– Если они остались в живых, ведь, похоже, варвары там перебили всех. Спасибо мальчишке, Виницию, если б не его предупреждение, и нас постигла бы та же судьба. А так… – Гретиарий неожиданно улыбнулся. – Пусть сожжен дом, зато осталось и угнанное в лес свиное стадо, и земля. А есть земля – найдутся и арендаторы. Тем более теперь уж мне с Теренцием не судиться.
– Его что – всего пожгли?
Ветеран мотнул головой:
– Да уж, не то слово. От виллы одни головешки остались… впрочем, как и от моей. Словно бы кто специально вредил…
– Это как? – насторожился Юний. – Варвары – они и есть варвары, им бы жечь да грабить!
– Э, не скажи, уважаемый! – Старый легионер покачал головой. – Бывало и раньше, налетали из-за речки, не так сильно, конечно, как в этот раз, но все же… Однако чтобы все до последнего сарая спалить, да еще и кусты и орешник вырубить – это ж не жалко времени было! Словно бы кто очень бы хотел, чтоб и Теренций, и я поскорее отсюда убрались. Ну, Теренцию теперь ничем не поможешь… Там, на месте его виллы, легионеры разбили лагерь. Говорят, должны вот-вот подойти еще несколько когорт из Могонциака.
– Восьмой легион? «Августа»?
– Они… Вся жизнь отдана легиону!
– Ну да, – согласился Рысь. – Legio – patria nostra! Ты ведь получил этот участок земли пять лет назад, уважаемый Гретиарий?
– Нет, пяти еще, пожалуй, не будет, – ветеран зашевелил губами, – ровно четыре года и восемь месяцев.
– Четыре и восемь, – задумчиво повторил Юний. – Там, у вас в легионе, есть такая лысая канцелярская крыса с оттопыренными ушами…
– А, – старый легионер засмеялся. – Вон ты о ком… Папирий Мус – есть такой. Хитрый, как десять лис. Выделил мне этакую неудобь, хотя, как думается сейчас, нашлись бы места и получше.
– Что же этот Папирий не мог как следует провести межевание? Эвон, почти у всех ветеранов здесь проблемы, если не меж собой, так с деревней.
– А кто его знает? Может, не смог, а может, не захотел. Да наверняка этот хитрован сюда и не ездил, послал какого-нибудь раба…
– Говорят, Папирий приятельствует с трибуном Верулой, – немного помолчав, как бы между прочим промолвил Рысь.
В ответ ветеран лишь покачал головой:
– Не знаю. Верула ведь появился здесь лет пять назад, как раз когда я оставил службу. Говорят, он протеже самого Максимина Фракийца, а уж тот имеет большое влияние в Риме.
Юний кивнул – о Фракийце он слыхал и раньше, даже видел несколько раз, но лично знаком не был. Знал, что Максимин раньше был пастухом, выделяясь храбростью, красотой и статью, затем, еще при императоре Септимии Севере, начал военную службу, сначала – в коннице, потом – в личной охране цезаря. Всего добился сам – своим умом и силой. Александр Север тоже доверял ему и назначил трибуном четвертого легиона.
Что за человек Максимин? Юний не смог бы сказать наверняка. Не лизоблюд, это точно, однако довольно хитер и себе на уме. Просто так, за красивые глаза, должностей не получают.
Откушав с Гретиарием похлебки, Юний поблагодарил его за кров и пищу и долго прощался, дожидаясь, пока давно вышедший из шалаша Эрнульф договаривается с немногочисленными слугами ветерана. Просил он их об одном – по возможности приглядывать за постоялым двором и, если случится оказия, сойтись поближе с тамошними слугами. Договорившись, юноша заглянул в шалаш: попрощался с хозяином, а заодно кивнул Рыси – дело сделано.
– Да, – отъехав от шалаша, Юний грустно качнул головой. – Не много же мы здесь узнали.
– Может, слуги чего вызнают? – Эрнульф подъехал ближе. – Ну, конечно, не сразу…
– Вот то-то и оно, что не сразу. – Рысь закусил губу.
Необходимо было поторапливаться – незнакомку могли казнить, и очень даже скоро. Что привлекало Юния в этой девчонке, ведь он даже толком не рассмотрел ее лица? Только песня… Песня с далекой родины. Была в ней – и в песне, и в девушке – какая-то тайна, которую так хотелось разгадать. Очень хотелось. Ведь Ант Юний Рысь, юрист и гражданин великого Рима, все же где-то в глубине души оставался варваром из далекого северного края, где плещется окруженное сосновыми лесами Нево – огромное озеро-море, – где клубится по утрам густой серебристый туман и широкая река величаво несет свои воды меж поросших ольхой берегов.
