Коттоне».
- Даты совпадают. Надобно будет мне еще телеграфистов допросить, по приметам Вито. Что именно он получал и отправлял. А больше телеграмм не было?
- Нет. Да и смысла нет, это на экстренный случай связь.
- Гм-м, - протянул Петр Николаевич. - Что у нас, таким образом, есть? Факт присутствия Коттоне в доме Иванова доказан. Показания Рейли, что он дал поручение убить и получил ответ об исполнении, имеются, но неподтвержденные. Ну, никакой торговой деятельности итальянец в России не вел, это мы, допустим, докажем, что будет свидетельствовать в пользу слов Рейли про условные телеграммы… Неплохо. Время на протоколе выемки корреспонденции поставили?
- Обязательно, - кивнул Гумилев.
- Отлично-с! То есть Рейли изложил тексты депеш раньше, чем их получило следствие. Тоже в строку. Предполагаемое орудие убийства, показания Рейли о связях с Ивановым и Коттоне… еще, может, об сих связях из Германии показания фальшивомонетчиков придут, буде Мюллер их возьмет. Все это на нашу версию сработает.
Он снова задумался, машинально посасывая папиросу, потом встряхнулся и заявил:
- Два момента еще. Первое, надо все-таки банковские платежные документы найти, которые Коттоне исхитил. Часы, бумажник, саквояж - это он все выбросил, надо полагать. А вот бумаги наверняка схоронил.
- Где ж их взять? - удивился Шатунов. - Петр Николаич, ты ведь сам с Вито пять раз общался, ну молчит он, зараза! А кроме него никто не знает. Он их куда угодно засунуть мог.
- Может Брасова знать. И это второй момент как раз, - Ежевский оборотился к Гумилеву и безнадежно поинтересовался: - Как бы так ее показания получить исхитриться?
- Петр Николаевич, - разводя руками, протянул жандарм, - ну вы думаете, что говорите?
- Думаю, - согласился следователь. - А еще я о перспективах судебного разбирательства думаю! Вот заявит злодей в суде, что указания получал, у Иванова был, а убивать не стал. Пожалел или на следующий день перенес. А кто убил - не ведает. И что?
- И суд поверит? - удивился Гумилев.
- Вполне, - невесело хмыкнул Шатунов. - Это вам не по Указу бомбистов вешать, обычная уголовка. Адвокат, присяжные - все, как положено.
- Но Рейли ведь показал…
- Что с того, что показал. Ему так и так петля, он что угодно покажет, - пожал плечами сыщик. - Адвокаты его слова всенепременно под сомнение возьмут.
Он встал, послонялся по кабинету и потом произнес:
- Брасову нам не дадут, ясно. Значит, бумаги. Куда итальяшка их мог деть? Тайника у него в Питере быть не должно, только если Иванов показал. Но это искать бесполезно, как и если знакомым отдал, это мы отбрасываем… Остается что? Гостиница - отработали. Банк, вокзальные камеры хранения, что еще?
- Почта, - откликнулся Сиволапов. - В конверт и в ящик - на свой адрес. Через недельку придет - и снова в конверт. Были у нас такие конспираторы. А то и прямо в Италию.
- В Италию вряд ли, - не согласился подполковник. - Он же их Брасовой отдать должен был.
- А не отдал?
- По словам Рейли, нет. Он еще и поэтому в Россию приехал, с пропажей итальянца разбираться. На него и покровитель графини давил, и «Mafia». Никто же не знал, что мы Вито закрыли. Да и не стал бы итальянец с почтой связываться. Они там, в Европе, считают, что в России всю переписку досматривают.
- Что, всю?
- Угу, полностью.
- Неплохо бы, - мечтательно произнес ротмистр. - Представляешь, приходишь в кабинет с утра…
- Значит, почта отпадает, - прервал грезы приятеля Шатунов. - Остаются банки и вокзалы. Последние мы отработаем, а вот банки?
- С банками поможем, - согласился Гумилев. - Только это не одним махом, их в Питере много. И может номерной счет быть, тогда вообще морока.
- Время терпит, - успокоил Ежевский. - Месяц у меня есть, я пока остальные мелочи доработаю.
* * *
Месяц, впрочем, не понадобился. Уже через неделю в кабинет к следователю ввалились довольные Шатунов с Сиволаповым.
- Ну?
- Ну прав ты был, Петр Николаич, прав, - заверил надворного советника жандарм. - Проверили мы все банки, оказалось, не так и много, где сейфовые хранилища есть. И вроде нашли. В Северном открыт сейф на имя гражданина Италии Пирелли. Никакого Пирелли по нашим учетам в столице не имеется и не регистрировалось. Сашка показал тамошним служащим фотопортрет Коттоне, те опознали. Вскрывать сейф надо.
