А потом… потом, уже за полночь, Павел поехал провожать Сашу домой. И сам нес Жорика на руках до машины.
– Зачем ты целуешь Жорку? – счастливо смеялась она, заметив, как Павел тихонько поцеловал собаку в ухо.
– Он тобой пахнет, – снова зарылся в Жоркину шерсть Астуров.
Он проводил их до дома, ну и… Сашка была не настолько дурно воспитана, чтобы выставлять человека на улицу в ночь!
И романтический вечер превратился в прекрасную, волшебную ночь.
– Ты – мой сказочный подарок, – шептал он ей в щеку горячими губами.
– А ты мой сказочный король, – так же шепотом отвечала Сашка.
– Принцесса моя!
И он снова и снова целовал ее, как пушинку, кружил по комнате, а Сашка счастливо обвивала руками его шею и действительно чувствовала себя принцессой!
Рано утром Павел прижал Сашку к себе и прошептал:
– Саша, мне так нравится, когда ты целуешь мне лицо, а еще лижешь меня в ухо. Так волнительно и щекотно, ха…
– Сейчас ты будешь смеяться еще больше, – сквозь сон улыбнулась Сашка. – Это Жорик. Я спала.
– Ах, это Жорик?! – с игривым ужасом подскочил Павел и…
В общем, раннее утро тоже может быть волшебным.
Уснула Сашка по-настоящему только тогда, когда Павел ушел, – в шесть утра. Они с Жориком проводили Астурова до машины и сразу же оба завалились спать – Саша со счастливой улыбкой на устах, а Жорик… Жорик рядышком, на соседней подушке. Он тоже сегодня вымотался, целый вечер гонять кота в его собственной квартире – это большую ловкость надо иметь. У Жорки этой ловкости было все же не так много, поэтому они с Баксом разбили какие-то рюмки, опрокинули вазу, потом Бакс запрыгнул на подоконник и надо было его оттуда как-то доставать. Жорка достал. Вместе с цветочным горшком, но это уже классика. Зато потом они носились по кровати и даже раздербанили одну подушку. Правда, это была целиком идея Бакса. А в целом кот оказался неплохой собакой, и оба они умотались как следует. Да еще и эти гости по ночам… Так что и Жорик уснул без задних лап.
Глава 7
На следующий день была суббота, и Сашка решила пригласить к обеду всех своих подруг – еще вчера надо было поговорить, девочки старались, а она… Но разве она могла что-то сделать, когда Павел так стремительно увез ее на романтический вечер? А вот, чтобы девочки не слишком на нее сердились, она приготовит сегодня два салатика, тортик, давно руки чешутся повторить рецепт из Интернета, такой аппетитный, ну и купит бутылочку вина. В обед это все можно будет попробовать, а заодно и выяснить, есть ли у кого новости и какие.
Сашка так еще вечером придумала, даже девчонкам эсэмэски скинула с приглашением, чтобы поздно не будить, но сразу после утренней прогулки к Саше прибежала Люська.
– Сашенька, привет, моя дорогая! – затараторила она, врываясь в комнату. – Жорик, солнышко мое! Посмотри, что тебе тетя Люся купила! Жо… Саша! Что у него с задней лапкой?! Почему она перевязана? Вы порезались? У него перелом? Что ты молчишь, как рак?! Надо его уложить, пусть не наступает на лапочку!
– Все у него нормально с лапкой, – отвечала Сашка. – У него ушко болит.
Люська недоуменно поморгала и повела шеей:
– Саша, меня всегда убивала твоя железная логика. Очень сильно… Ушко болит, а чего ты парню лапу-то перевязала? Или повязка сползла?
– Не сползла, а чтобы он не чесал себе ухо лапой! Потому что я ему ухо закапала, а он раздирает! Вот я лапу и перевязала, еще и вату туда положила – теперь пусть чешется. Давай свои витамины.
Люська расположилась в кресле, вытащила коробочку с витаминами и двумя пальчиками ухватилась за Сашкину руку, на которой красовался массивный перстень.
