Пловцы разрушают и разбирают куски кораллов, но рыбы остаются внутри. Для того чтобы заставить их покинуть убежище, можно только взорвать риф.
Я внимательно следил за охотой, руководил действиями пловцов, и мне пришло в голову, что коралловый риф по существу обширный естественный аквариум, в который мы поместили пластмассовые шары — искусственные аквариумы. Рыбья тюрьма эта внешне ничем себя не выдает — стенки ее прозрачны — и это ставит обитателей рифа перед проблемой, с какой они никогда еще не сталкивались. Попавшие в сосуд пленники плавают уже не так, как обычно: поведение их становится ненормальным, и первыми замечают это их сородичи. Заинтригованные, они подплывают посмотреть, в чем дело. Вслед за ними появляются хищники. Вначале движимые обыкновенным любопытством, они начинают впадать в раж, поняв, что внутри шара царит паника. И вот тогда они нападают.
Большой мероу, по-видимому, ломает голову, как воспользоваться бедственным положением узников. Он отлично понял, что рыбы в шаре ведут себя не так. В коралловых джунглях подобная перемена означает смертный приговор.
Стоит рыбе показать, что она в затруднительном положении, и ее участь решена. Пленники, проявляя страх, невольно сообщают, что представляют собой легкую добычу. Именно это и предполагает мероу. Хищник бросается на рыб, но ударяется о пластмассу. Озадаченный и расстроенный видом добычи, до которой никак не добраться, мероу с новой силой бьется о пластмассовый шар. Ему удается порвать одну из бечевок, крепящих шар, и начинается свирепая игра в футбол.
Мы поднимаем наверх пластмассовые шары, и вот уже жизнь рифа, на краткий миг выбитая из колеи, снова идет своим чередом.
Друг человека
В кают-компании "Калипсо" продолжаются споры по поводу опытов с мероу. Мнение Раймона Колля довольно противоречиво, как, впрочем, и мое…
Уже несколько лет мы пытались приручить их и в Красном море, и в других морях. Но никак не можем определить, каков же, так сказать, уровень их умственного развития, какова их чувственная восприимчивость.
— Верно, — говорит Раймон Колль, — эту рыбу приручить легче, чем других. Она следует за вами по пятам как собака. Но встречаются и такие мероу, у которых весьма дрянной характер. Как-то я заметил одного мероу и начал не спеша приближаться к нему. Но тут он на меня набросился… Возможно, я попал в его владения, и хозяину это явно не нравилось. Он очень медленно подплывал ко мне, я двигался к нему. Но мероу не остановился, а напал. Защищаясь, я инстинктивно поднял руку, и рыба схватила меня за локоть. Я рванулся, толкнул ее несколько раз, и мероу отпустил локоть. Потом оказалось, что порван комбинезон и немного повреждена рука.
Это не единичный случай, когда мероу переходит в наступление. Атаке мероу подвергался и Дюма. Правда, рыбы, как правило, хватают пловцов только за ласты. Мероу, укусивший Раймона Колля, делает это, видно, не впервые. На другой день узнаю, что он снова пытался кусать людей. На сей раз мы внимательны и без труда отгоняем его будто назойливого пса. Как знать, возможно, рыба помнит неприятные встречи с другими людьми, побывавшими здесь до нас.
Дурной характер
Фалько полагает, что поведение двух рыб отличается от поведения остальных, и отношения с человеком у них бывают тесные, но зато неровные. Он имеет в виду мероу и спинорога. Раймон Колль, который приписывает рыбам качества, свойственные людям, находит, что спинорог "славный малый", однако доверять ему нельзя.
Хорошо известно, что из всех моллюсков эта рыба предпочитает тридакн…
— Представьте себе, — возмущается Раймон, — мне вздумалось предложить спинорогу раскрытую тридакну, а рыба вместо того, чтобы съесть моллюска, укусила меня за палец. По-моему, у спинорогов, как и у некоторых мероу, очень дурной нрав. Однажды мы с Делемоттом проплывали мимо спинорогов, которые, видно, охраняли свою икру. Мы даже внимания на них не обратили, а им вздумалось напасть на нас.
Пытаемся снять эпизод, в котором спинорог нападает на человека. Сюжет удался. Более того, рыба сильно искусала Бернара Делемотта. Поэтому, прежде чем продолжить съемку, принимаем меры предосторожности и обматываем Бернару руки бинтом.
