– Вишь, какая ты у меня дородная, – вежливо сказал дед. – Прямо царица.
– Прямо владычица морская, – добавил и Алешка с незаметным смешком.
Царица и владычица, покраснев от натуги, пытаясь свести вместе полы тулупа и застегнуть пуговицы, подозрительно на него глянула.
– Сейчас лопнет, – испуганно шепнул мне Алешка.
– Царица? – шепнул я.
– Шуба.
Клавдия с сожалением стащила с крутых плеч тулуп и громко чихнула. Даже стекло в окне задребезжало.
– Забирай! – Клавдия с сожалением швырнула тулуп деду. – Нафталином провонял. Не пустят тебя в нем в театр.
Дед, под завистливым взглядом Клавдии, примерил тулуп.
– Ай да шуба! В самый раз! И в пир, и в мир, и в добры люди. Вот спасибо Митьку! Вот добрый человек.
– А вы, теть Клав, – вдруг сказал Алешка, – вы не расстраивайтесь. Забирайте себе Буяна в полное распоряжение.
– Это как? – огорчился дед.
Алешка как бы немного смутился. Показал, что вроде бы случайно проболтался. Но вроде бы теперь деваться некуда.
– А я вам, сэр, скоро настоящий снегоход подарю. «Буран».
– Чтой-то? – встрепенулась Клавдия. Вот-вот от зависти лопнет.
– Я скоро разбогатею. – Алешка вздохнул. – Наверное, миллионером стану.
– Клад нашел? – съязвила Клавдия.
– Нет. У меня одна штучка есть. Очень дорогая. Бесценная. Я ее продам и куплю дедушке Васе «Буран». А вы Буяна себе заберете.
Правду говорят, что жадные да завистливые, они очень глупые. Попалась Клавдия!
– Нет уж! – она ударила ладонью по столу. – Раз уж так, то ему – Буян, а мне «Буран»!
– Разберетесь, – великодушно согласился Алешка. – Мне-то все равно. Ну, мы пошли, у нас сегодня дел полно. Мы завтра в поход идем. В лыжный. На весь день – с раннего утра до позднего вечера. Нам подготовиться нужно.
– Ну-ну, – блеснула хитрыми глазами Клавдия. – Ты только в этом своем походе свою миллионскую штучку не потеряй.
– Что я – дурак? – обиделся Алешка. – Я ее спрятал. Глубоко.
Дед Вася вышел нас проводить. Оглянулся на окно, шепнул Алешке:
– Что задумал-то? На кого капкан?
До чего ж умный человек! А с такой дурой живет…
– Я еще сам не знаю, – признался Алешка. – Вот попадется – посмотрю.
– Может, участкового позвать? – предложил дед Вася.
– Потом, – сказал Алешка, надевая лыжи. – На готовенькое позовем. Пусть ему медаль дадут, мне не жалко.
Дед Вася проводил нас до самого дома.
– Ну, хлопцы, – веселился он, – если вы мне «Буран» подарите, то я свою мечту сделаю.
– Какую мечту? – Алешке интересно было, о чем может мечтать пожилой человек. Наверняка о чем-нибудь серьезном.
– Полетать мне охота, – таинственно сообщил дед.
Ну вот, еще один со съехавшей крышей! От Клавдии, что ли, заразился.
– Куда полетать?
– Да хоть бы над нашим раздольем, – мечтательно проговорил дед Вася. – Глянуть на нашу красавицу-Землю с высоты птичьего полета. На леса, на поля, на огороды… Со стороны оно ведь одно, а сверху – совсем другое. Заманчиво…
Да, похоже, что «сдвиг по фазе» – болезнь заразительная.
– А помело? – серьезно спросил его Алешка. – У вас уже есть?
– Почти что. Вон оно, – и дед мотнул головой куда-то назад. Где томился без дела его славный Буян.
А мне не только жалко его стало, а даже страшновато за него. Носится Клавдия по снегам на Буяне, воображая, что на помеле, а теперь и дед Вася заболел – на том же Буяне в небо подняться задумал. И подмигнул Алешке: мол, переводим разговор на другие рельсы, не такие опасные.
