— Отпусти, — напомнил Ленарт. Шварцман разжал пальцы. Гомикава, достав переговорное устройство, вызвал полицию. Пока полицейские поднимались наверх, Шварцман еще успел с грустью подумать о потерянной сумме. В этот момент его не волновало больше ничего. Он уже понял, что убивать его не будут, а процедуры длительного следствия он не боялся. «Ястреб» никогда не оставлял живых свидетелей своих подвигов, и собрать против него доказательства было делом трудным и неблагодарным. До его клиентов трудно добраться не только бразильской полиции но и самому «Интерполу». Это Шварцман хорошо знал. А за покушение на убийство в Рио он может получить несколько лет тюрьмы. Это при самом худшем исходе.
Именно поэтому он так спокойно ждал полицию и позволил надеть на себя наручники. Инспекторов «Интерпола» он не интересовал. Они прекрасно знали, что профессиональные убийцы никогда не знают подробностей, кто и зачем их нанимает. Достаточно и того, что им хорошо платят.
Перед тем как уйти, Шварцман еще успел посмотреть на Саундерса. Тот стоял у окна, улыбаясь «ястребу». Альфред почувствовал невольное уважение к человеку, так блестяще переигравшему его.
СООБЩЕНИЕ ФРАНС-ПРЕССВчера, 24 ноября, в Рио-де-Жанейро агентами «Интерпола» и бразильской полицией арестован известный профессиональный убийца Альфред Шварцман. По имеющимся данным, на счету этого хладнокровного садиста более тридцати жертв. Как ожидается, Франция потребует его выдачи за преступления, совершенные в Марселе и Гренобле. В свою очередь официальный представитель германской полиции заявил, что ФРГ также потребует его выдачи за преступления, совершенные на ее территории.
В преступном мире этот человек был широко известен под именем «ястреб». Очевидно, что его бесславной карьере приходит конец. «Интерпол» поставил заключительную точку в его кровавой биографии.
Рио-де-Жанейро. 25 ноября 1988 года
В это утро Мануэль Рабинад изменил привычному распорядку дня. И хотя была пятница и рабочий день в банке начинался с раннего утра, банкир не поехал туда, как обычно. Он даже забыл заехать к своей Хуаните для традиционной утренней зарядки. Вопреки обыкновению, плотно позавтракав, он вызвал автомобиль.
Саундерс ехал в машине сразу следом за ним. Сменяя друг друга, три машины инспекторов «вели» Рабинада.
Эта кавалькада ехала около получаса, пока, наконец, машина Рабинада не свернула к торговым складам. Один из автомобилей инспекторов последовал за ней.
Банкир пробыл на складах примерно около часа. Несмотря на все усилия инспекторов, им так и не удалось подобраться поближе. Однако, настроив специальные мощные приёмники с антеннами, они смогли уловить нить разговоров. Речь шла о крупной партии товара, которую банкир должен был переправить в Парагвай. Дон Мануэль предпочел несколько повременить с отправкой этого груза. Агенты поняли, что речь идет о той партии товара, которая предназначалась для Торнера.
Едва автомобиль Рабинада отъехал от складов, как инспектора «Интерпола» начали свою работу. Незаметно проникнув на склад, им удалось просветить несколько контейнеров. В них оказались крупные партии кокаина, предназначенного для переправки в Парагвай. Спустя два часа через страховые компании удалось выяснить, что данный груз пришел из Колумбии. Инспектора, следившие за Росетти, сообщили, что итальянский банкир говорил с Лондоном и Мадридом. В обоих разговорах он просил отложить все назначенные встречи до восьмого декабря.
Вооруженный этой информацией, Саундерс, в сопровождении Ленарта и Гомикавы, пошел на прием к Рабинаду. После недолгих формальностей их пропустили к банкиру. В приемной, где сидела очаровательная мулатка, остались Ленарт и Гомикава, а Саундерс вошел в кабинет.
Банкир принял его сдержанно. Он ничего не знал о строительной компании мистера Хаксли из Англии.
— Если вы хотите получить кредит, то вы напрасно теряете время, — сразу и безаппеляционно заявил Рабинад.
— Нет, — улыбнулся Ричард, усаживаясь напротив, — скорее хочу дать кредит вам.
— Да? — захохотал банкир. — Это уже становится интересно. Так, я вас слушаю.
— Моя компания проводит строительные работы в Парагвае, — начал Саундерс. — По договоренности с местными властями я должен принимать грузы из Бразилии, посланные вашей компанией.
Дон Мануэль слушал спокойно, не разжимая пухлых губ. Только в уголках глаз прятались веселые смешинки.
