Тогда мне стало понятно, что действия одного отдельно взятого человека имеют последствия для целой группы людей. Тем не менее в более широкой перспективе эта идея оставалась для меня весьма абстрактной. До тех пор, пока я не собралась украсть продукты в магазине, не увидела менеджера, работников и покупателей и не задумалась об их жизни и последствиях своих действий.
До Академии я никогда не считала себя частью большого сообщества, поэтому мне казалось, что мои действия влияют только на меня саму и небольшую группу моих друзей. Я чувствовала себя, словно остров в океане. Тогда в супермаркете я начала осознавать последствия своих действий.
В лучшем случае воровство в магазинах может привести к увеличению цен. Семьям придется платить за продукты больше, если, конечно, они смогут себе это позволить. В худшем случае магазин разорится, менеджер и кассиры потеряют работу. Доверие между людьми будет утрачено. Я снова посмотрела на менеджера, вспомнила слова Пери и пошла к кассе с котлетами и пармезаном в руках.
Не стану кривить душой – после этого случая я все равно воровала. Но в тот день начался большой поворот к тому, чтобы я раз и навсегда перестала это делать. Тогда я начала понимать, что не одна в этом мире и что я совсем не остров в океане.
Я положила покупки на ленту и достала деньги. Кассирша улыбнулась мне и дала сдачу мелочью. Я посмотрела, как упаковщик быстро сложил мои покупки в пакет, и дала ему сдачу, полученную от кассира. Он сказал мне: «Gracias».
* * *Плакат получился очень яркий и бросающийся в глаза. Мы рисовали его для урока по биологии о том, как В‑лимфоциты приказывают Т‑лимфоцитам бороться с болезнью.
Мы с Евой делали презентацию о роли клеток в работе иммунной системы и борьбе со СПИДом и ВИЧ. Мы немного отошли, чтобы получше рассмотреть наш рисунок, изображавший боксеров на ринге с поднятыми для боя руками в перчатках. В углу ринга стоял тренер с полотенцем и бутылкой воды. Это был В‑лимфоцит. Боксер небольшого роста был Т‑лимфоцитом. Напротив него высился горой мускулов другой боксер, который изображал болезнь.
Ева снова присела около плаката и заложила длинную челку за ухо, чтобы она ей не мешала. Сэм, которая училась в Академии уже второй семестр, передала ей фломастер, чтобы она сделала более жирной подпись к рисунку: «Все на борьбу с распространением ВИЧ!»
– Надо изобразить их, будто дерутся Crips и Bloods[25]. Типа: «Ща я тя урою! Просёк?» – предложила Сэм.
Она жила в приюте и нахваталась там уличного и бандитского жаргона. Я была несказанно рада, что она тоже поступила в Академию, потому что Сэм была для меня практически членом семьи. Она не ходила в Академию каждый день, но, несмотря на это, ее любили и учащиеся и преподаватели. В тот день мы должны были делать презентацию, поэтому Сэм приоделась в длинную юбку, мужскую синюю рубашку и панковские высокие ботинки.
– Мне нравится идея с боксерами, – подвела итог Сэм и надула огромный пузырь жвачки, который громко лопнул. Она наклонилась и нарисовала фингал под глазом боксеру, изображавшему ВИЧ.
– Его надо послать в нокаут, – добавила она.
– Суперидея, – ответила я и подрисовала боксеру разбитую губу. – Давай его немного отметелим.
И мы с радостью взялись за карандаши.
На нашу презентацию собралась небольшая толпа учащихся. Мы хотели рассказать им о СПИДе и ВИЧ, а также наглядно показать, как между клетками происходит борьба не на жизнь, а на смерть. Среди тех, кто пришел прослушать нашу презентацию, были Бобби, Джош и Фиф. Они тоже уже второй семестр учились в Академии. Как только я поняла все прелести Академии, я начала активно агитировать своих друзей, чтобы они подавали в нее документы. Теперь с Сэм и Бобби мы встречались на некоторых лекциях.
Впрочем, то, что мои друзья стали учиться в Академии, не во всем было для меня позитивно. Они иногда прогуливали, и мне очень хотелось к ним присоединиться. Я видела, как они убегают с занятий, и знала, что они будут гулять по Гринвич-виллидж, сидеть в парках или пойдут в кино. Мне не хотелось, чтобы мои друзья стали считать меня «зубрилой», поэтому иногда было очень трудно отказаться от их предложения пропустить пару уроков. Но я вспоминала, что поставила себе цель закончить на одни пятерки, а также о девушке-бегунье, которая преодолевает препятствия, и благоразумно оставалась в школе. Я понимала, что прогулы не помогут мне поступить в колледж.
