– Давай уже уволимся! – сказала старшей младшая.
– До завтра подождём, – решила Майя, снова вспомнив о студентах.
Подкрепившись, сёстры двинулись к раскопу. Что случилось что-то необычное, девчонки поняли тотчас же, как пришли.
Вокруг Дунаева толпились все работники: учёные, начальники участков, разные помощники, студенты и мальчишки вроде двух отвальщиков. Потолкавшись, девочки протиснулись поближе и услышали:
– Копейка! Вы поймите, это ж нереально! У нас слой XIV века, а копейки появились лишь в XVI! Клянусь, не понимаю! Только что поверить в привидений...
Оказалось, что за час, который девочки обедали, Дунаев рассмотрел злосчастную монету. И увидел, что она из будущего! Как монета из времён Ивана Грозного попала в слой правления Дмитрия Донского? Этого никто не мог понять.
– Ну прямо чудеса!
– А может, её просто закопали? Жители XVI века?
– Глупости! Какой смысл зарывать одну монету?
– Нужен тщательный анализ...
– Парни, она точно была там, где вы сказали?
– Да-да, точно! Сами не врубаемся – как так? – шумели два отвальщика.
– Ох, Николай Сергеевич! – закричал внезапно кто-то. – Это же сенсация! Мы с вами перепишем всю историю! Хотите, я вам помогу составить тезисы в научные журналы?
– Тихо, Петя, – оборвал Дунаев резвого любителя сенсаций. – Надо разобраться. Я сейчас подумаю... и, может быть, пойму. Всё, ступайте. НАЧАЛО РАБОТЫ!!!
Осталось потрудиться всего час. Подросткам по закону долгая работа не положена, поэтому вторая «половина» трудодня у Белкиных была весьма короткой. Но зато какой приятной! Из-за происшествия с монетой господа студенты наконец-то стали чуть-чуть замечать сестёр.
– Значит, с вашего квадрата пресловутая монета?
– С нашего.
– Прикольно! Константин, что ты об этом думаешь?
– Какой-то прямо нонсенс стратиграфии!
– Да... Прямо чудеса.
– Причём не в первый раз! – сказал Владимир. – Вы не слышали? Вокруг уже неделю разговоры о каких-то странных происшествиях – и все на раскопах!
– Неужели? – удивилась Майя, вся румяная.
– На Троицком какие-то огни ночами светятся. И вроде кто-то ходит. Так люди говорят. На Марьином вообще не поймешь что: вагончик с инструментами взломали, раскидали все находки...
– Может, это воры?
– Ну конечно! Что там воровать-то? Это ж не гробница фараона. И потом, не взяли ничего. Там грамота лежала – совсем целая, большая, только-только откопали. Это ценность! Нет, её не взяли.
Юлия и Майя не успели ничего ответить в отношении странных фактов. В яму к ним спустился сам Дунаев. Вместе с Анной Александровной они подошли к девочкам.
– Ну что ж, – сказал начальник. – Я смотрю, пока у вас не очень. Плохо получается. Как сами?
«Вот, сейчас уволит!» – Юле стало грустно, хоть она совсем недавно предлагала Майе то же самое.
– Да... – Девочки признали, что из них плохие археологи.
– Тогда, – сказал Дунаев, – у меня такое предложение. Видите, вон там, возле навеса, сидит девочка? Её товарок я сейчас только уволил. Лоботряски! Завтра предлагаю вам занять их место. Платят там поменьше, но зато работа лёгкая: лопатой вам ворочать не придётся.
– Что там нужно делать?
– Проверять, учитывать, записывать находки. Много шансов обнаружить что-то важное! Для премии.
Конечно, Майя предпочла б остаться со студентами. Но слишком было явно, что с лопатой сёстры не справляются! Девчонки согласились.
– Значит, завтра перейдёте в новый статус, – заключил начальник, улыбаясь, как всегда.
– Э-э... Николай Сергеевич! – вдруг спросил Владимир. – Что насчёт монеты?