— Уверяю вас, мистер… э… забыл вашу фамилию, вы напрасно теряете время. Я никогда не имел финансовых операций с Парагваем и мой банк не занимается скупкой и продажей каких-либо товаров.
— Даже с полковником Торнером? — очень мило улыбаясь, спросил Саундерс.
Дон Мануэль сразу стал серьезен. Очень серьезен.
— Вы напрасно теряете время, — ледяным голосом сказал он, — я же вам говорил, что не имею никаких дел с Парагваем. Уходите или я вызову полицию.
— Вызывайте, — спокойно сказал Саундерс, кладя на стол бумагу. — Это номера ваших контейнеров, где вы храните кокаин. Можете оставить себе в качеств сувенира.
— Вы из полиции? — скорее зло, чем испуганно, спросил банкир.
— Нет, я по поручению другой организации. Той самой, ради которой вы нанимали людей и о которой вам говорил ваш друг Чезаре Росетти.
Дон Мануэль понял все. В его взгляде, кроме, испуга, было и любопытство.
— Вы тот самый «Дронго»?
— А вы хотели со мной познакомиться?
— Честно, говоря, нет, — откровенно признался банкир, — совсем не хотел. Но раз вы здесь… Что вам нужно?
— Вы же догадываетесь. Время и место готовящегося «Дня X». Больше ничего.
Дон Мануэль покачал головой:
— Я не знаю.
— В таком случае, можете вызвать полицию. Им понравится этот сувенир. Кстати, их не придется долго ждать. Они сидят у вас в приемной. Если мы договоримся, я уйду вместе с ними, если нет… Вы уйдете с ними.
Лицо банкира побагровело так, что «Дронго» испугался.
— Я действительно… — начал Рабинад, потом махнул рукой. Нажал кнопку селектора:
— Меня кто-нибудь ждет? — спросил он у секретарши.
— Да, — весело подтвердила она, — двое молодых людей.
— Хорошо, — спокойно сказал Рабинад, — я приму их попозже.
Отключив селектор связи, он устало откинулся на спинку кресла.
— У меня нет гарантий.
— Есть. Я дам вам две недели, чтобы закончить ваши дела с Парагваем. Остальное не мое дело. Пока вас нетронут. Это я вам обещаю. Кстати, это и не в ваших интересах, — убедительно сказал Ричард.
— Я понял, — кивнул дон Мануэль. В свое время он занимался боксом и знал, как важ но держать стойку после нокдауна.
— Что именно вас интересует?
— Где и когда намечается этот «День X»?
— Седьмого декабря этого года в Нью-Йорке, — очень тихо сказал Рабинад.
— Седьмого? — переспросил «Дронго». — А что там будет?
— Покушение на жизнь руководителей США и СССР во время их совместной встречи, — уставшим голосом сказал Рабинад, — кажется так. Подробностей я не знаю. Это все, «Дронго» внутренне ахнул. Такого даже он, привыкший ко всему человек, не ожидал. «Легион» хотел бросить вызов всему цивилизованному миру. И это стало бы самой оглушительной сенсацией второй половины XX века. Он сразу просчитал, почему банк Рабинада играл на понижение акций. После седьмого, в случае удачного покушения, акции всех компаний разом упадут, и Рабинад, заблаговременно подготовленный к этому, скупит их за бесценок. Это принесет банкам «Легиона» миллиарды.
— Я с самого начала был против этой авантюры, но… — махнул рукой Рабинад, — делайте теперь, что хотите. — Кто возглавляет «Легион»?
— Высшие военные-чины Чили, Парагвая, Колумбии, Боливии.
— В Парагвае вам помогает сам Стресснер?
— Нет, не он. Он просто знает о нашем существовании. Помогает другой, его заместитель, генерал Родригес.
— Понятно, — кивнул Саундерс, взглянув на часы. До отъезда Росетти оставалось три с половиной часа.
— Каким образом состоится это покушение?
— Я не знаю деталей. Меня не посвящали в такие подробности. Террористов готовили в одном из лагерей в Чили.
— Колония «Дигнидад»?
— Кажется, да. Точнее, не знаю. Я действительно больше ничего не знаю об этой операции.
— Понятно, — Саундерс встал, — сегодня двадцать пятое. Значит, у нас в запасе 12 дней. Я думаю, наш сегодняшний разговор останется между нами. Это в ваших интересах прежде всего. Что касается меня — хочу вам дать совет. Кончайте с «Легионом». Выходите из игры. Это ваш последний шанс остаться живым. У вас же миллионы. Продайте свою долю акций и уезжайте на Багамские острова. По-моему, совсем неплохая идея.
Рабинад сидел молча, глядя вперед невидящими глазами.