Благодаря зачислению в Академию моих друзей она стала для меня второй семьей. Я помню, как мы с папой смотрели сериал «Веселая компания», и когда один из героев по имени Норм входил в комнату, все присутствующие хором его приветствовали. Тогда я была совсем маленькой и не совсем понимала все тонкости повествования, но четко уловила, что между героями существует чувство общности. Я очень хотела, чтобы у меня самой была такая компания друзей, на которых я могу положиться и с которыми мне хорошо. До Академии у меня не было компании, в которой все друг друга знали и вместе работали ради достижения какой-либо цели. Сейчас я обрела такую компанию и была очень рада.
«Пойдем, нас уже ждут», – сказала Ева и взяла плакат.
Она нарисовала сидящих на кровати мужчину и женщину, которые переживают, потому что не помнят, использовали ли они после вчерашних возлияний презерватив во время секса или нет. Девушка на картинке насупила брови, и вид у нее был очень озабоченный. Над каждым из героев был «бабл» с их мыслями, в котором слова «доверие», «выбор» и «последствия» были написаны жирным фломастером.
Сэм, Ева и я вышли к ждущей нас аудитории.
«Никто не подозревает, как легко можно заразиться инфекцией ВИЧ», – начала я нашу презентацию.
Я оделась в зеленый свитер и синие джинсы. В последнее время я перестала носить черное, предпочитая более разнообразную цветовую гамму.
«Тем не менее заразиться этим вирусом более чем реально. В результате болезни разрушаются семьи и умирают люди. Сегодня мы хотим рассказать вам о ВИЧ».
На протяжении получаса мы рассказывали и показывали подготовленные плакаты. Когда мы дошли до описания, как вирус распространяется в теле человека, я подумала о маме. Перед моим внутренним взором мама предстала не на последней стадии болезни, а тогда, когда мы в парке загадывали желания и сдували «парашютики» одуванчиков. Тогда мама улыбалась, хотя вирус уже начал разрушать ее тело. Я подумала, что тогда мама, наверное, пожелала мне учиться в школе, иметь возможность выбирать и быть здоровой.
* * *Копир выплюнул распечатки моих оценок. Сидя в офисе Джесси, я внимательно их просмотрела. За один семестр я прошла более десяти предметов, и оценки по ним в основном были отличные. Я рассчитывала проходить за семестр программу одного года школы, и пока все шло по плану. Все ученики прибыли на общее собрание в зал рядом с офисом Джесси. Сегодня я планировала написать и подать заявление на получение стипендии. У меня оставался еще год до колледжа, однако я хотела заранее решить финансовый вопрос.
Джесси Кляйн оказала мне в этом деле огромную помощь. В последние несколько месяцев во время обеденного перерыва мы часто обсуждали мое поступление в вуз.
«Лиз, у тебя отличные оценки, поэтому ты можешь выбирать колледж. У тебя прекрасные шансы на то, что тебя примут. Но ты должна понять, как ты собираешься платить за свое образование, и с этим вопросом я советую тебе разобраться как можно быстрее», – советовала мне Джесси.
Несколько дней назад Джесси вручила мне толстый конверт со списком подобранных для меня колледжей и их анкетами на получение стипендии. Как объясняла Джесси, учитывая мои оценки, государственные вузы, скорее всего, предоставят мне возможность учиться совершенно бесплатно. Для подачи заявления на стипендию в государственные вузы необходимо заполнить так называемую анкету FASFA[26]. Джесси объяснила, что образование в частных колледжах может «встать в копеечку», и советовала мне разослать несколько заявлений в разные вузы, чтобы иметь возможность выбора.
«Хм, – задумчиво заметила я. – Стоимость образования в лучших вузах страны действительно очень высокая… Интересно, а в них существует возможность, чтобы получаемая стипендия полностью покрыла плату за образование?»
Джесси посмотрела на меня так, словно я ребенок.
И вот наконец я начала разбираться с вопросом заполнения заявок на стипендию. Я просматривала документы из разных учебных заведений и очень быстро поняла, почему Джесси смотрела на меня, будто я младенец, только вчера родившийся на свет. Вот уже более часа я внимательно изучала глянцевые брошюры с фотографиями групп студентов, среди которых присутствовали представители всех рас. Студенты на фото улыбались и одобрительно поднимали вверх большой палец, наглядно показывая, как они довольны предоставленными грантами, стипендиями и ссудами на получение образования.
