— Спасибо, дорогая, за защиту, — проговорил Эд сурово. — Но тебе лучше оставить мужчин наедине…
— Да почему? — топнула ножкой она. Все еще была на взводе, вот и капризничала. Хотя женщиной Полина была понимающей. И знающей свое место. Нет, ее никто не притеснял, ее уважали и баловали, но не позволяли улаживать вопросы, в которых она не компетентна.
— Я тебя прошу.
Полинка рыкнула, сцепив кулаки, но удалилась. Когда ее и след простыл, Эд снова вернулся к разговору:
— Господин Лаврушин, а как вас по имени-отчеству?
— Олег Евгеньевич.
— Олег Евгеньевич, я так понимаю, вы решили, что коль я владею доком, а на его территории убит тот, из-за кого я когда-то чуть не лишился свободы, то я как-то причастен к преступлению?
— Есть такая мысль.
— Так вот я даже не знал, что Малхаз вышел. Ему дали двадцать лет. Тройное убийство — это не шутки.
— Согласен. Но выпустили Музу досрочно. Сейчас и таким упырям, что сидят за тройничок, нет-нет да и скашивают срок.
— Повторяю, я не был в курсе этого.
— Это всего лишь слова, господин Корнилов. А вот уже факты. — Лаврушин открыл папку, которая была при нем, и выложил на столик лист формата А4, на котором что-то было написано от руки.
— Не помню, где очки, не смогу прочесть. Вы мне словами…
— Это копия одного из нескольких писем, что господин Музеридзе написал вам из тюрьмы за последние два месяца своего заключения.
— Чего-чего?
— А вы пойдите отыщите очки и ознакомьтесь.
— Откуда у вас копия?..
— Это письмо он по какой-то причине не отправил, и его обнаружили в личных вещах покойного.
— Я не получал писем от Музеридзе. А вот откуда у вас и сведения, и эта бумажка с якобы копией? Ведь убитого нашли всего два часа назад? Когда ж вы нарыли все, Олег Евгеньевич?
— Муза «откинулся» месяц назад, и его кто-то сразу взял в оборот. В его адрес стали поступать угрозы, сожгли машину, на которой он ездил. Об этом он сообщил своему куратору. Тот принял меры. Когда я обнаружил труп Музы, сразу обратился к его куратору, а он снабдил меня и сведениями, и кое-какими уликами.
— Позвольте, я ознакомлюсь с письмом?
— Извольте.
Эдик взял распечатки и пробежался по тексту глазами. У него было идеальное зрение, про очки он врал.
— Муза меня в этом письме грязью поливает, — воскликнул он. — Негодует, что я никак не реагирую на его послания, будто бы он и вправду отправлял не одно, а несколько, и грозится вывести на чистую воду, как только выйдет на свободу.
— Поэтому автоматически вы становитесь подозреваемым.
— Товарищ капитан, да неужели, если б мне грозила опасность со стороны Музы, я стал бы машину его жечь?
— А что, сразу бы убрали? — криво усмехнулся полицейский.
— Даже если так… Вы же неглупый человек. Ну разве я бросил бы труп в своем же доке, если бы это сделал?
— Исполнители бывают не такими умными, как заказчики. — Капитан поднялся на ноги, вслед за ним вскочил «форменный».
— Я не имею к убийству Музы никакого отношения. И писем я не получал от него. А в следующий раз, если вы заявитесь ко мне вот так, я не буду с вами разговаривать без адвоката.
— Это ваше право. До свидания.
— Прощайте!
Эдик не пошел провожать полицейских до выхода. Но проследил, покинули ли они его дом. Как только дверь захлопнулась, он сердито крикнул:
— Полина, немедленно сюда!
* * *Она плакала, утирая свою исколотую ботексом мордашку какими-то розовыми перьями. Пожалуй, это был веер. Или какой-то диковинный головной убор. А возможно, и экзотический лифчик. В общем, фигня из перьев, как идентифицировал ее Эдик. Поля держала ее в руках, когда прибежала на зов.
Выложив перед женой копию письма покойного Малхаза, он потребовал ответа.
— Да, я находила эти письма, читала, рвала и выкидывала! — выдохнула Поля. Тогда она еще держала себя в руках.
— Зачем? — прорычал Эд.
— Чтоб уберечь тебя.
— Я что, маленькая принцесса? Или столетний старик? Я сердечник? Эпилептик? Человек на грани самоубийства?
— Нет, но…
— Так какого хрена щадить меня?! Здорового психически и физически мужика!
— Я хотела сказать тебе об угрозах Музы через три года.
— То есть перед тем, как окончится срок его заключения?
— Да. Зачем моей маааасе волноваться лишний раз?
— Твое счастье, что я не бью женщин, а то так бы влепил тебе сейчас.
