Не без препирательств, но телефоны личный состав разведывательных рот сдал, включая и командиров групп. А вот подразделений обеспечения режим сохранения военной тайны словно и не касался. Обеспеченцы как ни в чем не бывало продолжали болтать по своим сотовым.
Наконец вояки загрузились. Железнодорожники эшелон приняли. Все, можно ехать.
Торжественное построение!.. Без него не может обойтись ни один отъезд. На красной линейке, то есть песчаной площадке, выстроился поротно и повзводно весь личный состав отряда. Все как положено. Вот только люди потные и грязные после продолжительной погрузки. Ветер, мелкий холодный дождь, темный, по-осеннему промозглый вечер.
По центру стол, на нем бадья со святой водой. Пока командир части толкал речь, два батюшки священнодействовали — разливали воду по более мелким сосудам. Выступление командира закончилось. Его место занял помощник по воспитательной работе, а потом за дело взялись святые батюшки. Первым шел отец Дмитрий. Он выполнял какое-то таинство, непонятное для непосвященных, рисовал кресты на лбах уезжающих.
— А можно отказаться? — шепотом спросил Дударенков у прапорщика, стоявшего чуть впереди, и тот, не оборачиваясь, кивнул.
— Легко! — Он и сам не собирался подставлять лоб, этот знак почему-то ассоциировался у него с центром мишени.
Рядовой Башмаков, стоящий рядом с Ефимовым, неистово крестился. Прапорщик улыбался. У него имелись свои отношения с Богом, ведомые только ему.
— Дима, мне не надо, — сказал он подошедшему священнику.
Сергей с отцом Дмитрием находились в приятельских отношениях. Тот понимающе кивнул и двинулся дальше. Разбрызгивая святую воду, подошел отец Андрей. Он был серьезен. Ефимов и священник приветствовали друг друга взглядами, желая новой скорейшей встречи. С отцом Андреем Сергей, можно сказать, дружил. При всей их разности им было о чем поговорить, иногда поспорить. У них разные взгляды на многое, но непреодолимых противоречий нет. На Сергея полетели крупные капли святой воды, и отец Андрей пошел дальше.
— А еще раз можно? — попросил Башмаков, и на сапера обрушился столб воды.
Новая порция капель упала на Ефимова, с улыбкой мотающего головой.
Наконец-то торжественная часть была закончена. Подразделения отправились на посадку, сели в вагоны. Люди с трудом, но разобрались с местами.
Второй роте повезло. Вопреки первоначальной версии, вагоны подогнали плацкартные, и верхних полок оказалось достаточно, чтобы вместить всех. Выставили дневальных, назначенных еще днем. Гвалт, вызванный переселением, постепенно сошел на нет.
Ротный выглянул в проход, осмотрел воинство, рассредоточенное по местам, и громко скомандовал:
— Командиры групп и старшие троек, ко мне!
Все вновь пришло в движение. Старшие троек сползали со своих мест и выдвигались к первому кубрику, то есть купе. Наконец там собрались все.
— Мужчины, слушайте внимательно. Я доведу вам, вы сообщите остальным. Так, мужчины, отправляемся приблизительно в двенадцать десять, сейчас переодеться в камуфлированные майки.
— Эмблемы меняем? — не к месту уточнил Прошкин.
— Зачем? — Словно и не заметив, что его перебили, ротный пожал плечами. — Мы подмосковный разведбат. Эмблемы оставляем на месте. Сейчас проверьте наличие людей, и больше из вагона не выходить. Будем ехать от трех до пяти суток, пункт временной дислокации находится на территории Северной Осетии. Для тех, кто на бронепоезде, напоминаю, что там живут в основном осетины. Они такие же христиане, как и мы. Поэтому обстановка спокойная. Если будете выезжать в город, не забывайте вести себя соответствующим образом. Кому что не ясно? Вопросы? Я так и думал. Хорошо, что вопросов нет. Разойдись. Командиры групп на месте.
Старшие троек растворились в глубине вагона, а ротный продолжил:
— Мужчины, следите за своими людьми. Я не хочу из-за какой-то обезьяны выслушивать нотации от командира отряда. Всем все понятно? Еще раз напоминаю: за людьми контроль и еще раз контроль. Да и сами тельники тоже снимите.
— А смысл есть? — Лейтенант Кострыкин коснулся ладно сидевшей тельняшки.
— Я откуда знаю? — Ротный улыбнулся, ему вдруг вспомнился давний случай. — В Абхазию отряд ехал тоже инкогнито. И вот очередная стоянка в пути. Толпа наших спецов, без пяти минут дембелей высыпает на перрон, на котором уже стоят воины-десантники, двигавшиеся в том же направлении. И тут картина Репина. Наши разожравшиеся амбалы с наколками спецназа ГРУ на плечах слышат вопрос довольно щуплых ребят из ВДВ: «Откуда вы, парни?» Ответ был выдан едва ли не хором: «Мы Мулинский автобат».