– Про монету – ничего не понимаю. Надо бы у Янина спросить. Может, подскажет.
– А та грамота, которую нашли на той неделе? – продолжал Владимир. – Что там было?
– Разве я вам не сказал? О! Слушайте, конечно, не сказал. А это важно. Грамоту прочли. Теперь понятно, чью усадьбу мы копаем. Здесь когда-то жил боярин Волк.
– Ну и фамилия! – вырвалось у Майи.
– Это не фамилия, а имя. В Древней Руси не было фамилий. А вот имена встречались всякие: Чудин, Завид, Тетеря, Заяц, Муха... Из таких имён возникли современные фамилии: «Чей сын?» – «Мухин».
– Значит, наш прапрадед звался Белка? – удивилась Юля.
– Так и было.
Говоря с профессором, девчонки продолжали ковыряться в рыхлой почве, машинально доставая кости, кожу, черепки и всё бросая в ящик. Вдруг на фразе «Так и было» Майя извлекла на божий свет полчашки. На мгновение ей как будто показалось, что сосуд цел, – но тотчас же девочка заметила, что это половина.
– Блин, опять разбитый! – с этими словами Майя кинула находку в ящик.
Половинка зазвенела, раскололась.
Наклонившись, Николай Сергеевич достал два черепка.
– А ведь был интересный экземпляр! – сказал он грустно. – Чашка раскололась точно посередине! Хорошая работа, очень тонкая. Я думаю, отсюда ел боярин. И его родные. Это чашка явно не для слуг.
Девчонкам снова стало стыдно за оплошность.
– Ничего! – сказал начальник. – Чашка – это не беда. Ещё найдём.
И он ушёл наверх.
Носилки между тем опять наполнились.
– Ещё раз их тащить! – вздохнула Майя. – Я уже не в силах!
Юля прошептала ей в ответ:
– Студентов попроси!
Майя зарделась:
– Ну тебя! Всегда лишь бы болтать!
Потом она подумала. Нести такую тяжесть не хотелось, а найти какой-то повод, чтобы завести беседу с волосатым, было классно.
– Давай! – смеясь, шептала младшая.
И старшая рискнула. Но увы! Той парочке студентов, что ей нравилась, работать не хотелось – парни отмахнулись. Но зато любители политики – да, чёрненький и беленький – пришли на помощь сёстрам.
– Знаешь что? – сказала Майя Юле по пути домой. – Тот, с бородой – он мне уже не нравится. Я лучше уж влюблюсь в кого-нибудь из тех, что помогли нам.
– А в которого?
– Пока что не решила. Но уже влюбляюсь...
4
День привидений
– Олеся, объяснишь девчонкам, как работать? – попросил Дунаев.
Мрачная, косматая особа лет тринадцати в ответ лишь что-то фыркнула. Но, видимо, начальник принял сей ответ за положительный.
Майя и Юля сидели на низких скамейках – уже не в раскопе, а возле навеса и склада. У них перед носом лежала изрядная куча находок: всё тех же осколков, костей, кусков кожи, клочков бересты. Олеся тащила из кучи один за другим черепки и кидала их в сторону, что-то тихонько шепча. В стороне были горы – всё той же керамики и прочих неценных находок. Они-то и напоминали шедевр Верещагина.
«Что она делает? – думала Юля. – И почему нас не учит? Зачем тут ведёрко с водой? И вообще, вот куда попадает наш труд?! Все находки – на выброс!»
Прошло полчаса. Покончив с черепками, новая знакомая Майи и Юли взялась за обрезочки кожи. А разделавшись и с ними, схватила кусок бересты, помочила в ведёрке и снова метнула в «помойку». Тут Майя устала молчать:
– Так ты будешь учить нас, что делать? Сидим тут как дуры... Сейчас вот Дунаеву скажем!
– А что, блин, Дунаеву сразу? – тотчас взволновалась Олеся. – Вообще! Всех подружек уволили! С вами теперь тут возись...
