– Да.
– Алево жив?
– Когда я уходил, был жив.
Лана кивнула. Она не испытывала жалости или симпатии к Алево, но и не желала ему смерти. Он был просто старым, уставшим человеком. Может быть, есть шанс, что о поступке Алево узнают другие слуги и поступят так же… Что ж, уже неплохо…
– Не поступят, – заверил ее Эрбэнус.
– Ты снова читаешь мои мысли?
– Нет, но твои идеи буквально сочатся сквозь твою кожу.
Эрбэнус включил зажигание. Дом древнего и раненый слуга остались за спиной. На улицах небольшого города было тихо, если не считать редкой молодежи да полицейской машины, которая встретилась трижды, прежде чем Эрбэнус смог покинуть город. Они ехали не останавливаясь несколько часов, затем, в середине ночи, Эрбэнус попросил Лану вколоть древнему еще зараженной крови. Глаза Оллрика сверкали гневом. Лана подмигнула ему – сейчас было сложно представить это существо могущественным и опасным. Сейчас вендари вообще не вызывал никаких чувств, кроме жалости и, возможно, отвращения, если представлять себе, как долго он уже живет и скольких людей убил за все это время. И еще были тени. Тени древнего, которые шлейфом тянулись за машиной, не отставали, как бы ни гнал Эрбэнус, но и не догоняли, чувствуя свою беспомощность. Лишившись указаний плененного хозяина, они не знали, что делать.
– Не бойся их, – сказал Эрбэнус Лане. – Они не трогают зараженных людей. Обычно не трогают, если только хозяин не даст им прямого указания.
– А я и не боюсь, – сказала Лана.
Страха действительно не было. Дивный, сюрреалистичный сон продолжался, и казалось, конца ему не будет. Ничего не изменилось и после того, как они прибыли в Наследие. Для Ланы не изменилось, потому что подсознательно она ждала от этого места чего-то волшебного, особенного, а здесь был самый обыкновенный, крошечный, пыльный город, в центре которого находился исследовательский центр «Зеленый мир».
Эрбэнус оставил Лану в пустующем доме города, а сам отправился на встречу с Габриэлой, вспомнив лишь в последний момент о своем неисполненном поручение – уладить детали похищения доктора Накамуры. «Если Мать спросит меня об этом, то я не смогу соврать», – думал Эрбэнус, но Мать не спросила. Она была занята, и ему не удалось встретиться с ней.
– Как ты мог забыть о поручении? – отчитала его Лана, когда он вернулся к ней.
Ее кровь держала Оллрика парализованным, но Эрбэнус все равно предпочел сковать древнего цепями.
– Ты должен вернуться в Чикаго и уладить проблемы с Накамурой, – не отставала Лана. – Ты хочешь разгневать Габриэлу? И как тогда ты собираешься сказать ей о своем предательстве? О плененном вендари? Обо мне?
– Если Наследие почувствует древнего, то они убьют и его, и тебя.
– Я буду исправно накачивать его своей кровью, – пообещала Лана.
Эрбэнус молчал, невольно сравнивая ее с Клео Вудворт. Обе женщины были заражены. У каждой была своя странная, не совсем обычная история. Но их различия были такими яркими, сочными…
– Я вижу твои мысли, – сказала Лана.
Эрбэнус извинился. Он не знал, почему подобное случается. Возможно, он просто слишком сильно сблизился с этой женщиной. Он вспоминал Первенца и его слугу, которая состарилась и умерла за считаные дни. Согласно преданиям, Эмилиан был привязан к своей слуге. Эрбэнус пытался не сравнивать себя с Первенцем, но эти мысли были сильнее него. Особенно когда рядом Лана – эта странная, непонятная, иррациональная самка.