— Поверили?
— Ага, разбежались!.. Так и сейчас. Но раз командование сказало переодеться, значит, так и сделаем.
— А разница?.. — вновь влез Кострыкин, но вопрос повис в воздухе.
За полчаса до отправки из своих закутков повыползали пьяные проводники. Хорошо, что в их затуманенных синькой мозгах хватило ума закрыться в служебных купе и в дальнейшем особо не высовываться. Зато народ порадовали отдельные обеспеченцы, ужравшиеся в зюзю.
«А что? — твердили они. — Разве нельзя?»
Стресс и вправду снимать надо! Парни-то ехали на войну!
Командирам пришлось применить карательные меры. Троих наиболее ретивых, успевших набить друг другу рожи, разведчики выволокли в тамбур и держали там до полного отрезвления. Других слегка попинали и оставили отсыпаться на местах. Одним словом, начало путешествия оказалось веселым.
Ближе к полночи эшелон тронулся и покатил. Час едет, три стоит, и так несколько суток. До самого конца.
Вода в вагоне кончилась на третий день. Если бы не пластмассовые бочки, захваченные с собой и под завязку залитые еще при отправке, пришлось бы грустить. А так почти хватило.
Водка у проводников иссякла несколько позже — к утру четвертых суток, и всю бригаду сразу же обуяла жестокая тоска. А может, то была жажда? В целом же путешествие протекало без происшествий. День — ночь, ночь — день…
Беслан проезжали днем. Железная дорога какое-то время шла параллельно автотрассе.
— Товарищ старший прапорщик! — В отсек, где на нижней полке расположился Ефимов, заглянул рядовой Башмаков. — Беслан — это Осетия?
— Да. — Ефимов оторвался от чтения книги.
— Странно, ротный вроде бы говорил, что они христиане.
— Правильно он говорил.
— А чего они тогда нам «факи» показывают?
— Кто? — Прапорщик окончательно отложил книгу.
— Да эти придурки. — Башмаков кивнул в сторону окна. — Они на «Вольво» ехали, пальцами крутили и орали всякие гадости насчет русских.
Ефимов повернул голову к окну. Автомобильную трассу и рельсы разделяла уже добрая сотня метров, машин на дороге не было.
— Дураков везде хватает, — спокойно прокомментировал поступок местных уродов Ефимов.
При этом он подумал, что неплохо было запомнить номер машины, сопровождавшей эшелон, но и она, и люди, сидевшие в ней, были вне досягаемости.
Сергей улыбнулся и спросил:
— А ты думал, что нас здесь цветами встречать будут?
— Нет, но…
– Вот и хорошо, значит, не разочаровался. Иди, Володя, готовься к отбою. Скоро темнеть начнет. Завтра, если все пойдет по графику, будем на месте.
Конечная станция встретила военных летним теплом и грязью. Коробки из-под пайков, разнокалиберные полиэтиленовые пакеты, разбросанная по кустам туалетная бумага говорили о том, что спецназовцы здесь далеко не первые.
Вновь началась, казалось бы, уже бесконечная выгрузка-погрузка-выгрузка. Часть бревен, по длине не лезших в кузова «Уралов», пришлось бросить. Больше всего материально ответственные личности опасались, что в суматохе забудется нечто существенное. Повезло, при разгрузке в пункте временной дислокации недосчитались только пары пайков, исчезновение которых, впрочем, прошло незамеченным.
Как оказалось, погрузка и разгрузка — еще не все тяжелые передряги, которые ожидали в этот день людей с оружием, приехавших на учения. Когда машины встали на склоне горы, все с облегчением подумали, что прибыли. Увы, не до конца.
— К лагерю будете подниматься пешком, — возвестил отрядный зампотех, заползая в кабину «КамАЗа», и уже из окна для пущей убедительности добавил: — Слишком крутой подъем. Личному составу находиться на машинах запрещено.
Кем, кому и, собственно, с какого перепугу так приказано, он объяснять не пожелал. Разведчики, и без того уже прилично уставшие, поползли в гору. Вы думаете, что обеспеченцы топали с ними рядом? Как бы не так! Водители — это понятно, но и прочие хозяйственники нашли себе причину не покидать кузовов.
За ближайшим поворотом располагался контрольно-пропускной пункт. У шлагбаума, в окопах за пулеметом стояли местные вояки, одетые в горки разнообразного покроя. На воротниках блестели десантные эмблемы, из-под бронежилетов высвечивались новенькие тельняшки. Здешние пристально, прямо как в зоопарке рассматривали прибывших, разве что не смеялись и не показывали пальцами. Один высокий, худой, раззявив пасть, что-то бросил приятелю, стоявшему рядом. Тот сплюнул.