В мире кораллов слабость — это синоним смерти. Особи, которые уклоняются от борьбы, быстро исчезают. Малоподвижных и боязливых пожирают. Вот почему храбрость — пусть даже храбрость безумства — вещь обыкновенная среди обитателей моря. Для спинорога, размер которого 40 сантиметров, время любви — это пора проявления храбрости. Самка спинорога не только бодрствует, ухаживая за выметанной икрой, но и защищает будущее потомство от врагов, невзирая на их размеры. Всякому, кто приближается к икре, будь он мал или велик, суждено испытать на себе ее гнев.
Инстинкт продолжения рода берет верх над инстинктом самосохранения. Будь непрошеный пришелец в сто раз больше самки спинорога, она бесстрашно нападет на него.
Но, несмотря на храбрость самки, выживает лишь незначительная часть молоди, выживают только те, чье существование может быть обеспечено.
Делемотт, познакомившийся с гневом спинорога, утверждает, что спинороги, челюсти которых способны разгрызть раковину моллюска, кусают очень сильно и, по его словам, причиняют боль, хотя и не рвут зубами тело.
Однако мне не хотелось бы, чтобы у читателя осталось впечатление, будто спинорог — злобное, как выразился Раймон Колль, существо. Когда в 1963 году многие наши товарищи в течение целого месяца жили в подводном доме в Красном море, самым верным их спутником был спинорог, которого приручил Пьер Гильбер. Рыба быстро научилась узнавать его и сопровождала повсюду. Находясь внутри подводного дома, Гильбер постукивал кольцом по стеклу иллюминатора, и рыба приплывала на зов. Она огибала подводное жилище и поджидала Гильбера, ударяя по воде плавниками, пока тот не приносил ей пищу.
Вряд ли следует делать категорические выводы относительно рыб, как, впрочем, и относительно всех живых существ.
Они бывают такими, какими их делаем мы. Я полагаю, что здешние спинороги, приобретшие репутацию неприветливых, просто не успели привыкнуть к нам. Они повинуются вполне объяснимым защитным рефлексам. За несколько дней мы наверняка бы их приручили.
Загадка рыбы-клоуна
Именно на островах Глорьез мы сняли фильм о симбиозе рыб-клоунов и морских анемонов.
Морские анемоны, или актинии, зачастую очень красивы, но ядовиты. Их щупальца, снабженные многочисленными, весьма сложными нервными клетками, выделяют самый настоящий яд. Ожог актинии для человека весьма болезнен, а рыбу размером с сардину парализует.
Несмотря на малую величину, оружие анемонов, нематобласт, вполне совершенно. Устройство это имеет капсулу, закрытую крышечкой. Внутри находится зазубренная, свитая в спираль нить, она полая и сообщается с ядовитой железой. При малейшем прикосновении или раздражении крышечка открывается, стрекательная нить выбрасывается наружу, крючки впиваются в жертву и впрыскивается яд. Жертва парализована. Щупальцам остается лишь одно — протолкнуть жертву в пищеварительную полость анемона.
У меня была особая причина заинтересоваться тайнами актиний. Дело в том, что именно с этими животными связано важное научное открытие, сделанное на борту океанографического корабля, принадлежавшего принцу Альберту Монакскому. В 1902 году два известных французских физиолога, Портье и Рише, открыли явление анафилаксии, когда, во время плавания яхты "Принцесса Алиса", корабельному псу по кличке Нептун был впрыснут актинотоксин, яд актинии.
Этот исторический экскурс вполне уместен, если учесть, что мы изучаем преступные нравы прекрасных морских анемонов, обитающих близ островов Глорьез.
Опыт снова проводит Бернар Делемотт, Он кладет между щупалец анемона рыбу и спустя несколько мгновений освобождает ее из плена. Рыба жива, но получила порцию яда, которой оказалось достаточно, чтобы частично парализовать ее. Появляется небольшой мероу и проглатывает рыбу. Закон джунглей не знает жалости.
Но существует рыбка, которая, удивительное дело, не только обладает иммунитетом против яда анемона, но попросту живет среди щупалец и находит там укрытие от врагов. Рыбка эта называется амфиприон, или рыба-клоун. Даже мероу не осмеливается напасть на него, когда тот ищет защиты у анемона. В качестве "платы за постой" амфиприон обеспечивает анемона пищей.
Факт биологического сожительства, симбиоза рыбы-клоуна и анемона известен давно, но нам впервые удалось снять на кинопленку в природных условиях, как рыба-клоун кормит анемона. Мы крошим небольшие кусочки рыбы. Рыба-клоун тотчас хватает пищу и несет анемону, а тот почти мгновенно поглощает угощение. Но здесь являются луциан и мероу, которые требуют своей доли, и рыба-клоун отступает, не решаясь взять еду. Когда же возникнет непосредственная угроза, рыбка-клоун спрячется в щупальцах анемона. Иногда она даже ложится на бок и буквально потягивается от удовольствия.
