Проснулась я не как обычно — от будильника или телефонного звонка. Мне просто приснился страшный сон, в котором с громким лаем за мной гонялся лохматый пекинес. Подняв голову с подушки, я с облегчением выдохнула: тишина вокруг убедительно доказывала, что образ громогласного Сеньки — всего лишь плод моего воображения. Вообще-то отсутствие звуков в квартире было очень даже подозрительно. Я сразу почувствовала: рядом нет ни одной живой души. Но куда же в таком случае подевался Гриша?
Я встала и прошлась по комнатам: на диване обнаружила вчерашнюю газету, на кухне — теплый чайник. Хм, спала я часа два, потому что времени было около полудня, значит, после завтрака он успел бы остыть… Так ничего и не поняв, я уткнулась в найденную записку.
«Господи, это же я вчера писала Грише», — внезапно осенило меня после того, как наткнулась на собственную подпись. Так, мои дела плохи, раз я до сих пор встать встала, а проснуться не проснулась. Я быстро поставила на огонь турку и достала пакет с кофе. После первой чашки глаза перестали закрываться, а после второй — мозг в обычном режиме включился в работу.
В ходе мыслительного процесса я догадалась, что не мешало бы выяснить, навсегда ли меня покинул Гриша или просто вышел за хлебом. Впрочем, версия с хлебом отпала тут же — в пакете лежала целая булка. В прихожей не было ни ботинок, ни его дубленки, но все остальные вещи оставались на местах. Значит, еще вернется.
Как ни тягостно мне было в эти дни ощущать себя обязанной постоянно докладывать о своих делах и перемещениях, но мне все-таки не хотелось, чтобы от меня сбегали, даже не предупредив. Конечно, в собственной квартире я была полноправной хозяйкой, но все-таки к Грише я очень привязалась, поэтому через некоторое время даже начала скучать.
Для разнообразия я решила проверить работу установленного вчера «жучка» и послушать разговоры Эдуарда, которые, возможно, смогут пролить свет на непонятное исчезновение Константина Руднева и пропажу из Леркиной квартиры драгоценностей. Я быстро переоделась и схватила с журнального столика ключи от машины. Вот тут-то и наткнулась на записку от Гриши: «Скоро вернусь. Не волнуйся».
«Хм, этого и следовало ожидать, — начала я ругать себя, — ведь нормальные люди всегда оставляют сообщения на видном месте — на столе, например. И только я ищу их там, где обычно оставляю сама, — на диване или возле чайника…»
Теперь на душе стало значительно легче, потому что хотя бы Гриша не пропал внезапно и бесследно. Мысленно пообещав позвонить ему при первом же удобном случае, я не стала утруждать себя написанием ответной записки и через две ступеньки понеслась вниз по лестнице.
* * *С утра и так было потеряно много времени, поэтому я занервничала: что, если все важные разговоры в кабинете коммерческого директора уже прошли в мое отсутствие? Я долго блуждала по улицам, укоряя себя за то, что вчера не удосужилась повнимательнее смотреть на дорогу. Но все-таки наконец выехала к знакомому зданию. Медленно проезжая мимо, разглядела мраморную вывеску, солидная надпись на которой сообщала всем, что здесь находится главный офис строительного концерна «Вавилон».
Вздохнув с облегчением и завернув в первый поворот, я остановила машину и включила приемник. Сначала ничего не поняла, но потом начала различать некоторые голоса и проводить параллели с моими вчерашними знакомыми. Ага, Валентин Сергеевич — огромный дядька в темно-синем костюме, — оказывается, был «олухом» и «идиотом». Ну что ж, с этим нельзя не согласиться.
А Роман Владимирович кто такой? Что-то я его не припоминаю… Хотя нет, вспомнила — молодой блондин с бриллиантовой булавкой. «Голос у него приятный», — по ходу дела подмечала я мелкие детали, вслушиваясь в разговор.
«Да это же Эдуард! — внезапно поняла я, уловив знакомые интонации в третьем голосе. — Но почему говорят на английском?»
Наконец я поняла, что в кабинете присутствует кто — то еще, не знающий «великого и могучего». И, сопоставив все собранные сведения, пришла к выводу, что четвертым в кабинете был тот самый иностранный компаньон, в честь которого фирма устраивала вчерашний прием.
Хорошо еще, что дела с английским у меня обстоят намного лучше, чем с французским, на котором я едва могу связать пару слов. Но на всякий случай я записала весь разговор на кассету, хотя и так поняла, что речь идет о срыве контракта, если иностранной стороне не будет в самое ближайшее время предоставлен какой-то отчет.
