Она осеклась. Раскачиваясь взад-вперед и обхватывая себя руками, сказала:
— Мне ужасно одиноко. Большинство наших друзей отвернулись от меня, потому что думают, будто это я виновата в нашем с Уолтом разрыве. Ты видел этот народец у Пег. Они — просто кучка…
— Клерков, — подсказал он.
— Точно.
— В маленьких городках по-другому не бывает, — заметил он.
— Может, вот что мне следует сделать. Уехать отсюда и поселиться в Рино. Или отправиться на Восточное побережье. Но у меня на руках этот чертов печатно-копировальный бизнес. Брюс… — Сьюзан повысила голос. — Я должна добиться, чтобы он приносил прибыль. — Она подалась к нему. — Готова поспорить, что если ты станешь им заниматься, он будет приносить прибыль. Знаю, что будет. Если бы ты не приехал, я бы сама добралась до Рино на «Грейхаунде» и нашла бы тебя. Я даже позвонила и выяснила, когда отправляются автобусы. Сейчас тебе покажу.
Пронесясь мимо него, она исчезла из кухни. Почти тотчас вернулась, размахивая сложенным листом бумаги, на котором карандашом нацарапала расписание автобусных рейсов.
— Мне надо это обмозговать, — сказал он, думая о своей работе в БПЗ, о квартире в Рино, о своих тамошних друзьях, о своем боссе Эде фон Шарфе, от которого он зависел, обо всем, что он для себя намечал.
Но, подумал он, я смог бы добиться, чтобы это дело приносило прибыль. Смог бы им управлять. Моя собственная точка розничной торговли, мой собственный бизнес. Некому указывать мне, что именно делать. У меня были бы развязаны руки. Вложить в работу весь мой талант и опыт…
— Звучит заманчиво, — признал он.
— Знаешь, когда нам приходится заказывать товары для Рождества? — спросила она.
— Осенью? — предположил он.
— В августе, — сказала она с обидой в голосе. — Я бы хотела, чтобы к тому времени ты уже был в деле и полностью в курсе.
Он кивнул. А потом взял открывалку и откупорил вторую бутылку пива, вслед за чем нашел на полке сушилки высокий стакан и наполнил его. Сьюзан наблюдала за его действиями с отсутствующим видом.
— Держи, — сказал Брюс, протягивая ей стакан. — Чтобы вроде как отпраздновать, — добавил он, чувствуя себя косноязычным и неуклюжим.
— Ой, нет, спасибо, — сказала она. — Слишком рано. Да и со штопаньем мне надо закончить.
Она двинулась к выходу, а когда он за ней последовал, то обнаружил, что она опять сидит над чековой книжкой с авторучкой в руке, что-то пишет и хмурится.
— Думаю, мы договорились, — сказал Брюс, ошеломленный собственными словами, но осознавая, что, каким бы невероятным это ни было, он, в сущности, сообщил ей, что принимает ее предложение.
— Слава богу, — пылко сказала она, приостанавливая свою писанину. — Ты мне действительно нужен, Брюс. — После чего снова принялась заполнять чеки.
Потягивая пиво, он стоял в прохладной гостиной.
4
Вернувшись в Рино с грузом автомобильного воска, он поехал прямиком в Бюро потребительских закупок, где стал искать своего босса, Эда фон Шарфа. Нашел его на складе в задней части здания — тот сидел на коробке с «Попсиклом» в руке, а на полу перед ним лежала инвентарная ведомость. При галстуке, облаченный в жилетку, брюки из ткани с рисунком «елочкой» и черные полуботинки, босс занимался инвентаризацией и перетасовкой коробок с электрическими миксерами. Его черные волосы были испещрены пылью с коричневых картонных коробок, и это придавало ему неординарный вид.
— В Монтарио произошло нечто непредвиденное, — сказал Брюс. — Мне надо туда вернуться. Если я не смогу получить отпуск за свой счет на неограниченный срок, то, полагаю, мне придется уволиться. — Свою легенду он придумал еще в пути. — Заболел мой отец, — продолжил он, зная, что его наниматели вряд ли смогут возразить против такой причины. — Мне надо будет пробыть там неопределенное время.