Но Лешка… Лешка, похоже, тоже эту заразу подцепил.
– А зачем откладывать? – заинтересованно спросил он. – Дадите полетать? Чур, первый!
– А как же! Дам, конечно. А откладывать-то?.. Разорять Буяна жалко. Хотя там и не шибко переделывать-то надо.
– Конечно! – подхватил Алешка. – Винт есть. Переставить его, как у вертолета, и все.
– Не все, – вздохнул дед Вася, – редуктор менять надо – обороты чтоб поболе давал.
Я переводил в изумлении глаза с одного на другого – со старого мечтателя на малого фантазера. Но постепенно и мне становилась ясной задумка деда Васи.
Задумка простая. А с его золотыми руками – вполне реальная. Переставить винт в горизонтальное положение, соединить его с двигателем другим редуктором – вот вам и помело. Летай себе над полями, над лесами и над огородами. А Клавдия будет бегать внизу, махать руками, бесполезно подпрыгивать и злиться.
И мне подумалось, что дело вовсе не в том, чтобы посмотреть сверху на леса и поля. Просто дед Вася мечтает улететь от своей Клавдии куда-то далеко…
Мы вернулись домой, очень довольные. Все у нас получилось. Вернее – пока получается.
И мы стали готовить «капкан». Вытащили все вещи из платяного шкафа и отнесли их наверх.
Я принес из сарая отвертку и ввернул шуруп в дверцу шкафа изнутри. Вошел в него, притянул дверцу за шуруп – она прикрылась.
– Нормально, – сказал Алешка. – Надо еще термос приготовить. И бутерброды.
– А яичницу? – усмехнулся я. – Или суп сварить?
– Да ладно тебе. Неизвестно, сколько мы там сидеть будем. Проголодаемся…
– Тогда и ночной горшок надо захватить.
– Потерпим. Как бы ему, этому Домовому, горшок не понадобился – от страха.
– Что ты еще задумал?
– Щаз! – Алешка сорвался с места и помчался в кабинет.
Через некоторое время я услышал за дверью:
– Дим, ты готов? Только в обморок не падай. – И он распахнул дверь.
В обморок я не упал, но чуть не сел на пол. На пороге стояло маленькое страшилище. У него была черная голова с оскаленными белыми зубами и горящими злобными глазами. Хорошо еще, что это чудище я уже видел.
– Здорово? – прогудел Алешка. – Я и тебе взял. – И он помахал в воздухе другой маской, такой же страшной.
– Может, не стоит? – засомневался я. – Помрет еще от страха.
– Ты лучше обо мне побеспокойся, – заявил Леха. – Бандит ворвется тайком в дом. А в этом доме – твой любимый младший брат. Маленький и беззащитный.
Вот выдал! Особенно – «тайком ворвется» и «беззащитный брат» с автоматом.
В общем, мы все подготовили. Оставалось только ждать завтрашнего дня. И мы занялись хозяйством. Прибрались, сготовили обед и припасы для засады. Поели от души и уселись перед видаком смотреть веселые комедии.
На самом интересном месте ожил мобильник. Звонил Митёк: как у нас дела и прочее?
– Да, – сказал он потом. – Я совсем забыл. Сходите к деду Васе, отнесите ему мой тулуп. Я его специально достал, чтобы он проветрился. Что ты молчишь?
– Уже.
– Что уже?
– Уже отнесли. Пусть чихает.
– Молодцы. В кладовке валенки стоят. Тоже ему отдайте.
Про оружие мы, конечно, не сказали. Еще успеем.
Глава IX
Капкан в засаде
Кажется, все, – сказал я.
– Окно не забудь отпереть.
– Сам не забудь.
И мы пошли в поход. Вышли из дома будто целое войско. Разве что без барабанного боя. Но с громом и треском. Постарались раза два или три погромче уронить на крыльце лыжи; переговаривались так, будто искали друг друга в глухом лесу. В общем, постарались, чтобы вся округа знала, что мы надолго уходим из дома. И делайте в это время в нашем доме все, что хотите. Ищите, прячьте – мы вам не помешаем.