- Это дело, - радостно потер руки Ежевский. - Сей момент постановление на выемку напишу, и поехали.
- А разрешение? - удивился ротмистр. - Это ж банковская тайна, судебный приказ на обыск нужен?
Следователь и сыщик посмотрели на жандарма с некоторым удивлением, потом Шатунов поинтересовался:
- Ты чего, Сиволапый, законником заделался?
- Почему? - не понял Владимир. - Такой порядок ведь? Или как?
- Каком кверху, - покровительственно усмехнулся Ежевский. - Это на обыск в суде подписывать нужно. А у нас выемка! Мы ж не ищем ничего, мы приходим и требуем выдать из определенного совершенно места, сейфа на имя Пирелли, совершенно конкретные документы. Выемку я сам произвожу.
- И что, это законно?
- Ну как тебе сказать? В суде проходит, банки не спорят. Тебе чего еще надо, собственно?
- А если там документов нет? В смысле, Пирелли не Коттоне?
Надворный советник пожал плечами:
- Тогда извинимся. Банк клиенту все равно не расскажет, зачем себе реноме портить? И нам претензий предъявлять не станет.
В банке действительно спорить не стали, связываться со Следственным департаментом себе дороже. А уж когда за спиной следователя кроме привычного сыскаря маячит офицер Жандармского корпуса… Следственную группу немедленно провели к вице-директору филиала, который проводил их в хранилище.
- Понятых еще, - сварливо напомнил сыщикам Ежевский.
- Не извольте беспокоиться, - немедленно откликнулся один из клерков, - процедуру знаем-с! Вот-с, я - первый, контролер зала сейфов - второй, Никон Порфирьевич, - тут он показал на вице-директора, - представитель банка. Желаете фамилии перед вскрытием записать?
- Всенепременно, - согласился Петр Николаевич, немедленно набросал протокол, после чего, ублаготворенный обходительным подходом, попросил: - Никон Порфирьевич, не распорядитесь о вскрытии?
* * *
Аккуратно достав из сейфа пакет из плотной, коричневого колера бумаги, Ежевский старательно обработал конверт каким-то порошком, потом, этаким ласковым на вид движением, наложил на видимые только ему отпечатки особливую бумагу, посмотрел ее на свет и от удовольствия даже хрюкнул.
- Я, конечно, не специалист, - возгласил он, - но на мой непросвещенный взгляд, пальчики на итальянские смахивают. Да-с!
Упаковав лист с отпечатками, он точным движением вскрыл пакет, пробежал глазами извлеченные оттуда документы и заулыбался:
- Вот они, платежки-то! Теперь господину Коттоне трудненько отвертеться будет. Жаль только, что… гм, еще одну фигурантку оберегают.
* * *
Петр Николаевич ошибался. Защищать Брасову в Зимнем дворце не собирались, и в это самое время разговор там шел как раз об этом.
- Papa?, - спокойно сказал Дмитрий Павлович, - я полагаю, мы можем назвать предателя. Вернее, предательницу.
Император поднял бровь в вопросительном жесте.
- Брасова.
- Жена Михаила? Но… что она может знать?
- Все, что знал Михаил. И оказывать действенную помощь британскому разведчику. Кроме того, по материалам Охранного Департамента, она замешана в распространении фальшивых фунтов.
- Есть доказательства?
- По фальшивомонетчеству Охранный Департамент вместе с полицией все потребные доказательства предоставил, даже смогли от немцев подтверждение получить. Вот, я подготовил папочку. Взглянешь?
- Посмотрю. - Потрясенный император взял новенькую картонную папку с реквизитами Охранного Департамента, полистал, отложил в сторону и уточнил: - А по измене?
- Пока только информация. Брасова - любовница Локкарта. Это начальник русского отдела в Intelligence Service, служил раньше в России вторым секретарем посольства. Связь их тянется с тех времен, она уже тогда помогала ему в шпионаже. Доказательства слабые, только показания Рейли. Мы их проверили, насколько смогли, по всей вероятности, он не врет. И возникла такая мысль - предложить Локкарту лично проинспектировать готовность «Академии» к перевороту. Естественно, нелегально. Думаю, он должен на это пойти, путч англичане ждут давно, даже излагали мнение, что у нас присутствует «досадная нерешительность». Вот и пусть приедет, подтолкнет.
- Что нам это даст?
- Локкарт уедет из Британии и пропадет. Перейдет на нелегальное положение. В России мы его возьмем, допросим, потом… - сделав секундную паузу, Дмитрий жестко закончил: - Потом он исчезнет. Это будет лучшим решением, Брасова его, так сказать, приватный агент, в Intelligence Service о ней не знают. Таким образом, мы получим доказательства и в то же время ликвидируем источник возможной утечки.