– Это чего? – удивленно подняла она глаза на Сашку. – Ты стала увлекаться дешевой бижутерией?
Сашка хмыкнула.
– Люся, ты глупая женщина. Но даже ты, кажется, сразу сообразила, что это совсем не дешевая бижутерия. Иначе с чего бы тебя так перекосило. Это, Люсенька, старинный перстень. Родовая реликвия. Ага. Передается из поколения в поколение самой любимой женщине.
– Ясненько… То есть предки твоего теперешнего любимого были крепостными крестьянами, да? Ну, что уж, совсем нищие. Могли бы и золото потомкам передавать-то.
– Дура ты, Люська. Ты работу-то видишь? Хотя… Вот Жорка лучше тебя в драгоценностях разбирается, – фыркнула Сашка и поправила волосы. – И вообще… да пусть оно из хоть из какого-нибудь олова сделано, сама же видишь – кольцо старинное. И мне его передали как любимой женщине. А твои предки, чтоб ты знала, еще обезьянами были, когда его – уже крепостными крестьянами! Потому что вы со своим братцем уж больно заторможенные в развитии!
Люська слушала, раскрыв рот, а потом закатила глазки и замахала руками.
– Сашка, ну хва-атит! Я тебе сейчас такое расскажу! Ты не представляешь! Мы вчера так чудно посидели! Вот жалко, что тебя с нами не было. Хотя…
– Да и не звал никто, – напомнила Сашка.
– Вот я и говорю – такая жалость. Сначала все было обычно, ну сама знаешь, вино там дорогое, музыка, медленные танцы, а потом… Представляешь, выключили свет, и вкатывается огромный то-орт! И прямо к нашему столику! Сашка, мы прямо обалдели! А потом из торта ка-а-ак выскочит девчонка какая-то! Раздетая вся, ра-адостная. И как давай эта девица кренделя вокруг нашего Фимочки выписывать, ты не представляешь! Он от нее и так, и эдак, а она ни в какую! Прилипла к нему – не оторвешь! То на колени к нему усядется, то пуговку ему расстегнет, то за галстук потянет! Ты бы видела его физиономию!
– Погоди! – насупилась Сашка. – А чего это она к Фимочке-то полезла?
– Сама не знаю! Но это было что-то!
– А как на все это Антонина смотрела?
– А что она скажет? Сидела и глазами хлопала. Сначала вроде бы даже улыбаться пыталась, а потом, смотрю, у нее уже слезки на колесиках. Тогда уже я встала. Ну, ты знаешь, что бывает, когда я встаю, да? Так вот, я встала и приказным тоном эту профурсетку ка-а-ак отшвырну на соседний столик! А она поднимается и ка-а-ак давай в нас тортом швыряться! Там та-ак классно было! Короче, ты нам должна за два испорченных платья, Женечке за рубашку, Антонине за три сеанса психолога, потому что у нее сразу же началась жуткая депрессия. Ну, я тебе потом ценнички выложу.
– Не поняла, – вытаращилась Сашка. – А мне зачем эти ценнички?
– Ой, Саш, будто я тебя не знаю! – поморщилась Люська. – Это ж ты эту бабу заказала! Кстати, изумительная идея! Просто изумительная! Женечка так ржал… смеялся! Теперь я точно знаю, он от меня никогда не сбежит, если уж такое вытерпел. Но за тряпки все же придется заплатить. Я, кстати, совсем новое платье надела. И Тонька… Антонина тоже. У нее я лично ярлычок оторвала прямо в ресторане.
Сашка была обескуражена.
– Вот что, дорогая моя зайка, – набычилась она. – Я не собираюсь оплачивать вам никакие тряпки. И если ты настолько нищая, что даже платье себе решила поменять за мои деньги, то обратись к братцу! Это, скорее всего, его бредовая идея. На большее у него ума не хватает.
– Значит, не хочешь, да? – вздохнула Люська. – Ну что ж… придется мне обратиться непосредственно к твоему папеньке. Я и к своему могу, но ты же знаешь, это дело принципа!
