Решив заранее не просчитывать отходные маневры, я запрограммировала себя на удачу. Но прием, оказанный мне Ворониным, превзошел все самые смелые ожидания. Бледный Василий прямо от дверей, едва взглянув на мое удостоверение, начал уверять «уважаемую Татьяну Александровну» в неверности полученных сведений.
Только мой богатый опыт общения с мошенниками различного пошиба удержал меня от восклицаний и вопросов. Я, как и полагается солидной даме, молча выслушала клятвенные заверения «больше так не делать» и велела написать чистосердечное признание. Воронин был так испуган, что в два счета накатал какую-то бумажку, скрепив ее собственноручной подписью и личной печатью.
Пока он нервно убирал в сейф ящик с печатями, я легко сделала то, за чем, собственно говоря, и пришла: прикрепила «жучок» к его письменному столу. Теперь оставалось только убраться отсюда подобру-поздорову, пока меня никто не увидел, чем я незамедлительно и занялась. Покинув офис «Вавилона», я, как могла, запутала свои следы и, сменив три такси, снова приехала к Светке.
Переодевалась я почти машинально, так же автоматически попрощалась со всеми, села в свою машину и поехала к тому же самому офису. Только настроив приемник на нужную волну и услышав стрекотание канарейки в кабинете Воронина, я начала осознавать, что произошло.
То, что меня приняли за настоящего работника прокуратуры, меня ничуть не удивило, насторожило другое: почему, даже не выяснив для начала, по какому делу я пришла, Василий сразу начал оправдываться? И когда прочитала бумагу, написанную им около часа назад, мне сразу стали понятны многие вещи.
Оказывается, дела строительного концерна шли не так хорошо, как все пытались представить. «Наверное, Константин Руднев нашел какие-то несоответствия и собирался обнародовать их, — дошло до меня. — Убрав адвоката со своей дороги, фирма фактически оставалась на плаву… ну, хотя бы на некоторое время».
Значит, Василий и был тем самым исполнителем, который, обеспечив себе сомнительное алиби на одной из строительных площадок, назначил Константину встречу на пляже и убил его. А раз обличительные документы при Рудневе отсутствовали, значит, он их у кого-то оставил.
Ясное дело, что первой в списке убийцы стояла Лерка. Побывав у нее дома, — ключи-то у Константина украли! — Василий папку не обнаружил, поэтому — то через некоторое время и обратил внимание на ее машину, стоявшую прямо во дворе. Если бы я не была такой простофилей, я бы и сама эту папку нашла. А так — винить некого.
Документики, видно, важные были, раз Воронин так передо мной распинался и обещал хорошим мальчиком стать! И вообще, Василий — малый не промах: наткнулся в Леркиной квартире на колечки с бриллиантами, взял и без зазрения совести подарил любимой жене. Вот в ком есть предпринимательская жилка!
Вдруг я услышала, как хлопнула дверь. Не моя, конечно, а в кабинете, где только что был установлен «жучок». Я притихла и включила записывающее устройство. Некоторое время раздавались какие-то шаги, скрип и прочие непонятные звуки. Но буквально через минуту дверь стукнула еще раз, и я услышала женский голос:
— Что у тебя стряслось?
«Так, ясненько, — усмехнулась я, — группа моральной поддержки пожаловала».
Конечно, не узнать супругу Воронина было просто нельзя. А именно ее я и надеялась услышать.
— Ко мне из прокуратуры какая-то баба приходила, — тихо ответил Василий. — Я чистосердечное написал…
— Идиот! — выругалась Анна. — С чего ты вообще взял, что она тебя арестовывать пришла? У них же ничего нет на тебя!
— Раз пришла, значит, есть, — спокойно ответил Василий, чиркнув зажигалкой.
— Да что у них может быть, если все доказательства в наших руках? — почти орала на мужа Анна. — Ты хоть фамилию запомнил этой бабы, которая приходила? Кто она вообще такая? Ты понимаешь, что тебя просто облапошить могли?
Видимо, сей факт начал доходить до Воронина, потому что он начал нервно расхаживать по кабинету. Прислушиваясь к его перепалке с женой, я ломала голову над вопросом, где же может находиться злополучная папка с компроматом, похищенная из Леркиной машины.
— Папка у тебя? У тебя! — спрашивала и сама подтверждала Анна. — Чего тебе еще надо? Ты теперь перед законом чист! А ту бабу надо срочно найти и выкупить твое признание. Если не отдаст по-хорошему, надо срочно что-то придумать…
— Ты что?.. — услышала я неестественно тихий голос Василия на фоне ревущей, как сирена, жены.