Они препирались полтора часа. Потом поднялись на второй этаж и обсудили это с обоими братьями Парети, которым принадлежало БПЗ. В конце концов Парети выписали ему двухнедельный расчетный чек, обменялись с ним рукопожатиями и сказали, что он свободен и может ехать.
Его босс прошел с ним до машины, мрачный и обескураженный.
— Чертовская неожиданность, — сказал он, когда Брюс отцепил от своего «Меркурия» трейлер с грузом автомобильного воска. — Будь на связи. Идет?
Он похлопал Брюса по спине, пожелал ему и его семье удачи, а затем вернулся в здание БПЗ.
Испытывая сильнейшее чувство вины, Брюс поехал по направлению к дому, в котором снимал квартиру. Но, по крайней мере, он обеспечил себе возможность вернуться на старую работу — на тот случай, если дело с офисом Сьюзан не выгорит. Это было не более чем практично.
Изложив свою легенду квартирохозяйке, он поднялся к себе, достал чемодан и начал паковаться. К заходу солнца он вынес все свои вещи к «Меркурию», загрузил их туда, где всего несколько часов назад находились коробки с воском, а затем вернул миссис О’Нил ключ от квартиры. Та тоже пожелала ему удачи, поднявшись из-за обеденного стола, чтобы проводить его до коридора.
В половине девятого он выехал обратно в Айдахо.
На следующее утро Брюс с затуманенным сознанием и взором въехал в Бойсе. Остановился у мотеля и снял номер. Не разгружая ничего из своих вещей, разделся, забрался в постель и проспал целый день. В половине шестого вечера поднялся, принял душ, побрился, надел чистую одежду, а затем поехал в центр Бойсе к «Копировальным услугам».
Когда он парковался, в дверном проеме офиса появилась Сьюзан Фейн — она помахала ему рукой и снова исчезла внутри. Он завершил парковку, вышел из машины и направился туда же.
В стенах офиса Зоя де Лима приветствовала его холодным кивком и сразу же отвернулась. Он поздоровался с ней, но она не ответила, углубившись в работу на машинке.
Ей все известно, сказал он себе.
Из глубины офиса к нему вышла Сьюзан Фейн, держа в руках куртку и сумочку.
— Пойдем, — сказала она.
Они вместе прошли по тротуару и сели в машину.
— Я ей рассказала, — сообщила Сьюзан. — Мы целый день друг на друга орали. А ты как, справился? — Она повернула голову и увидела всю его одежду, чемоданы и коробки с личными вещами, втиснутые на заднее сиденье. — Справился, как вижу.
— Я уволился с работы, — сказал он. — И отказался от квартиры.
— Поехали есть, — сказала она. — Я так проголодалась.
— Ты ее оставишь? — спросил он.
— Почему бы и нет? — сказала Сьюзан. — А, понимаю, что ты имеешь в виду. Но пока она по-прежнему моя партнерша. У нее есть ключ. Я не могу заставить ее уйти. Чтобы закрыть легальный бизнес, требуется около недели. В любом случае, не думаю, чтобы она попыталась отомстить. Да, она уязвлена, она злится на меня как сумасшедшая, но все же она женщина порядочная. Я ее сто лет знаю. И мы все равно думаем остаться подругами.
— Что ж, ты ее знаешь, а я нет, — сказал Брюс.
Некоторое время они сидели в машине молча. Тротуары невыносимо сверкали под склоняющимся к закату солнцем, и Сьюзан ерзала, явно испытывая неудобство. Потом сказала:
— А вернусь-ка я сейчас туда и скажу ей, что мы вполне уже можем закрываться.
Она вышла из машины и поспешила по тротуару к офису. Время шло. Брюс включил радио и стал слушать новости. Наконец миссис де Лима покинула офис и резко двинулась в противоположном направлении. Сьюзан заперла дверь и, улыбаясь, пошла к нему.