– Обратись, – закивала Сашка. – Я даже знаю, что он тебе ответит. Но очень хочу, чтобы он сказал это тебе лично! Все! Адью! Кстати, Люсь, сколько я тебе должна за витамины?
– Сань, да там копейки… Ох, побежала я, а то меня Женечка в машине уже заждался. Мы с ним поедем в турагентство за путевками, – деловито вздохнула Люська. – Все никак не можем выбрать, куда ехать в свадебное путешествие – в Европу или на моря погреться.
– В пансионат, психику поправить, – едко посоветовала Сашка. – Тебе давно пора, и Женечке твоему тоже не помешает нервы укрепить.
Люська выбежала, а Саша села пить чай и переваривать рассказ подруги. Эх, вот ведь как хотелось, чтобы стриптизерша к этому Женечке на колени-то взгромоздилась! Тогда бы Люсенька зубами не сверкала. Ну да ладно, так тоже неплохо получилось.
– Жорик, я в магазин. Ты со мной? – спросила она пса, который уже десять минут гипнотизировал через кухонное окно дворового кобеля. – Понятно, ты остаешься за главного, я быстро. Куплю тебе диабетических сушек на фруктозе.
Она выскочила из квартиры и отправилась в свой любимый магазин – самый большой, где можно было купить все, от булки хлеба до гаражных ворот.
В машине играла музыка, и Сашка с удовольствием вспоминала вчерашний вечер. Правда, кое-что ей все же не давало покоя. Вот прямо так свербило, что она повернула машину, проехала еще минут десять и вышла у знакомого подъезда.
Через минуту она уже жала на кнопку звонка.
– Саша? – открыл удивленный Ефим. – Что-нибудь случилось? Где Жорик?
– Где надо, – ехидно фыркнула Сашка и осторожно спросила: – Родители дома?
– За городом. Но если ты хочешь предложить что-нибудь непристойное, то лучше у тебя.
– Клоун! – рявкнула Сашка и, не раздеваясь, прошла в комнату.
Соколовский недоуменно прошел следом.
– Ну расскажи, что за больная муха тебя укусила? – склонила она голову набок.
– Больная? – дернул бровью Ефим и печально уточнил: – А я бы сказал, погибшая… ноябрь… В этот месяц мухи прямо стаями дохнут, прямо стаями… Я думаю, эпидемия.
– Хватит ерничать, – сурово сдвинула брови Сашка. – Я не спрашиваю тебя, зачем ты подбросил Астурову эту идиотскую записку – сама догадываюсь, я даже плюнула, что ты меня выставил безграмотной дурой, но чтобы я! Назвала себя! Чьей-то там рабыней! Вот за это…
– Записка? – изумленно посмотрел на нее Соколовский. – А что, это хороший повод меня увидеть. Вот так залететь, с утра пораньше, накричать. Может быть, по старинке – чаю, кофе?
– Какой кофе, Соколовский? – таращилась Сашка. – Я тебя серьезно спрашиваю, на кой черт ты писал эту ересь?! Ты что, думал, что Павел такой идиот и поверит, что это я писала?
– А что – не поверил? – сильно удивился Ефим.
– Поверил, но…
– А чего тогда спрашиваешь? – дернул плечом Ефим и отчеканил: – Саша, записку писал не я. Я даже не знаю, о какой записке речь вообще. Так что или объясни толком, или… все же кофе.
– Ой, ну как ты фальшиво притворяешься! – кончилось терпение у Сашки, она выудила из куртки записку и сунула Соколовскому. – Скажешь, не твое произведение?
– «Милый буду ждать тебя сегодня в конце старой алеи ровно в полночь. Всегда твоя рабыня», – прочитал Соколовский и горестно сложил брови домиком. – Сильно. Слезоточиво. Сама накропала?
– Издеваешься, да? – взвилась Сашка. – Зачем ты эту дрянь придумал и сунул Астурову?
Ефим повертел в руках записку и выдал:
– Солнце мое, настоятельно тебе советую подумать, нет ли где еще какой рабыни у твоего Астурова.
Сашка насторожилась.
– Ты думаешь… Это правда не ты?