Факт биологического сожительства, симбиоза рыбы-клоуна и анемона известен давно, но нам впервые удалось снять на кинопленку в природных условиях, как рыба-клоун кормит анемона. Мы крошим небольшие кусочки рыбы. Рыба-клоун тотчас хватает пищу и несет анемону, а тот почти мгновенно поглощает угощение. Но здесь являются луциан и мероу, которые требуют своей доли, и рыба-клоун отступает, не решаясь взять еду. Когда же возникнет непосредственная угроза, рыбка-клоун спрячется в щупальцах анемона. Иногда она даже ложится на бок и буквально потягивается от удовольствия.
Кладбище под пальмами
У пловцов "Калипсо" был период напряженной работы. Мы хотя и исследовали прибрежные воды, все-таки успели как следует познакомиться с самим островом и его тремя обитателями — персоналом метеорологической станции.
На станции был небольшой трактор с прицепом, на котором островитяне перевозили собранные кокосовые орехи. Довольно часто метеорологи предоставляли в наше распоряжение это средство передвижения для осмотра острова, так что мы могли отдыхать от бесконечных погружений. Мы неизменно оказывались в небольшой кокосовой роще, расположенной на холме, что придавало ей особую живописность. Единственная дорога, пересекающая остров, вела к бухточке на северном побережье. Тут начиналась аллея стройных кокосовых пальм, некогда посаженных жителями острова. Аллея упиралась в кладбище, почти целиком закрытое от посторонних взглядов зеленью. Над разбросанными в беспорядке могилами навис свод пальмовых крон, и из-за зеленоватого света, который пробивался сквозь них, создавалось впечатление, будто находишься под толщей воды. Лишь на немногих надгробиях были видны имена, распространенные на Сейшельских островах, — имена людей, пытавшихся основать здесь колонию, но погибших от жажды. Мы не однажды бывали на кладбище, и каждое посещение навевало острую, щемящую тоску.
Наподобие маятника корабль наш курсирует между Мадагаскаром и Глорьез.
Работы идут успешно; транспорт "Вилль де Брест" должен вскоре доставить в Таматаве для нас новые "ныряющие блюдца", прозванные нами морскими блохами. Но пока судно не прибыло, решаем посетить остров Сент-Мари, расположенный близ восточного побережья Мадагаскара. С моря остров выглядел очень привлекательно, да и условия работы для подводных кинооператоров оказались тут просто великолепными.
Когда-то Сент-Мари был портом китобоев. Впрочем, в этой части Индийского океана киты иногда встречаются и до сих пор.
Морские ежи на прогулке
С востока идет крупная зыбь. Наш корабль раскачивает во все стороны, мы вынуждены укрыться в проливе между Сент-Мари и Мадагаскаром. Находим удобную для погружений, хорошо защищенную бухту. Сначала мы, было, огорчились: дно оказалось илистым, зато фауна (различные морские звезды, аплизии, дорисы и двустворчатые моллюски, живущие на поверхности ила или полупогруженные в него) разнообразна и недостаточно изучена.
Решаем совершить ночное погружение. И становимся свидетелями массовой миграции морских ежей. Некое облако ила, казалось, перемещалось по дну. Мы подплыли ближе и увидели не что иное, как морских ежей. Скорость их движения — удивительное дело! — составляла 400 метров в час.
Еще в Красном море мы заметили, что моллюски и морские ежи перемещаются по ночам с места на место. Но здесь, вблизи острова Сент-Мари, жизнь ночью просто кипит. Морских ежей сопровождают другие представители иглокожих, морские звезды, и моллюски. Снимаем ночное шествие. Вряд ли кто до нас занимался съемками такого рода. Крупные морские звезды, двигающиеся вместе с морскими ежами, которыми они любят лакомиться, в свете ламп кажутся ярко-красными.
Утыканные острыми иглами морские ежи представляют собой изысканное блюдо, хотя нападать на них рыбы не смеют. Живые подушки с булавками служат надежным убежищем для маленьких голубых рыбок (Chromis), Создается впечатление, что хромисы и ежи неразлучны. Даже тогда, когда морские ежи перемещаются и удаляются в открытое море, рыбки сопровождают их и прячутся среди игл. Пытаемся нарушить эту тесную связь и помещаем ежей в пластмассовые шары, предварительно прогнав голубых рыбок. Тех охватывает настоящая паника, и едва лишь мы приподнимаем крышку шара, как рыбы мгновенно устремляются к морским ежам, чтобы снова спрятаться среди их игл.
Мы обнаружили также поселения ежей меньшего размера, с иглами, загнутыми назад. Эти ежи могли не только довольно быстро передвигаться по дну, но и пробиваться сквозь толщу ила. Ну, чем не землерои! Мы были свидетелями драмы: моллюск, преследуя такого ежа, неторопливо схватил его и, нанеся удар, стал пожирать. Моллюском-хищником был конус.
На острове Сент-Мари мы провели всего 3 дня, но успели сделать немало. В частности, отсняли рыб-прыгунов, своеобразных рыб амфибий, которые могут жить долгое время вне воды и передвигаться по камням. Такие рыбы встречались и на африканском побережье, но там мы находили их на корневых выростах прибрежных деревьев.
Странные эти рыбы имеют научное название Periophthalmus koelreuteri, о них я уже рассказывал ранее. Задерживая в жабрах воду, они могут довольно длительное время находиться на суше и ловить насекомых.
На острове Сент-Мари мы много слышали о целаканте. Один рыбак был твердо убежден, что ему удалось поймать именно эту рыбу, и он поместил ее в формалин. Целакант, который, как полагали, давно вымер, представляет собой живое ископаемое. Обнаружили его в 1952 году; открытие прошумело на весь мир, поскольку существо это считается предком большинства позвоночных животных.
Увы, нам пришлось разочаровать славного рыбака: пойманная им рыба не была целакантом, хотя и не исключено, что представляет значительный интерес для ученых.
Таматаве
Таматаве встречает нас проливным дождем. Мы должны не только погрузить "морских блох", доставленных судном "Вилль де Брест", но и укрепить в трюме "Калипсо" рельсы, разместив на них аппараты. Работа ювелирная: люк трюма лишь на 2 сантиметра шире диаметра "блохи".
Жители Мадагаскара очень гордятся тем, что "морских блох" перегружают на корабль в Таматаве, у них на глазах.
В Таматаве погружений почти не совершали — погода не благоприятствовала и море часто было неспокойным. Но и на берегу было неплохо. Мы словно попали на праздник цветов. Огненные цветы бугенвиллей и изобилие фруктов! В эту пору созрели плоды дынного и мангового деревьев. Долгое время мы были лишены всего этого.
В водах, омывающих Таматаве, много акул, приобретших репутацию опасных. Незадолго до того, как мы прибыли в этот город, произошли два несчастных случая. У девушки, купавшейся недалеко от берега, акула откусила ногу. Один японский матрос с судна, стоявшего в гавани, решил добраться до города вплавь. Он уже был на полпути, как раз напротив морского клуба, когда на него напала акула. Другой матрос, не колеблясь, кинулся на помощь, но смог доставить на борт корабля лишь останки своего товарища.
Эти жуткие, хотя и правдивые истории нас несколько удивляют. Мы работали в окружении множества акул и в Красном море, и в Индийском океане, причем по нескольку месяцев, и они ни разу не нападали на нас. Правда, аквалангисты меньше подвергаются опасности, чем просто пловцы. Несмотря на недавнюю гибель двух человек, мы, не колеблясь, совершаем погружения. Здешние акулы (кстати, тут их не так уж много) нам не кажутся более агрессивными, чем в других местах. Но, может быть, нам просто повезло, и у акул сейчас хорошее настроение.
Вторая граница
Давление 1200 тонн. — Но борту миниатюрной подводной лодки. — Мотор выходит из строя на глубине 250 метров. — Наводнение на "Калипсо". — Атолл в агонии.
Глубина около 200 метров. Еще на 100 метрах я стал замедлять погружение. Я один за рычагами управления нового одноместного аппарата — "морской блохи № 2". Аппарат испытывает сейчас давление 1200 тонн. Металл охлаждается, сжимается. Медленно погружаясь в царство тьмы, аппарат попадает в настоящий лес крупных горгонарий. Промозглая сырость пробирает меня до самых костей. В "ныряющем блюдце SP-350", которое и поныне на борту "Калипсо", могут разместиться два человека: оператор и пассажир; и каждый занят своим делом: один управляет аппаратом, другой ведет наблюдения. При этом они могут обмениваться мнениями, делиться своими соображениями.
"Морские блохи" — новые одноместные аппараты, они меньше размером, и поэтому на "Калипсо" можно перевозить не одну, а две миниатюрные подводные лодки. Это имеет свои преимущества: при одновременном погружении с обеих "блох" можно снимать друг друга на кинопленку, оказывать взаимную помощь. Каждая лодка оснащена клешней, способной захватить другую лодку и вытащить на поверхность.