— Федя, не торопись воевать. Если ты собираешься до пенсии служить в нашей части, то еще навоюешься досыта. Такого быть не может, чтобы пятнадцать лет подряд спецназ находился в бездействии.
— Да, навоюешься тут. — Эти слова звучали с какой-то затаенной детской обидой. — В Чечню опоздал, в Грузию не попал…
— Навоюешься досыта! — заверил его Ефимов, а сам с какой-то внутренней уверенностью подумал: «И даже больше, чем думаешь». — Ладно, я пошел готовиться к переправе, а ты в темпе перекусывай. Скоро двигаем. — С этими словами старший прапорщик хлопнул Боровикова по плечу и поспешил к своему рюкзаку.
Двадцатиминутный перерыв закончился. Кто-то успел вскипятить воду, попить чайку, заодно и перекусить. Кто-то ограничился сырой водой и провел минуты отдыха в блаженной неподвижности. Постепенно к месту переправы стали подтягиваться и другие группы.
— Что, выдвигаемся? — Кострыкин спрятал газовую горелку в рюкзак и теперь озирался по сторонам, разглядывая свое воинство, копошащееся на берегу.
— Да, пора. — Ефимов рывком поднялся на ноги, скинул с себя остатки одежды. — Общий подъем. Головняк, вперед. Кто первый в воду?
— Я, — отозвался Башмаков, в чем мать родила стоявший меж корневищ дерева, нависающего над речушкой.
— Тогда вперед с песней. Прошкин, рюкзак и оружие мне, сам по дереву на ту сторону. Будешь принимать вещи. В темпе, но постарайся не сорваться в воду.
— Не упаду! — заверил Прошкин, положил автомат на рюкзак и поспешил к дереву, лежавшему в воде.
Ефимов сменил Башмакова, когда большая половина вещей уже находилась на том берегу. Впрочем, даже тогда Володька не желал покидать воду, собираясь переправить все имущество в одиночку.
— Пошел на берег! — не выдержав, ругнулся прапорщик и, не дожидаясь выполнения своей команды, осторожно ступил в воду.
Черные струи обхватили разгоряченное тело, сжали родниковым холодом. Дыхание на миг перехватило.
— Уф! — с трудом выдохнул Ефимов, поднял над головой чей-то тяжеленный рюкзак и побрел к противоположному берегу.
Скользкое, неровное дно так и норовило выскочить из-под голых ступней. У самого берега под пятку попала коряга, и ногу пробило тупой болью. Ефимов инстинктивно дернулся и едва не потерял равновесие. Мысленно выругавшись, он подал рюкзак Прошкину, принимающему вещи, и повернул обратно. Тело все сильнее и сильнее пробирало холодом.
— Товарищ старший прапорщик, вылезайте, я вас сменю! — У берега стоял Дударенков, готовый спуститься в воду.
— Залезай! — не стал противиться Ефимов, решив, что лишнее переохлаждение ему ни к чему.
Сергей в очередной раз перенес вещи и подобрался к берегу чуть в стороне от основной переправы. Там он несколькими движениями ладоней разгреб ряску, покрывающую поверхность, присел и с головой окунулся в речные воды. Потом Ефимов быстро выпрямился и аккуратно, стараясь не испачкаться, выбрался на береговую кромку.
Уже почти одевшись, он вдруг понял, что вполне мог бы посидеть в воде еще какое-то время. Внутренний жар, накопившийся за день, вкупе с горячим воздухом быстро изгоняли временную прохладу.
Спустя час группа вышла к координатам предполагаемого места десантирования. Еще через сорок минут в заданной точке сошлись все разведывательные подразделения второй роты.
Сергей не спеша перекусил, счел, что основная часть учений закончилась, полностью оставил бразды правления на командира группы и со спокойной душой завалился спать. Ночь прошла без приключений.
Утреннее солнце еще не успело как следует оторваться от вершин деревьев, когда с аэродрома базирования вылетела первая пара вертолетов. Если не считать небольшой, почти привычной тошноты и головокружения, эвакуация для Ефимова прошла великолепно. Подготовка к стратегическим учениям закончилась, началась пора сборов.
Глава 4
Бойцы валили лес. Год назад он выгорел, был списан, для лесников не представлял никакого интереса. Тонковаты оказались сосенки для распиловки, зато, по мнению командования, вполне могли пригодиться в ходе предстоящих учений. Какие заборы собирались городить из них отцы-командиры, оставалось неясно, но деревья разведчики пилили с энтузиазмом. Штабеля обгорелых стволов высились вдоль дороги уже к вечеру первого дня лесозаготовок. Одновременно на пилораме пилились доски, из них сколачивались щиты для будущих палаточных нар.