— Вот и все, — сказала она, усаживаясь рядом.
— Куда поедем перекусить? — спросил он, заводя двигатель.
— Мне надо домой, — сказала Сьюзан. — Миссис Поппинджей должна уходить ровно в шесть сорок пять, минута в минуту, будь то град, дождь или снег. И мне правда нужно обедать вместе с Тэффи, мне это необходимо, так же как и ей. Обычно миссис Поппинджей начинает готовку, а потом я, когда добираюсь до дома, заканчиваю, подаю на стол, и мы с Тэффи едим вместе. Это нам обеим идет на пользу. А ты обедал? Не знаю, почему я не спросила раньше… Мне просто казалось само собой разумеющимся, что ты поешь вместе с нами.
— Идет, — сказал он.
Когда они приехали к ее дому, Сьюзан представила его миссис Поппинджей, седовласой старушке, пухлой и низкорослой, которой явно не терпелось поскорее уйти домой, к своей собственной семье. Тэффи уединилась в своей комнате, рисуя что-то цветными карандашами и слушая детскую передачу по телевизору, к которому сидела спиной. Она едва обратила на него внимание, когда Сьюзан сказала, как его зовут, и сообщила, что он будет работать в их офисе.
— Миловидная девчушка, — сказал он, хотя успел увидеть лишь то, что в комнате находится маленькая девочка, что она чем-то занимается на полу и что у нее светлые, почти белокурые волосы. — На кого она больше похожа, на тебя или на Уолта?
Сьюзан со смехом сказала:
— Миловидная девчушка, — сказал он, хотя успел увидеть лишь то, что в комнате находится маленькая девочка, что она чем-то занимается на полу и что у нее светлые, почти белокурые волосы. — На кого она больше похожа, на тебя или на Уолта?
Сьюзан со смехом сказала:
— Она вовсе не от Уолта. Господи прости! Я была замужем дважды.
— Вот как, — сказал он.
— Тэффи родилась во время Корейской войны. А с Уолтом я не была знакома вплоть до начала 1955 года. Помню, у него был новехонький, 55-го года выпуска, «Шевроле V8», и он всегда говорил мне, что это самый первый «шеви» этой серии и у него что-то не так с кольцами. Масло он так и жрал.
— Да, — сказал он. — Это факт.
— Уолт тоже часто бывает в разъездах, как и ты. Исколесил все вплоть до Солт-Лейк-Сити и Лос-Анджелеса. Странно, правда?.. Представить, как вы оба разъезжаете вокруг. Он представитель фабрики. Конференции, всякие там ярмарки…
Она повесила свою куртку и надела фартук.
— Гальванизированное железо приносит уйму денег, — заметил он.
— Да, — сказала она, — и ты только посмотри, как много я от этого получила.
После ужина они уселись покурить и отдохнуть. Тэффи ушла куда-то, наверное, вернулась в свою комнату. Она казалась спокойной девочкой, умеющей найти себе занятие и не требующей, чтобы кто-то постоянно находился рядом. В доме было тепло и покойно. Пахло жареным мясом.
— Как кухарка я тебя устраиваю? — спросила Сьюзан.
— Более чем, — отозвался он. Ее стряпня действительно показалась ему райским наслаждением в сравнении с едой в ресторанах и придорожных кафе, которой он скрепя сердце перебивался на протяжении последних двух лет. Ни тебе пригоревшего жира, ни пережаренных овощей, водянистых и безвкусных.
— Я так волнуюсь, — сказала Сьюзан.
— Я тоже.
— Я знаю, что нас ждет успех. И я обо всем сказала Зое: сняла с души эту ужасную тяжесть. Как только ты вчера уехал, начала готовиться к разговору с ней. А утром, когда мы открыли офис, сказала: «Зоя, нам надо поговорить». И выложила ей все как есть.
— Вот и хорошо, — пробормотал он, чувствуя сонливость.
— Это бессердечно? — спросила Сьюзан.