Ну, это уже кое-что… Я почти собралась уезжать, когда услышала слова прощания и звук хлопнувшей дверь. Но внезапно буквально приросла к месту, потому что разговор возобновился:
— Что же делать? Куда провалился этот идиот?
Вопрос был явно риторический, потому что ответа на него Эдуард так и не дождался, хотя кто-то еще находился в кабинете, кроме него. «Интересно, кто есть этот идиот?» — подумала я, подразумевая, что если эти слова произнести вслух, то обязательно надо сохранить тот акцент, на котором говорят все герои американских фильмов.
— Слушай, Эдик, а что Лерка говорит? — подал голос собеседник. — Может, она знает, где ее Костик, и просто никому не говорит?
«Так, это Василий», — сразу узнала я того самого мужчину, который и пригласил нас вчера на прием.
— Да нет, она сама переживает, — опроверг эту версию Эдуард. — Говорит, мать Руднева телефонными звонками ее достала.
— Слушай, а сестрица у нее очень даже ничего, — усмехнулся Василий, вспомнив, очевидно, про меня.
Представив выражение его лица, мне захотелось отключить приемник. Но еще больше хотелось узнать моральный облик моего вчерашнего спутника. Интересно, что он сейчас скажет? В конце концов, какой же мужик упустит возможность похвалиться победой на любовном фронте! Но Эдик ничего не ответил, а очень спокойно перевел разговор на другую тему:
— Нам сейчас во что бы то ни стало надо узнать, куда папка подевалась, а ты только о женщинах думаешь.
Стоп! Какая еще папка? Что-то я ни о чем похожем не слышала. И я стала прислушиваться к разговору еще внимательнее, но в кабинете зазвонил телефон, и мужчины попрощались. Через некоторое время я совсем отключила приемник, потому что слушать про цены на плиты и кровельные материалы было неинтересно.
По пути я мучилась над загадкой, что это за таинственная папка, которой так интересуются в концерне, и куда ее мог подевать Константин Руднев? Впрочем, куда подевался он сам, я пока тоже не знала, но в самое ближайшее время надеялась выяснить.
Пока же у меня было запланировано небольшое дельце. Я критически осмотрела свой прикид: черные джинсы, облегающая черная водолазка, на груди болтается металлическая подвеска на крупной цепочке. Так, все в норме. Теперь, когда внешний вид меня вполне устраивал, я подмигнула своему отражению в маленьком зеркальце и направилась по своим делам.
* * *В университете, как обычно, было многолюдно, что, конечно, не являлось показателем присутствия в «храме науки» нужных мне людей. Но я не потеряла надежду даже тогда, когда не обнаружила нужной группы в указанной в расписании аудитории. В студенческие годы мы тоже часто переносили лекции или не посещали их вовсе, просиживая это время в «курилках» и коридорах.
Времени на то, чтобы обойти весь универ вдоль и поперек, у меня не было, поэтому я просто решила обратиться к стоящим рядом молодым людям. Стоило мне сказать, что я разыскиваю Марка, Романа и Диму, как многие из них вызвались мне помочь. Оказывается, лекцию по гражданскому праву, которое обязаны были знать и филологи тоже, почему-то отменили. Поэтому мои знакомые отправились на репетицию.
«Странно, у Лерки пропали деньги, а они все еще не теряют надежды попасть во Францию… — удивилась я. — А может, это все-таки они?» Несмотря на благоприятное впечатление, которое парни произвели на меня в предыдущую нашу встречу, верить людям на слово или по первому ощущению я не привыкла. Принцип «доверяй, но проверяй» был основой моей профессии. Поэтому я мило улыбнулась невысокому парню, который вызвался проводить меня до общежития, в котором жили и творили непризнанные — пока еще! — гении из группы «Белая кость».
— Андр-р-рюха, — представился мой спутник, широко улыбнувшись.
Я тоже не смогла удержаться и улыбнулась в ответ: он так сильно картавил, что мне от души стало жаль парня, над которым поглумились родители. Конечно, они не могли предвидеть наличие дефекта речи у собственного ребенка, но вполне могли бы заняться его исправлением, нанять логопеда, например. Но, как бы вопреки моим горестным раздумьям, парень совершенно свободно, не комплексуя вовсе, начал рассказывать об общежитии, о группе, не обращая абсолютно никакого внимания на раскатисто-фрикативный звук.
— Пр-р-редставляешь, они даже во Фр-р-ранцию собир-р-раются, — сообщил он по дороге.