За ближайшим поворотом располагался контрольно-пропускной пункт. У шлагбаума, в окопах за пулеметом стояли местные вояки, одетые в горки разнообразного покроя. На воротниках блестели десантные эмблемы, из-под бронежилетов высвечивались новенькие тельняшки. Здешние пристально, прямо как в зоопарке рассматривали прибывших, разве что не смеялись и не показывали пальцами. Один высокий, худой, раззявив пасть, что-то бросил приятелю, стоявшему рядом. Тот сплюнул.
— Мабутеи приехали! — отчетливо донеслось до ушей Ефимова.
Он хмыкнул и улыбнулся, злорадствуя насчет простодушия местных старожилов.
Прошкин, шагавший рядом с заместителем командира группы, дернулся что-то ответить, но вовремя сдержался, отвернулся и привычно прошипел одними губами:
— Мы еще посмотрим, кто из нас мабутей.
— Заткнись! — так же тихо потребовал Ефимов.
Уверенный в том, что его команда будет выполнена, он ускорил шаг и начал догонять ротного, ушедшего вперед. Вскоре он преодолел разделявшее их расстояние и пошел рядом.
Спецназовцы, проходившие под шлагбаумом КПП, хранили молчание, никак не реагировали на приглушенные реплики встречающих. Но, видимо, радушные хозяева оказались не удовлетворены подобной реакцией.
Один из них, тот, что худой, сделал шаг вперед и полюбопытствовал:
— Вы откуда, мабута?
— А вы кто? — вместо ответа буркнул себе под нос Зудов, отставший от группы, и добавил еще тише: — Тоже мне, крылатая пехота нашлась!
Буркнул тихо, но его услышали, хотя и не обиделись.
— Мы разведка! — гордо прозвучало в ответ.
— А-а-а, понятно, — протянул Зудов, замолчал и поспешил дальше.
— Я так и не догнал, какого рожна мы премся наверх пехом? — Ефимов повернулся лицом к тяжело дышащему ротному.
Они шли чуть впереди остальных, и можно было себе позволить позлословить по поводу начальства.
— Думаешь, я понимаю? — Кречетов окинул взглядом расстилающуюся перед ними местность. — Уклон градусов тридцать, ни ям, ни обрывов… Идиоты, блин!
— Угу, — согласился Ефимов и тут же посетовал: — А идется тяжеловато! Ноги тянут, а легкие не дышат, хотя высота небольшая. Почему так — не пойму!
— У меня то же самое, — утешил его ротный. — Наверное, акклиматизация. С недельку поживем — привыкнем.
— Само собой. — Сергей оглянулся.
Его группа, шедшая впереди остальных, держалась весьма компактно. Не считая Зудова, отставших пока не было.
— Хорошо, что идти недалеко!
Стоило только поднять взгляд, и становились видны «Уралы», выстраивавшиеся в ряд. «КамАЗы» связи проходили дальше и скрывались где-то за горкой.
Пока одни разгружали машины, другие обустраивали место будущего проживания. Им тоже было чем заняться.
Сказать, что к их приезду не готовились, было бы неправильно. Готовились. На территории лагеря стояло с пяток драных, видавших виды палаток, наверное, оставшихся в наследство аборигенам еще с царского времени, и такой же древности туалет, заполненный до краев и заселенный мухами. Правда, в отдалении имелся еще один, но туда дорогим гостям ходить запретили сразу, как и посещать баню, в которой имелся холодный душ. Вначале это нисколько не опечалило прибывших. Вот только у них приключилась беда. Итальянская баня, привезенная с собой, сломалась на второй день к вечеру. Первичный осмотр привел к неутешительному выводу: в условиях полевого выхода отремонтировать сие изделие враждебного разума не представляется возможным.
Палатка, выделенная под первую и вторую группы второй роты, выглядела жертвой катастрофы — потрескавшаяся, залатанная во многих местах, на покосившихся кольях, с оборванными подгнившими веревками.
— Дворец! — сделал вывод Ефимов, разглядывавший ее.
— Замок! — не согласился Никитенко, стоявший рядом с ним.
— Пойдем внутрь? Оценим, так сказать, убранство, — предложил прапорщик, и капитан согласно кивнул.
У двери Никитенко оказался первым.
— Гномы их, что ли, ставили? — вопросил он, глядя на невероятно низкий полог.
— Хоббиты! — поправил его Ефимов, тоже удивленно взиравший на дыру, по недоразумению называемую входом.
— Надо будет переделать, — констатировал капитан.
Прапорщик согласно кивнул и заявил:
— Надо. Как только лишнее время появится. Сейчас бы с первоочередными делами разобраться.
– Это точно! – в свою очередь, согласился капитан и, сгибаясь в три погибели, вошел в палатку.