Юний вдруг снова вспомнил свою мечту – основать новую провинцию далеко на севере и управлять ею, как умный и справедливый наместник. Надо же! Рысь чуть было не расхохотался. А принцепсом не желаете стать, уважаемый Юний? Ант Юний Рысь Юстус Цезарь Август! Чем не император? От подобных мыслей недалеко и до нарушения закона об оскорблении величия! В принципе, император Александр Север вполне устраивал Юния. Не говоря уже о том, что именно из его рук Рысь получил свободу, принцепс был неплохим правителем – умным, когда надо – решительным, и совсем не жестоким. Испохабившийся от безделья и подлости римский плебс, живущий лишь подачками государства, наверное, не был достоин такого правителя, явно нет, плебсу нужен новый Нерон, Калигула! Тот, кто не задумываясь сможет залить всю империю реками крови. Александр был не из таких, и Юний все чаще задумывался, что, наверное, именно поэтому принцепс плохо кончит. К тому же император зажимал армию – не давал своевольничать, поддерживая твердую дисциплину, а ветеранов лишил иммунитета – преимуществ по отношению к местным жителям. Да много всего набиралось по мелочам, что вовсе не устраивало легионеров. Тем не менее, судя по слухам, в Персии легионы воевали достойно. Если, конечно, можно верить слухам. Особенно – тем, что исходят из императорской канцелярии.
– Что там такое, Эрнульф? – Собиравшийся уже сворачивать к дому Кальвизия (вернее, теперь Феликса) Юний вдруг прислушался, уловив доносящийся откуда-то с юга шум. Очень знакомый шум – тяжелая ритмичная поступь тысяч обутых в солдатские калиги ног. Так шли легионы. Быть может, это те, что были посланы против германцев из Могонциака?
Ну да! Вот из-за холма на быстрых конях показалась разведка с круглыми щитами, дротиками-пилумами, в блестящих шлемах.
Юний развернул коня и, когда всадники подъехали ближе, приветствовал их взмахом руки:
– Аве, славные воины!
Всадники – молодые, очень молодые парни – придержали коней, не выказывая, впрочем, особого дружелюбия.
– Вы из Могонциака? – растянув губы в улыбке, спросил Рысь.
– Нет, – отозвался наконец один из всадников. – Из Рима!
– Из самого Рима?! – Юний и его спутники непритворно удивились. – Что же, цезарь Александр решил бросить против германцев новые силы?!
– Да, – кивнул легионер. – Только цезарь теперь не он!
– Не он?! А кто же?
– Гай Юлий Вер Максимин, бывший трибун четвертого легиона и префект!
– Максимин? – Юний не верил своим ушам. – Максимин Фракиец – принцепс?!
– Максимин – истинный цезарь! – важно изрек воин. – Вы ему еще не присягали?
– Мы только от тебя узнали… А что, старый принцепс, Александр, умер?
– Эта подлую свинью, унижавшую армию и ветеранов, наконец постигло возмездие, – разведчик нехорошо засмеялся, и Рысь краем глаза заметил, как всадники перекрыли дорогу.
Что ж… Если эти самоуверенные юнцы хотят боя – они его, несомненно, получат. Только вот стоит ли без особой нужды проливать кровь? Посмотрим…
– Александр со своей матерью, Юлией Маммеей, совершил предательство, пойдя на переговоры с варварами, вместо того чтобы громить их! – Юного воина прямо-таки распирало от сознания важности сообщаемого. – И на двенадцатый день перед апрельскими календами они оба были убиты взбунтовавшимся войском. Слава цезарю Максимину!
– Слава… Так вот оно что! Значит, никакого мира с германцами не будет?
– Не будет! – В звонком голосе юноши неожиданно прорезалась сталь. – Цезарь велел направить все легионы за реку, дабы разбить врага в его логове! Вы кто такие?
– Я?
– Ты и твои люди! – Молодой командир положил руку на рукоять меча.
О, как легко было сейчас сбросить с коня этого нахаленка! Еще проще – убить. Одно движение, и…
Впрочем, если можно обойтись без крови, нужно обходиться без нее. Лучшая битва – это та, которой не было.
– Ант Юний Рысь Юстус, – гордо подбоченился Рысь. – Юрист из Августы Треверов!