— Пр-р-редставляешь, они даже во Фр-р-ранцию собир-р-раются, — сообщил он по дороге.
В общем, за те несколько минут, пока мы дошли до общежития, я успела узнать много интересного. По сути дела, я уже поняла, что никаких денег мои знакомые взять не могли, потому что репетиции обычно проходят при большом скоплении народа и отсутствие всего лишь одного члена команды автоматически их срывает. По словам Андр-р-рюхи, такого за последние несколько месяцев не было ни разу.
Увидев меня в повидавшей виды общаговской «учебке», Роман даже смутился:
— Какими судьбами?
Я небрежным жестом убрала с лица упавшую прядь и улыбнулась.
— А, надоело все, — махнула я рукой и с сомнением произнесла: — Между прочим, складывается впечатление, что мне здесь не рады…
— Нет, что ты! — вмиг поднялся мне навстречу Марк. — Мы просто не ожидали увидеть тебя в нашей скромной обители, — обвел он руками обшарпанные стены.
Ну, хотя помещение выглядело, мягко говоря, неважно, я на своем веку видала и худшие. Поэтому невозмутимо уселась на один из стульев, который мне быстренько освободил один из поклонников группы, и настроилась послушать что-нибудь из репертуара «Белой кости». Было видно, что парни сразу напряглись:
— Татьяна, не суди нас слишком строго, — изысканно раскланялся Марк, видимо, взяв на себя роль парламентера.
— Напротив, нужен же вам кто-нибудь объективный, — невозмутимо ответила я. — Тем более, если вы в другую страну собираетесь. Там с вами сюсюкать не будут.
Смысл моих слов дошел до парней мгновенно, и мой юмор они оценили по достоинству. Поэтому они настроили инструменты и «для гостей из солнечного Дилижана» исполнили одну из своих композиций. Честно говоря, я и не надеялась, что пойму ту музыку, которую ожидала здесь услышать. Но, как ни странно, мне было хорошо сидеть здесь вместе с другими поклонниками и слушать баллады на французском. К тому же я искренне радовалась за Ленку — ее уроки не прошли даром!
Заслушавшись мелодией, я почти забыла о главной цели своего визита сюда — поставить «жучок». Сейчас для этого предоставлялась прекрасная возможность: я сидела на стуле, постоянно и безвылазно стоявшем в комнате для учебных занятий, которая временно была переоборудована в репетиционный зал. Именно здесь Роман, Марк и Дима проводили наибольшее количество времени, и самые задушевные разговоры, я уверена, велись именно в этих стенах.
Но сейчас я решила отказаться от первоначального плана не потому, что дорогой подслушивающий аппарат мог быть найден и попросту уничтожен кем-то из студентов. Просто я окончательно убедилась, что парни из «Белой кости» — настоящие фанаты музыки, одержимые только ею и презирающие материальные ценности. К тому же еще по пути Андр-р-рюха успел просветить меня, что все студенты общежития собирают деньги на поездку группы во Францию.
Честно говоря, меня такая забота очень тронула. Конечно, в успех предприятия я не поверила ни на секунду — при всем желании у бедных студентов не могло найтись двух-трех тысяч долларов, необходимых хотя бы для скромного проживания за границей трех одаренных молодых людей. Но зато я поняла, что ставить «жучок» в этом убогом помещении просто глупо.
— Ну как? — отвлек меня от мыслей голос Димы.
Очнувшись, я сообразила, что молчала слишком долго.
— Извините, замечталась, — улыбнулась я и повернулась к ребятам: — Классно!
Не знаю, поверили ли они, но я такой музыки не слышала давно. «Будет обидно, если во Францию они так и не попадут», — грустно подумала я, даже не предполагая, кто сможет выложить крупную сумму денег на раскрутку студенческой группы, кроме Лерки. Похвалив себя за предусмотрительность — по дороге я удосужилась купить в супермаркете пачку полуфабрикатных котлет и вафельный торт, — я напросилась в гости.
Честно говоря, жилая комната тоже ни роскошью, ни особой чистотой не отличалась, зато в углу красовался новенький музыкальный центр. Заметив мой недоумевающий взгляд, Марк пояснил:
— Это подарок Валерии.
«Да, старость — не радость, — мрачно констатировала я, — явно теряю квалификацию, потому что и сама могла бы догадаться». Впрочем, некоторый бардак на столе и обилие дисков под кроватью не могли испортить общего хорошего впечатления о группе товарищей, данную комнату заселявших. Мы быстро слопали котлеты, попили чай с тортом, и я, отказавшись от настойчивых попыток проводить меня до троллейбусной остановки, покинула гостеприимное общежитие.