– Поедем покупать унитаз, а? – вдруг снова занудил Соколовский.
Сашку просто передернуло. У нее тут такое творится, а этот! Со своими низменными мотивами! Не-ет, это совершенно не Павел! Для романтики у Соколовского ну просто нигде нет места! Абсолютно!
– А чего же ты с Тонечкой за унитазом не съездил? – поддела его Сашка.
– Са-аша, ну ты же знаешь, Тонечка – это женщина для высоких чувств, как я к ней с унитазом-то сунусь?
– Все! Мне некогда! – рванулась Сашка к двери. – И отдавай документы! На квартиру! Где они у тебя?
– Они мне дороги как память. Не отдам, – спокойно издевался Соколовский.
– Хорошо, – улыбнулась Сашка. – Пока не отдашь документы, не увидишь Жорика.
– То есть шантаж, да?
– То есть да, шантаж! – сверкнула глазами Сашка и вылетела из прихожей.
Она ехала в магазин и уже не знала, что и думать. Не слишком похоже, что Соколовский написал эту клятую записку. Или все же он? От него ведь всего чего угодно можно ожидать!
В магазине она пробыла недолго. Просто не терпелось скорее встретиться с девчонками и узнать у них новости.
Однако, когда дома она принялась за стряпню, нервы ее успокоились. Сашка любила готовить. Иногда. Очень-очень редко. Вот бывало, как что-то накатит, так надо прямо сейчас ехать за продуктами и немедленно готовить. И настроение сразу же становится каким-то спокойно-радостным. Как тридцатого декабря. Вот-вот Новый год, но еще есть время…
Да и что, в самом деле, случилось? Подумаешь, какая-то барышня, больная на всю голову, решила бросить жениха. Бывает? Бывает. И у нее есть на это свои причины. Это раньше Сашке надо было что-то там выяснять – из-за чего да почему… Просто хотелось помочь папиному другу, да и интересно было узнать, отчего это такой удивительный жених вдруг стал неинтересен весьма заурядной девице, если он даже Сашке вдруг стал жутко интересен? Хм, ну да, надо признать – Сашке он интересен. Она с ним как будто… Вот как будто в фильме каком-то: все так красиво, так сказочно, будто в старинных кружевах. Так и хочется говорить: «Сударь, я прочла сегодня ваши стихи и, за рукоделием сидючи, просила сердце не разрываться! А оно так и билось встревоженным соловушкой о мои груди… о мою грудь!»
– Жорочка, сударь мой, убери лапки со стола, – не выходя из образа, попросила Сашка. – Посмотри, дитя мое, у тебя уже все брылья в муке.
Пес сидел тут же, на диванчике, старательно наблюдал, как хозяйка взбивает сметану для торта, и терпеливо ждал, когда его угостят… да хоть вон той вареной сгущенкой. Или лучше вон тем, что в кастрюльке. Хозяйка туда целую шоколадку бросила. Эх, вот еще бы мяска туда!
Жорка ждал, но Сашка не замечала. Пришлось вздохнуть. Правда, после вздоха половина муки осела на Сашкином платье, ну так это она сама виновата – есть же фартук!
– Жора! – не осознавала своей вины Сашка. – Чего ты фыркаешь-то? Главное, сидит еще тут весь в ожидании! Знаешь ведь, что тебе ничего нельзя! Жорик, ну, хочешь я тебе бараночку дам, а? Сейчас мы такой торт испечем, девочки придут – обалдеют! Жора, здесь лежал кусок белого шоколада, ты не видел? Жора!
Подруги пришли к трем, как Сашка и звала. Сначала, как и всегда, разговор шел о наболевшем, о собаках.
– Девочки, сегодня купила такую шампунь – обалдеть! Им даже вестов можно каждый день мыть. А сейчас такая грязь, – сообщала Кира. – Моя Виска уже помылась и довольна.
– А моего Супера хоть каким шампунем мой, он все равно не слишком довольным будет, – покачала головой Оксана. – Вот не любит он мыться. Терпит, но не любит.
– У меня Орион тоже не любит, но если мама сказала «надо», значит, деваться некуда! – рассказывала Ольга.