– Из Августы? Что же ты делаешь здесь?
– Видишь ли, юноша, у меня много частных деликтов и в Могонциаке, и здесь.
Ученые слова и надменный тон, как видно, произвели впечатление на воина. Он, немного подумав, резко сбавил тон и даже улыбнулся:
– И тем не менее я должен доставить вас к своему командиру для установления личности. Это приказ!
Рысь прямо-таки ощутил, как сзади напряглись его спутники. Одно его слово, и никого из римлян не останется в живых, что можно свалить на заезжих варваров… Только стоит ли обострять ситуацию? В конце концов, Эрнульф с Арминием хоть и умеют сражаться, но все же они отнюдь не профессиональные воины. Ладно, еще одна попытка…
– Приказы командира нужно выполнять, – подъезжая ближе, еще шире улыбнулся Юний, с удовлетворением подумав, что для нейтрализации легионера теперь достаточно просто вытянуть руку. – А кто командует легионом? Я многих здесь знаю.
– Да он из местных, – наивно нарушил военную тайну юнец. – Авл Домиций Верула, ты должен бы знать.
– О, конечно! – как можно радостнее воскликнул Юний. – Как же мне не знать Верулу? Ведь это же мой старинный друг. Едем же скорей к нему, славный воин.
– Да, едем… – Юнец опасливо потупился.
Видно было, что ему очень хочется на всякий случай разоружить этих странно, почти не по-римски одетых людей. Но один из них называл себя старинным другом командующего… А если эти трое – шпионы? А если нет? Верула крут на расправу, вломит плетей – мало никому не покажется.
Он так и не решился потребовать оружие от этой троицы, лишь пропустил всех вперед.
Стоял полдень, солнце уже растопило туман и сейчас игриво подмигивало, сияя в нежно-голубом небе. В росших по обеим сторонам дороги кустах жимолости и ивах по-весеннему радостно пели жаворонки и коростели; клубясь полупрозрачным паром, прямо на глазах исчезали лужи, становилось тепло, даже временами жарко, лишь ветер приносил прохладу с недалеких гор.
Они заметили лагерь еще издали, и у Рыси неожиданно защемило сердце. Он вдруг вспомнил Галлию, центурию, к которой они – гладиаторы из школы Ротомагуса – были приданы в качестве усиления, такой же в точности лагерь. Да они все были одинаковыми, всегда строились по единому плану, без разницы где: в Африке ли, в Германии, в Галлии… Широкий ров, частокол, ворота с подъемным мостом, стройные ряды палаток, форум…
Охранявшие вход часовые расступились, увидав всадников. Въехав в лагерь, спешились, и дальше, к форуму, пошли пешком. У шатра командира Юний заметил знакомый штандарт легиона – серебряный орел с раскрытыми крыльями, внизу сияли на солнце буквы: «Legio Augusta». Ясно…
Велев невольным гостям подождать на форуме под присмотром легионеров, командир разведки отправился с докладом к трибуну, но почти сразу вернулся и жестом пригласил за собой. Отдав оружие часовым, пленники – или гости? – по очереди вошли в шатер.
Трибун – кряжистый, с обветренным крестьянским лицом и хитроватым взглядом – легко поднялся с ложа и, покосившись на стоявших рядом центурионов, с холодным любопытством посмотрел на гостей.
– Ну? – с усмешкой спросил он, еще не узнавая Юния. – И кто тут напрашивается ко мне в друзья?
Рысь усмехнулся:
– Я никогда и ни к кому в друзья не набивался, если ты это еще помнишь, Домиций!
– Что? – Трибун подошел ближе, внимательно всматриваясь в лицо молодого юриста – обрамленное длинными светлыми волосами, с бородкой… Мудрено было узнать.
– Вспомни Британию, – улыбнулся Рысь. – Виндоланду и вал Адриана.
– Юний!!! – Верула хлопнул в ладоши и засмеялся. – Ну, что же ты стоишь? Иди же поближе, дай обнять тебя, друг мой!
Эти слова могли обмануть кого угодно, только не Юния. Ага, рад он, как же! После того слишком поспешно замятого скандала, в результате которого Верула вынужден был покинуть Британию гораздо раньше, нежели планировал.
– Ты прибыл с легионом? Из Рима? – с радостным видом Домиций хлопал Рысь по плечу.