— И на хрена мы все это с собой потащим? — возмущались отдельные личности. — Нет, понятно, что все это нам потребуется. Ясно, что нас никто не ждет, но!.. Неужели в нашей армии все настолько неуправляемо, что нельзя отдать команду в соответствующий округ и подготовить всю эту хрень на месте? Одна перевозка по железной дороге во сколько обойдется? Кто считал? То-то же и оно. А перевозка автотранспортом? Здесь привези, загрузи, там отвези, разгрузи. Опять же платформы под эти машины… Никто ничего не считает. А это ведь еще и мобильность!
Вопросы задавались, вот только кто мог ответить на них?
За день до убытия командование запланировало строевой смотр. Да уж, посмотреть и вправду было на что. В преддверии учений вещевая служба раздобрилась. А куда ей деваться-то?! Учения намечались глобальные. А ну как министр или того круче — сам президент решит почтить своим визитом отдельно взятый отряд? Вот то-то и оно!..
Поэтому бойцы получили кучу всякой всячины, которая ранее им не выдавалась. Тут тебе и пиксельные куртки-прыжковки, и желто-камуфлированные демисезонки, и горные очки — вдруг на высоту? — и новые рюкзаки, и камуфлированные майки. А как же иначе, если отряд шифровался под общевойсковых разведчиков! Несессеры, аптечки, все это свеженькое, муха не сидела. Замшевые перчатки, спальники, наконец-то действительно теплые и не слишком тяжелые. Панамы тоже нового образца, на вид гораздо хуже афганского варианта. Сетчатые шарфы, котелки, эмалированные кружки, ложки в обязательном порядке из нержавеющей стали. Для хранения всего этого богатства предназначались камуфлированные баулы огромной вместительности. Разве что обувь не претерпела никаких изменений.
Ясен пень, бойцы целый день потратили на пришивание бирок. Вначале они прилепили их так, как было раньше, затем оторвали и сделали так, как сказал ротный. Ан нет, количество стежков оказалось не тем. В четвертый раз за образец был взят стиль, практикуемый в соседней роте, но заключительные аккорды этой симфонии определил сам комбат. Сколько по этому поводу было затрачено матерных слов — подсчету не поддается.
Наконец с бирками было покончено. Вновь полученное имущество уложено, наступила очередь вещей двух категорий: обязательных и нужных. Вначале пошли обязательные. Нужные будут укладываться потом, на смотре они не важны.
К первой категории относились маскхалаты летние, купленные за свои деньги, и зимние — мало ли, вдруг придется задержаться надолго! — полученные у старшины, бушлаты, штаны к ним и зимние шапки. Возвращаться по-любому получалось не раньше перехода на зимнюю форму одежды. Тельняшки — вдруг пригодятся? — камуфлированные свитера, мыльно-рыльные принадлежности, обязательно ОЗК и противогаз. Как без них-то?
У руководящих персон должны были иметься командирские сумки, укомплектованные всякой хренью. Эти личности просто спят и видят, как идут по лесу с командирской сумкой на боку.
Что еще? Неизменный дежурный паек, у некоторых столетней давности. Есть-то его в самом деле никто не собирался. Плащ-палатка, а у офицеров плащ-накидка. Оружие, прицелы, средства наблюдения и всякие хитроумные приборы — это само собой. Разгрузка в обязательном порядке уставная. Свою брать с собой можно, но на строевой смотр ни-ни! Нижнее белье в двух экземплярах, спортивный костюм, кроссовки, рюкзак малый, бронежилет, каска и прочая никому не нужная мутотень.
В итоге смотр, проведенный с утра, был признан несостоявшимся. Все перенесли на семь часов вечера. Как и положено, роты построились без двадцати девятнадцать и простояли столбами до двадцати ноль-ноль. Комбат не прибыл. Начальник штаба майор Серов вышел на переднюю линейку, принял доклад от командиров рот о готовности, и на этом смотр закончился.
В связи с тем, что отряд ехал как бы инкогнито, бирки было приказано оторвать. Тут последовала немая сцена!..
Скарб собран, нужные и обязательные вещи с трудом забиты в баул и рюкзак. Не у всех, кое-кому из командиров пришлось брать еще и сумку или что-то в этом роде. Все эти шмотки сложены в одной из палаток.
Было мерзко, на улице шел дождь. Природа словно обиделась на уезжающих или, наоборот, постаралась сделать необидным отъезд из продолжающегося лета. Погода резко поменялась. Иссушающую жару сменил холод поздней осени, пробирающий до костей. Северо-западный ветер бил в брезент палаток, пытаясь сдуть их со своего пути.
