Ротмистр пожал плечами и добавил с невесомой, едва угадывающейся улыбкой:
- Иосиф Виссарионович действительно считал бессмысленным убийство Великого князя, оно ведь ничего не меняло в России. Он-то, в отличие от эмигрантов, это знал превосходно. И намек, что по этой причине был готов… дальше понятно, я полагаю?
- В общем, ключевая мысль, что за это его убрали свои, - понял младший по чину. - Интересная картина… Первыми, кстати, поверят как раз подпольщики, их руководство за возможность стать единственным вождем душу черту продаст.
- Остальные тоже поверят, - поддержал его генерал. - Боевики пристрелили единственного приличного среди них человека? Ну так а чего еще можно ожидать от этих мерзавцев? Сам виноват, знал, с кем связывается.
- Только подать в газеты нашу версию надо с фотографической точностью, затем чтоб уши не вылезли.
Коттен внутренне улыбнулся. Штабс-ротмистр, выросший из примеченного им в девятнадцатом, в Курске, фотографа сыскной полиции, тоже числился его креатурой. Михаил Фридрихович с некоторым удивлением узнал спустя несколько лет после перевода смышленого парнишки в Корпус, что до Сыскной тот окончил Харьковское художественное училище и, переведясь в жандармы, продолжал заниматься живописью, хотя и под псевдонимом. «Филер», кисти тогда еще поручика Дейнеки, висел у генерала в приемной. Вид знаково-плакатной и одновременно монументально лаконичной картины, совершенно не вписывающейся в принятый консервативный стиль учреждения, посетителей, как правило, повергал в забавляющую Коттена растерянность.
- Мы получим одобрение нынешней резкости Корпуса в обществе, - продолжал меж тем Александр Александрович. - Даже те, кто сочувствует социалистам, после этакого трюка от них отвернутся.
Ротмистр согласно покачал головой, убрал тряпочку в карман, надел пенсне и закончил неожиданно:
- Хотя Иосифа Виссарионовича жаль. Честный был человек.
- Джугашвили был здравым политиком, - согласился фон Коттен. - И мастером неповторимых многоходовок. У вас получается красивая комбинация, думаю, покойный бы ее оценил. Грызня, которая начнется внутри левых, действительно будет полезна. Ну а если вариант не пойдет, остается версия об охотнорядцах. В конце концов, - генерал посмотрел на ротмистра и пожал плечами, - попытка не пытка. Вы согласны, Лаврентий Павлович?
14.11.1931 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
Притащивший очередную сводку по своему отделению, Сиволапов, отдав старому товарищу бумаги, уселся в кресло у стола и поинтересовался:
- Степаныч, правда, что убийца князя в Лондоне всплыл?
- Правда, - пробурчал полковник, бегло просматривая документы.
- Салнынь?
- Он самый.
- Черт! - Подполковник в расстройстве хлопнул в ладонь кулаком. - Мои же его по приметам вычислили, даже розыскной лист бросили!
- Угу. Через три дня. Вы б его еще через год опознали. - Гумилев оторвался от стола, покрутил, разминая шею, головой и продолжил: - Он на следующий день после «экса» уже на пароход в Стокгольм сел.
- Готовились они нешуточно, - не обиделся Владимир. - Кстати, судя по результатам, немалые деньги потратили, как считаешь? Кто-то же акцию оплатил? А бомбистам последнее время мало жертвовали. Потом, смотри, - оживился бывший напарник, - Михаил Фридрихович как всегда говорил? Массовые аресты - путь к умножению террористов. А мы за последние дни чуть не всех, кто хоть раз с леваком здоровался, подмели. До идиотических случаев доходит, кадетов иной раз задерживают. Нет, повод весомый, но вместо расследования облавы. Тут слухи ходят…
- Сиволапый, - простонал Николай Степанович, перебивая. - Тебя какая оса укусила? Ты-то с чего чушь разносишь? Не вместо, а вместе! И вообще…
- Так странно, говорю. Вот смотри…
- Это ты смотри. Что тут странного? Где теракты намечались?
- Так где обычно, - удивился Владимир. - В столице самый громкий, затем Кавказ и чухонцы, последнее время только там смутьяны и остались. Даже в Туркестане утихло. Кавказцев взяли, в Мемеле склад какой-то сожгли. Когда керосин рванул, ну или, там, газолин, не знаю, четыре человека погибло. Логичная схема, по окраинам у них всегда поддержка была, а за князем особо охотились.
- Ты сводки вообще читаешь? - вздохнув, спросил Гумилев.
- Просматриваю только, - сознался подполковник. - Забот выше крыши, мы тут, пока бомбистов ловили, подпольную типографию накрыли, так сам понимаешь.