Вот в чём дело! Олеся всё дулась на то, что прогнали её прежних товарок, – и винила в этом Юлю с Майей. Кое-как девчонки убедили новую коллегу, что не виноваты. Чуть смягчившись, та в конце концов изволила сказать им, в чём был смысл работы:
– Короче. Берём ящик. Высыпаем. Надо посчитать всё: кожи, кости, черепки. Потом запишем.
– Что – и всё? Потом, что ли, на выброс?
– А как? Зачем они нужны? Такой фигни навалом, что её хранить-то? Да, забыла. Черепки с участка «Б» мы оставляем. Вон туда их!
Под навесом был мешок из-под картошки.
– А зачем ведёрко?
– Ну... – Олеся чуть замялась. – Это как бы бересту мыть. По идее. Только я не мою. Так, мочу для вида – и кидаю.
– Как не моешь? – тут же возмутились Юля с Майей. – Вдруг там надпись?
С этими словами они бодро взяли по обрывку и усердно стали очищать и изучать, надеясь найти грамоту. Итак, пошла работа.
Энергичная Олеся высыпала новый ящик перед девочками и считала кусочки кожи. Майя занималась черепками, Юлиным уделом были кости. После девочки брались за бересту. Ещё несколько раз Майе и Юле в её трещинках мерещились какие-то слова, но с грамотами им всё не везло. Один раз младшая сестра достала что-то вроде свитка из коры. «А вот находка!» – тут же поняла она. Хотела развернуть, но тут Олеся снова просветила:
– Не развёртывай! Ничё там не написано. Ведь это ж поплавок! Они тут часто попадаются.
Несмотря на свою просвещенность, новая товарка Майи с Юлей была страшной непоседой и невежей. Стоило раздаться слову «перерыв», как она тотчас срывалась с места, забывая цифру недосчитанных осколков, и бежала в неизвестном направлении. Возвращалась девочка обычно через пять, а то и десять минут после конца отдыха. Порой из-за забора к ней стучались старые подружки – те, кого уволили. Конечно, тут уж Олесе было не до черепков. Короче, трудовая дисциплина, столь любимая Дунаевым, здесь не существовала.
Юля с Майей успевали только удивляться. Подобрев, Олеся завалила их различной информацией. Во-первых, она честно сообщила, что курить недавно бросила, пить пиво прекратила. И осталось только разучиться материться. В связи с этим девочек просили бить Олесю по спине лопатой каждый раз, как будет «выражаться». Во-вторых, Майя и Юля выяснили, что Олеся вообще-то любит Петю, но встречается с Алёшей, а ещё когда-нибудь найдёт себе Максима, чтобы выйти замуж: «Имя это нравится!» А в-третьих, новая знакомая сообщила сёстрам все те сплетни, что когда-либо слыхала про Дунаева.
– Хватит! – заявила резко Юля, слыша «новость», что профессор якобы влюблён в свою студентку. – Расскажи вот лучше, что ты знаешь о странных событиях на раскопах?
– А, эти шорохи, огни, раскиданные вещи и подобное? Так это же всем ясно! Привидения! Тут у нас полно привидений!
– Да уж прям!
– Что, не верите? Эх, сразу видно, что не местные! Вот в Знаменском соборе – это штаб всех археологов – хранятся кости Аракчеева. Не знаете такого? Ха-ха! Это же сподвижник Александра I, царя, я вот и то знаю. У него вся Россия по струнке ходила. Теперь он сам ходит...
– Кто-кто?
– Аракчеев!
– Как ходит?
– Да так! Он же призрак! Гоняет по штабу ночами. Особенно праздники любит. Музыку врубает, с народом тусит...
– Какой ужас!
– А видите, вон тётка? – заявила вдруг Олеся, и девчонки обернулись. – Клавдия Семёновна Пыжайло. Видимо, к Дунаеву пришла. Всё время к нему ходит. Думаю, влюбилась. Тоже археологичка. Всякое искусство изучает. У неё раскоп – Покровский. Этой ночью, говорят, там что-то делалось.