— Что? — огрызнулась она. — Захотел чистеньким остаться? Ну-ну, давай, так и будешь всю жизнь в нищете прозябать!
«Ничего себе, нищенка!» — усмехнулась я, вспоминая великолепные наряды, которыми Анна блистала на приемах.
— Ты хоть понимаешь, что я все ради тебя сделала? Это же я уговорила Эдуарда передать на время отпуска свои полномочия тебе. И я, между прочим, нашла тебе этих клиентов…
— Да, и именно из-за тебя я теперь по уши сижу в дерьме! — взорвался Василий.
Ничего себе! Такого накала страстей я не ожидала. Тем более от тихого и спокойного Воронина, который лишнего слова никогда не скажет. Видимо, жена его окончательно достала, если он такое выдал. Но дальше разбирательства приобрели еще более бурный характер:
— Думаешь, я не догадывался, что ты у меня под носом любовника завела? Я же не такой идиот, каким кажусь! Думаешь, я не понял, что он эту папку никому, кроме тебя, не отдал бы? А я-то, дурак, удивился, что он только накануне собирался в милицию заявить, а потом почему-то исчез вместе со всеми документами. Интересно, что бы он сказал, если бы эту папку сейчас в моем сейфе увидел?
Ого! С каждой минутой становилось все интереснее! Я услышала металлический скрежет и поняла, что Воронин действительно полез в сейф.
— Идиот, я же тебя просила ничего у себя не хранить, — тихо простонала Анна, но муж никак не прореагировал на ее замечание.
Единственное, чего я сейчас боялась, так это еще одного убийства, косвенным свидетелем которого я бы в данный момент являлась. Но пока я мучилась над вопросом, стоит ли дослушать все до конца или уже пора бежать разнимать разбушевавшихся супругов, в кабинете начали происходить просто невообразимые вещи.
— Нет, ты далеко не идиот… — неожиданно рассмеялась Анна. — Не отказался же, когда я тебе папку с компроматом приволокла! Эдуарду-то это все, по сути дела, и неважно: он все равно в отпуске был, пока ты сделки со стройматериалами прокручивал! Между прочим, если бы не я, тебя бы Андрей в первый же день раскусил!
— Если бы не ты, я бы в эту историю не вляпался! — орал Василий. — Это тебе захотелось на юг!.. Интересно, что бы ты на этот раз нам в подарок привезла, а? Мне, Эдику… и Костику… твоему дорогому!
Воронин с такой силой грохнул чем-то по столу, что я подскочила: надо срочно вмешаться, а то смертоубийства не избежать. Я резко распахнула дверцу машины и решительно пошла к зданию. По дороге я уже поняла всю суть происходящего, но открыто играть было пока рано, потому что никаких веских доказательств виновности Анны в смерти Константина Руднева у меня пока не было.
«Эх, вызвать бы сейчас милицию, пусть они сами помучаются!» — мелькнула у меня шальная мысль. Но добавлять головной боли Кире или Гарику не хотелось, поэтому надо было попытаться если не обезвредить преступника самой, то хотя бы узнать все абсолютно точно.
Пленка с записью голоса подозреваемого, как известно, судом не признается за неоспоримую улику, поэтому мне нужно было еще немного времени, чтобы найти кое-что более стоящее.
* * *На этот раз я была в своем собственной обличье, поэтому охраннику хватило одной моей приветливой улыбки, чтобы беспрепятственно пропустить меня через турникет. Но как раз сейчас проходить к Эдуарду я не собиралась — цель у меня была совсем другая. «Огородами», то есть по черной лестнице, я дошла до кабинета Воронина, где была буквально накануне, и прислушалась.
Даже сквозь закрытую дверь в коридор доносились громкие голоса. Разговорчик явно продолжался на повышенных тонах, но я даже обрадовалась, услышав два голоса, потому что предсказать исход семейной ссоры было практически невозможно. Самой лезть в самую гущу событий мне не хотелось, даже за законные двести баксов в день. В конце концов, как говорил Павка Корчагин, жизнь у человека одна, и другую не купишь ни за какие деньги.
Выход был только один: срочно отвлечь супругов каким-то чрезвычайным происшествием. Первым делом подумала про телефонный звонок, но номера кабинета Воронина я не знала, а поиски телефонной книги отняли бы драгоценное время. Причем неизвестно, будет ли от звонка польза.
Я едва успела заскочить в туалет, потому что услышала сзади чьи-то шаги. Быть застуканной подслушивающей возле чужого кабинета мне не светило, поэтому я достала зеркальце и изобразила неподдельный интерес к собственной внешности. Конечно, краем глаза я постаралась рассмотреть, куда именно направился случайный свидетель.