Надели лыжи, вышли в поле. Алешка свистнул, как Соловей-разбойник, и мы помчались под горку с хохотом и визгом.
И очень скоро скрылись в лесу.
И, скрываясь за деревьями, обошли пруд, теперь уже тихонько – без хохота и визга – подобрались березовой рощей почти до забора. Здесь мы сняли лыжи, закопали их на всякий случай в снег и, как отважные разведчики, поползли к дому.
Очень скоро эта отвага нам разонравилась – в штанины, в рукава набился холодный снег. Там он начал быстренько таять и превращаться в не менее холодную воду. А что делать? Хорошо еще, что ползти пришлось не так долго, не до Северного полюса. Но когда мы подобрались к окну, зубы наши стучали так, что мы боялись спугнуть нашего любимого жулика. Домового то есть.
Я привстал, тихонько толкнул оконную раму, подумал с надеждой, как мы сейчас согреемся… Однако окно не отворилось.
– Сильней толкай, – простучал зубами Алешка. – Слабосильный…
Я толкнул сильнее.
– Ты что! – Алешка опять клацнул зубами. – Стекло выбьешь.
– Сам толкай, – рассердился я.
Алешка вдруг хихикнул. Подполз к другому окну, и оно послушно распахнулось от его легкого толчка.
– Ты, Дим, не в то окошко стучался.
– Это ты не то окно отпер!
Мы чуть не поругались во весь голос. Сообразили – притихли. Я подставил Алешке руки в «замке», он ловко влез в окно, протянул мне ледяную ладошку, помог забраться на подоконник.
Вот и дома! Вернулись под родной кров из дальнего похода.
Сейчас бы на горячую печку – согреться как следует. Но вместо этого мы, не раздеваясь, забрались в шкаф. Я притянул дверцу за шуруп, оставив для обзора узкую щелку.
Алешка тут же отвинтил крышку термоса. Я не возражал – горячий чай сейчас очень кстати.
Алешка тут же отвинтил крышку термоса. Я не возражал – горячий чай сейчас очень кстати.
После чая стало жарко. Мы сняли куртки, свернули их потуже и уселись на них.
Не так уж плохо.
– Дим, – шепнул Алешка. – Расскажи что-нибудь. А то я сейчас усну. Что-нибудь страшное.
– Я тебе буду таблицу умножения говорить. – Для Алешки страшнее этой таблицы зверя нет. – А ты повторяй. До вечера выучишь.
– Нужна она мне! Да еще в шкафу. – Он повертелся, устраиваясь поудобнее. – Открой дверцу, Дим, жарко. Успеем ее закрыть – мы его услышим. Когда он дверь начнет взламывать.
Вот тут мне страшновато стало. Дверь взламывать… А кто он вообще такой? Может, он не Домовой, не жулик, а бандит. И у него настоящее оружие. Да, может, он еще и не один припрется.
«Нет уж, – решил я. – Не выпущу Лешку из шкафа. Сам выскочу, а его запру».
– Дим, – перебил мои мысли Алешка почти сонным голосом. – Я тебя забыл предупредить. Если я какую-нибудь буду глупость делать, ты мне не верь. И не перебивай. Понял?
– Не спи, – сказал я, роняя голову на колени. – Дважды два?
– Сто рублей, – пробормотал Алешка…
И стало тихо-тихо в доме. И в шкафу. Только ритмично постукивали ходики да жужжала неугомонная муха.
Проснулся я от того, что Алешка толкнул меня коленкой: он устраивался поудобнее. Хорошо еще из шкафа не вывалился.
Я тоже было устроился поудобнее, но тут чуть слышный звук насторожил меня. Я тут же толкнул Алешку.
Чуть скрипнула дверь. Кто-то осторожно вошел. В щель его хорошо было видно. Совершенно незнакомый человек. И двигался совершенно бесшумно. Как привидение.
Мне даже жутковато стало. И я подумал, что лучше бы нам так и сидеть в шкафу. Как две мышки.