Рабинад сидел молча, глядя вперед невидящими глазами.
— Вы мне обещали, — сказал банкир.
— Конечно. Я сдержу свое слово. У вас еще две недели впереди. Масса времени. Постарайтесь последовать моему совету.
«Дронго», кивнув на прощание, вышел из кабинета. Подмигнув секретарше, он прошел в коридор к лифту Гомикава и Ленарт поспешили за ним.
«СЕМЕЙНАЯ ССОРА»… Но на сей раз Вашингтон упрекает совсем в другом своего «лучшего союзника». В данном случае Стресснеру приходится расплачиваться за свое мошенничество в экономике. Попустительствуя происходящим в стране грязным махинациям, генерал не учел возрастающей аллергии Вашингтона на торговлю наркотиками. Эту коммерцию, баснословно прибыльную, Стресснер отдал на откуп самому опасному сопернику — генералу Родригесу, номеру 2 режима (две меры предосторожности лучше, чем одна, и он организовал брак своей дочери с сыном генерала «Кокаин»).
«Четвертый рейх Альфредо Стресснера» — «Жен Африк магазин». Париж. Пьер Гардель.Сантьяго. 27 ноября 1988 года
Огромные портреты Аугусто Пиночета красовались по всему аэропорту. Несмотря на недавний плебисцит о возможности оставления у власти диктатора, в котором большинство чилийцев высказались против диктатуры, портреты Пиночета по-прежнему украшали все здания страны.
Семейная чета Гоуэрс прибыла в Сантьяго утренним рейсом из Бразилии. Ричард Саундерс и Моника Вигман были на этот раз мужем и женой Эндрю и Эйлин Гоуэрс. Этим же самолетом прибыл японский коммерсант, с которым супруги «познакомились» в самолете. Это был Сэй Гомикава.
Из аэропорта все трое направились в гостиницу, где уже были заказаны номера.
Огромный трехкомнатный номер Саундерс оглядел с видимым неудовольствием.
— Куда тратят деньги, — недовольно пробурчал он, отправляясь принимать душ.
Моника улыбнулась, не сказав ни слова.
Зная, что за ними могут следить, как следят практически за всеми иностранцами, прибывающими в Чили, Ричард и Моника вынуждены были в этот день с заметным удовольствием осматривать Сантьяго, стараясь обратить на себя внимание своим неумеренным восторгом по поводу достопримечательностей чилийской столицы.
Именно отсюда, из Президентского дворца, прозвучали последние слова Сальвадоре Альенде, навсегда заклеймившего предательскую хунту, поднявшую мятеж против законного правительства страны.
В городе, насчитывающем около четырех миллионов человек, было сосредоточено много театров, музеев, высших учебных заведений.
Некоторый подъем экономики Чили, пришедшийся на годы правления кровавого режима Пиночета, не только не сгладил, но, наоборот, обострил противоречия между различными слоями населения страны. И хотя попрошайничество в стране было официально запрещено и строго пресекалось полицией, Ричард и Моника постоянно наталкивались на бродячих торговцев, предлагающих свой нехитрый товар почти за бесценок. Это была узаконенная при Пиночете форма попрошайничества наиболее неимущих слоев. В осмотре города синими принимал участие Сэй Гомикава, постоянно щелкающий своим «кодаком». По странному стечению обстоятельств он снимал больше людей, находившихся рядом, чем архитектурные сооружения по пути следования.
После осмотра ратуши на Пласа де Армес они осмотрели Собор и Архиепископский дворец, а затем, дойдя до здания бывшего Национального конгресса, увидели величественное сооружение консерватории. Когда они вышли на Пласа де Конститусьон и увидели бывший Президентский дворец Ла-Монеда, все трое стали серьезнее, словно кровавые события полтора десятилетия назад наложили свою кровавую тень на это место.
Вечером часов около десяти они, довольные и счастливые, вернулись в отель. Громко попрощавшись с Гомикавой, семейная пара поднялась на лифте на четвертый этаж, где были расположены их апартаменты. В коридоре «случайно» оказался Ленарт, прилетевший сюда еще вчера вечером. Проходя мимо них и кивнув головой в знак приветствия, он тихо и быстро сказал:
— Завтра вечером встреча с представителем Камуса.
— Будь осторожен, — так же тихо сказал Саундерс, проходя дальше.
В номере, где они остановились, уже была готова большая двуспальная кровать «для супругов». Войдя в эту комнату, Ричард неодобрительно покачал головой.
— Я буду спать на диване, — сказал он.
— Конечно, — улыбнулась Моника, — я не сомневалась, что вы скажете именно так.