Ефимов нырнул следом. Тут же за стеной послышался звук шагов. Тупой удар и вопль возмущения возвестили о появлении старшего сержанта Банникова.
— Гребаные хоббиты! — выругался Петрович, врезавшись лбом в жердь, проложенную над излишне низким входом.
— Входи, Петрович, входи! — поощрил его Ефимов. — Вот видишь, Василич, я оказался прав.
Никитенко в непонимании уставился на Сергея.
— Палатку хоббиты ставили! — улыбнувшись, пояснил тот, и капитан тоже заулыбался.
Хотя радоваться было нечему. Внутри хоромы, доставшиеся гостям, поражали еще большей убогостью, чем снаружи. Ткань этого жилища, некогда белая, теперь приближалась по своему окрасу к ночному мраку. Многочисленные дыры, зиявшие в ней, свидетельствовали о том, что палатку часто переносили с места на место. Все обвисло, и оттого внутреннее пространство казалось донельзя узким. Столетняя пыль покрывала остатки нар. Грязь слоями лежала на досках, расстеленных на полу, зато в закутке, наверное, предназначенном для начальства, присутствовал ковер, покрытый слоем мусора.
Одним словом, все было хреново. Как следствие, остатки светового дня прошли в бытовых хлопотах. Военные натягивали палатку, поднимали ее, выметали и выскребали грязь, достраивали нары, мыли полы. К ночи им удалось более или менее все привести в порядок. Свет провели уже в сумерках.
Наверное, на радостях по поводу благополучного прибытия большие начальники приказали провести общебатальонную вечернюю поверку. Вот только сами на нее почему-то не вышли.
Новый день наступил с традиционным криком дневального:
— Рота, подъем! Через десять минут построение на утреннюю физическую зарядку!
— Иди ты!.. — Это восклицание оказалось едва не самым ласковым пожеланием, прозвучавшим в адрес недоумка, разбудившего героев.
Разведчики матерились, подниматься не хотели, но через десять минут рота не слишком стройными рядами все-таки двинулась к месту построения. С окружающих высот ощутимо веяло прохладой.
— Люди все? — Капитан Кречетов передернул плечами и повернулся лицом к строю.
— Первая — все, — отозвался лейтенант Кострыкин.
— Вторая — люди налицо. — Капитан Никитенко лениво потянулся, зевнул. — Прохладно однако.
— Третья — все.
— Четвертая в наличии.
Из-за штабных машин показался дежурный по отряду капитан Молотов.
— Проверить наличие личного состава, доложить, — поправляя кобуру, лениво скомандовал он и, дожидаясь докладов, стал в нетерпении похлопывать ладонью по боку.
В штабной палатке его ждало неотложное, срочное и архиважное дело.
— Становись, равняйсь, смирно! Товарищ капитан, в первой роте все люди налицо, заместитель командира роты капитан Иволгин.
— Вольно! Где ротный?
— Заболел, — не моргнув глазом, соврал Иволгин.
Дежурный по отряду сделал вид, что поверил.
— Все на месте! — плюнув на официоз, доложил Кречетов.
— Все люди налицо, — сообщил командир третьей роты.
Согласно докладам, весь личный состав сейчас находился на импровизированном плацу, хотя в глубине лагеря наблюдалось одиночное брожение.
Поморщившись, Молотов скомандовал:
— К проведению утренней зарядки приступить!
Он быстрым шагом отправился к палатке дежурного. Что ж, мавр сделал свое дело. Теперь можно спокойно возвращаться к прерванному занятию.
— Командирам групп к разминке приступить! — Капитан Кречетов вновь зябко поежился.
Прохлада с легкостью начала забираться под майку. Тикали секунды.
— Закончить разминку! — приказал ротный, совершенно справедливо предположив, что трех минут на это вполне достаточно, ибо сильному разминка не нужна, а слабому она не поможет. — Сомкнись. В колонну по четыре за мной бегом марш!
Маршрут предстоявшей пробежки вел в гору. Бежали по обычным меркам медленно, тем не менее Ефимов, находившийся в ядре группы, чувствовал, как легкие начали свистеть от натуги, как постепенно наливались свинцом икроножные мышцы. Утренняя пробежка давалась с трудом. Его утешало лишь то, что почти все бегущие бойцы чувствовали себя не лучше, если не хуже.
— Вон до того столба и назад! — тяжело дыша, скомандовал Кречетов, сделал шаг в сторону и теперь продолжал бег на месте.
Сергей мог, конечно, остаться рядом с ротным и не добегать эти несчастные три десятка шагов, но решил бежать, как все. Все-таки после длительной болезни он еще не чувствовал полной уверенности в собственных силах. Бег вверх дался с трудом, зато в обратную сторону заместитель командира группы летел, словно на крыльях. Ефимов едва успевал подставлять ноги навстречу несущейся земле. Разогревшееся тело наполнялось восторгом от легкости движения.