Каннибал натягивает Маршу Сандерс на лицо, как противогаз; будто яд отсасывает. Поскольку она плотно обхватила его башку бедрами, он и не слышит, чего она так вопит. А ведь на канале «Плейбой» именно криков и добиваются. Каннибал перепуган, поскольку это только в кино устрица пахнет мамиными вкусняшками. По телеку колбасные дольки не пытаются съесть тебя, а тут Каннибалу приходится сосать с силой торнадо, что врывается в дом и выворачивает комнаты наизнанку.
Поскольку Каннибал ни разу не ел ватрушки, ему кажется, что матрас дал течь. В ушах громко чпокает. Такое бывает, когда взлетаешь на скоростном лифте на самый последний этаж башни Сирса. Или когда жуешь жвачку, надуваешь пузырь, и он лопается, или когда раскусываешь переспелую помидоринку черри.
Кажется, будто лопнул матрас, поскольку в следующую секунду Каннибал начинает откашливать воду, соленую, как слезы. Ее галлоны, как будто в рот Каннибалу сотню лет плакала Тэмми Фэй Беккер[22]. Поскольку Каннибал прежде не ел устрицу, кажется, что он убил девушку, поскольку в следующий миг ее утроба выстреливает ему в горло. Марша Сандерс орет, как официантка в придорожной закусочной. Все происходит быстро, сердце не успевает и двух раз ударить, но поскольку Каннибал насмотрелся передач на канале «Плейбой», он понимает: в рот ему хлещет именно из утробы. В глотку льются вёдра горячего женского супа. Он видел по телеку, как женщины фонтанируют, ублажая себя: выдают струи, как те же киты в сюжетах на «Энимал плэнет». Поскольку Каннибал насмотрелся на женщин, извергающих фонтаны соков на сырно-оранжевые ворсистые ковры, он не смеет выплюнуть ни капли. Верный способ обидеть девушку – не съесть того, чем она угощает.
Поскольку устричный соус он видел только по телевизору, Каннибал не сразу замечает, что в рот попало нечто плотное. На языке болтается соленая мармеладка. Маринованная фасолина. Мотается во рту, словно последняя оливка в банке с кипящим рассолом. Каннибал ее тупо глотает.
Поскольку башка не работает, он выдает:
– Молодец.
Марша Сандерс достает из сумочки ватного пони и говорит:
– Клянусь, я не знала…
Футболку она так и не сняла и уже застегивает «молнию» на джинсах.
– Ты кончила со мной, – говорит Каннибал.
Марша хочет ответить, но тут звонят в дверь. Пришел ее парень.
Поскольку Каннибал заставил ее извергнуться мощно-мощно, ей нужно принять тайленол и нацепить затычку для письки. Каннибал думает: вот я жеребец. Поскольку Марша Сандерс не утерпела и похвасталась Линде Рейнолдс, та у корпуса химии подкатывает к Каннибалу и просит быть и ее тайным парнем. Поскольку Каннибал с таким аппетитом уплетает ватрушки, уже и Пэтти Уилсон хочется приобщиться. Каннибал из любого мохнатого бургера способен выдавить галлоны особого соуса! Поскольку путь к сердцу женщины лежит через желудок мужчины.
Поскольку старшеклассница на все пойдет, лишь бы вернуть себе будущее, Каннибал дает шанс снова стать целкой. Он – маленький грязный секрет всех девчонок, разве что никакой он не секрет. Он хвастает и хвастает так, будто даже слова его – с распальцовочкой. Да и не маленький он больше. Поскольку он жиреет на ошибках старшеклассниц, Марша Сандерс первой предлагает заткнуть его. Поскольку Каннибал слишком умен на свою беду, и слишком туп, чтобы беду эту распознать, Линда Рейнолдс предлагает заманить его как-нибудь пятничной ночью к учебно-производственному комбинату и огреть по башке монтировкой. Поскольку когда он рыгает, то чувствует во рту привкус твоего неверного выбора. Когда пердит, это с газами выходит умерщвленный внук твоих папы с мамой.