- Кавказская группа должна была устроить диверсии в Баку, Батуми, Грозном и Майкопе, - объяснил Николай Степанович. - Склад в Мемеле - общества «Дероп», это филиал «Российских нефтепродуктов», поставки в Германию.
- Нефть? - тут же понял Сиволапов. - Тогда, если правда, что в столице они не на князя, а на княгиню охотились… Детердинг?
Работавший с Гумилевым в конце двадцатых по Закавказью, подполковник помнил, что основу российской казенной корпорации «Российские нефтепродукты», одного из тех обществ, которые после бунтующих двадцатых стали основой экономики империи, составляли нефтяные участки, буровые станции и заводы, конфискованные у Shell. Подлинным управляющим казенными синдикатами, и это не было тайной для людей, интересующихся российской политикой, была старшая дочь императора Николая II. Филиал «Российских нефтепродуктов», русско-немецкое товарищество «Дероп», к прошлому году лишило Shell германского рынка, подобные ему «Нафтарюсс» и «Петролеа» теснили англо-голландский синдикат во Франции и Италии. Генри Детеринг, нефтяной Наполеон, глава синдиката Royal Dutch/ Shell, поддерживавший во время прошлой смуты российских революционных мятежников, имел веские основания ненавидеть Российскую империю вообще и княгиню Ольгу в частности. Поэтому финансирование им боевиков жандарма не удивило.
- Он самый, - согласился Николай Степанович. - Так что с деньгами у Савинкова проблем не было. А облавы - это в Зимнем разгневались. Ты же знаешь, кто такая княгиня Ольга.
- Там взбесились, а объявят, что охранка переусердствовала, - совершенно неуважительно к престолу, но с глубоким знанием российской действительности заметил Владимир. - Как бы Коттена не погнали.
- Ты посплетничать зашел? - разозлился Гумилев. - Лучше б латыша этого опознавал быстрее, умник. Что у тебя по явкам боевиков?
- Взяли все явки, успокойся. Все в рапорте есть. Только террористов нет, свалили давно.
Подполковник сконфуженно посмотрел на нервничающего коллегу и перевел разговор:
- Слушай, так теракт раскрыт, получается? А в Мемеле что?
- В Мемеле диверсантов взяли, связи отрабатывают. А теракт раскрыт. Только виновные не наказаны.
- Из Лондона их не достать. Кстати, - заметив, что приятель все еще злится, подполковник снова сменил тему, - слыхал, Джугашвили грохнули?
- Слыхал.
- У нас прошли сведения, что он с Корпусом договорился, за то его свои и убрали. Я в рапорте отразил, но это так пока, трепетание воздусей. Но ты учти - если что, я первый версию выдвинул! И на следующий день уже донес!
- Учту, - вздохнул полковник. Долго сердиться на Владимира Александровича было невозможно. Такой вот особенностью обладал этот всегда спокойный, рассудительный увалень, что, глядя на его бесхитростное, открытое лицо, злиться не выходило ни у кого. Впрочем, сейчас Гумилева занимал другой вопрос.
«Экие, - задумался он, - своеобразные действия по поводу моего рапорта Коттен предпринял? Договорился с Джугашвили… В принципе интереснейший вариант.
А почему я его не предложил? - спросил он себя и тут же ответил: - Я был уверен, что Коба на это не пойдет. Никогда не шел, предпочитал образ незапятнанный, безупречно оппозиционный. А вот генерал его убедил. Интересно, чем он его прошиб, я же знаю все, что возможно предложить, ничего из ряда вон… впрочем, - осудил он свою самоуверенность, - знать я могу не все. Да и вопрос теперь исключительно академического свойства».
Зацепившись за последнюю фразу, мысли свернули в другую сторону:
«Но как проворно его убрали, а? Аналитическую записку я отдал позавчера, вчера около полудня - уже стреляют. Загадочная спешка, если, конечно, мотив и впрямь сотрудничество с Корпусом. Убрали, чтобы не успел сообщить нечто важное? Или… А не генерала ли это игры, а? Слил боевикам оповещение, неважно даже, правдивое или нет, и все, земля пухом».
* * *
Ответов на свои вопросы Николай Степанович получить не смог. Впрочем, вопросами этими в последующие годы задавались многие, версии подоплеки гибели князя Бориса и Джугашвили сначала газетерами, потом историками и публицистами выдвигались разнообразные, вплоть до самых экзотических. Но если относительно смерти Бориса Владимировича расходящиеся с общеизвестными фактами предположения проходили все-таки, скорее, по разделу конспирологии, то так и не раскрытое убийство Иосифа Виссарионовича Джугашвили навсегда осталось одной из загадок истории.