И вот тут она заплакала. И стала утираться перьями этими дурацкими…
Эд сразу перестал злиться. Его жена хотела как лучше. Пусть и получилось как всегда.
— Ладно, не реви, — буркнул Эд.
Но Поля стала рыдать еще громче, и перья, некогда пушистые, повисли сосульками.
— Мне нужна твоя помощь, Полина, — мягко сказал Эд, зная, что эти слова ее отрезвят. Его супруга не пустая кукла, она вдумчивая, понимающая и преданная. А что выглядит как кусок пластика с наклеенными волосами, так это ерунда. Считай, единственный недостаток.
— Что сделать для тебя, Мася?
— Обзвони подружек, сообщи о случившемся.
— Зачем?
— Они все равно узнают. Но лучше от тебя. Ты сообщишь им новость, а взамен они тебе доложат о том, как отреагировали на эти новости их мужья. — Поля, естественно, общалась с супругами местных воротил.
— О, я буду твоим информатором, да?
— Точно.
— Хорошо. Я сделаю это для тебя.
И унеслась к себе, чтобы приступить к обязанностям информатора.
А Эдик остался в гостиной думать.
То дело, о котором говорил капитан, не просто пахло… смердело!
Причем как в прямом, так и в переносном смысле.
В доке, том самом, которым сейчас владеет Эд, нашли три трупа. Все разной степени разложения. Когда грузчики открыли один из давно простаивающих без дела металлических контейнеров, оттуда повалил такой смрад, что всех вырвало. Чтобы этого не случилось при осмотре места преступления, на оперативников надели респираторы. Но и они не спасали. Не вывернуло тогда только криминалиста да старого матерого старшóго.
Самый «свежий» труп был двухнедельным, а «старожил» провалялся в контейнере полгода. Когда тела идентифицировали, то выяснилось, что все они моряки, но все из разных портов, а «старожил» вообще турок. Из-за этого за расследование взялись особенно рьяно, ведь пострадал гражданин другого государства. Но поскольку дело шло ни шатко ни валко, решили все ускорить и найти козла отпущения. Им оказался докер Эдуард Корнилов. Он, как и все в порту, начиная от матросов, заканчивая начальством, приторговывал чем, как они говорили, Посейдон пошлет, и среди партии его псевдошелковых платочков и парэо оказался товар с ТОГО турецкого корабля, на котором ходил «старожил».
Эда взяли под стражу. Держали в камере без еды и воды. Били, чтобы вырвать чистосердечное признание, но Корнилов твердил одно: «Я не виновен!»
Через неделю, как верно заметил капитан Лаврушин, из ниоткуда появились улики, указывающие на Малхаза Музеридзе. Эдика выпустили, но он еще долго не мог забыть того ужаса, через который прошел. Хотел даже уехать, но его вызвал к себе САМ Пахомов. Тогда он еще только баллотировался в мэры, но занимал один из ключевых постов в порту. Глеб Симонович выразил сочувствие Эду и заметил, что было бы несправедливо не вознаградить преданного сотрудника за страдания.
— Я могу вам предложить два варианта, — сказал он. — Либо мы оплачиваем вам учебу в вузе, но с условием, что вы вернетесь в наш порт, получив диплом, либо я устраиваю вас на хорошее место, но вы получаете образование сами. Естественно, заочное. Ученические отпуска вам будут давать без проблем.
— Хочу место, — не раздумывая, ответил Эдик. — Но можно не учиться?
— У вас нет желания получить образование?
— Нет. Я и без него добьюсь успеха. Вы только дайте мне шанс.
— Хорошо, я пристрою вас в отдел особо важных грузов. Это элита, и туда так просто не попасть.
— Спасибо вам огромное!
Благодетель скупо улыбнулся и, взмахнув рукой, дал понять Эдику, что аудиенция окончена.
С тех пор прошло семнадцать лет. Корнилов многого добился. Мегакрутым не стал, но он и не стремился к этому. Ему нравился родной город, и он хотел прожить в нем до старости, на старости лет, может, взбредет что в башку, и умотает он на Гоа бамбук курить, а пока он доволен. Его дохода вполне хватает, чтобы не отказывать себе ни в каких радостях.
Глава 4
Запыленная «Тойота» въехала на главную площадь города и заглохла.
— Ласточка моя, — ласково проговорил Леша и погладил приборную панель. Его машина всю дорогу капризничала, но отказала, только когда достигла пункта назначения.
Он толкнул дверку, вышел. Вдохнул полной грудью. Воздух совсем другой! И ладно не московский, все мегаполисы пропитаны смогом и запахом фаст-фуда. Но Леша бывал и в провинциальных городах, российских и заграничных, в том числе приморских, и там не так пахло…
Сейчас Земских ощутил аромат детства…
— Вы сговорились, что ли? — услышал он голос и обернулся. Возле старого «Опеля» стоял лысый толстяк, смутно кого-то напоминающий. — Вчера Ольга, сегодня ты!
— Извините?
— Не узнал? А вот Крестовская сразу.
Леша сделал несколько шагов по направлению к «Опелю», а вернее, его хозяину.
— Ну? — Он уткнул руки в боки и повертелся. — Угадывай…
— Судя по тому, что ты знаешь меня и Олю, ты учился с нами. Но поскольку я тебя не узнаю, то не в нашем «б», а в параллельном…
— Я Пашка! Пашка Сорокин. Мы с тобой на ОБЖ вместе сидели.
— Обалдеть, — только и мог выговорить Леша. Свою физиономию он каждый день в зеркале лицезрел, поэтому не замечал разительных возрастных изменений. Но вот перед ним стоит Пашка, его ровесник, которого он не видел почти двадцать лет, и он… старый! Не древний, конечно. Но сильно потрепанный жизнью. Дядя, лучшие годы которого уже позади. А ведь им обоим только тридцать шесть…
— Блин, ты тоже изменился, но я тебя узнал, — с досадой протянул Паша.
— Да я за рулем две тысячи километров проехал, что ты хочешь? Я сейчас Ленина от Маркса не отличу. — И указал на барельеф с коммунистическими вождями, по-прежнему украшавший стену бывшего дворца культуры.
— Загнал ты свою кобылицу.
— Да уж. Не подскажешь хороший сервис?
— Запросто. Мой брат держит такой. Сейчас позвоню ему, подъедут и заберут твою тачку. — Пашка достал из кармана клетчатой рубахи сотовый. — Так вы с Крестовской сговорились?
— Я не общался с ней больше пятнадцати лет. Даже не знаю, как она живет и где.
— Я тоже. Не спросил. Но сейчас она тут. Я вчера ее вез от вокзала до гостиницы.
— О, мне же тоже нужно куда-то заселиться. — Леша только сейчас подумал о ночлеге. — Какая тут самая приличная гостиница?
— «Приморская». Ольга, кстати, туда заселилась. Обожди, я позвоню… — И, поднеся телефон к уху, отошел в сторонку.
Земских привалился к капоту своей «Тойоты», его одежда была не чище машины — он не менял ее за все время пути, и стал осматриваться. В общем-то город похорошел. Стал выглядеть цивилизованнее: клумбы, урны, ровная брусчатка вместо вздыбленного асфальта, ни собак бездомных, ни пьяни, раньше ошивающейся в сквере. Но Земских больше порадовался бы старой атмосфере. Ему так хотелось вернуться в юность!
Решение отправиться на малую родину Леша принял спонтанно. Излив душу лучшему другу, он отправился спать, а когда пробудился, понял — надо ехать. Растолкав Фомина, он сунул тому запасной ключ от квартиры, чтоб, уходя, запер дверь, и сообщил о том, что сегодня они не увидятся, так как у него куча дел. Нужно было многое уладить: уволиться, пристроить своих ждущих операций пациентов, встретиться с онкологом, чтоб он дал рецепты на сильнодействующие препараты, и красиво расстаться с травницей. Последнее Земских беспокоило больше всего, поскольку в роли инициатора разрыва отношений он еще не выступал.
С Оксаной он созвонился в обед. Выслушав сдержанный упрек в том, что так долго не выходил на связь, Леша предложил встретиться вечером. Хотел было добавить: «Нам нужно серьезно поговорить!» — да передумал. Решит еще, что Леша собирается с ней съехаться, а то и в загс отвести.
Оксана приехала к нему в семь. Нарядно одетая, чуть подкрашенная, с прической «асимметрия», очень нравившейся Леше. Оксане было за тридцать, но она выглядела очень свежо: гладкая кожа, здоровый румянец. А какое тело! Как у двадцатилетней. Леша восхищался внешностью Оксаны. Но…
Она не будоражила его. Впрочем, он всегда считал, что это хорошо. Была у него подруга, не самая, к слову, красивая, носатая, пышнотелая, близорукая, от которой у Земских голова кругом шла. Леше нравилось в ней все, в том числе то, что она сама считала своими недостатками, со смехом указывала на них, иначе Леша не заметил бы. Он готов был заниматься с барышней сексом постоянно. Но это отвлекало от всего остального. Поэтому, когда девушка оставила его, Земских вздохнул с облегчением.
— Нам нужно серьезно поговорить, — выпалил Леша, едва Оксана прошла в комнату и уселась на диван.
— О чем? — осторожно спросила она.
— О нас.
— Хорошо. Я давно собиралась сделать это.
«Она хочет меня бросить? — пронеслось в голове у Земских. — Я ей наскучил, и Оксана желает разорвать отношения? Неужели я избавлен от объяснений?»
— Мы отлично ладим и проводим много времени друг с другом, — начала девушка, и Леша понял, что ошибся в своих прогнозах. — Мы идеальная пара, и ты сам говорил это.
— Да, но…
— Нашим отношениям уже полгода. Это достаточный срок, чтобы понять, хотим ли мы их развития. Я лично все для себя решила. О чем тебе сообщаю… — Оксана взяла его за руку. — Леша, я хочу встретить с тобой старость, поэтому предлагаю перейти на новую ступень отношений.
Он собрался с духом и выдал:
— Нам придется расстаться!
Земских выпалил эти три слова так быстро, что они слились в одно. Оксана, судя по всему, не поняла, поэтому переспросила:
— Что?
Пришлось повторить фразу членораздельно.
— Что-о-о? — это прозвучало уже с другой интонацией.
— Я решил изменить свою жизнь…
— Отшив меня? Другую бабу нашел, так и скажи! — Оксана отбросила его кисть и вскочила. — Я так и думала! Не зря говорят — идеальный мужчина не пьет, не курит, не изменяет и… не существует!
— Позволь я все объясню…
— Ты притворялся все это время, да? Но зачем? Это игра такая? Приручить женщину и бросить? А я еще думала: где подвох? Перспективный доктор с квартирой и машиной, спокойный, без вредных привычек и ни разу не был женат в свои тридцать шесть…
— Оксана, я больше не перспективный. И уже не доктор. Хотя квартира у меня по-прежнему есть, но я в ней жить не буду.
— Ты что-то натворил и тебя сажают в тюрьму?
Нет, я пытаюсь из нее выбраться!
— Я возвращаюсь в свой родной город, чтобы исполнить свою детскую мечту и стать моряком.
Оксана саркастически рассмеялась.
— Не мог придумать более убедительной истории?
— Я говорю правду.
Тут зазвонил телефон Земских. Леша ответил, желая сделать небольшую паузу в тяжком разговоре.
— Лех, ты как? — услышал он голос Валеры.
— Нормально.
— Дома?
— Да.
— С травницей?
— Угу.
— А я ключи тебе завезти хотел.
— Оставь себе.
— Ты поручаешь мне поливку цветов? — Фомин знал, что Алексей собрался уезжать, они разговаривали об этом в клинике.
— Ты же в курсе, в моем доме их нет. Я предлагаю тебе пожить в квартире, пока с женой не помиришься.
— Ты настоящий друг, Леха. Спасибо! Обещаю соблюдать чистоту и исправно оплачивать счета. А можно я допью текилу и водку, что осталась?
— Весь бар в твоем полном распоряжении.
— Да ты святой, — выдохнул Фомин. — Когда уезжаешь?
— Завтра.
— Уже?
— Не хочу терять время.
— Тебя проводить на поезд?
— Еду на машине, так что… Я позвоню тебе, когда доберусь до места. Пока.
И сбросил, потому что к горлу подкатил ком. Фомин единственный, по кому Леша совершенно точно будет скучать.
— Так это правда? — донесся до него голос Оксаны. А он, пусть и на минуту, вовсе забыл о ней. — Ты бросаешь все, чтобы… — Она не смогла подобрать слов, и Земских подсказал:
— Стать счастливым.
Оксана медленно взяла стакан с журнального столика. Леша налил себе молоко за минуту до прихода девушки и успел сделать только пару глотков. Так же неторопливо Оксана занесла стакан над головой Земских и перевернула. Молоко вылилось на его макушку и потекло по лицу. Оксана шарахнула стакан об стену, развернулась и ушла.
— Что ж… — пробормотал Земских, утирая лицо рукавом. — Красиво расстаться не получилось, но так тоже сойдет.
От не самых приятных воспоминаний Лешу отвлек голос Пашки:
— Все улажено. Брательник будет тут с минуты на минуту. Ты вещи из машины пока доставай и в мою перекидывай, я тебя доброшу до гостиницы.
— Сегодня просто мой день.
Пока Леша доставал из багажника рюкзак и сумку с документами, деньгами и компьютером, подъехал брат Пашки с помощником. Передав им ключи, Земских уселся с пожитками в раздолбайку одноклассника.
— Ты надолго к нам? — спросил Пашка, заведя мотор.
— На все лето, может, сентябрь захвачу, — ответил Леша. Дольше он все равно едва ли протянет.
— Не работаешь, что ли?
— Уволился.
— Откуда?
— Из клиники. Я хирург-ортопед.
— А ты не это?.. Того? — И щелкнул себя по шее. — Не как батя твой?
— Нет, я не пью.
— То есть тебя не уволили, а сам ушел?
Леша кивнул. Пашка, судя по скептической мине, ему не поверил. Наверное, решил, что у младшего Земских те же проблемы, что и у старшего.