Поскольку, если верить Пэту Робертсону, Иисус однажды изгнал легион демонов из тела больного, и демоны вселились в стадо свиней, а свиньи сбросились с утеса в Галилейское море – такая же смерть должна постигнуть и Каннибала. Это единственный верный путь.
Поскольку исповедники, поглощая грехи через небольшое окошко, тоже переполняются, приходит пора сжигать их на костре… Поскольку козел отпущения отправляется на бойню… Поскольку, если веришь в эволюцию, мир – это цветной фильм, где толпа вальяжно идущих по дорожке из желтого кирпича напевает: «Поскольку, поскольку, поскольку, поскольку…» Так вот, истинная правда – в Ветхом Завете: семь племен заблудились в песках, приговаривая: «Родил, родил, родил, родил и родил…»
Поскольку есть и положительная сторона: Каннибал отправится на небеса, ведь он – если не считать его рта – все еще девственник.
Поскольку капитан возьмет в команду кого угодно, только не Каннибала, олицетворяющего то, что рано или поздно постигнет всех нас, мы все говорим: «Мы согласны пристегиваться в машинах, к гинекологу пойдем и дадим взять мазок из шейки матки, черт, мы и на старость согласны, на бедность, только пусть Каннибала не будет рядом. Да не падет его тень на наш дом».
Капитан Красных обещает:
– Мы отдадим вам лучшего питчера…
Мы примем паренька, который ковыряется в носу и ест сопли. Возьмем ссыкуна. Возьмем прокаженного, левшу-сатаниста и спидозного гемофилика, гермафродита и педофила. Мы сядем на иглу и променяем мир на JPEG-файлы, живую музыку – на МР3, жизнь – на сидение за клавиатурой. Отдадим счастье и человечество, пожертвуем милосердием, только держите Каннибала подальше от нас.
Поскольку Марша Сандерс не родила никого, ее настоящий парень поступил в Университет штата Мичиган на бухгалтера, и вот Пэтти Уотсон назначает свидание Каннибалу в пятничную ночь за учебно-производственным комбинатом, а Линда Рейнолдс обещает принести ломик. Девчонки договариваются надеть резиновые перчатки.
Поскольку когда Каннибала не станет, они, может быть, снова вернутся к играм.
Как у Койота мелочь на парковку закончилась[23]
Так случилось, что у Койота с женой родился ребенок. Не такой жизни хотел для себя Койот. Не папой он хотел стать, а мечтал о карьере звезды, фронтмена рок-группы – чтобы собирать стадионы и петь под завывания гитар, курить дурь и засыпать каждый вечер мордой между тощих ляжек Гиены. Теперь у Койота появились новые обязательства: вместо групповушек – жена, не признающая абортов.
Он купил дом на две спальни в долине Рейнир, где его дочка ревела не переставая. Койоту даже не надо было делать тест на отцовство: он сразу понял, в кого у малышки такая ревелка. Дочке еще и года не исполнилось, а она – вот черт! – пристрастилась спать в машине. Сплошной урон экологии, однако засыпала детка только на заднем сиденье старенького «Доджа-Дарта». Пристегнув люльку, Койот ехал вкруг Сиэтла со скоростью покупателя, толкающего тележку вдоль полок с продуктами. Самое большее – пять миль в час, не быстрее. В полночь ребенок просыпался как по будильнику, мать его нянчила, а Койот потом выносил к машине. В их районе никто не спал. Никто не работал, и никто не спал. Бык и Олень ночи напролет сидели на веранде и сосали пивко. Мангуст и Бурундук гоняли мяч на углу под фонарем. Иногда во тьме гремели выстрелы. Автомобильные стереосистемы выдавали такие басы, что в окнах домов дрожали стекла. Выли сигнализации и полицейские сирены.