Незнакомец прямо от двери начал что-то внимательно искать. Все так же бесшумно передвигаясь. И я понял – почему. Предусмотрительный, он разулся на крыльце и остался в толстых шерстяных носках.
Лешка толкнул меня в бок – будь готов!
Мы тихонько нащупали и надели свои страшные маски. На всякий случай.
А незнакомец между тем шарил по комнате. Даже в чашки на полке заглядывал. И все ближе подходил к шкафу. Сейчас как выскочим! Как заорем! От страха…
Выскакивать не пришлось. Мы только встали со своих курток. А дальше все получилось как бы без нас. Без нашего ора.
Незнакомец подошел к шкафу и распахнул дверцу… И грохнулся попой в пол.
Глаза его расширились от ужаса, рот распахнулся во всю ширь, но он не издал ни звука. Только странно зашипел, будто ему перехватило горло. Типичный домовой.
– Горшок нужен? – заботливо спросил Домового Алешка. И голос его как-то глухо и таинственно прозвучал из-под маски.
Незнакомец, отталкиваясь от пола пятками, стал передвигаться к двери.
– Стоять! – гулко скомандовал Алешка и, вытащив из шкафа автомат, направил его на Домового.
Мы гордо вышли из шкафа. А Домовой обрел дар речи. Не весь дар, конечно, а так… слегка.
– Вы кто? Домовые?
– Сам ты домовой!
– Я сейчас уйду.
– Не уйдешь!
Не уйдет – это точно. Я бы на его месте даже не пытался. Станешь на ноги, а они не держат. Ватные от страха. И Лешкину команду «Стоять!» незнакомец понял правильно. Не буквально. Он прекратил свое движение на попе спиной вперед.
Алешка повернулся ко мне своей страшной маской; неужели я такой же?
– Жарить будем? – спросил он.
– Обязательно, – так же глухо ответил я. – Его сырым есть нельзя: отравимся еще.
– Замри! – выдал Домовому Алешка. – Сидеть тихо! На помощь не звать! – И он кивнул мне на дверь. Кивнул так, что чуть маску с лица не сбросил.
Мы вышли в сени. Алешка горячо зашептал мне в ухо:
– Дим! Я его знаю! Не очень, конечно. Но я его видел, Дим.
– Где? В сериале? В криминальной хронике?
– Не помню, Дим! Но видел – точно! Нужно его попытать. Пусть расскажет.
– Пытать не буду, – отказался я. – Не умею.
– Не пытать, Дим, а попытать. Под страхом.
– Он и так чуть живой от страха.
– Вот и хорошо. Напугаем его еще больше. И он все расскажет. Пошли.
Когда мы вернулись в комнату, наш пленник стоял у окна, – видно, примерялся выпрыгнуть.
– Не вздумай, – сказал ему Алешка. – Всюду наши люди. Ты что приперся? Мы тебя звали?
– Случайно. Шел мимо. И дверь перепутал.
Во дает! Тут в радиусе два километра всего одна дверь. И он ее перепутал.
– А как перепутанную дверь отпер? – спросил я.
– Ключиками.
– Давай их сюда. – Я протянул руку.
Домовой, переводя глаза с одной маски на другую, безропотно пошарил в кармане и протянул мне связку ключей.
Они какие-то странные были. Все разные, друг на друга не похожие. А некоторые не похожи даже на ключи, разные крючки на колечках. Отмычки! Мы их видели, папа нам показывал.
Не простой жулик нам попался – профессионал. Не домовой, а домушник.
Я потряс отмычками перед его носом:
– Еще слово соврешь – и все!
– Что все? – спросил он дрожащим шепелявым голосом.
Ответил Алешка:
– Дим, растапливай печь, ставь на нее сковородку, самую большую. – И он посмотрел на Домового так, будто прикидывал – какого размера сковородка ему подойдет. Под цвет глаз. – Давай, Дим.
Это – пожалуйста. Это – с удовольствием. Я люблю растапливать печь, особенно для готовки. Люблю слушать, как занимаются внутри нее дрова, как она начинает напористо гудеть, как потрескивают поленья и как по дому расплывается живое тепло.