Саундерс негромко выругался и сгреб подушку и одеяло, выходя в другую комнату. Уже устроившись на диване, он громко крикнул:
— Вы напрасно так иронизируете. У нас впереди еще очень много трудностей.
— Думаю, вы решите их все так же легко, как и эту, — отозвалась, сдерживая смех, женщина.
Он промолчал, сделав вид, что уже спит.
— Спокойной ночи, мистер Гоуэрс, — услышал он последние слора Моники и натянул одеяло на голову.
Сантьяго. 28 ноября 1988 года
В эту старую церковь Марк Ленарт пришел задолго до установленного времени. Он с интересом разглядывал статуи святых и мучеников, обходя несколько раз все здание внутри и снаружи; Все было спокойно, и Марк Ленарт, сев на скамью, принялся ждать гостя.
Ждать пришлось долго, посланец епископа Камуса явно опаздывал. Наконец в одиннадцатом часу дня у скамьи Ленарта появился высокий священник.
— Вы мистер Герберт Коди? — спросил священник.
— Да, — кивнул Ленарт.
— Идемте, — показал священник на небольшую боковую дверь слева от скамеек.
Они прошли в маленькую комнату, где было несколько стульев и столик стоявший впритык у самой стены.
— Садитесь, — сказал священник, — я вас слушаю. Его преосвященство епископ Камус говорил мне о вас.
— Да, святой отец, — наклонил голову Ленарт, — вы знаете, почему мы здесь. Нам нужно любым способом попасть в лагерь «Дигнидад». Это очень важно.
— Я понимаю. Но это нелегко, — словно раздумывая, сказал священник. — Этот лагерь — одно из тех испытаний, которое Господь в благости своей посылает нам. Это самый настоящий содом. Там происходит что-то страшное. Людей калечат, пытают, убивают, детей и женщин совращают. Мы боремся против них уже несколько лет и смогли вызволить восемь человек из этого лагеря. Но это очень мало. Основателя лагеря — Пауля Шэфера очень поддерживает его близкий друг, командующий карабинерами Чили генерал Родольфо Станхе, и мы не всегда добиваемся успеха в нашей борьбе.
— Мы хотели бы попасть туда, — напомнил Ленарт.
— Я помню, помню, — священник задумался, — сколько вас человек?
— Трое-четверо. Но нам нужно попасть туда официально, чтобы Шэфер поверил нам.
— Хорошо. Вам нужно будет съездить в Тальку, чтобы взять рекомендации у местного коменданта. Его хорошо знает сам Шэфер и доверяет ему. А я попытаюсь через наши связи выйти на этого коменданта. Это полковник Астеньо, Он как раз неплохой человек, но большой любитель выпивки и женщин. Если вы дадите мне время, я попрошу через наших людей уговорить Астеньо дать вам рекомендации в лагерь «Дигнидад».
— Сколько времени вы хотите?
— Немного. Дней десять.
— Что вы! — ужаснулся Ленарт, — через десять дней вообще будет поздно. Речь идет о судьбах многих людей. День-два от силы.
— Вы ставите перед нами очень трудную задачу и я боюсь, что мы не уложимся в этот срок.
— Я все понимаю, святой отец, но это очень важно. Исключительно, — подчеркнул Марк, — у нас просто нет другого выхода.
— Хорошо, — поднялся священник, — я постараюсь сделать все, что от меня зависит. Позвоните мне Завтра в полдень, может быть, мне удастся что-нибудь придумать.
Когда Ленарт вышел из церкви, был уже полдень, и Марк невольно зажмурился, заслонясь от солнца. После темной кельи в церкви дневной свет бил прямо в глаза.
Ленарт подошел к телефону и, набрав номер апартаментов отеля, где остановился Гомикава, дождался трех звонков и дал отбой. Затем повторил это еще дважды. Сидевший в комнате и ждавший его звонка Гомикава понимающе улыбнулся. Встреча состоялась, — понял он.
В этот день Моника и Ричард еще раз осмотрели Сантьяго. Если учесть, что каждый час приближал роковое число, настроение участников этой «туристической прогулки» было совсем не радостным. Однако они добросовестно ходили по улицам, делали мелкие покупки в магазинах, посещали старые кварталы города. Следом за ними тенью двигался Ленарт. День прошел спокойно, но безрезультатно и это более всего беспокоило «Дронго».
Окрестности Сантьяго. 28 ноября 1988 года
«Мерседес» свернул с трассы и, вырулив на стоянку для автомобилей, плавно остановился. Минут через десять послышался шум подъезжающей машины и рядом резко затормозил широкий сине-голубой «линкольн». Сидевший в «мерседесе» за рулем человек кивнул в знак приветствия, из «линкольна» вышли двое пожилых мужчин и пересели в «мерседес».