За стеной шло шумное собрание. В ответ на заявление преподавателя, которое я не расслышала, раздались громкие аплодисменты учащихся. Я решила не идти на это собрание, потому что мне надо было срочно разобраться с документами и отправить заявки на стипендии до окончания срока их приема. Я поняла, что все подробно не успею прочитать, поэтому начала просматривать только информацию о том, сколько именно можно получить в виде гранта или стипендии.
Одна финансовая компания предлагала 500 долларов победителю в конкурсе эссе на тему «Свободная торговля в условиях свободного рынка». Другая компания обещала выплатить 250 долларов победителю конкурса на лучшее эссе на политическую тему об известном политике.
«Что за ерунда? – подумала я. – Этих денег не хватит, чтобы на семестр еды купить».
Я быстро листала бумаги: одна компания предлагала стипендию в 400, другая в 1000 долларов, и я начала задумываться о том, как дети из бедных семей без стипендии и гранта могут получить хорошее образование за тридцать тысяч долларов в год.
Наконец, я дошла до документа, который Джесси предусмотрительно отметила желтым стикером с размашистой надписью синими чернилами: «Тебе должно понравиться». Это было объявление о Программе поддержки получения высшего образования, вырезанное из газеты The New York Times. В рамках этой Программы предоставляли 12 000 долларов за каждый год обучения в колледже. Без всяких сомнений, ее создатели были в курсе реальной стоимости обучения! Помимо оценок, списка факультативных занятий и описания хобби, необходимо было прислать эссе о сложностях, которые приходится преодолевать на пути к получению знаний.
Я не поверила своим глазам. Вот это тема прямо про меня! Я сдвинула все со стола, чтобы освободить место, вынула блокнот и начала составлять план сочинения. Через несколько минут все было готово. Я решила сделать перерыв и выйти к кулеру, чтобы попить воды. Как раз в эту минуту закончилось общее собрание, и учащиеся стали выходить из зала. Ко мне подошел один из учеников последнего года обучения по имени Бессим и пожал руку со словами:
– Молодец! – Я посмотрела на него в полном недоумении. – Поздравляю, – добавил он.
– С чем?
– Со всеми твоими грамотами и дипломами. Ты же стала лучшей практически по всем предметам.
Я даже не подозревала, что пропустила собрание, на котором вручали грамоты и объявляли имена лучших учеников.
Я трусцой побежала в офис Пери. Он говорил по телефону.
– Что ж ты не пришла? – Он протянул мне папку с моим именем на обложке и продолжил свой разговор.
Я вернулась в офис Джесси, раскрыла папку и начала рассматривать ее содержимое. Внутри было несколько грамот на красивой белой бумаге с окантовкой синим цветом и моим именем, выведенным каллиграфическим почерком. В общей сложности там оказалось одиннадцать почетных грамот, в том числе за лучшее исполнение роли Гамлета на конкурсе талантов, за вклад в борьбу со СПИДом и несколько – за лучшие на курсе оценки по ряду предметов.
Я взяла в руки заявку на стипендию из The New York Times. Занятия закончились, и на улице учащиеся курили и болтали. А я, словно в трансе, начала писать. Я хотела излить в эссе всю грусть и все страдания, которые мне пришлось пережить. Этот был тот самый случай, когда не я писала эссе, а оно писалось само. Я не чувствовала, что пишу его, потому что слова лились сами собой без моего активного участия. Я словно парила где-то наверху и наблюдала, как моя рука быстро описывает на листе бумаги все то, что мешало и сдерживало меня в этой жизни.
В тот же вечер я распечатала свое эссе, которое надо было скрепить с выпиской об успеваемости и отправить в колледж.
* * *Это должна была быть всего лишь фотография для студенческого альбома. Я и понятия не имела, что все сложится так, что я подам документы в Гарвардский университет.
Предыстория следующая: меня в числе десяти лучших учеников Академии наградили поездкой в Бостон. Нас сопровождали Пери и еще один преподаватель по имени Кристина. В Бостон мы ехали на поезде, а жить должны были в общежитии студентов Бостонского колледжа.
Ева тоже оказалась в десятке лучших. В вагоне мы сидели рядом, поезд шел из Нью-Йорка до Бостона без остановок, и мы проболтали все четыре часа пути. Я постоянно отвлекалась на проносящиеся за окном красоты: дома, синее небо и водоемы. Ева ездила с отцом и бабушкой в Париж, и удивить ее было сложнее, но она, тем не менее, послушно поворачивалась и смотрела на то, чем я восхищаюсь.
