— Может, и правда там шухер приключился? — предположил Малхад, очищая подгнивший банан, кожура которого пошла черными пятнами.
— Не думаю. Концертный зал наверняка охраняли на всякий случай, а у страха, сам знаешь, глаза велики.
— Но все-таки тебя что-то…
Не договорив, Малхад прыгнул. Под его подошвой чавкнуло, оттуда полетели кровавые брызги.
— Есть, — с удовлетворением прокомментировал он. — Вторая. — Он почесал грудь, вспоминая, о чем шла речь. — Но тебя все равно что-то беспокоит, — сказал он.
— Сядь! — рявкнул Юрчис. — Скачешь тут, как горный козел.
Грузин набычился:
— Насчет козла ты не прав. Не нравятся мне такие сравнения, понял?
— Обезьяна лучше?
Посопев, Малхад принялся натягивать пятнистые штаны, показывая всем своим видом, что оскорблен в лучших чувствах.
— Сядь, — повторил Юрчис. — Разговор есть.
— С обезьяной, да?
— Случайно вырвалось.
— Пусть лучше не вырывается, — мрачно сказал Малхад. — Ты хоть и командир, но у меня тоже гордость есть.
Тем не менее он сел на кипу одеял и даже не дернулся, когда мимо прошмыгнула очередная полевка.
— Этот хохол, — заговорил Юрчис. — Он в последнее время борзеть начал.
— Петро?
— У нас есть другой хохол? Тогда скажи кто, а то я не знаю.
— Опять придираешься, командир? Меня это уже достало все.
Горячий грузин собрался встать, чтобы выйти из комнаты, но Юрчис его удержал, положив руку на плечо.
— Не кипятись, Малхад, — сказал он. — Это все от нервов, ты верно подметил. Не нравится мне Сердюк в последнее время. Гонору много. Хвост задирает. Приказы выполняет так, словно великое одолжение делает.
— Приструни, — посоветовал грузин. — Как начнет выеживаться, колючки свои топорщить, сразу в морду. А я подсоблю, будь спок.
— Не поможет. — В глазах Юрчиса плясали злобные рубиновые огоньки. — Поздно воспитывать.
— Хочешь его… — не договорив, Малхад провел ребром ладони по горлу.
Ответа не последовало. Запиликал мобильник Юрчиса.
— Матвей звонит, — сказал он, приготовившись нажать кнопку соединения. — Сейчас узнаем, что там в Туринске стряслось.
И он приложил палец к губам, подавая знак молчать. Малхад понимающе кивнул и весь обратился в слух.
Матвеев недолюбливал своего двоюродного брата. Теплых и тем более родственных отношений между ними никогда не было. Правда, Сашок Шурыгин иногда был полезен. Например, когда приходилось отсиживаться в глубинке, пока ищейки ФСБ не собьются со следа. Но гостеприимство никогда не бывало бесплатным. И, кроме того, Матвеев никогда до конца не доверял брату. Подозревал, что тот в случае чего сдаст его с потрохами, чтобы самому выйти сухим из воды.
Распоряжение связаться с Сашком и выяснить судьбу пропавших товарищей застало Матвеева в самый неподходящий момент. Он накрывал на стол, надеясь завоевать признательность Марцелы Груды. Конечно, гордая полячка была не до такой степени неприступна, чтобы отказать ему в близости, поскольку за месяцы совместных скитаний между ними подобное случалось не раз. Однако Матвееву этого было мало. Он не хотел, чтобы во время интимного процесса полячка отбывала некую повинность, безразлично глядя в потолок. Ему хотелось огня, страсти. А в перерывах — немножко нежности и ласки.
Чтобы добиться своего, он припас две бутылки отличного шампанского, коробку дорогих конфет, разных экзотических фруктов, а также несколько деликатесов типа баночки с нежнейшим паштетом из гусиной печенки. Отдавая себе отчет, что путь к сердцу женщины лежит не только через желудок, Матвеев не поленился и не поскупился на подарки. Марцела получила маникюрный набор, золотую цепочку, снятую с шеи задушенной Матвеевом девушки, пару ярких кофточек и черное белье, якобы приобретенное в самом дорогом бутике Москвы. Расчет был нехитрым. Подпоить Марцелу, накормить деликатесами, а потом уговорить примерить обновки.
Первый и второй пункты программы были выполнены без помех. Расположившись по обе стороны от тумбочки на голых кроватях, Матвеев и Марцела опустошили бутылку шампанского, слопали по кисти винограда и стали пробовать конфеты с разнообразными начинками. Оружие было заряжено и лежало так, чтобы можно было схватить сразу, но сейчас им было не до того.
Как и ожидал Матвеев, Марцела разомлела и находилась в прекрасном расположении духа. Он уже было хотел подсунуть ей белье, когда позвонил Юрчис и приказал прояснить обстановку в Туринске.