Койот все меньше радовался перспективе отдать ребенка в местную школу.
Кто-то стащил у него магнитолу, и теперь, когда хотелось музыки, Койот пел, стараясь перекричать жуткие ночные звуки, и голос у него быстро садился. Прямо на улице продавали любые наркотики, и это было страшнее царящей вокруг какофонии. Подъезжай и бери. Даже парковаться не надо. Колеся по Сиэтлу со скоростью пять миль в час, дополняя ночную какофонию криками младенца, Койот наблюдал, как Лис продает героин, а Фламинго – себя, как Слон громко делает заказ в автозакусочной, а конкурирующие гангстеры расстреливают друг друга прямо из машин, не сбавляя хода.
– Тут на районе никто не работает, – задумчиво говорил Койот, – но все куда-то спешат. Куда, черт возьми?
Даже последний лентяй и подонок как будто выполнял десять дел разом.
Порой поздно ночью движение становилось таким плотным, что машины шли бампер к бамперу, и каждый водитель высовывался наружу – посмотреть, не рассосалась ли пробка. Это были жители пригорода, безработные, которые никогда никуда не приедут.
Взять, к примеру, Фламинго. В мини-юбке, с сумочкой на золотистой цепочке через костлявое плечико, она зарабатывала, наверное, больше Койота и при этом не платила налогов ни с одного цента прибыли. Койот знал кое-что о диких животных: каждое носит значок. Браслет, сплетенный ребенком, или татуху на шее – не важно. Главное, это – намек на некую тайну, которую владелец трепетно хранит. Увидишь значок, сделаешь ему комплимент, и Сезам откроется; ты, считай, нашел ключ к чужому сердцу. Надо лишь уметь читать знаки. Такому в колледже не научат, говорил себе Койот. Вот потаскаешься по супермаркетам, втюхивая образцы топингов для десерта, и узнаешь, что важно. От перспективы работать в «Луэллин фуд» у карьериста член колом не встал бы.
Еще Койот уяснил: суть сексуальной привлекательности – в доступности. В том-то и заманчивость порнографии; постер на развороте журнала: Цапля стоит, раскрыв рот, будто готова сосать, и оттопырив зад в сторону камеры; трусики-танго упали, повиснув на шпильках. Такая тебе не откажет. Фламинго, когда мимо проезжали извращенцы, посасывала палец – она тоже наверняка пойдет с тобой, с таким неудачником. Лайкровая мини-юбка, из-под которой аж булки виднелись, служила этаким символом, сигналом: подходи, не бойся. В плане секса Фламинго была надежна и всякую ночь стояла у тротуара, безотказная.
Не то чтобы Койот поддался искушению, однако именно член завел его в этот дремучий квартал – где он и застрял в пробке вместе с извращенцами и наркошами, а на заднем сиденье у него заливался плачем ребенок.
Если Койот и жульничал, то лишь когда пил вино: нацедит себе бокал до краев, отопьет, подольет немного и еще отопьет. Жена спросит: сколько ты выпил? И он ответит:
– Да вот, бокальчик, всего один.
Жена, честно выпив полбокала, прятала его в холодильник. Накрывала пищевой пленкой, приберегая назавтра. С ума сойти, но так все и было.
Продвигаясь дюйм за дюймом в пробке, в окутанной выхлопными газами машине, Койот вдруг услышал:
– Пять баксов!
Кричали с тротуара; это Фламинго, встав между мусорных баков, зазывала клиентов.
– Обслужу. Все, что захочешь, – бесплатно, пять баксов!
Как так? Как же бесплатно, когда за пять баксов? Скорей бы затор рассосался.
Краем глаза Койот заметил: Фламинго приближается к бордюру. Так в районе и было устроено: если заплатишь, то все тебе бесплатно. Фламинго постучала в окно с пассажирской стороны и наклонилась, показала на кнопку блокировки двери. Хлопая по стеклу ладонью, свободной рукой подергала за ручку.