«Может быть, когда-нибудь настанет день, и вирус превратит всех людей в таких, как Клео Вудворт и Лана Зутерман?» – думал он по дороге в Чикаго. Странно, но эти люди нравились ему. Нравились не потому, что этому учила его Мать, а потому, что в них было что-то понятное, интересное. Возможно, виной всему была слишком близкая связь сознаний. Особенно с Ланой Зутерман. Он открылся ей, изучил ее. Их сознания приняли друг друга. Эрбэнус вспомнил своего друга Илира, который верил, что после смерти часть его сущности воскреснет в сыне Клео Вудворт. Тогда это казалось безумием, ересью, но сейчас Эрбэнус чувствовал, что начинает понимать друга. Если бы Лана могла выносить ребенка, как и Клео Вудворт, то Эрбэнус хотел бы возродиться после смерти в ее сыне. Подобные мысли были новыми и вызывали какое-то странное беспокойство. Что это было: действие поселившихся в сознание червей сомнения или же неизбежное взросление, когда личность растет в соответствии с обстоятельствами вокруг? А может, виной всему близость конца? Изучая мысли и воспоминания Ланы Зутерман, он проникся ими, почувствовал их и понял, насколько скоротечна его собственная жизнь? Сколько ему осталось? Два месяца? Три? Нет, Эрбэнус не боялся смерти, но…
– Что ты сделала со мной? – спросил он Лану Зутерман, когда вернулся из Чикаго. – Я встречался с родственниками Накамуры, видел его дочь, смотрел ей в глаза и…
– И завидовал доктору, потому что у него есть дочь? – спросила Лана, видя детали поездки Эрбэнуса в Чикаго, потому что мысли его и воспоминания извергались, как вулкан, который невозможно контролировать. – Иногда я тоже думаю об этом, – сказала Лана. – Оцениваю, переживаю, считаю, сколько лет мне осталось, чтобы создать потомство. – Теперь Лана изучала воспоминания Эрбэнуса касательно Клео Вудворт. Или это уже были ее собственные воспоминания, размышления?
– Думаешь, Илир поступил верно? – спросил Эрбэнус.
– Нет, – сказала Лана.
Эрбэнус помрачнел, но Лана тут же объяснила, что Илир не должен был оплодотворять Клео Вудворт силой.
– Она ведь не хотела этого, верно? – спросила Лана.
– Верно.
– Она и сейчас не хочет этого ребенка.
– Да.
– И ты думаешь, что это правильно?
– Я никогда не сделал бы ничего подобного.
– Я знаю. Вижу это в твоих мыслях.
– Значит, после смерти я просто исчезну?
– Ты не исчезнешь.
– Но… – Эрбэнус невольно заглянул в мысли Ланы, устав от громоздкости неповоротливых слов, которыми невозможно порой выразить чувства и желания. Мысли Ланы показались ему спутанными, сбитыми, но и в то же время кристально ясными, чистыми, как падающий с неба белый снег. Эрбэнус видел это еще подростком – единственная зима в его короткой, скоротечной жизни.
– Ты не исчезнешь, – снова услышал он голос Ланы, ее обещание, предложение.
Эрбэнус хотел что-то сказать еще, чувствовал, что должен сказать хоть что-то, но в мыслях он уже видел, что случится. Здесь и сейчас. На этой старой, пыльной кровати, которая уже успела пропитаться запахом Ланы, самки, манящим к себе сильнее, чем запах крови. Вдыхать его, чувствовать тепло ее тела, слышать удары ее сердца… Безумие. Безумие Илира. Эрбэнус чувствовал, как оно проникает в него. Но безумие было сладким, желанным.
– Не знаю, смогу ли я стать таким, как мужчины твоего вида, – предупредил Эрбэнус.
– Не думай о мужчинах, которые у меня были, – посоветовала Лана. – Не думай ни о чем.
– Я не могу.
– Тогда думай обо мне.
Лана не знала, как сильно навредит вирус в ее крови Эрбэнусу, но мысли о том, что это не убьет его, не превратит в уродца, успокаивали, помогали отвлечься, продлить странную сказку-сон, в которую она попала, как только познакомилась с этим таинственным существом, искрящимся в волнительном предвкушении. Лана хотела закрыть глаза, но не могла оторваться от наблюдения за фантастическими метаморфозами Эрбэнуса. «Когда-нибудь я проснусь и буду удивляться этому сну», – подумала Лана.