— Нет, — пробормотал он. — Такое происходит сплошь и рядом, постоянно.
— Теперь у меня дурные предчувствия.
Это заставило его встрепенуться.
— Все решено, — сказал он. — Я здесь; я уволился с работы и отказался от квартиры.
Она согласно кивнула.
— И все будет чудесно. Завтра отправимся в офис вместе, и я начну тебе показывать, что к чему. Или мы могли бы съездить туда и прямо сегодня. Нет, можно подождать. — А потом ей пришла в голову некая мысль. — Брюс, может, нам подождать до тех пор, пока Зоя не уйдет совсем? Не думаю, что будет разумно допустить столкновение между вами; мы подождем. Как у тебя с деньгами?
— Что ты имеешь в виду? — сказал он. — У меня на руках двухнедельный расчетный чек. И немного наличных.
Он не понимал, к чему она клонит.
Обстоятельно поразмыслив, Сьюзан спросила:
— Где ты остановился?
— В мотеле «Трактир Джека Рэббита».
— Сколько там берут?
— По шесть баксов в день.
Она поморщилась.
— Это же сорок два доллара в неделю.
— А я начну подыскивать комнату, — сказал он. — Не собираюсь торчать там целую неделю. Если мне не надо заниматься офисом прямо сейчас, то вполне можно уделить время поискам.
— Но я хочу, чтобы ты приступил к делу сразу же, — сказала Сьюзан. — Хочу, чтобы начало было положено. — Она раздраженно вертела в пальцах сигарету. — Не хочу я ждать… а ты как думаешь? Тебе будет сложно, если придется пересекаться с Зоей в офисе?
— Мне все равно, — сказал он. Он и правда сомневался, что могут возникнуть сложности. В конце концов, он этой женщины не знал и ничего не терял из-за ее враждебности.
— Я хотела бы сразу начать тебе платить, — сказала Сьюзан, — но это невозможно, пока не будут подписаны все бумаги и она не перестанет иметь официальное отношение к бизнесу. То есть — пока она не получит от меня деньги за свою долю. Так что тебе нельзя будет платить по меньшей мере неделю.
Это было ударом.
— Ладно, — сказал он, надеясь, что как-нибудь перебьется.
— Это ставит тебя в неудобное положение, — сказала она. — Понимаю, что ставит. Прости, Брюс, я не подумала об этом, прежде чем мы приняли решение и ты уехал в Рино.
Оба замолчали. И вдруг она сказала:
— Слушай, а почему бы тебе не остаться здесь?
Он почувствовал себя так, словно у него раскололся череп.
— Ну конечно же, — сказала она, настойчиво постукивая его по руке, — ты можешь и спать здесь, и питаться; две спальни свободны, да и в шкафах полно места. Почему бы нет?
Пытаясь совладать с собой, он сказал:
— Если никто не будет против.
— Ты имеешь в виду соседей? Не думаю, что они вообще обратят внимание. Какое им дело? Так или иначе, а у нас куча дел. Я хочу, чтобы ты начал работать прямо сейчас; мы сможем съездить в офис позже вечером, когда Тэффи ляжет спать. И я закажу для тебя ключ. А потом будут выходные. — Она вынула изо рта сигарету и вскочила на ноги. — Давай перенесем твои вещи из машины. У тебя с собой все, что тебе надо?
— Да, — сказал он. В мотеле у него ничего не осталось. — Но ты уверена, что хочешь этого? — Ему это представлялось огромным шагом.
— Конечно, уверена, — сказала она, открывая входную дверь. — Это совершенно естественно; удивляюсь, как мы не подумали об этом раньше. — Приостановившись, она бросила через плечо: — Если только ты не слишком чопорен.
— Чопорен? — эхом отозвался он. — Это как?
— Думаю, нет. Смущен, может, я это имею в виду. Все равно мы собираемся проводить вместе все время. В маленьком бизнесе, в котором участвуют всего двое, — ты ведь привык к большому штату сотрудников, нет? У маленького бизнеса гораздо более интимный характер, это почти как семья.