– У меня Кора тоже послушная девочка, только вот на тоя сегодня вдруг кинулась, – вздохнула Юлиана. – И чего она так…
– Юль, точно тебе говорю: это она из зависти, – хихикнула Арина. – Потому что у тойчика фигура стройнее, а Кора у нас крепышечка. Мой Арнюша на выставках ни на кого не рыкает, знает, любимочка моя, что он лучший.
– И мой знает, – кивнула Сашка. – Но все равно кидается. Чтоб другие даже не сомневались. Он вообще на выставках себя плохо чувствует. После того как судья полчаса ему крипторх проверял, а потом спросил, мальчик у меня или девочка, Жорик судей презирает.
Подруги ели торт, хвалили и щебетали о собаках, и только Оксана сидела задумчивая и все больше молчала.
– А у нас, представляете, прямо на ринге рыкать начал, но судья сказал, что это показатель терьеристого характера.
– А у нас на судью рыкнул, – вздохнула Сашка. – А нам про характер ничего не сказали. Боялась, что «хорька» влепят – «хорошо» получим. Но не стала Жорку ругать, мне та выставка тоже не понравилась. Судьи на обед подались, собак – туча, ветрище такой, а они на полтора часа выход на ринг задержали! Вот и правильно, что Жорка на них рявкал. И вообще, главное, что он меня любит.
– Правильно, – кивнула Юлиана. – Главное, чтобы тебя любил и слушался.
– Ой, девочки, не знаю, – вдруг проговорила Оксана. – Тут все так непросто.
– Это почему? – насторожились подруги.
– Ну все же он. Саш, ты не расстраивайся, но с его любовью… Ты бы не слишком ему верила. У него уже была жена.
Сашка поперхнулась чаем, замерла, а потом вдруг на глаза навернулись слезы:
– Жена? Когда? И вы знаете? А почему я не знаю? Я же… я же не хотела его развязывать! То-то я и смотрю, он как-то по-другому на собачьи метки стал реагировать! Раньше пробежит, его дернешь, и он дальше бежит, а сейчас остановится, нюхает, нюхает… Господи! Ну как же я не усмотрела-то? А с кем?
Подруги ничего не понимали, поэтому помочь ничем не могли. Сама Оксана тоже отчаянно старалась понять, о чем говорит Сашка. И только Кира прыснула в кулачок.
– Сашка-а! Да это ж Оксана тебе не про Жорика! – сказала она со смехом. – Это она тебе про Астурова твоего! Оксана все дни из компа не вылезала, у нее сейчас только об этом голова и болит, как тебе сказать, да чтобы ты не слишком волновалась.
– Ну да, про Астурова, – кивнула Оксана. – А вы про кого?
– Ф-ф-фу-у! – выдохнула Сашка. – У меня чуть инсульт не случился! Оксана, ну надо ж предупреждать! Я уж испугалась, что Жорик подженился, а я и не заметила!
– Ой, прямо от сердца отлегло, – засмеялась и Юлиана. – А я еще думаю, чего это Саша Жорика повязала, а нам ни словечка.
– А я испугалась, что с дворняжкой какой-нибудь, – кивнула Ольга. – Я читала, что там болячки подхватить можно. Да и убегать станет. Это хорошо, что не Жорик, хорошо, что Астуров, а то…
Оксана криво улыбалась. Она так боялась, что у Саши испортится настроение, что подруга впадет в депрессию, а оказалось, что это большое счастье, ибо женат Астуров, а не Жорик!
– Ну… – подняла фужер Сашка. – За то, чтоб наши мальчики нас не пугали. Ну и давайте наконец о главном. Какие новости?
Подруги выпили, закусили салатиком, и Оксана начала:
– Саша, я узнала, что Астуров Павел Олегович был женат. Его жена… сейчас, у меня тут записано. – Оксана полезла в сумочку и достала небольшой блокнотик. – Вот. Его жена Астурова Марина Семеновна. Тут еще адрес ее имеется. Но сама я к ней не ходила. Но вот это про Астурова.