- Действуйте.
23.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец
«В ходе разыскных действий установлено, что графиня Брасова Н.С. в 1920 году вступила в интимную связь с занимавшим на то время пост второго секретаря посольства Великобритании Локкартом Робертом Гамильтоном Брюсом, являющимся сотрудником британской разведки».
Михаил читал справку отрывками, перескакивая глазами по строчкам. Мозг отказывался верить написанному:
«…оказывала содействие Локкарту в знакомстве с людьми, интересующими разведывательную службу Великобритании, способствуя тем самым получению шпионской информации о…
…В 1927 году, Локкарт и Брасова, при посредничестве бывшего агента британской разведки Рейли, вступили в преступный сговор с гражданином Германии Блашке, занимающимся подделкой денежных купюр - фунтов стерлингов Великобритании, распределив роли следующим образом: Блашке, через Рейли, передает Локкарту и Барсовой фальшивые купюры, которые вышеуказанные лица реализуют, расплачиваясь ими за сделанные покупки, после чего расплачиваются с Блашке из расчета пятьдесят пенсов за фальшивый фунт. Реализуя свой преступный умысел, Брасова в период…»
- Наташенька… - прошептал он. Обернулся к Николаю и выкрикнул: - Этого не может быть!
- Это есть! - резким, как выстрел, голосом ответил брат. - Собранные доказательства достаточны для предъявления обвинения. Полностью достаточны! Твоя…
Он осекся, перевел дыхание и, подумав, продолжил:
- Ты понимаешь, что это значит? Она предала не только тебя. Она предала страну, династию - всех! Она соучастница шпионажа, убийства, фальшивомонетчества! А ты, - теперь император не сдерживал эмоций, - ты ее покрывал.
- Я не знал! - заявил Михаил. И тут же невпопад продолжил: - А она не могла! Это все ваши интриги. Вы всегда ненавидели Натали! Ты, твоя жена - вы не понимаете! Ты женился второй раз только ради наследника! Тебя не понять…
Вот это он сказал зря. Подобные высказывания будили в Николае страшные воспоминания о смерти первых жены и сына. Когда он слышал что-то подобное, перед глазами вставала отчетливая картина их похорон. И реагировать он привык безжалостно.
- Молчать! - тихим, но непререкаемым голосом прервал он Михаила. - Ты едешь в Ташкент. Навсегда, без права выезда. Брасова дает требуемые показания офицерам Дворцовой полиции, после чего, - тут он задумался и спросил уже другим, обеспокоенным тоном: - Ты хочешь, чтобы она ехала с тобой?
- Я хочу с ней поговорить! - Великий князь смотрел на императора волком.
«Эк смотрит, - невольно подумал Николай. - Из-за своей потаскухи готов мне глотку порвать. Я, что ли, виноват?»
А вслух ответил:
- Хорошо. Я устрою тебе свидание.
24.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
Новости поразили даже циничных профессионалов сыска.
- Какого черта! Она что, с ума сошла? - ярился в кабинете Сиволапов. - Ну зачем? Ведь двадцать лет прожили, ребенок растет! Зачем?
- А что было-то? - тяжело вздохнув, спросил Ежевский.
- На свидании с Михаилом, - вздохнул Николай Степанович, - Брасова ему открыто высказала: мол, ты мне жизнь испортил, и вообще моя ошибка. А я, мол, Локкарта люблю, и плевать мне на все остальное. Великий князь молча повернулся, вышел и уехал домой. Там написал записку его величеству. Четыре слова: «Брат, ты был прав». И застрелился… Ладно, с немцами-то как?
- А что с немцами? - пожал плечами следователь. - Взяли они всю лавочку, Мюллер и взял. Нам копии протоколов допросов переслал. На, почитай. Их главарь, Рудольф Блашке, показания дал.