Я едва успела заскочить в туалет, потому что услышала сзади чьи-то шаги. Быть застуканной подслушивающей возле чужого кабинета мне не светило, поэтому я достала зеркальце и изобразила неподдельный интерес к собственной внешности. Конечно, краем глаза я постаралась рассмотреть, куда именно направился случайный свидетель.
Пока я напрягала слух и зрение, Эдуард — а это был именно он — невозмутимо взялся за ручку двери, из — за которой не переставали доноситься звуки семейной ссоры, и вошел в кабинет со словами:
— Ребята, вы чего? Пользуетесь служебным положением для выяснения личных дел?
Стараясь остаться незамеченной, я попыталась услышать, что же будет дальше. Сначала в кабинете все замерло, потом послышалось шуршание каких-то бумаг. Но вскоре немую сцену прервало щебетание Анны, которая стала уверять, что «милые бранятся — только тешатся».
— Ладно, не ругайтесь больше, — вздохнул Ковалев через минуту и прошел мимо меня дальше по коридору.
Я с облегчением выдохнула: только мгновение отделяло меня от полного провала. Но надо было все равно как-то обезвредить семейную парочку. И тут меня осенило.
Со всех ног я помчалась в другой конец коридора к пожарному щиту, выбила стекло и нажала кнопку. Сигнализация сработала мгновенно: вой сирены ударил по барабанным перепонкам так, что я на секунду опешила. Но действовать надо было быстро, поэтому я стремительно побежала обратно, затерявшись в толпе сотрудников «Вавилона». Как оказалось, они хорошо знакомы с системой эвакуации при пожаре, поэтому длинной шеренгой двигались не к лифту, а к запасному выходу.
Правда, оставалась вероятность того, что Воронины неадекватно прореагируют на сирену, посчитав ее объявлением учебной тревоги, или благоразумно захватят папку с собой. Но интуиция и опыт подсказывали мне, что люди, впервые попавшие в подобную ситуацию, бросаются к выходу сломя голову.
Немного поотстав от основного потока людей, я заметила, что дверь кабинета Василия распахнул один из его сослуживцев.
— Жить надоело? — услышала я. — Давай быстрее… Да брось ты свою папку, жену спасай!
Я заметила, как Воронины выбежали в коридор. Мой план сработал: они больше не ругались, а, держась за руки, вместе со всеми устремились к лестнице. Я просто похолодела, заметив в руках Василия злополучную папку с золотым брелоком. «Выходит, все мои усилия были напрасны», — расстроилась я.
На меня никто не обращал внимания, поэтому я, не останавливаясь, забежала в первую же открытую дверь. «Если на самом деле никакого пожара нет, какой смысл спускаться вниз?» — мрачно заключила я, опускаясь на диван.
Вообще-то я рассчитывала на то, что в панике супруги Воронины забудут про черную папку и первым делом бросятся спасать собственную жизнь, но, как видно, ошиблась в своих рассуждениях относительно материальных ценностей. Что ж, надо уносить ноги, пока меня здесь никто не обнаружил.
С такими благими намерениями я направилась прямиком к двери. Обернувшись в последний момент, чтобы проверить, не оставила ли после себя каких следов, я подскочила как ошпаренная: под столом валялась кожаная черная папка с золотым брелоком.
У меня уже в глазах рябило от обилия этих дорогих аксессуаров, но я вернулась и подняла с пола то, ради чего, собственно говоря, и затеяла весь сыр-бор. Разбираться в том, специально ли ее оставили в кабинете или случайно уронили под стол, времени не было. Поэтому я только глянула на буквы монограммы: «Р», «К», «А»! Неужели?!! Я дрожащими руками открыла папку и заглянула внутрь — кипа белых листов чуть не рассыпалась. Схватив это сокровище в охапку, я выскочила в коридор и понеслась к парадной лестнице.
И очень вовремя, надо сказать, потому что слышала, как по пожарной кто-то бежал наверх. Спустившись на два этажа вниз, я постаралась отдышаться и обдумать свое положение. Выходить прямо сейчас из здания было нельзя, потому что охранник наверняка заподозрит что-то, если спросит о моем визите у Эдуарда, с которым я пока не виделась. Значит, мне обязательно надо было увидеть Ковалева.
В женском туалете я затолкала папку под свитер и запахнула шубу. Не обнаружив коммерческого директора в кабинете, я уселась на диван в пустой приемной. Когда минут через двадцать возмущенный Эдуард появился в дверях, он застал меня, невозмутимо перелистывающую журнальчик.