Когда-то он работал в аптеке, где, кроме него, отвечавшего за поставки товаров, был всего лишь один приказчик. Так он знал, что к чему.
— Со мной легко поладить, — сказал он.
— Надеюсь, что так, — сказала она, — потому что со мной нелегко. Порой на меня находит. Когда ты позавчера приехал, у меня как раз был приступ депрессии. Но ты ее из меня вышиб.
Без видимых причин возбудившись, она ухватила его за рукав и потянула за собой, по дорожке к автомобилю.
— Ты для меня — отличная терапия, — добавила он через плечо.
Примерно через час он разместился в спальне с высоким потолком, его чемоданы и коробки были аккуратно уложены на полу в одном из углов, а одежда висела в шкафу. Бритвенные принадлежности помещались в шкафчике в ванной комнате вместе с флаконом спрея-дезодоранта, расческой, зубной щеткой и множеством флакончиков, тюбиков и жестянок.
К этому времени дочка Сьюзан уснула. Телевизор был выключен. Атмосфера в доме, в котором не спали только он и Сьюзан, приобрела новую для него степень непринужденности; он никогда не сталкивался с таким отсутствием всяческого давления на себя.
Они отдыхали, сидя в гостиной. Вскоре Сьюзан стала вспоминать о тех днях, когда была учительницей. Казалось, они всегда присутствовали на заднем плане ее сознания.
— Я все еще учительствовала, когда познакомилась с Питом, — сказала она. — С отцом Тэффи. Он хотел, чтобы я уволилась, и я так и сделала, когда появилась Тэффи. И мы переехали из Монтарио в Бойсе.
Из ящика бюро она достала большой альбом. Усевшись рядом с ним, стала переворачивать страницы, показывая фотографии из своего недавнего прошлого.
— Вот мой шестой класс в школе Хобарта в 1949 году, — сказала она, дотрагиваясь до снимка.
В конце концов ему пришлось увидеть и общую фотографию пятого класса 1945 года, своего собственного класса. Его толстая круглая мордашка, само собой, выглядывала из второго ряда. Вот он, один из множества надутых, угрюмых с виду мальчишек, затерянный среди себе подобных и, конечно, настолько непохожий на себя сегодняшнего, что никто не усмотрел бы между ними никакой связи. Собственно говоря, если бы он не видел этой фотографии раньше, то не узнал бы себя и даже не заподозрил бы, что сам присутствует где-то среди всех этих лиц. Вместе с Сьюзан они разглядывали этот классный снимок. Вот она сама, вполне опознаваемая, стоит сбоку, прямая и официальная, с улыбкой на лице, с полузакрытыми из-за яркого солнца глазами. В своем костюме с большими пуговицами… Поразительно, думал он, видеть эту фотографию снова. У него был свой экземпляр, но его мать давным-давно забрала фотографию себе; с тех пор он этого снимка не видел.
И на этой фотографии мисс Рубен, какой она была в сорок пятом году, совсем не походила на тот образ, что ему помнился. Он видел только очень красивую, подтянутую молодую женщину, со вкусом одетую, несколько сухощавую, с тревожными складками у глаз и у рта. Измучена опасениями, подумал он. Напряжена из-за невыносимого и неусыпного осознания своей ответственности за класс, которым руководила. Может быть, слишком напряжена. Слишком обеспокоена. Он вспомнил, как однажды на перемене один пацан сильно порезался о разбитую бутылку из-под шипучки; мисс Рубен бросилась в медпункт, и, хотя она сразу же привела медсестру и сумела заставить остальных детей вернуться к занятиям, самой ей пришлось какое-то время бороться с полуобморочным состоянием, и тогда даже они, пятиклашки, осознавали, что она близка к истерике. Она стояла, повернувшись ко всем спиной и стискивая платок, которым утирала то глаза, то нос. Конечно, в то время это заставляло их всех хихикать. Они едва способны были сдержать веселье.