— Черт бы его побрал, — проворчал Матвеев. — Ни минуты покоя.
— Я не убегу, — подмигнула Марцела. — Знаешь, а ты мне начинаешь нравиться. У тебя руки сильные. Я люблю мужчин с сильными руками.
«Кажется, успела дозу наркотика принять, — обеспокоенно подумал он, вызывая двоюродного брата. — Как бы не отрубилась. Столько денег коту под хвост».
— Майор полиции Шурыгин слушает, — раздался в трубке голос.
Не будь Матвеев столь занят обхаживанием дамы, он бы непременно обратил внимание на столь официальную фразу и насторожился. Но ему было не до того. Матвееву хотелось поскорее отделаться от поручения и вплотную заняться прелестями полячки.
— Привет, Сашок, — бодро поздоровался он.
— Привет, — сдавленно ответил брат.
— Ты чего как не родной? — удивился Матвеев. — Случилось что?
«Случилось, — ответил бы майор Шурыгин, имей он такую возможность. — Случилось такое, что хоть волком вой».
Но на него требовательно глядел полковник Левич, а за его спиной стоял майор ФСБ, бдительно ловя каждое произнесенное слово. Эти двое, вломившиеся к нему на дачу среди ночи, шутить не собирались. Предупредили, что если Шурыгин вздумает предупредить сообщников, то попросту схлопочет пулю в лоб, без суда и следствия. Почему-то усомниться в угрозе не получалось. Уж больно грозно выглядели они, да и табельное оружие было снято с предохранителей.
— Все в порядке, — сказал Шурыгин.
Его научили, что и как говорить. На него вывела Ивета, которая не утаила ни одного из известных ей секретов. Теперь Шурыгин сидел на кровати в одних трусах и делал то, что ему было велено. Жену пристегнули наручниками к перилам в холле, предварительно убедившись, что у нее в пределах досягаемости нет телефона или компьютера. Да, Левич и Королев были настроены очень серьезно. Перечить им стал бы разве что безумец, а Шурыгин был в своем уме. Правда, рассудок его слегка помутился от страха и неотвратимости возмездия. Ему вменялось в вину пособничество террористам. Лучше бы он просто кого-то убил или ограбил. Светило пожизненное. Заявив, что все в порядке, Шурыгин сильно покривил душой.
— Тогда что у тебя с голосом? — допытывался Матвеев. — Как будто с удавкой на шее разговариваешь.
— Простудился немного, — соврал Шурыгин, а сам подумал, что готов хоть воспаление легких подхватить, лишь бы происходящее оказалось кошмарным сном.
Королев пощекотал ему затылок стволом пистолета: повеселей, мол.
— Температура? — спросил Матвеев.
— Тридцать семь и пять, кхе. Сам виноват. Сквозняк в кабинете устроил.
— Осторожней надо, Сашок. Не маленький.
«Ты для этого позвонил, гад? — подмывало крикнуть Шурыгина. — Чтобы нотации мне читать?»
Вслух же он произнес совсем другое:
— Пройдет. Ты чего звонишь, брат? Который час, знаешь?
— Знаю, — ответил Матвеев. — Вопрос срочный возник.
— Задавай свой вопрос.
— Как у вас в городе? Тихо?
Королев снова приставил пистолет к затылку Шурыгина.
— Сейчас да, — ответил тот. — А вечером заварушка одна приключилась.
— Какая заварушка?
Обернувшись, Матвеев увидел, что Марцела сама взяла обновки и теперь вертит их перед глазами, решая, как с ними быть, но почему-то это его перестало волновать после услышанного.
— Да взяли тут одного, — сказал Шурыгин. — Буров его фамилия. Не из ваших?
— Допустим, — произнес Матвеев и получилось это у него хрипло, хотя сам он не простыл и был здоров как бык. — Продолжай.
— Короче, концерт у нас сегодня был, а за залом наблюдение велось. Спецы из Антитеррористического центра сейчас землю роют, ищут тех, кто автобус в Вологонске взорвал, ну ты знаешь.
— Слышал что-то такое.
— Так вот, — все увереннее продолжал брат, — им подозрительным этот Буров показался. Он с пультом на улице стоял. За углом здания.
— Идиот, — вырвалось у Матвеева.
— Наверное. Потому что, когда к нему подошли проверить документы, он деру дал. Ну, получил пулю в спину.
— И что?
— А то, что окочурился Буров. Его даже допросить как следует не получилось.
— Успел что-нибудь сказать? — спросил Матвеев, следя за отражением полячки в черном оконном стекле.
Она таки решила переодеться. Только теперь это было лишним.
— Успел, — ответил Шурыгин. — Сообщницу свою выдал. Сейчас сверюсь с записями… Ага, Ивета Янсонс. Из Прибалтики. При ней якобы взрывчатка находилась.