– Что, призраки гуляли?
– Вроде этого.
– А ты откуда знаешь?
– Вы что? Да у нас же весь класс тут копает. Одни на Покровском, другие на Троицком, третьи на Марьином. Я этих очкариков, в смысле учёных, блин, всех как облупленных знаю!
Олеся поведала девочкам страшную тайну, что все археологи – пьяницы. Так выходило, поскольку одни из них роют на севере, где нужно греться, другие – на юге, где есть виноград и вино. Между тем Юля с Майей глядели на Клавдию. Она выглядела не особенно приятно. Толстущая, старая, в шортах, в панамке, с таким выражением лица, будто только что съела змею. А всего неприятней был голос профессорши: Пыжайло давилась словами, как будто сейчас пробежала дистанцию в сто километров, вздыхала, пыхтела, хрипела, всё время срываясь на визг.
Минут через пятнадцать толстая профессорша ушла, о чём-то побеседовав с Дунаевым. Явился новый визитёр – ужасно колоритный. Это был седой дед с белой бородой, наряженный а-ля Древняя Русь: посконная рубаха с косым воротом, кушак (конечно, домотканый), ленточка вокруг головы... Только вот штаны с ботинками у этого товарища ничем не отличались от обычных. Он, наверно, не успел пошить себе старинные.
– А, Поветкин! – заявила с гордостью Олеся. – Тоже вечно ошивается!
– Что, тоже археолог?
– Типа этого. Но только не копает, а готовое исследует. Он эти очень любит... инструменты музыкальные... старинные. Гусли, всё такое. Выясняет, на чём в древности играли, – и себе такие штуки делает.
– Да? Правда?
– У него их куча целая! Он лекции даёт вместе с концертами. Отличные! Но только очень длинные...
– Ты что, на них была? – всё время изумлялась Майя.
– Вот ещё, на лекции ходить! Студенты рассказали.
Майя фыркнула. «Студенты умные, красивые. С такими не общаются. Подумаешь, какая-то Олеся! Да будут с ней такие парни разговаривать! Конечно же, не будут. Где-то услыхала и болтает. Или выдумала вообще...»
– ПЕРЕРЫВ! – выкрикнул начальник.
Разумеется, Олеся тут же подскочила и умчалась с сумасшедшим визгом.
Майя с Юлей тоже разогнулись и пошли размяться. Около раскопа между тем уже толпились новые, совсем другие визитёры. Оказалось, что сюда ходят экскурсии. С десяток иностранцев, удивлённо хлопавших глазами и одетых непривычно хорошо (на фоне пролетариев-копателей!), вертелись около начальника. Тот что-то говорил им по-английски.
– О, май Гад! – шептали те.
Дунаев демонстрировал огромный древний гвоздь. Ужасно ржавый.
После перерыва на обед на девочек внезапно повалились одни радости. Дунаев и ещё один учёный бегали по раскопу, светясь от счастья. Они гордо демонстрировали банку, полную воды, где бултыхалась свёрнутая в трубочку кора.
– Новая грамота! – рассказывал начальник. – Наши вот коллеги откопали! Совсем целая! А главное – написана-то нашим персонажем! Волком то есть.
– Нет, – басил второй учёный, – Коля, ты не прав! Тут главное, кому она написана. Написана она боярину Афанасию Онцифоровичу...
– Ты лучше расскажи, о чём она! – со смехом отвечал Дунаев.
Оказалось, в грамоте писали о помолвке. Полностью прочесть старинный документ пока не удавалось; впрочем, было ясно, что боярин Волк пытался выдать замуж дочь – за Афанасия. Известно стало имя девушки – Улита.
Только-только два учёных с банкой успокоились, как снизу кто-то закричал:
– Нашёл, нашёл!
А Анна Александровна добавила:
– Смотрите, Николай Сергеевич! Снова грамота!