Я раньше никогда не ездила на таком большом и комфортном поезде, настроение у меня было отличное, и я болтала, как сорока. Мы перешли в вагон-ресторан, и Ева начала рассказывать мне об отношениях со своим бойфрендом Адрианом. Вдруг в порыве откровенности я пересела из кресла напротив Евы на соседнее с ней и призналась:
– У меня нет дома. Только ты никому об этом не говори.
До этого мы обменивались историями об Адриане и Джеймсе.
– Не скажу, – заверила меня Ева.
Казалось, ее нисколько не удивило мое сокровенное признание. Вполне вероятно, что, учитывая количество ночей, которое я провела в ее квартире, это сообщение не являлось сногсшибательной новостью.
– Обещаю, – добавила она и протянула мне открытый пакет с маленькими кренделями, посыпанными крупной солью.
До самого Бостона мы делились с ней самым сокровенным, говорили о наших парнях, о музыке и мечтах.
Ева хотела учиться в колледже. Она мечтала «закрыть за собой дверь и весь день читать». И думала о вузе, в котором можно получить хорошее образование, расположенном в красивом месте с большим количеством деревьев.
– И я хочу, чтобы Адриан учился со мной в одном колледже, – сказала она, а потом спросила, какие у меня планы.
– Не знаю, – ответила я. – Я слышала, что Брауновский университет высоко котируется. Или куда-нибудь в Калифорнию… Мы с Сэм мечтали, что будем там жить. Ну и, конечно, чтобы кругом все было красиво.
Мы с Евой жили в одной комнате. Я бросила вещи на свою кровать и пошла играть в салочки в незнакомых гулких коридорах. Мы скользили по полу в носках, как на коньках, крича от радости в полный голос. За нами с Евой бегала высокая блондинка Моник. В итоге все мы оказались в куче на полу, помирая от смеха. Под нашими окнами располагалась дорожка для легкой атлетики, вдалеке виднелся Бостон. Я поняла, чем это общежитие нравилось Кену и другим студентам колледжа: здесь было много места.
Перед тем как пойти прогуляться по кампусу, я аккуратно развесила в шкафу верхнюю одежду и сложила джинсы в ящик шкафа. Я потрогала фотографию мамы, положила в маленький передний карманчик джинсов «счастливую» монетку «Анонимных наркоманов». Впервые за несколько лет – хотя бы всего на две ночи – я могла назвать окружающее меня пространство «своим». Я испытала прилив гордости. И я бы с удовольствием пожила в таких условиях.
Сам Бостон мне очень понравился. Пери повел нас на экскурсию по старой части города в район под названием Бикон-Хилл. Сквозь большие окна на первых этажах старых домов была видна антикварная мебель и люстры, встроенные в стены книжные шкафы и камины. Это был очаровательный район, на окнах красовались серые ставни, около домов росли старые высокие деревья с белыми цветами. Улица была вымощена булыжником.
Пери отвечал на все наши вопросы: «А сколько тут стоят дома?», «Чем занимаются их обитатели?», «Как живут студенты колледжа?»
Мы гуляли всю первую половину дня и к ланчу нагуляли недюжинный аппетит. Есть мы должны были в китайском ресторане на Гарвард-сквер. Но перед этим, сказал Пери, нам надо сделать групповое фото у памятника Джону Гарварду[27]. Я слышала об этом человеке по телевизору, но не помнила, как он выглядит, поэтому мне было интересно увидеть памятник.
Мне сложно описать, что я чувствовала тогда, гуляя по Бостону в неприглядной одежде и таская в рюкзаке все свое имущество. Как я уже писала ранее, в течение долгих лет я считала, что меня и подобных мне отделяет от «нормальных» и продуктивных членов общества кирпичная стена. Я смотрела на эти дома, и я фактически ее видела. С одной стороны – они, с другой – мы.
В знак протеста я потрогала стену на Гарвард-Ярд. Вокруг меня ходили умытые студенты в красных толстовках с надписью «Гарвард». Перед статуей располагалась группа японских туристов с той же целью, что и мы, – сфотографироваться. На подстриженных лужайках валялись студенты с книгами и конспектами. Вокруг стояли старые здания из красного кирпича, казавшиеся в одинаковой степени древними и недоступными.