— Ее… — прежде чем закончить вопрос, Матвеев был вынужден проглотить слюну, — тоже взяли?
— Ушла, — сказал Шурыгин, подчиняясь тычку пистолета. — Был объявлен перехват, но она успела вырваться за пределы города. Телефон ее известен, на него поступали звонки, но она не отвечала, так что засечь местонахождение не удалось. Вот пока и вся информация.
— Спасибо, Сашок, — сказал Матвеев и поспешно отключил мобильник, чтобы брат не успел напомнить, что «спасибо» в карман не положишь.
Паника, охватившая было его, отступила. Еще не все потеряно, хотя, конечно, требовалось сматываться отсюда.
— Одевайся, — сказал он, приготовившись вызвать Юрчиса, чтобы пересказать ему полученную информацию.
— Зачем? — удивилась Марцела.
— Затем, что сейчас не до тебя.
Пока, возмущенно сопя, полячка выполняла распоряжение, майор полиции Шурыгин заискивающе смотрел на Левича и Королева, обменивающихся короткими репликами.
— Я все правильно сделал? — спросил он с надеждой.
— Ты про разговор с бандитом? — прищурился заместитель начальника Управления Антитеррористического центра. — Да. А все остальное — нет.
Он отвернулся, а Шурыгин поспешно сдвинул ляжки, чтобы с ним не приключилась ненароком неприятная неожиданность. Ему было страшно. Так страшно, что он даже скулить и плакать был не в состоянии.
Когда, наконец, позвонила Ивета, Юрчис весь извелся от тревожного ожидания. Он снова напялил очки, хотя при электрическом свете это было неудобно, отказался от еды и бродил по комнате, как волк по клетке.
Когда-то здесь размещалась спальня человек на двадцать, и на фанерных стенах, покрытых синей краской, остались рисунки и надписи мальчишек или девчонок, которые когда-то проводили здесь веселые пионерские смены. Тумбочки составлены друг на друга, большинство кроватей разобрано и свалено в углу, так что для ходьбы из угла в угол места было предостаточно.
Малхад снова разделся до трусов и спал, оглашая комнату богатырским храпом. Вокруг ложа из одеял темнели три раздавленные мыши. Всякий раз, когда Юрчис наталкивался на них взглядом, его передергивало от отвращения.
Полчаса назад, выслушав сбивчивый доклад Матвеева, он посмотрел на вопросительно поднявшего брови грузина и сказал:
— Не нравится мне все это.
— Ты это уже говорил, — напомнил Малхад.
— Это значит, что мне очень не нравится все это.
Коротко изложив новости, Юрчис спросил:
— Ну, что делать будем?
— Рвать когти, — предложил Малхад.
— Нельзя.
— Почему?
— Рано.
— Чего ждать?
— Ивету, — ответил Юрчис.
— На кой черт она нам сдалась? — удивился Малхад.
— У нее уйма тромонола, забыл? Как я перед американцами отчитаюсь? Они заставят задаток вернуть. Ты готов отдать задаток?
— Нет. Может, кинем их? Других заказчиков подыщем?
— Лонгмак — лучший из всех, кто у нас был, — возразил Юрчис. — Надежный и наводки дает толковые.
— Тогда давай не будем кидать, — согласился Малхад, зевая.
— Если мы признаемся, что облажались, мистер Лонгмак с нами дела больше иметь не станет. Тут надо по-другому. Выбрать новый объект и задать русским жару. Вот тогда все образуется. Но сперва нужно эту наркоманку дождаться. Она обязательно выйдет на связь. Деваться ей некуда.
— Как скажешь. — Малхад снова зевнул. — Ты не против, если я перекемарю часок?
Юрчис махнул на него рукой и принялся ходить по комнате. Это занятие уже начало ему надоедать, когда, наконец, зазвонил телефон.
— Да? — отозвался Юрчис, весь напрягшись.
— Это я, — раздался голос Иветы.
Характерный гул в трубке свидетельствовал о том, что она, по-видимому, едет в машине.
— Ты где? — быстро спросил Юрчис.
— Возвращаюсь, — ответила Ивета. — На нашем фургоне.
— Нет. Сюда не надо.
Звериная осторожность подсказала Юрчису это решение.
— А куда?
— Сними номер в каком-нибудь отеле, потом позвонишь. Я тебя сам найду.
— Ты с ума сошел? Меня ищут!
— Кто тебя ищет? Почему? — спросил Юрчис, притворяясь, что не в курсе последних событий.
— А ты разве не знаешь? — спросила Ивета.
— Что я должен знать?
— Бурова взяли, Юрчис! Я еле ушла. И мне нужна доза. Срочно. Потому что иначе я за себя не отвечаю.