– Бесплатно же! – кричала она, размазывая помаду по стеклу. Губы ее походили на мясистый аляповатый пончик, пурпурный рот улитки на стенке аквариума. Перекрикивая ребенка на заднем сиденье, обнажив неровные зубы, она орала: – Папаша, я ведь все раздаю даром!
Уличные фонари отбрасывали длинные тени, и те скользили по крохотному личику дремлющего младенца. От смрадного дыхания Фламинго окно запотело, ее пурпурные ногти размазали испарину по стеклу, вместе с отпечатками пальцев и помадой. Машину Койот так и не остановил. На окнах остались длинные, будто от малярной кисти, следы.
Койот содрогнулся от одной мысли, что за дрянь теперь пятнает машину, какие болячки. По пути домой он говорил себе: обычное стекло спасло семью от чудовища. Жена еще спала, и Койот положил ребенка ей под бок. Потом взял салфетку и вышел. Бык и Олень наблюдали за ним с веранды. В темноте пятен на окнах не было видно, но когда Койот провел по стеклу салфеткой, она стала пурпурной. Тогда он прокрался в дом за новой. Вышел и, поплевав на нее, еще раз протер окно, смешав свою ДНК с ДНК Фламинго, ее дух – со своим. На рассвете жена вышла на крыльцо – в халате, с кружкой кофе – и спросила, чем это Койот занят. Бык и Олень ели ее глазами.
– А чем я, по-твоему, занят? – огрызнулся Койот. Он провозился всю ночь. Не отрываясь от дела, сам и ответил: – Машину чищу.
– Салфетками? – уточнила жена. Присев, она принялась собирать с тротуара скомканные бумажки. – Одноразовыми пеленками? – спросила она. Среди использованных салфеток и правда лежали одноразовые пеленки – все в пурпурных разводах, похожих на засосы или язвы от какого-нибудь неизлечимого, передающегося половым путем, рака крови.
Койот плевал и плевал на салфетки, пока во рту не пересохло. Локоть болел, горло саднило.
Черепаха и Морж вынесли стулья и уселись играть в домино при лучах рассветного солнца. Койот пошел в душ, умыться перед работой.
– Так нечестно, – говорил он себе. – К чему соседи ни прикоснутся, все портят.
Он стал думать, как отомстить.
В полночь он вновь отправился колесить по Сиэтлу, пока дитя не заснуло. Нашел Фламинго. Не сбавляя хода, поехал вдоль сточной канавы и опустил стекло с пассажирской стороны. Фламинго заглотила наживку и, вышагивая наравне с машиной, спросила:
– Ты коп?
Койот с улыбкой ответил:
– Я похож на копа?
Он так и ехал, поэтому Фламинго пришлось обойти парковочные счетчики и пять гидрантов, лишь бы не отстать. В свои годы Койот должен был нестись по жизни без тормозов, но вот он полз черепашьими темпами. Стал рабом зарплаты, промоутером, умоляющим посетителей супермаркетов купить, попробовать или хотя бы понюхать образцы новых товаров. Улыбаясь, он впаривал средство от ржавчины, дезодорирующее мыло, йогурты… Зато сегодня сам стал покупателем. Он заказывал музыку.
Фламинго предложила:
– Хочешь, научу тебя особенным техникам? – Слово «техникам» она произнесла как будто раздельно: «тех» и «никам». Приметив обручальное кольцо на пальце Койота, сказала: – Десять баксов, и твоя дама будет визжать как резаная.
– Пять баксов, – ответил Койот.
– Слышь, папочка, техники – десять баксов, – покачала головой Фламинго. Провела пурпурными ногтями по искусственным прядям парика. – Я тебя такому научу, что ты спасешь брак.
Ее послушать, так перепихнуться с ней – не жене изменить, а вложиться в дополнительное образование, в курсы по ублажению супруги. Отодрать Фламинго – не адюльтер, это дар, который доставит матери твоего ребенка удовольствия больше, чем полный меховых шуб гардероб или чемодан колец с бриллиантами.