На этот раз «жучок» остался невостребованным, потому что я окончательно и бесповоротно вычеркнула троицу Роман — Марк — Дима из списков подозреваемых. «Значит, — резонно рассудила я, — надо срочно приниматься за поиски очередной кандидатуры на роль преступника».
Я полистала блокнот: так как нищие студенты исключались, далее шли имена людей довольно обеспеченных. Хотя, впрочем, может быть, только на первый взгляд. И это тоже мне предстояло проверить.
На первых порах не помешало бы узнать, как обстоят дела с финансами у близкого Леркиного друга Константина Руднева. Где его искать, я не представляла, потому что на работе он уже пару дней не появлялся, а встречаться с его родителями у меня пока не было желания — основания для этого должны быть более вескими. «Засветиться» лишний раз без повода мне не хотелось.
Оставался еще один вариант — узнать о пропавшем адвокате из источников компетентных, надежных и безопасных. Такими, без всякого сомнения, являлись мои друзья в милиции. Я набрала на всякий случай рабочий номер Кири, но секретарша сообщила, что он еще не выздоровел.
И все-таки я решила не сдаваться.
Еще утром я поняла, что в наших отношениях с Гариком еще не все потеряно, поэтому мне просто надо сделать шаг к нашему примирению. Конечно, поощрять его ухаживания я вовсе не собиралась, но позвонить ему и сообщить, что зла на него не держу, все — таки решила. Сотовый телефон как всегда находился под рукой, так что никаких препятствий в осуществлении плана примирения не возникло.
— Танечка, свет очей моих, как я рад! — первое, что услышала я в трубке. — Надеюсь, ты меня простила?
— Почти, — сухо ответила я, чтобы с самого начала Папазян не расслабился. — Мне нужна информация об одном человеке, которую ты вполне можешь мне предоставить… — нарочно медленно произнесла я.
Как и ожидалось, Гарик тут же перебил:
— Да только прикажи, моя королева!
Конечно, ничего приказывать я не стала, а просто попросила разведать что-нибудь про жизнь и деятельность известного в Тарасове адвоката Константина Руднева.
— А с чего это ты им так внезапно заинтересовалась? — вдруг насторожился Гарик. — Он у нас по одному делу проходит…
Когда я услышала последние новости, у меня едва хватило сил, чтобы правильно припарковать машину. Пока я гонялась за призраками, подозревая Константина во всех смертных грехах, кто-то другой преспокойненько убил его! И как мне теперь сообщить об этом Лерке?
Глава 6
Недаром говорят, что особы истеричные, не способные контролировать свои эмоции в самых обыкновенных условиях, в ситуациях критических соображают вполне здраво. Как ни странно, Лерка не грохнулась в обморок и не начала обливаться слезами-соплями, вспоминая лучшие мгновения, проведенные в обществе Руднева. Она спокойно выслушала мое сообщение и в изнеможении опустилась на диван:
— Тань, ну я же чувствовала, что с ним случилась беда. Он никогда так надолго не пропадал.
Возразить мне было нечего, потому что сама я не имела чести быть близко знакомой с господином Рудневым. Конечно, я постаралась, насколько это вообще возможно, выяснить его приметы у Гарика, но встречаться с Константином лично желанием не горела. Особенно с мертвым.
Как оказалось, труп адвоката с огнестрельным ранением вчера был найден милицией на одном из пустынных пляжей недалеко от города. «Что ему там понадобилось?» — ломала голову я, наливая Лерке стакан минералки. М-да, теперь история с кражей осложнялась еще и убийством.
— Тань, можно тебя попросить? — жалобно протянула Фисенко, нарушая ход моих мыслей.
Я молча кивнула головой, почти угадывая ее просьбу.
— Раскрой, пожалуйста, это дело. У меня больше никого нет, так что просить некого. Я тебе за все заплачу, — твердо заверила она.
Как раз в этом-то я и не сомневалась. Главное сейчас для меня было решить, стоит ли вообще браться за раскрытие убийства, тем более что этим уже и так занимается милиция. Впрочем, одной проблемой меньше, одной больше — значения не имеет. К тому же, если здраво рассудить, оба преступления — кража и убийство — как-то связаны между собой. И мне теперь только остается выяснить, как именно.
Для начала надо было успокоить Лерку, которая ни с того ни с сего начала винить себя в смерти «любимого Костика». Когда он успел стать любимым, я не поняла.