— Хорошо, остановись где-нибудь и назови координаты. Я подъеду.
— Нет! — истерично выкрикнула Ивета. — Я не могу ждать. У меня кумар ужасный. Я еду на базу. И приготовь «чек»… нет, два «чека».
«Наркоманка проклятая, — подумал Юрчис, успокаиваясь. — Нужно от нее избавляться. Дозу я ей дам, но это будет последняя доза в ее жизни».
— Ладно, подъезжай, — смилостивился он. — Ворота открыты. Когда подъедешь к главному корпусу, мигни три раза.
— Разве ты увидишь в темноте? — засомневалась Ивета.
— Фарами мигни, фарами, дура! — заорал Юрчис, да так, что разбудил Малхада.
Тот сел на своем грязном ложе, хлопая глазами.
— Подъем, — сказал ему Юрчис. — Сейчас тромонол заберем и валим отсюда. Пока фортуна улыбается.
То, что он принимал за улыбку фортуны, на самом деле было ее оскалом.
Глава четырнадцатая
Каждой твари по пуле
Ночь с воскресенья 26 мая на понедельник 27 мая
Когда продуктовый фургон с Иветой за рулем подъезжал к воротам бывшего пионерского лагеря, превращенного в базу боевиков, обе его задние створки были раскрыты. Повинуясь негромким командам Кузьмина («Рыбак, пошел»… «Дрозд, пошел»), бойцы вываливались из микроавтобуса, умело падали на дорогу и откатывались на обочину. Трое тут же устремились влево от асфальта и столько же вправо.
Примерно в пятидесяти метрах от ворот в фургоне оставались лишь майор Кузьмин и стрелок-связист лейтенант Лихачев.
Врача Чернова и сапера Мухина Кузьмин оставил в тылу, как он выразился. Оба яростно протестовали, но это не помогло. Кто-то должен был заняться ранеными, если таковые появятся, и кому-то следовало позаботиться о тромоноле, когда тот будет захвачен. В том, что это свершится, никто не сомневался. И всем стало ясно, что подразумевалось под троянским конем. Это был фургон террористов, где остались Кузьмин и Лихач. Им предстояло выполнить самую ответственную и опасную задачу.
Разумеется, когда расклад стал известен, остальные бойцы возмущенно заголосили, утверждая, что именно они должны въехать в лагерь, чтобы там принять бой первыми. Но Кузьмин сказал:
— Приказы не обсуждаются, ясно?
— Иногда обсуждаются, — возразил капитан Захаров, и желваки явственно обозначились под кожей на его скулах.
— Вот как, — невесело констатировал Кузьмин. — Стоило командиру вам душу приоткрыть, как вы уже на шею садитесь.
Пристыженный Захаров отвернулся. Остальные пороптали немного, но Архипов на них цыкнул:
— Все, ша! У нас тут не базар и не народное вече. — Он прямо посмотрел в глаза Кузьмину и предложил: — Ставьте задачу, товарищ майор. Бунт на корабле подавлен.
И Кузьмин поставил задачу. Прапорщику Дроздову, сержанту Фомину и старлею Архипову предстояло обойти лагерь с левого фланга и атаковать, как только раздастся стрельба. То же самое вменялось старшему лейтенанту Рыбакову, прапорщику Орлову и сержанту Соболеву, но справа. С тыла должны были зайти капитан Захаров, лейтенант Лазарев и сержант Прохоров. Все были вооружены автоматами Калашникова, снайперскими винтовками, пистолетами Макарова и гранатами.
— Пленных брать, — сказал Кузьмин, перед тем, как началась погрузка в фургон. — По возможности, конечно. Хотя лучше сверх возможностей. Потому что без «языка» толку не будет. Нам нужен выход на заказчиков.
— Понятно, товарищ майор, — загалдели бойцы, — Сделаем… Можете на нас положиться.
А Фомин значительно добавил:
— Заказчикам не долго в сторонке отсиживаться осталось. Прищучим их как миленьких.
Теперь он, лейтенант Архипов с противотанковым ружьем и прапорщик Дроздов со снайперской винтовкой рассеивались по территории, смежной с лагерем. То же самое происходило на противоположном фланге, где действовали Рыбаков, Орлов и Соболев. Лазарев, Прохоров и Захаров взяли под контроль дальний конец лагеря, уходящий в дремучий лес. Ну а Кузьмин с Лихачевым лежали на дне фургона, держа автоматы на изготовку.
— Что, Лихач, мандражируешь? — спросил Кузьмин, когда микроавтобус миновал ворота и покатил по узкой аллее к административному корпусу.
— Не-а, — откликнулся напарник. — Такое явление наблюдалось, когда я только узнал, что мы первыми в осиное гнездо сунемся. Теперь организм работает в режиме НБЛПТ.