Продолжая ехать, Койот сказал:
– Проверю свой счет.
Обхватив руль коленями, он нагнулся к бардачку и достал оттуда гору мелочи для оплаты парковки. Не останавливаясь, Койот сложил монетки на свободном сиденье невысокими стопками и принялся считать вслух. Временами он сбивался и начинал заново, нагнетая напряжение и тратя время Фламинго. Он заставил ее пройти восемь кварталов, на шпильках, прежде чем насчитал наконец десять долларов.
Койот спросил себя: почему бы не купить секс, как покупают гамбургер? Фламинго попыталась развести его еще на три бакса – за презик, – но плюнула, когда Койот принялся отсчитывать мелочь.
Уперев лицо ему в ляжки, Фламинго ритмично задвигала головой. Макушка нейлонового парика так и скакала между пузом Койота и рулевым колесом. Койот, правда, не понял: как отсос сделает из него крутого любовника, но первый шаг в выбранном направлении ему нравился. А еще он тайно злорадствовал, что обсчитал Фламинго на целых тридцать семь центов (в темноте-то промахнуться – дело нехитрое).
Мошонка у Койота подтянулась и сжалась в волосатый кулак. Губы скривились и оттопырились, как у дворовой собаки. Когда ему оставалось только взорваться, ребенок проснулся и обгадил подгузник. Койот выстрелил под завывания младенца, а по салону растекся запах какуль.
Зато Фламинго оказалась права: вдув ей, Койот более или менее спас брак, хоть и не благодаря каким-то там секретным приемам. Ирония судьбы: совершив ужасный проступок, Койот полюбил свою маленькую семью как никогда прежде. Член обмяк, кровь отхлынула от мошонки и наполнила сердце, сделала его большим и сильным; наступила этакая сердечная эрекция. Еще не переведя дух, снимая презик и открывая окно со своей стороны, Койот уже сгорал от нетерпения – сказать жене, как он ею восхищается. Услышав влажный шлепок, Койот понял: его жена – самая прекрасная и благородная из всех жен на свете. Он не достоин столь совершенной супруги.
Он постарался не думать о том, как та же сперма, из которой получилось его драгоценное дитя, только что отправилась в сточную канаву.
Койот старался не думать о том, что некогда и Фламинго была чьим-то Пупсиком. Фламинго – безотказная давалка, нечего портить дело лишними размышлениями. И больше всего Койот старался не глядеть в зеркало заднего вида – вдруг малышка не спит и смотрит на него. Он покатал ее еще пару часиков, а после вернулся домой – как Одиссей к Пенелопе после двадцати лет странствий.
Койот уверял себя, что больше так не поступит. Он всегда все пробовал один раз: арахисовое масло с новым вкусом, чипсы с новой приятной текстурой… Переднее сиденье в машине было завалено пробниками на один зуб. Издержки профессии…
Хороший левак, говорил себе Койот, укрепляет брак.
Дома он принял горячий душ, прополоскал рот зубным бальзамом и лег в постель. Обнял жену и прошептал:
– Я люблю тебя, очень-очень.
Жена не спала. Обернувшись, она поцеловала Койота и запустила руку ему в трусы, приласкала. Реакции не последовало, и она поцеловала его в грудь, в живот. Сексом Койот с супругой занимались не только затем, чтобы сделать ребенка. Они баловались аналом, оралом, ролевушками и дилдо. Они жили как настоящие рок-н-ролльщики, но вот когда жена уже хотела взять у Койота в рот, он сказал:
– Не надо.
– Я только покажу, как сильно люблю тебя.
– Давай не сегодня, ладно? – попросил Койот и отвернулся. Просто не мог смотреть, как жена ему делает бесплатно то, за что Фламинго содрала с него почти десять баксов.