А сковорода на печи – это обязательно что-то вкусное.
Когда в печи загудело, затрещало, я стал задумчиво перебирать сковороды. Их у Митька было полно. Он нам так объяснил: «У меня каждая сковорода под размер яичницы. На два яйца, на четыре…» Я выбрал на двенадцать. Взял ее за длинную ручку, покачал в руке. Хорошая сковорода, увесистая. Хватить бы этой сковородой этого Домового по его башке.
Алешка тем временем, как и обещал, сделал глупость: скинул маску. Сел напротив Домового и строго, как следователь, спросил:
– Ваше имя, фамилия, кличка. Адрес проживания.
Домовой враз повеселел: перед ним сидел малый пацан, совсем не страшный и не опасный. Хоть и с автоматом. Да и другой, у печки со сковородой, не страшнее.
– Я без своего адвоката отказываюсь отвечать. Вы кто такие, вообще-то?
– А ты кто такой? – взвился Алешка.
– Я – человек.
Тут Алешка расхохотался.
– Человек он! Дим, ты посмотри на него!
Я посмотрел – лицо неприятное, челюсти у него какие-то узкие и как-то выдвинуты вперед. А над ними горбатый нос нависает. Типичные щипцы для колки орехов.
– Человеки, – наставительно произнес Алешка, – в чужие дома без спроса с отмычками не лезут. Фамилия? – и он ткнул Домового стволом автомата в брюхо.
Подействовало.
– Иванов.
– Иван Иваныч?
– Как ты догадался? Умен, ничего не скажешь.
Алешка казался польщенным. Настолько, что встал, прошелся по комнате – всем своим видом показывал, что потерял бдительность и осторожность. Он даже положил автомат на стол. А мой автомат давно уже лежал на тахте. Но я помнил Алешкино предупреждение – не мешать ему делать глупости.
– Ладно, – миролюбиво предложил Алешка, продолжая вышагивать по комнате, вроде как бы в задумчивости, и все больше удаляясь от автомата, – вы нам объясните, зачем к нам пожаловали, и идите на все четыре стороны. Так и быть, – заключил он.
Но его великодушие не встретило ответного благородства. Оно споткнулось о коварство незваного пришельца. Тот вскочил, одним прыжком преодолел расстояние до стола и схватил автомат.
А чего ему? Не страшно. Он убедился в своем преимуществе – против него всего-то два пацана.
И он так злобно расхохотался, что у него даже челюсти щелкнули.
Я испугался на самом деле, но Алешка, по-моему, просто здорово притворился.
– Осторожно! – завизжал Алешка и выставил вперед руки. – Он заряжен!
– Вот и хорошо, – усмехнулся незнакомец. – Оба – в угол! А я вам все расскажу. Мы с тобой, парень, недавно встречались. Напомнить, где? В аэропорту Хитроу. В далекой Англии. И ты меня там здорово кинул.
– Я? – удивился Алешка. – Куда я вас кинул?
– Где камешек? – не стал больше хитрить Домовой. – Гони его сюда!
– Какой камешек? – Алешка так широко распахнул глаза, что я ему почти поверил – не знает он никакого камешка.
А вот Домовой ему не поверил. Он, видно, был большой жулик и поэтому всех других тоже считал нечестными людьми.
– Считаю до трех! – он поднял автомат и направил на меня.
Я знал, что это игрушка, но мне стало не по себе: Домовой-то этого не знал!
Алешка «пересилил» себя и «нехотя» признался:
– Я его спрятал.
– Где? – Похоже, Домовой безумно обрадовался. Из-за какой-то стекляшки.
– Глубоко.
– Это я знаю!
Тут до меня дошло, что бабка Клавдия – его сообщница, и все стало на свои места.
– Где именно?
– В погребе, – со вздохом признался Алешка. – Я сейчас достану.
– Нет уж! Я сам! – Точно – чем жаднее человек, тем он глупее. – Я сам! Где погреб?