Несмотря на дождь и холод, загрузка машин шла полным ходом. В кузова валили все — бревна, настилы, доски, столы и стулья, инженерное имущество, боеприпасы, палатки и прочее. Барахла оказалось много. Только под ротное имущество требовался грузовой «КамАЗ» или «Урал», а еще всякое штабное добро, пайки, баулы, рюкзаки.
Длиннющий состав постепенно заполнялся техникой. На запасных путях людно: уезжающие, провожающие, машины военного начальства. От представителей власти города и области никого. Вторая Чеченская закончилась, отношение к армии в очередной раз сменилось, кому она теперь нужна?
Даже при значительно увеличившейся зарплате контрактников не набрать. Не слишком горят люди защищать Родину в холод и ветер. Вот если куда-нибудь поближе к кухне, к штабу, на местечко потеплее да не хлопотное!.. Одна беда — подобные места давно заняты. Да и не такие уж большие деньги платят вновь обретенным контрачам, чтобы они держались за армейскую службу.
Отряд — сборная солянка, с миру по нитке, как в сорок первом. Для отправки на предстоящие учения собрали всех, кто только мог держать оружие. Выгребли народ со всех подразделений. Все одно контрактников не хватило. Одну из рот пришлось комплектовать из срочников. Конечно, на добровольной основе! Золотых гор им не обещали, разве что хорошие характеристики. Еще солдатиков клятвенно заверили в том, что если вдруг отряду придется выполнять боевые задачи — а подобное не исключалось! — то их привлекать не будут.
Одним словом, отряд оказался укомплектован и готов ехать хоть к черту на кулички. Именно туда он, собственно, и отправлялся.
Разведчики грузили, снимали обратно и снова наваливали в вагоны имущество. Подразделения обеспечения занимались закреплением техники. Точнее, по определению должны были это делать, вот только когда с разгрузкой-погрузкой бревен, щитов, столов и прочего имущества было покончено, оказалось, что бравые хозяйственники всех мастей к закреплению машин практически не приступали.
— А какого хрена они тут делали? — справедливо спрашивали разведчики, уже порядком вымотавшиеся на погрузке. — Половина машин сутки на платформах стоит. Эти уроды всю ночь и день ерундой маялись, а теперь не успевают?
— Кончай базар! — охладил пыл протестующих подошедший замкомроты. — По шесть человек от группы на контровку.
— А почему опять мы?
— А потому что никто, кроме вас!.. — Старший лейтенант усмехнулся и перевел взгляд на командиров групп, стоявших тут же. — Давайте не тяните, назначайте людей. — Он вновь повернулся к личному составу и осведомился: — Вы что, хотите на этой долбаной станции еще сутки торчать?
Желающих мерзнуть еще сутки на этой платформе не было.
Мягкая вязальная проволока валялась по всему перрону. Ломы и молотки разведчики взяли из ротного имущества. Как крепить машины, вязать и скручивать проволоку, где и как прибивать брус, показал прапорщик из взвода материального обеспечения. Работа закипела.
Старший прапорщик Ефимов ошивался рядом со своими бойцами, но в действия не вмешивался. Крайний раз он занимался подобными работами более двадцати лет назад, так что лезть со своими советами было бы верхом наглости и глупости.
— Палыч! — Неожиданно он увидел идущего по перрону контрактника, своего бывшего соседа по общежитию. — Здорово! Какими судьбами? Проводить нас решил?
— Ага, проводить, — старший сержант приветливо махнул рукой и расплылся в улыбке. — Самого себя.
— Так ты с нами?! — Ефимов почему-то не сильно удивился такому факту. — То-то ты такой радостный.
— А то! И мне на старости лет надо на юге побывать. А то ни разу не ездил. Я не напрашивался. Сам знаешь, сказали ехать — еду. Не велели бы, я бы и дома посидел.
— Леша, тебе контракт продлили?
Последнее время эта тема стала актуальнейшей. Насколько было известно Ефимову, контракт у старшего сержанта Лапина скоро заканчивался.
— Да я и рапорта на продление не писал. Контракт-то у меня все равно позавчера закончился. — Палыч хитро подмигнул Сергею. — Скажут написать — напишу, заявят, мол, фигу тебе, а не продление, и ладно, переживу. Буду сидеть, ждать квартиру. Но я не тороплюсь.
— Да, действительно, куда нам торопиться! — горько подытожил Ефимов.
С женой Лапин развелся по причине вечного отсутствия квартиры, дети выросли, самому Николаю Павловичу вполне хватало комнаты в общежитии. А заслуженный отдых… Увы, даже после январского увеличения военная пенсия не слишком располагала к наслаждению ничегонеделанием.