— Привет, — с улыбкой поднялась я навстречу, — а куда все подевались? Захожу, Аллочки нет, тебя тоже. Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего, — выдохнул Ковалев, в изнеможении опускаясь рядом. — Ты разве не слышала пожарную сирену?
— Слышала, разумеется, — отмахнулась я, — у нас в школе учения два раза в год проводили. Ах, да бог с ней, с тревогой… А у тебя что нового? — спросила я, невинно хлопая ресницами.
— Меня в командировку отправляют, — сразу помрачнел Эдуард, — на три года в Штаты.
Для меня его сообщение было как гром среди ясного неба. Но, поймав себя на мысли, что все события в нашей жизни заранее запрограммированы кем-то свыше и перемены случаются только к лучшему, повеселела:
— Вот здорово! Слушай, не каждому в жизни выпадает такой шанс. Это же прекрасная возможность сделать карьеру. Поздравляю, я так за тебя рада! — искренне сказала я.
Видимо, Ковалев не ожидал такой реакции от меня, но тоже заметно повеселел. Потом вспомнил про что-то и ненадолго ушел в свой кабинет, вернувшись с кожаной черной папкой. Эдуард уже успел отцепить от нее брелок с монограммой и торжественно вручил ее мне, пожелав удачи моему вымышленному брату. Я поблагодарила его и с чувством выполненного долга собралась уходить, как появилась смущенная Аллочка.
— Представляете, не было никакого пожара! Кто-то случайно разбил стекло на восьмом этаже, и сработала сирена, так что зря мы все сорвались с места.
Мы немного пофантазировали на тему хулиганства и терроризма, и тут зазвонил телефон. Когда секретарша заговорила по-английски, Эдуард извинился, шепотом попрощался со мной и прошел в свой кабинет. Аллочка положила трубку, и мы перекинулись парой фраз, которыми я смогла подвести разговор к интересующей меня теме:
— Мне кажется, не может быть, чтобы любовницу Руднева никто не видел, — округлила я глаза. — Неужели она никогда сюда не заходила?
Аллочка на секунду задумалась, но чисто женское качество все-таки взяло верх над благоразумной рассудительностью, и она наклонилась поближе:
— Вообще-то, это не мое дело, но девчонки из отдела говорили, что она — замужняя дама. А я один раз слышала, как Константин Андреевич ее Анютой назвал.
Если бы Аллочка проболталась дня два назад, я бы упала в обморок от счастья, а сейчас — просто получила еще одно подтверждение своей теории. Я, конечно, изобразила на лице изумление, но постаралась поскорее завершить разговор, чтобы в одиночестве поразмыслить над собранным материалом и продумать свои дальнейшие действия.
«Значит, все-таки не Воронин, — выдохнула я, оказавшись одна в пустом лифте. — Анна убила бывшего любовника ради мужа. Недаром говорят: муж и жена — одна сатана. Оказывается, есть она на свете, настоящая любовь», — иронизировала я, выходя на первом этаже.
В дверях я столкнулась с четой Ворониных, которые буквально остолбенели при виде черной кожаной папки у меня в руках. Но я мило и дружелюбно поздоровалась и, улыбнувшись, направилась к выходу. Но краем глаза заметила, какими расширившимися не то от удивления, не то от страха глазами смотрела мне вслед Анна, дергая мужа за рукав.
* * *До машины, которая стояла за углом, я долетела за полминуты. Бросив пустую папку на сиденье, я вытащила из-под свитера единственное сокровище, которое интересовало меня на данный момент, — такую же черную папку, принадлежавшую ранее Константину Рудневу. Но рыться в его бумагах мне сейчас было некогда, потому что «жучок», установленный в кабинете Воронина, еще работал и передавал все новую информацию.
— Только такой придурок, как ты, мог перепутать папки! Надо же было оставить документы на столе… Идиот, зачем ты вообще вытащил эту чертову папку из сейфа? — орала на мужа Анна. — Ты, когда возвращался, видел кого-нибудь в коридоре?
Я вспомнила, что, убегая из кабинета, слышала за спиной чьи-то шаги. Услышав этот вопрос, я затаила дыхание.
— Нет, не видел, — тихо произнес Василий, потеряв свой боевой настрой.
— Знаешь! Дуй к Эдуарду, узнай, что этой девчонке было надо, — скомандовала Анна.
В кабинете послышался шум отодвигаемого стула. Видимо, Воронин опять вошел в привычную роль покорного мужа и без лишних разговоров отправился выполнять приказание «слабой» половины. Я сняла наушники и облегченно выдохнула: Эдуард обеспечит мне какое-никакое алиби, дающее фору хотя бы в несколько часов. Но полагаться в этой жизни я привыкла только на собственные силы, следовательно, терять время даром не собиралась.