Глава 2
Тени в тумане
20.10.1932 г. Российская империя. Санкт-Петербург
Никишов ушел со службы поздно. Свернул с Литейного, неспешно прошелся по Кирочной, а там уже и дома достиг. Пешие походы со службы он в своем пятидесятисемилетнем возрасте находил для здоровья чрезвычайно полезными и старался поблажки себе не давать. Утром ведь не то, утром в присутствие торопиться следует. Да и какой поутру, после пробуждения, завтрака да сборов, моцион? Совершенно невозможная вещь. Нет, вечером, когда уже и галстук ослабить можно, или, ежели по форме когда, то ремень, пройтись, минут не считая, прошедший день обдумать неторопливо. Да и успокоиться иной раз не мешало, работа в Охранном Департаменте душевного равновесия не прибавляла, а появляться в раздражительности дома он не любил. Дома тихо должно быть, покойно. Вот и сегодня, весь день пробегав, да так работу не закончив, вышел со службы в настроении преотвратнейшем.
- Эй, дядя! Закурить не найдется? - Типчик, окликнувший пожилого, представительно одетого мужчину, входящего в арку дома, выглядел типичной лиговской шпаной. Брюки клеш, круглая шапка-финка со свисающими развязанными тесемками надвинута до бровей, в углу кривящихся губ свисает тлеющая папироса.
- Не курю, - обронил подполковник, все еще переживающий за пропащий рабочий день.
- А чо эт ты так, дядя? - развязно поинтересовался молодчик, сплюнув окурок и выуживая из-под полы финку.
Объект он выбрал неудачный. Ветеран Жандармского корпуса, пусть и перешедший год назад на сугубо кабинетную должность, оружие носил неизменно, даже в штатском обличии.
- Брось нож, мерзавец, - презрительно процедил Никишов, привычно обхватывая рукоятку «вальтера» в кармане пальто. О хулиганских шайках в окрестностях Лиговки он был наслышан, но бояться городской шпаны человеку, лично повязавшему не один десяток бомбистов? Смешно, господа. Право, смешно.
Тихих шагов сзади подполковник не услышал и удара по голове не почувствовал, сразу провалившись в беспамятство. А потом стало поздно.
21.10.1932 г. Российская империя. Санкт-Петербург
Телефонный звонок оторвал начальника Охранного Департамента от завтрака. Через сорок минут он уже вылезал, опираясь на трость, из служебного автомобиля в Дегтярном переулке. Выехать на место убийства заместителя начальника делопроизводства, занимающегося секретной агентурой, Коттен посчитал для себя необходимым.
В подворотне наблюдалась привычная для подобных случаев суета. Над лежащим у стены телом склонился врач, рядом, с папкой и пером, умостился судебный следователь в мундире, чуть поодаль пытался приспособить штангу с камерой полицейский фотограф. Все как обычно, как много раз видел генерал прежде.
К машине быстро подошел высокий, худощавый парень в цивильном, представился:
- Начальник отделения Сыскной полиции, коллежский асессор Шатунов.
- Фон Коттен, - кивнул шеф охранки, пожал сыщику руку, спросил: - Что там?
- Труп обнаружил дворник, два часа назад. Побежал в околоток, оттуда вызвали нас. Личность установили со слов дворника, сразу связались с Корпусом. Ваш дежурный офицер…
- Это потом, - отмахнулся Михаил Фридрихович. - Что выяснили?
- Пострадавший, похоже, возвращался домой, в подворотне нарвался на грабителей. Вероятно, ударили по голове железным прутом, прут мы нашли. Потом, оглушенного уже, зарезали. Возможно, он видел нападавших, мог опознать, и когда грабители нашли удостоверение…
- Понятно, - снова оборвал генерал. - Дальше.
- Пропали бумажник, часы, запонки, заколка для галстука, может статься, еще что-то, - не реагируя на резкость шефа охранки, терпеливо продолжил доклад полицейский. - Вероятно, оружие. Ваш офицер сказал, что Никишов носил при себе пистолет?
- Да, - сухо подтвердил генерал, посмотрел на сыскного и поймал себя на мысли, что разговаривает с этим Шатуновым, похоже, опытным и умелым сыщиком, совершенно неправильно, срывая злость от убийства сослуживца на человеке, занятом розыском убийц и, по-видимому, выполняющем свое дело как полагается. Впрочем, раздражение не уходило. Отдавая себе отчет, что задает вопрос совершенно банальный и явно преждевременный, Коттен все так же холодно поинтересовался:
- Подозреваемые уже есть?