— Я тоже не тороплюсь, у меня еще дети учатся. А что ты с нами едешь — это хорошо, будет хотя бы с кем потрещать, а то кругом одна молодежь, и поговорить не с кем. Ты, кстати, в каком вагоне?
— В третьем.
— Ну да, ясень пень, что с автомобилистами. Ты, кстати, чем рулишь? — Ефимов оглядел платформу в поисках автокрана, которым управлял Палыч.
Лапин усмехнулся.
— Ты что, мой рыдван ищешь?
Ефимов согласно кивнул.
— Его здесь нет. Я в командировку водителем «КамАЗа» еду. Новяк! — похвастался Алексей Павлович, не без гордости показывая взглядом на новенькую машину с камуфлированным кунгом, стоявшую на платформе.
— Непривычно?
— А что мне привыкать-то? Столько лет за рулем, сел и поехал! — Улыбка Алексея Павловича стала еще шире. — Ладно, Серега, я побежал, — и добавил по привычке: — Супруге привет!
— Ага, обязательно, приедем на место, позвоню и передам.
Лапин быстро засеменил по перрону, а прапорщик смотрел ему вслед и размышлял о чем-то своем, только ему и ведомом.
— Михалыч! — Со стороны леска показались офицеры, группники второй роты. — Иди к нам! — звал заместитель командира, находившийся среди них.
Ефимов вздернул подбородок в немом вопросе и остался стоять на месте.
— Перекусим, — пояснил Сошников.
— Сейчас подойду. — Сергей не стал отнекиваться.
Дорога предстояла дальняя, и сразу начинать питаться пайками желания не было. Он и сам насобирал в дорогу пару-другую килограммов продуктов, но их очередь придет позже.
Легкий перекус уже подходил к концу, когда к мирно жующей группе офицеров и прапорщиков решительным шагом приблизился командир второй роты капитан Кречетов. По его лицу было видно, что он пребывал не в духе. От предложения присоединиться капитан решительно отказался.
— Сволочи! — По взгляду ротного, брошенному в сторону, всем сразу стало ясно, кого он имел в виду. — Один купейный вагон на роту!.. — Последовала пауза в несколько секунд. — Ладно, спать по очереди, а куда рюкзаки? На голову себе поставить? Пошли они на хрен, уроды моральные! — Он плюнул, с досады махнул рукой и побрел вдоль вагонов.
— Спать можно валетом, — пошутил кто-то из группников, но шутку не восприняли.
Настроение у людей испортилось.
То ли услышав последнюю фразу, то ли просто что-то вспомнив, Кречетов повернул вспять, подошел, чертыхнулся и приказал:
— Командиры групп, вам собрать у своих разведчиков телефоны, причем в темпе. Через полчаса они должны быть у меня.
— И кому это надо? — позволил себе уточняющий вопрос старший лейтенант Сошников.
— Борисыч, не доставай! — недовольно отмахнулся Кречетов. — А раз ты сам вызвался, то у группников телефоны и примешь. На вот тебе ключи. Пересчитаешь мобильники и положишь в мой железный ящик.
— Язык мой — враг мой, — с непринужденной улыбкой заметил Сошников, взял ключи у ротного и бросил себе в карман. — А вы что стоите? — шикнул он на лейтенантов, торчавших рядом. — Дуйте и работайте. Я, что ли, за вас собирать телефоны буду? Не устанете пыль глотать? И ты, Васильевич, тоже собери у своих. — Замкомроты повернулся к капитану Никитенко, жующему колбасу.
— Щас все брошу и побегу! Нет уж, никуда не пойду, пока не съем! — Он ткнул пальцем в еще не малый кусок колбасы.
— Василич, мне что, потом вас всех у ящика неделю ждать?
— Задолбал ты меня, Борисыч! — Взгляд Никитенко рыскнул по сторонам. — Петрович! — окликнул он своего зама. — Ты все равно не жрешь, собери у наших телефоны, а я пока колбасу доем!
— Опять старому больному человеку напрягаться приходится! — закряхтел Петрович, поднимаясь на ноги с баула, валявшегося на земле.
— Послушайте, юноша, вам не стыдно в таком нежном возрасте притворяться старым и больным? — Ефимов бросил в рот очередной кусочек колбаски, потянулся за следующим.
Будучи на добрый десяток лет старше, он мог себе позволить подобный подкол.
— Каюсь, дедушка, каюсь! — заулыбался Петрович.
— То-то же! Кстати, я в твоем возрасте передвигался исключительно бегом! — Сергей хитро прищурился.
— Так это, наверное, еще в прошлом веке было! А в то время и деревья бегали! — Петрович одарил всех широкой улыбкой и вслед за лейтенантами отправился выполнять указание командира роты.