Гумилев быстро просматривал текст:
«С 1924 года я и мой брат, Оскар Блашке, занимались подделкой документов. Изготавливал их мой брат, я доставал для него необходимые материалы и находил покупателей…
…В 1926 году я познакомился с Фрицем Вендингом, для которого Оскар изготовил поддельное удостоверение личности. Через месяц Вендинг встретился со мной и рассказал, что у него есть некоторое оборудование для печатания поддельных денег. Он предложил организовать выпуск фальшивых фунтов стерлингов, я согласился. Позже я познакомился с Куртом Левински из Гамбурга, и вместе с ним мы организовали нелегальный цех по подделке фунтов, занимались подделкой денег и иногда документов…
…Впоследствии к нам присоединились также Оскар Скала и Альфред Бургер - они из Чехии. Сначала фальшивые фунты получались плохо, но в 1927 году нам удалось добиться хорошего качества подделки. В целях конспирации мы перебрались в Чехословакию, Скала и Бургер сняли там домик недалеко от города Страконицы, где мы и организовали производство…
…Мой брат, Левински, Скала и Бургер печатали деньги, я и Вендинг занимались сбытом. Остальные тоже иногда распространяли фальшивые деньги…»
Потом взгляд зацепился за знакомую фамилию:
«…В сентябре 1927 года, точную дату я не помню, Вендинг познакомил меня с британцем, как я позднее узнал, его фамилия - Рейли. Тогда у нас возникла проблема сбыта изготовленных фунтов. Сами мы могли распространить только небольшие суммы, и Вендинг предложил устроить это дело через Рейли. Вендинг раньше занимался контрабандой опиума из Китая и торговлей оружием и на этой почве познакомился с Рейли. Мы предложили Рейли войти в дело. Он согласился и через своих знакомых начал вкладывать фальшивые деньги в банки. Среди его знакомых были русские. Одна - женщина, фамилии ее я не знаю…»
«Молодец Мюллер, - удовлетворенно подумал подполковник. - Слово держит. Похоже, Брасова останется «неустановленною дамой», и скандала не будет. Что там дальше?»
«…вторым был Базиль Иванов, он проживает в Петербурге.
Вопрос: Когда вы вошли в сговор с итальянскими преступниками и с кем именно?
Ответ: Это было в марте 1928 года. Как я уже ранее показал, Вендинг имел дело с торговлей наркотиками. В то время он познакомился с итальянцами, которые возили героин и морфий. Рейли тоже имел дело с этими людьми. Вендинг и Рейли предложили мне попробовать работать с «Mafia», это банда с острова Сицилия, в Италии. Рейли и Вендинг встретились с представителем «Mafia» в Неаполе и договорились, что люди сицилийцев будут покупать фальшивые фунты по тридцать процентов от номинала. Главным у итальянцев является дон Кармело, но я его лично никогда не видел, с ним договаривались Рейли и Вендинг. Я встречался с Вито Коттоне, это представитель дона Кармело. Именно ему я передавал поддельные фунты, и именно он расплачивался со мной настоящими деньгами…
…В мае сего года в Карлсбаде я передал 60 000 фальшивых фунтов Рейли. Примерно через месяц я должен был получить от него перевод на мой счет в швейцарском банке «Graubayedner bank» в сумме 15 000 фунтов стерлингов, по одному настоящему за четыре поддельных. Но в июне Рейли сказал мне, что Базиль Иванов стал шантажировать итальянцев и угрожает выдать наши операции полиции. Рейли пояснил, что он дал указание Коттоне, который в это время был в Петербурге, ликвидировать вымогателя, и итальянец Иванова убил, но при этом те девяносто тысяч, которые я передал в мае, пропали, поскольку Иванов их спрятал…»
«Ай да Сидней, - усмехнулся про себя Гумилев. - Еще и себе в карман положил, нагрел компаньонов. А как Ивановым возмущался, а? Впрочем, это уже нас мало затрагивает».
А вслух спросил:
- Для суда теперь-то хватит?
- Теперь, пожалуй, хватит, - задумчиво ответил Ежевский. - Мюллер еще Швенда, это настоящая фамилия Вендинга, допрос прислал. Фриц Швенд, как выяснилось, личность известная, международный уголовник. Остальные-то фальшивомонетчики не в курсе, а вот Швенд слова Рейли подтверждает. Когда решали, что делать, именно Швенд договорился с доном Кармело, что Вито Иванова уберет. Помните, в телеграмме Коттоне от Рейли: «директором согласовано»? Вот об этом и речь. Так что с судом у нас все в порядке будет. А вот с Брасовой теперь что?
- Да кто ее знает? - ответил вместо подполковника Сиволапов. - Наверное, вышлют. Или заболеет чем-нибудь… неизлечимым. Разглашению не подлежит, слыхал такое?
Глава 3
Эндшпиль
24.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец
Император и Великий князь носили траур, смерть Михаила оказалась неожиданной для обоих. Но разговор откладывать не стали.
- Итак? - спросил Николай.
- Я думаю, операция свою задачу выполнила. Локкарта и Рейли завлекли в Россию и арестовали, Брасову разоблачили. Вот с Михаилом…
- Да. С Мишей вышло премерзостно, - передернувшись, ответил царь. Он вздохнул, отвернулся в угол, к иконам, перекрестился. Потом расстроенным тоном объяснил: - Я теперь часто молюсь. Грехов много накопилось, а конец уж скоро, чую. Помнишь Распутина?