Против ожидания, коллежский асессор кивнул:
- Приметы есть. В соседнем доме живет инженер-путеец, с Финляндского. Он вчера, примерно в двадцать три часа, видел в окно двоих убегающих из арки. По описанию, лиговские, из хулиганья. Уже ищем, ваше превосходительство. В принципе многие из них нам известны, по приметам постараемся установить.
«Вот так, - грустно подумал Коттен. - Служил Паша, к пенсиону готовился, два ранения от боевиков имел, а погиб в родном дворе, от шпаны какой-то».
Подполковника он знал давно, Никишов состоял в его подчинении еще до войны. Особо не выделялся и высоких постов не занимал, но контрразведчиком был цепким и офицером надежным. Последние годы он занимался учетом агентов, курировал работу с секретными сотрудниками Охранного. И вот…
«И ведь теперь даже вспомоществование-то семье мизерное выйдет. Не на службе, чай, не за государя и отчество… Кто там у него? - Профессиональная память услужливо откликнулась: - Жена, две дочери. Поздние дети, в гимназии, поди, еще. Жил на жалованье. Теперь семья без средств останется, что там пенсия за умершего? Если б при исполнении еще…»
Он нахмурился и спросил полицейского:
- Уверены, что это обычный грабеж?
Сыщик пожал плечами:
- На вид да. А так - вам виднее.
Генерал задумчиво постучал кончиком трости, с которой с недавнего времени не расставался, по стоящей на тротуаре урне, потом махнул рукой, подзывая маячившего неподалеку офицера в жандармском мундире. Подошедшему представляться необходимости не было, дежуривший ночью полковник Коттену был прекрасно известен.
- Знали его? - спросил генерал, поздоровавшись.
- Так точно, Михаил Фридрихович. Вместе работать начинали.
- Что скажете?
- Грабеж, - не задумываясь, ответил Гриднин. - Сыскные молодцы хорошо отработали. Еще бы шайку эту взяли, и вообще цены им не будет.
- Грабеж… - вяло протянул начальник, потыкал зачем-то тростью в лужу и задумался. - Вот что, - приняв решение, обратился он к Шатунову, - у погибшего нашли какие-нибудь бумаги?
- Бумаги?
- Да. Сообщаю для сведения: подполковник Никишов вчера выполнял особую задачу, поэтому был в партикулярном и возвращался поздно. На службу не ворочался, значит, документы имел при себе.
- Нет. - Шатунов прищурился, вспоминая, и с уверенностью закончил: - Бумаг не было. Из документов только служебное удостоверение рядом с трупом лежало.
И спросил сам:
- Есть основания предположить связь убийства с его службой?
- Есть, - вздохнув, заверил Коттен. - Значит, так, - и снова переменив тон, начал выдавать чеканные фразы распоряжений: - То, что я вам сообщил, строго секретно. Расследованием займется полковник Гриднин, коль он уже в курсе. Вы будете работать с ним, с вашим начальством я договорюсь немедля. В суть сказанного мною никого из полиции не посвящать, о любых шагах сообщать Гриднину. Организовать широкую облаву… Николай Ильич, - обратился он к полковнику, - обязательно задерживать и отрабатывать всех подозрительных политических, по нашей картотеке. Впрочем, мы сейчас еще поговорим. Найдете лиговских, - снова повернулся генерал к сыщику, - сообщите нам. Задерживать будет Корпус. Вопросы?
- Не имею, - четко отрапортовал коллежский асессор. Опыт совместных с жандармами расследований Александр Дмитриевич имел и ничего необычного в указаниях начальника охранки, о котором его прошлые жандармские компаньоны по сыску отзывались исключительно в превосходных тонах, не видел. Что ж странного в том, что зарезанный в подворотне жандармский подполковник убит террористами, а не налетчиками? Необычным выглядело, скорее, обратное. Но искать убийц все равно надо, а раз замешаны уголовные - нужна и Сыскная. Шатунову ход мыслей генерала представлялся логичным.
Коттен развернулся, отвел в сторону Гриднина и быстро спросил:
- Николай Ильич, на дежурстве сильно устали?
- Никак нет, готов к службе, - отозвался полковник. - Но я не совсем…
- Я пока и сам не совсем, - перебил его начальник. - Но мысли появились.
24.10.1932 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
«Его превосходительству
Начальнику ОД ОКЖ
генерал-лейтенанту
М.Ф. фон Коттену.
Рапорт
Доношу, что в ходе проведения розыска по факту убийства Никишова П.П. мною, совместно с чинами Сыскной полиции, были установлены лица, совершившие настоящее преступление…»
Биографические сведения обоих грабителей начальник Охранного пробежал мельком. Не было там ничего интересного, шпана как шпана. А вот дальше: