— А ты не это?.. Того? — И щелкнул себя по шее. — Не как батя твой?
— Нет, я не пью.
— То есть тебя не уволили, а сам ушел?
Леша кивнул. Пашка, судя по скептической мине, ему не поверил. Наверное, решил, что у младшего Земских те же проблемы, что и у старшего.
— А я тут видел батю твоего, — сказал Пашка.
— И как он выглядел?
— Плохо. Совсем «синий». Хату вашу сдает каким-то гастарбайтерам, на эти деньги бухает.
— А сам где живет?
— Да где придется. Чаще у баб. Он хоть и алкаш, но на фоне себе подобных принцем смотрится. Всегда чисто одет, причесан и не валяется где попало. Вы так и не помирились?
— Да мы и не ругались. Просто перестали общаться.
— То есть ты даже не знал, жив ли он?
— Моя тетка, сестра отца, вынудила его завещать свою долю в квартире ей. Но я имею право на мамину часть. Если б мой родитель скончался, тетка обязательно связалась бы со мной.
— Да, квартира у вас знатная. Была когда-то…
Трешка в лучшем доме города — «Академическом», как его называли. Отец получил ее как ведущий хирург. Соседями Земских были крупные торгаши и чинуши. Среди которых большой человек Пахомов. Тот, кто впоследствии стал мэром и отцовским палачом. С его дочкой Сашкой они жили в соседних подъездах и учились в одном классе.
Леша хотел спросить у Пашки, как поживает Саша Пахомова, но они уже приехали.
— Спасибо тебе, Пашка. Будет нужна консультация врача, обращайся.
— Телефон тогда давай.
— Я местную симку подключу завтра, московскую заблокирую. Но если что, найдешь меня в «Приморской». Я пока тут обитать планирую.
— Ладно, бывай. Заскочу на днях, проведаю.
Леша похлопал одноклассника по плечу и вышел из машины. Шагая к помпезному крыльцу отеля, он поймал себя на мысли, что приехал не напрасно. За время, проведенное на родной земле, о раке он вспомнил всего однажды.
* * *Земских сидел в ресторане гостиницы, ел креветок на гриле и запивал их белым вином. Креветок он взял целый таз, да к ним еще чесночный соус. Вина бутылку. Пока его желудок принимал «вредную» пищу, Леша решил от нее не отказываться. Креветки он и раньше ел, но варил их и чуть опрыскивал лимоном. Сегодня же макал поджаренные тушки в жирный и острый соус и запивал сухим вином. Оказалось, оно на самом деле подчеркивает вкус креветок. И не дурманит голову, а чуть кружит.
Ужиная, Леша не только насыщал свой организм едой, но и по сторонам поглядывал. Ему все было интересно. Когда-то в ресторане «Приморской» гуляли моряки, портовые шлюхи с сутенерами и мелкие бандюги. Теперь публика сплошь цивильная. Среди всех Земских особо выделил одного мужчину. Невысокий, атлетически сложенный брюнет с небольшими залысинами. Лицо хищно-привлекательное. Руки грубые, корявые. Такие бывают у портовых грузчиков, но тот, кто заинтересовал Лешу, явно зарабатывал себе на жизнь чем-то другим: он был дорого одет и вел себя как хозяин жизни.
Сидел он за столиком не один, а с двумя спутниками. Как показалось Алексею, своими подчиненными. Причем проштрафившимися. Вскоре они ушли. «Грузчик» остался один и с аппетитом принялся за еду, которую ему принесли за минуту до этого. Леше даже показалось, что он изгнал своих спутников, чтобы спокойно поесть.
Дабы не мешать мужчине своим взглядом, Земских переключил внимание на других посетителей. Но тут услышал грохот. Обернувшись на звук, увидел, как «грузчик» держится за горло и хрипит. А блюдо с рыбой, что стояло перед ним, валяется на полу.
Подавился, понял Леша. И бросился на помощь. А чтобы не мешали официанты и администратор, гаркнул: «Я врач, всем отойти!» Когда дыхание пострадавшего восстановилось, а кость из горла была извлечена при помощи щипчиков для удаления нежелательных волос (чего только не найдется в дамских сумочках!), Земских зааплодировали. Это было лишним. Ведь он не сделал ничего особенного. Наверное, пилоты чартеров думают то же самое, когда при посадке слышат хлопки пассажиров…
Если они вообще их слышат из своей кабины!
— Мужик, спасибо тебе, — прохрипел «грузчик», когда обрел дар речи.
— Не за что.
— Нет, ты не понимаешь… — Мужчина сделал знак официанту, затем встал, взял Лешу под руку и куда-то повел. — У меня сын умер, подавившись печеньем. Сегодня и я мог сыграть в ящик, если б не ты. И от того же. Моя жена не пережила бы.
— А мы куда? — на всякий случай спросил Леша.
— В лаунж-зону. Я не люблю понтов, но сейчас сидеть в общем зале для меня не вариант.
— А тут и лаунж-зона имеется?
— Да, на крыше оборудована. Вид на море обалденный. Меня зовут Эдуардом. А тебя?
— Алексей.
— Очень приятно. — Эдуард остановился, чтобы пожать Земских руку. — Ты ведь приезжий?
— Я тут родился и вырос. Но пятнадцать лет отсутствовал и вот вернулся.
— Где обитал эти годы?
— В Москве.
Эдик присвистнул.
— Оттуда так просто не уезжают. Значит, была веская причина.
— Это точно.
— Не хочешь говорить об этом?
— Не-а, — покачал головой Леша. — А ты тут всю жизнь провел?
— Да. Где родился, там и пригодился.
— И чем занимаешься тут?
— Так… Кое-какие дела мучу в порту.
— А нет у тебя знакомых, которые могли бы меня устроить на корабль? Рыболовецкий или торговый, не важно.
— Найдутся, — хмыкнул он. — А в качестве кого ты хотел бы работать?
— Хотел бы рулевым, но у меня нет корочек, поэтому согласен быть простым матросом.
— А по образованию ты кто?
— Я медик. Хирург-ортопед.
За разговором мужчины поднялись на крышу, их провели в беседку с белыми диванами. Усадили. Принесли шампанское в ведерке и фрукты. Как Леша понял, презент от администрации ресторана.
— Я все еще хочу есть, — проговорил Эдик, сжевав дольку груши. — Но рыбу не буду. Хочу пюре с котлетками. Эта пища точно в горле не застрянет.
— А я бы своих креветок доел.
— Не, сейчас свежих закажем. — Он нажал на кнопку, лежащую на столе, чтобы вызвать официанта.
А Леша встал, вышел из беседки и дошел до края крыши. Море вот оно, плещется неподалеку. И порт виден. Корабли, стоящие в новых доках, и ржавое судно, нашедшее свое последнее пристанище в старом. А на далеком мысе зажигается маяк. Тот самый, до которого Леша планирует добраться…
— Ты был на том маяке? — спросил он у Эдика.
— Нет. Что мне там делать?
— Просто оказаться на нем.
— Это ж не Эверест, — фыркнул он. — И не какая-нибудь пирамида майя. Обычный маяк.
— Для меня он когда-то в детстве был Эверестом. Я мечтал добраться до него как минимум, а как максимум — провести там ночь. Маяк казался мне мистическим строением. Куда пирамидам майя до него!
— Если ты только из-за этого приехал сюда, в наше захолустье, то давай я сейчас все организую, мы доплывем до маяка, и ты вернешься в свою благополучную московскую жизнь.
— Я не вернусь. И к маяку сейчас не поплыву.
— Почему?
— Я не умею управлять яхтой.
— А желаешь стоять за штурвалом?
— Это обязательное условие.
— Да дело-то нехитрое. За тебя все электроника сделает. Если что, я подстрахую.
— И все равно откажусь. Это слишком просто.
— Ожидание праздника намного приятнее самого праздника?
— Как-то так.
— Возвращайся за стол, нам еду несут. Кстати, кальяна не хочешь? Тут отменный делают.
— Я не курю, — машинально ответил Леша, вновь заняв свое место.
— Да какое это курево, так, забава…
— Нет, не хочу.
— Тогда я с твоего разрешения сигару посмакую.
— А я шампанское. Не поверишь, я так давно его не пил, что забыл вкус.
— Я тоже. Предпочитаю виски. Но за спасение жизни нужно чокнуться шампанским. И выпить его залпом.
Когда официант разлил напиток по фужерам, мужчины сделали, как хотел Эдуард: чокнулись и залпом выпили. А потом принялись за еду и неспешную беседу. Новый знакомец Земских кардинально отличался от Валерки Фомина, но вызывал к себе такую же сильную симпатию. Леша хотел бы стать другом Эдика, но не мог себе этого позволить…
Нельзя привязывать к себе людей, когда тебе скоро умирать.
* * *Мужчины разошлись только во втором часу ночи. Они выпили три бутылки шампанского и съели невероятное количество еды. Лешин живот был полон, в голове шумело, но он чувствовал себя хорошо. Только спать очень хотел. Крепко обнявшись с Эдиком, которого Земских пошел провожать до фойе, он направился в бар, чтобы выпить кофе. В кофе он себе тоже раньше отказывал, заменяя полезным цикорием.
В баре стоял полумрак. За стойкой никого не было, но за одним из столиков сидел посетитель. Женщина. Она пила какой-то коктейль и лениво расщелкивала фисташки. Сидела дама спиной ко входу и не видела, что кто-то пришел. Поэтому, когда Земских обратился к ней с вопросом, вздрогнула.
— Простите, если напугал, — сказал Леша. — Я просто кофе хочу, а бармена не видно. Не знаете, где он?
— Без понятия.
— А до какого часа вообще бар работает?
— До двух.
— Спасибо за информацию.
Она кивнула. И отвернулась от Леши, чтобы снова приняться за коктейль и орешки.
Из-за темноты он не мог рассмотреть посетительницу, но ее голос показался знакомым.
— Девушка, а мы с вами раньше не встречались? — спросил Земских. Просто сидеть и ждать бармена скучно, и он решил поболтать. Хотя не факт, что это удастся. Судя по сухим ответам, девушка — голос вроде бы молодой — не расположена к беседе.
— Встречались, и не раз, — хмыкнула в ответ та.
— Серьезно? И где же?
— В разных местах, — туманно ответила посетительница.
Тем временем из служебного помещения выбежал бармен. Судя по запаху никотина, он уходил на перекур. Леша заказал двойной эспрессо, и когда перед ним поставили чашку, взял ее и направился к столику, за которым сидела та, чей голос показался ему таким знакомым. Он почти дошел до девушки, когда понял, с кем сейчас встретится лицом к лицу. И притормозил…
Нет, с НЕЙ Леша сейчас не был готов оказаться тет-а-тет!
Но пути назад не было. Бежать глупо. И Земских плюхнулся на свободный стул.
— Здравствуй, Оля, — проговорил он.
— Здравствуй, Леша, — ответила на приветствие она. — Когда ты понял, что я — это я?
— Пять секунд назад.
— А я сразу, как ты вошел. Еще до того, как заговорил. У меня между лопаток началось покалыванье.
— Как раньше?
— Да, представляешь? Но я надеялась, что это глюки.
— Мне ведь Пашка говорил, что ты в этой гостинице остановилась, но я совсем забыл.
— То есть ты знал, что я тут, и все равно?.. Заселился в «Приморскую» или просто пришел в гостиничный бар?
— Заселился.
— То есть взглянуть мне в глаза ты не боялся?
— Мне этого хотелось. Но вот не сегодня. Я на таком расслабоне сейчас… — Он глотнул кофе и сморщился. Чересчур крепко. — Давай ты завтра пошлешь на меня невысказанные проклятия?
— А это обязательно? — Она закинула в рот орех и стала его рассасывать. Земских уж и забыл, какие манящие у Оли губы.
— Что? — тупо переспросил он.
— Посылать проклятия?
— Нет, но если тебе хочется…
— Я давно не злюсь на тебя, Леша. С того момента, как ты бросил меня, столько всего произошло… — Она стала загибать пальцы. — Я переехала в другой город, вышла замуж, родила ребенка, сделала карьеру, развелась… — Она выставила перед собой кулак, после чего распрямила пальцы и поиграла ими. — Я половину жизни, причем сознательной, прожила без тебя. Неужто ты думаешь, я до сих пор помню былые обиды?
— Я слышал, женщины злопамятны.
— Еще про нас говорят, что мы дуры.
— Ты правда на меня не сердишься?
— Мне нет до тебя дела, Леша.
И так она это сказала, что Земских понял — не обманывает. И ему стало немного обидно. Он ожидал чего угодно, только не равнодушия.
В Олю Крестовскую Леша влюбился в первом классе. Как и бóльшая половина его сотоварищей. Но свою симпатию к ней он проявлял только в начальной школе. В четвертом классе понял, что повзрослел, и перестал оказывать своей даме сердца знаки внимания. Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей! Но, как выяснилось позже, этот метод с Олей не сработал. Возможно, потому что она была еще девочка. Но Земских как не нравился Крестовской, так и…
Все изменилось в старших классах. Оля на физкультуре упала с турника, а Леша поднял ее и отнес в медсанчасть. В ее глазах он стал героем, и Земских потом долго ругал себя за неправильно выбранную тактику обольщения.
Они стали встречаться перед выпускным. И так стремительно все развивалось, что они уже через пару недель практически стали жить вместе в огромной квартире Земских. Папа все равно постоянно пропадал на работе, а мамы уже не было в живых. Молодые люди как будто поняли, что времени узнать друг друга по-настоящему совсем немного. Впереди переезд в большой город, учеба в институтах, новые заботы. Да, они продолжат встречаться, но у них не будет той свободы, что сейчас, той беспечности, того любопытства. Их отношениям, как ни странно, никто не противился: ни родители, ни педагоги, ни…
Саша Пахомова!
Она была без ума от Леши. А Олю считала своей лучшей подругой. Именно ей влюбленные боялись открыться. Но Сашка, добрейшая душа, пожелала им счастья и заплакала. Как сказала, от радости. На самом же деле ей было так больно, что она чуть не покончила с собой в тот день.
Но и об этом Леша узнал много позже…
И Оля, и Леша блестяще окончили школу. Легко поступили в институты в областном центре. Правда, учебные заведения находились на разных концах города, и часто видеться у молодых людей не получалось, но они всегда были на связи. Благо папа Саши Пахомовой помог им приобрести сотовые телефоны, только входящие в обиход, по весьма скромной цене.
Через два года молодые люди, проверив свои чувства, съехались. Благодаря финансовой помощи родителей смогли снять отличную квартиру на нейтральной территории. То есть она находилась в районе, от которого оптимально удобно обоим было добираться до институтов. В двадцать они впервые всерьез заговорили о браке. До этого Оля с Лешкой, естественно, затрагивали эту тему, но скорее мечтали о женитьбе, чем планировали ее, — им же еще учиться. А тут как-то вдруг оба сразу захотели узаконить отношения. Оля сказала за ужином:
— Как было бы здорово сыграть свадьбу в августе.
— Потому что в августе самые вкусные арбузы? — улыбнулся Леша. Оля обожала арбузы. И когда они вслух грезили о свадьбе еще три года назад, в ночь выпускного бала, она выдала: «Главное, чтоб на столе было много-много арбузов! В огромных золоченых блюдах! На белых скатертях…»
— Ты меня знаешь, как никто, — помурлыкала она, уткнувшись в шею Леши.
— Так давай сыграем эту свадьбу. Сейчас июнь, подадим заявление, сдадим сессии, и у нас еще будет время на подготовку к торжеству.
— Ты серьезно?
— Более чем. — И он не обманывал, хотя мысль пришла спонтанно. — Или, чтоб ты поверила в серьезность моих намерений, я должен встать на одно колено и сделать предложение как полагается?
Она засмеялась и замотала головой.
— Да, нам еще учиться, — продолжил Леша, — но мы и так живем как муж и жена. А с августа будем на законных основаниях.
— Хуже не будет, правда? — с некоторой робостью спросила Оля.
— Будет лучше, — заверил ее Леша.
И на следующий день они подали заявление в загс.
Вначале все шло по Лешиному плану. Они сдали сессию и стали заниматься подготовкой к торжеству. Хотели скромно расписаться, потом закатить шумную студенческую вечеринку, но папа Ольги настоял на масштабном гулянии. «У меня одна дочь, — ворчал он. — Которая, я надеюсь, единственный раз выходит замуж. Неужели я не выдам ее честь по чести?»
И все закрутилось. Ресторан, теплоход, молочные поросята и многоярусный торт. Гостей созвали шестьдесят человек. Свидетельницей со стороны невесты должна была стать Саша Пахомова, но…
За две недели до свадьбы она попала в аварию.
Ей неудачно сделал операцию Лешин отец.
Пахомов подал на него в суд.
Все полетело в тартарары…
Какие уж тут свадьбы?
Но Оля свадьбу хотела.
— Как мы можем веселиться, когда Саша в реанимации, а мой отец под следствием? — возмутился Леша, когда она сказала, что не хочет ничего переносить.
— Я не настаиваю на том торжестве, что планировалось. Да и не провести нам его…
— Поэтому надо все отменить!
— И наше бракосочетание?
— Да.
— Но почему? Давай просто сходим в загс, распишемся, потом посидим с родителями и близкими друзьями где-нибудь…
— Моя мать мертва, а отец в запое! — перешел на крик Леша.
— Но мои живы и здоровы.
— Зато самая близкая подруга покалечена…
— Я сожалею об этом. Ты даже не представляешь как. Но речь не о них. О нас! — Она схватила Лешу за руки. — Мне это надо, понимаешь?
— Что — это?
— Стать твоей женой послезавтра, как и планировалось.
— Ты что, беременна?
— Нет, но…
— Тогда мы можем все перенести. Я не хочу, чтобы воспоминания о свадьбе имели горький привкус.
— А я хочу, чтобы ты стал моим мужем, вопреки всему. Это же не просто штамп в паспорте. Это нечто большее. — Оля путалась, не могла объяснить толком из-за волнения. — Это ритуал… Пусть он и сводится всего лишь к штампу в документе. Мы докажем друг другу не только свою любовь, но и покажем, что нам нипочем все трудности.
— Давай покажем это, переживая их. А потом поженимся.
— Если ты не явишься послезавтра в загс к одиннадцати часам, считай, между нами все кончено.