– Боюсь, от этого сна будет невозможно проснуться, – сказал Эрбэнус.
Вирус двадцать четвертой хромосомы проник в его кровь. Сначала ослабла сила воли, мысли, затем слабость начала проникать в тело. Мир без возможности видеть воспоминания других стал пустым, одиноким. Беспомощность застучала в висках бескомпромиссным абсолютом. Кожа стала липкой от пота Ланы. Мир умер, превратился в стеклянный шар, подброшенный высоко в воздух, в звездное черное небо, где ничего нет, кроме власти плоти. Несколько мгновений шар висит в этом небе, звезды отражаются на его стеклянной поверхности, а затем природа берет верх и шар начинает падать, звенит разлетающимися осколками вечности…
Эрбэнус слышал, как звонит телефон, но не мог подняться и ответить. Его вызывала Габриэла, Мать, но вирус лишил его сил. Случившееся лишило его сил. Можно было лишь ждать, когда включится автоответчик этого старого, соединенного с комплексом «Зеленый мир» телефона.
– Не знаю, почему не могу связаться с тобой, – говорила Габриэла. – Но если ты услышишь это послание, то обязательно приди на совет. Мы собираем всех, кто сейчас свободен. Искатели нашли Ясмин, нашли женщину, которая вынашивает ребенка вендари. Мы можем поставить точку в этой истории. Можем исправить все ошибки древних и Наследия последних лет.
Глава третья
Месть – сладкая, изысканная, охлажденная и поданная на десерт. Желанная месть. Чем ближе Лора Оливер подбиралась к кровососам, забравшим ее мужчину, отца ее ребенка, тем сильнее становилось предвкушение скорой расплаты. Они забрали у нее Брэда Ричардса, теперь, забрав у Саши Вайнер театр, Лора собиралась забрать их жизни. Нет, она ничего не знала о Ясмин и ребенке этой девушки, не знала о вендари, не знала о Наследии. Для нее существовали только кровососы, вампиры, природу которых она не понимала и не собиралась понимать, считая, что эти твари не достойны понимания – отрезанной головы или очищающего огня будет достаточно. Не знала Лора и о том, что эти твари – всего лишь слуги, незначительные элементы изнанки мира теней и ночи. «У каждого из нас есть своя история, но не каждая история достойна того, чтобы о ней узнали», – так думала Лора.
Ее собственная история началась, когда она еще была подростком. Отец Лоры – детектив Оливер, – расследуя череду странных убийств, подобрался достаточно близко к вендари и Наследию. Но он остался один в конце. Была вначале Клео Вудворт, но после встречи с Эндрю Мэтоксом переметнулась на темную сторону, бросила детектива Оливера, как чуть раньше бросила жена, посчитав его расследование одержимостью, и лишь незадолго до его смерти, став свидетелем череды необъяснимых событий, поверила. Правда, к тому моменту она уже жила с другим мужчиной, а отец Лоры добровольно заразил себя вирусом двадцать четвертой хромосомы, чтобы иметь преимущество над кровососами и тенями, следовавшими по пятам за исчадьями ада. Позднее так же поступила и его дочь.
Ей повезло, и в отличие от отца вирус пощадил ее, не превратил в уродца. Она познакомилась с людьми, которые знали о кровососах и охотились на них уже не один век. Это была целая организация, где лидеры никогда не являли свои лица и личности охотникам. Да последним и не нужно это было. Продолжалось бы финансирование, да поставлялись сведения о кровососах. Охотники были одиночками, в лучшем случае действуя парами. Парой для Лоры Оливер был Брэд Ричардс. Парой на работе. Парой в личной жизни. Он тоже был заражен и тоже не превратился в уродца. Повезло и их ребенку, которого взяли на воспитание верные организации охотников люди в Луизиане – пожилая бездетная пара. В их доме проживали и другие дети охотников. Ричардс и Лора навещали дочь раз в месяц, но после того, как кровососы забрали Ричардса, Лора не могла заставить себя отправиться в Луизиану и объяснять дочери, почему с ней не приехал отец. «Нет, – думала она. – Сначала месть, а уже потом объяснения». Тогда будет нестыдно смотреть дочери в глаза. Но месть затягивалась.
Вообще все, что было связано с театром Саши Вайнер, начинало казаться Лоре Оливер странным – не то, что Саша Вайнер живет уже не один век, нет, каждый охотник знал эту особенность кровососов, но вот компания, сплотившаяся возле этой женщины… Что-то в них было странного, не свойственного обычным кровососам. Это еще заметил Ричардс, когда они с Лорой следили за театром. После его исчезновения она запаниковала и перестала реально оценивать ситуацию – сожгла театр Саши Вайнер, готовилась уничтожить каждого, кто мог иметь отношение к смерти Ричардса. Но потом боль стихла. Гнев, клокочущий в груди вулканом, затаился, позволяя собраться и трезво оценить ситуацию.
Лора смотрела на Ясмин и не могла понять, что эта еще совсем юная беременная девушка делает в компании кровососов. Она попыталась выяснить, кто такая Ясмин и откуда, но знания не принесли ответов, наоборот, судьба Мэтоксов – смерть Эндрю Мэтокса и его друзей в крохотном городе на Аляске, исчезновение Клео Вудворт – вызвала еще больше вопросов. К тому же Ясмин не была похожа на пленницу. Она вела себя как равная. Но если кровососы убили ее семью, то как она может общаться с ними? Любовь? Девочка начиталась глупых романтических книжек и решила подарить себе вечный рай ценой родителей? Если так, то она была достойна презрения. Но рядом с Сашей Вайнер была не только Ясмин.
Продолжая слежку, Лора Оливер увидела и других кровососов – Киан, Либена, Рада. Вот с ними, пожалуй, все было просто и ясно. Лора уже встречала таких не раз. Но был и еще один – Клодиу, природу которого Лора не могла понять. Он удивлял еще больше, чем Ясмин. Вроде и не кровосос, но и не обычный человек. Что-то в нем было противоестественного. Лора не признавалась себе, но Клодиу пугал ее. Какое-то внутреннее чутье заставляло опасаться этого человека. Или не человека? Что вообще происходит с этой странной компанией? От кого они бегут? А в том, что они бегут, Лора не сомневалась. Кровососы не боятся охотников. Навряд ли сожженный театр на Бродвее поверг этих монстров в бегство.
Пытаясь разобраться, Лора все ближе и ближе подбиралась к странной компании. Вирус в ее крови блокировал их способность читать мысли. Они ничего не узнают, если только она сама не выдаст себя. Дважды, когда беглецы останавливались в дешевых отелях, Лора пыталась сблизиться с Ясмин – девочка определенно не была кровососом. Но как-то раз вместо Ясмин Лора столкнулась лицом к лицу с Сашей Вайнер.
Это случилось в хмурый день, когда по небу плыли рыхлые белые облака. Отель у дороги был пыльным и каким-то кособоким. Беглецы жили в нем уже три дня. «Чего они ждут?» – спрашивала себя Лора, наблюдая за ними, остановившись в противоположном крыле отеля. Она настраивала себя на схватку, сражение. Несколько знакомых охотников были готовы приехать сразу, как только получат от нее сигнал, как только прольется первая кровь, но…
«Что же, черт возьми, происходит?» – теряла терпение Лора, наблюдая, как Ясмин гуляет по пыльной безжизненной территории отеля. Гуляет днем, обедает в кафе, а затем… Затем в этом же кафе Лора заметила и Сашу Вайнер – женщину, фактический возраст которой приближался к двум столетиям. Значит, она была кровососом. Но эти твари не питаются обычной пищей. Лора не видела, чтобы питались. Вообще вся эта странная компания беглецов начинала ей напоминать шоу уродцев, отличавшихся от обычных кровососов. Или же это просто притворство, чтобы сбить преследователей со следа? Лора пришла в кафе и села за столик рядом с Сашей Вайнер. Бывшая балерина, а ныне балетмейстер, театр которой сгорел, заказала салат и кофе. Не желая выделяться, Лора тоже сделала заказ, затем появился липучий и сальный толстяк, подсел за ее столик и начал мурлыкать неуклюжие комплименты. Лора решила воспользоваться ситуацией.
– Не возражаете, если я пересяду к вам? – спросила она Сашу Вайнер, указывая глазами на толстяка.
Саша Вайнер проследила за ее взглядом, смотрела несколько секунд на несостоявшегося Ромео с излишком веса и наконец осторожно кивнула.
– Проблема только в толстяке или вообще во всех мужчинах? – спросила она Лору.
– Проблема в вирусе двадцать четвертой хромосомы, – сказала Лора, понимая, что если Саша Вайнер вампир, кровосос, то все равно попытается заглянуть в ее мысли и, когда не сможет прочитать их, задастся вопросом: почему. – Но вы не переживайте, вирус не передается по воздуху, – добавила Лора.
– Я знаю, – сказала Саша Вайнер. – Я уже давно живу на земле.
– А по вам и не скажешь.
– Возраст внутри, а не снаружи.
– Не знаю. Мне тридцать восемь, и я чувствую себя на тридцать восемь, – сказала Лора, стараясь держаться как случайный знакомый, который просто хочет пообедать.
– Для балета тридцать восемь уже непроглядная старость.
– Для балета? – Лора притворно удивилась. – Вы занимаетесь балетом?
– Когда-то занималась. Потом преподавала… Пока кто-то не сжег мой театр.
– О!
– Да ну и черт с ним, с этим театром. Он мне все равно уже надоел. Слишком долго я занималась балетом. Однообразие утомляет.
– А мне всегда кажется, что жизнь жутко коротка.
– Жизнь коротка только когда ты не успеваешь за ее развитием или чувствуешь неудовлетворенность от прожитого. Сколько тебе было, когда ты заразилась?
– Почти подросток.
– Семьи, как я понимаю, нет?
– Есть, – Лора вздрогнула. Как же ей сейчас хотелось вогнать нож в сердце Саши Вайнер, а затем отрезать ей голову. «Ты забрала моего мужчину! Ты разрушила мою семью, исчадье ада!» – вот что хотелось сказать, глядя, как жизнь покидает глаза этой бывшей балерины, а не говорить с ней о жизненных ценностях… Но выдавать себя нельзя. – Мой мужчина тоже был заражен. И моя дочь… – Лора заставила себя поднять глаза и посмотреть на Сашу Вайнер. – Мы все заражены, но никто из нас не изменился. Говорят, настанет день, и вирус будет в каждом человеке, не превращая его в уродца.
– И ты думаешь, сможешь застать это время?
– Я не знаю. Наверное, нет, но…
– Всем нам нужно во что-то верить, – Саша Вайнер сухо улыбнулась.
– А у тебя есть семья? – спросила Лора.
– Моей семьей всегда был балет, – еще одна сухая улыбка.
– Любовники? – Лора смотрела ей в глаза.
– Возможно, но от этого устаешь, – Саша Вайнер помрачнела. – Когда жизнь дает тебе возможность реализовать себя, дает время все обдумать и взвесить, то в итоге остается только усталость.
– Мир всегда может удивить.
– Согласна.
Женщины вернулись к обеду. Толстяк за соседним столиком продолжал наблюдать за ними. Лора чувствовала его сальный, плотоядный взгляд. И еще она чувствовала холод, который исходит от Саши Вайнер – холод времени, бездну. Скольких людей осушила эта женщина, чтобы купить у жизни лишнюю пару веков?
– Сложно, наверное, терять своих любовников? – спросила Лора.
– Любовник изначально предполагается чем-то временным – сосуд, в котором сосредоточена страсть. Нужно утолить жажду и снова отправиться в странствие по пустыне жизни.
– Свою последнюю любовницу ты тоже осушила? – спросила Лора, не поднимая глаз.