Дунаев сломя голову помчался по настилу – все девчонки только диву дались, никогда бы не подумали, что их старый начальник может так носиться. Вскоре Юле с Майей дали посмотреть на новое сокровище. Кусочек бересты был совсем крошечным и чёрным, будто обгорел. Кривые буквы на нём кто-то процарапал острой палкой.
Сёстры до сих пор не очень верили в историю: они хотя и знали, что в глубокой древности вокруг кипела жизнь, но совсем не представляли, что там было. О чём думали, что чувствовали, что хотели предки? Первый раз увидев надпись, сделанную русичем, умершим семь веков назад, девчонки ощутили нечто новое. Старинный человек как будто жал им руку. «Так они на самом деле?...» – чуть не вырвалось у Юли.
Несмотря на это, прочитать древнюю грамоту девчонки не сумели. Странно! Буквы вроде все понятные... А смысла – никакого!
– Я и сам тут ничего не разберу, – сказал Дунаев. – Гиппиус поможет. Главное – смотрите: грамота разорвана. Боярин Волк, наверно, разозлился, получив её. А может, сам писал, да не отправил.
Наконец, случилась третья радость. Кто-то из работников нашёл в земле фигурку костяного гусляра. Гусляр был безголовый. Посмотрев его, начальник сразу же сказал, что бошку отломили ещё в древности... но уж очень хотелось отыскать её! Поэтому всю землю из квадрата, где нашли скульптуру, на отвал не вынесли – решили перебрать ещё раз. Для такой работы отрядили Майю... и студента! Пару посадили возле столика начальства, выставили полные носилки с рыхлым грунтом – и вперёд, ищите!
Юле было плохо видно, как там идёт дело, но она не сомневалась, что сестра безумно счастлива.
Олеся между тем совсем устала. Два последних часа она даже не притворялась, что работает: Дунаева-то не было поблизости. Зато явились кавалеры – траншейщик и два мусорщика.
Мусорщики отличались тем, что получали на раскопе больше всех – сто сорок рублей в день независимо от того, что они сделали. Поэтому мальчишки – а мусорщики были именно мальчишками, моложе даже Юли, – почитали себя главными и гордо назывались «мусорами». Их обязанности были несложны: поддерживать порядок на раскопе, выносить большие камни (если попадались археологам) и ставить белый зонтик над Дунаевым.
– МУСОРЩИКИ-И-И! – кричал он временами, и мальчишки что есть сил неслись по поручениям.
Траншейщики же были примечательны своей особой грязью. Влажность почв, конечно, заставляла отводить куда-то воду из раскопа – этим-то они и занимались, роя по периметру канавы, бесконечно углубляемые. От всей этой работы под конец дня парни были чернее трубочистов. Мылись они тут же. Из соседнего детсада к раскопу провели трубу, в ней были краники, а низом шёл толстенный жёлоб. Там обычно мыли руки, брали воду, выливали грязную. Траншейщики влезали в этот жёлоб целиком, чтоб как-то хоть отдраить сапоги и куртку. Эти парни были старше – лет четырнадцать.
Такая вот тусовка собиралась возле Юли. То есть, разумеется, объектом интереса кавалеров оставалась Юлина товарка, но ведь Белкиной деваться было некуда. «Мусора» ругались, иногда кидались черепками и костями, в общем, были не во вкусе Юли. Разве что траншейщик оказался более-менее терпимым. Говорил он мало, больше слушал, временами встряхивал своей медовой шевелюрой и размазывал грязищу по лицу, заметному благодаря родинке под глазом.
Группа кавалеров тусовалась возле Юли полчаса и ей порядком надоела. Девочка уже задумалась о том, как бы избавиться от этой надоедливой компании, но вдруг один из мусорщиков важно заявил:
– А знаете, что сегодня на Покровский призрак приходил?
– Да знаем! – отмахнулась от него Олеся.
– И Пыжайло, говорят, его видала...
– Правда, что ли?
– Что я, гнать, что ль, буду? – возмутился «мусор». – Вся братва говорит! Да она, прикинь, спецом там пряталась. Огни как появились – так и вылезла.