– Нет, не из Рима, – Юний решил не хитрить – Верула, при его-то теперешних возможностях, все равно очень скоро будет знать всю правду, так зачем скрывать? – Я теперь, видишь ли, не солдат, а юрист.
– Юрист?! – Видно было, что трибун по-настоящему удивился. – Ты променял славу героя на жалкие гонорары стряпчего? Не поверю!
– Зато я свободен и не завишу ни от кого, – усмехнулся Рысь. – Теперь моя слава – это личные деликты, виндикационные иски, недвижимость. А мои гонорары не такие уж и жалкие – со временем хватит и на особнячок в Риме, где-нибудь на Тибуртинской улице или у Саллюстиевых садов.
– О, Рим, Рим. – Верула прошелся вдоль ложа. – А ты знаешь, я не слишком-то люблю бывать там. Мне больше нравится здесь, в провинции.
Чувствуешь себя молодым и горячим! Эти люди – твои друзья? – Он настороженно кивнул на Эрнульфа с Арминием.
– Клиенты.
– Вот как? Ты уже обзавелся клиентами?
– Я же говорил – мои гонорары не так уж малы.
– Вот так да! – Верула обернулся к центурионам. – А мы-то все по старинке прозябаем на жалованье да трофеях. Юрист! Вот кем надо было стать. Сейчас бы тоже имели и собственный хороший дом, и рабов, и клиентов…
«Ой, не прибеднялся бы!» – неприязненно подумал Юний. Очень уж ему не нравилась в людях эта черта, как, впрочем, и прямо противоположная – похвальба своим богатством, особенно свойственная сопленосым, ничего собой не представляющим юнцам, живущим за счет денег и связей папенек, маменек и прочих бабушек-дедушек.
Центурионы вежливо посмеялись и, повинуясь жесту трибуна, вышли.
– Я велю покормить твоих людей в трапезной. – Верула обнял гостя за плечи. – Ты же, надеюсь, не откажешь составить мне компанию. Хоть и не обеденное еще время, но… слегка перекусим. Ты уже знаешь о нашем новом цезаре?
– Максимин Фракиец, – Рысь кивнул. – Только что узнал от твоих воинов.
– Ай, болтуны, болтуны!
– Я здесь был по делам – возвращался из Вангион, когда напали германцы…
– Ничего, скоро они не будут нападать! – жестко заявил Верула. – Цезарь вот-вот направит войска за Рейн. Собственно, мы того и ждем. Ну, располагайся же! – Он жестом показал на ложе. – Рад буду перемолвиться словечком со старым другом.
Ага, друг, как же! Там, в Нижней Британии, они вовсе не были столь уж дружны. Правда, и не враждовали, по крайней мере в открытую. Хотя кто его знает, как бы сложилось все, если б Верула не вынужден был так срочно уехать, можно даже сказать – бежать от последствий собственных афер, едва не оставивших без финансов весь шестой легион.
Слуги принесли кувшин с вином, белый, только что поджаренный хлеб, мед, маринованные оливки.
– Угощайся, – поднимая серебряный бокал, улыбнулся Домиций. – Я и в самом деле рад видеть тебя. Ну, рассказывай, как ты жил, чего добился?
Дальнейший разговор мало напоминал светскую беседу друзей, а больше походил на допрос, причем довольно жесткий. Юний тщательно взвешивал каждое свое слово, хорошо зная, что под маской улыбчивого простецкого мужика из народа таится острый подозрительный ум матерого преступника и негодяя. Верула, конечно же, расспрашивал неспроста – наверняка выгадывал, полезен ли будет ему Рысь хоть в чем-либо или, может быть, вреден? От ответа на этот вопрос зависела жизнь Юния и его друзей. Нет, сейчас, в данный момент, им вряд ли что грозило – Верула редко нарушал сложившийся в глазах других образ строгого, но справедливого отца-командира, выходца из «своих парней». Да, в общем-то, он и был таким выходцем, пас когда-то овец в горах Фракии… как, кстати, и новый принцепс – как его? Гай Юлий Вер… Короче – Максимин Фракиец.
А вот потом… потом Верула запросто может подослать убийц. Ну, это потом. А сейчас… А сейчас можно попытаться использовать его в собственных целях. Нет, не так. Не – «можно», а «нужно», и не «попытаться» – а просто «использовать». Хотя это, надо полагать, совсем не легко. Домиций вовсе не такой тупой солдафон, каким хочет казаться.
– Значит, ты говоришь, у тебя были дела с Кальвизием? Жаль его, говорят, славный был вояка. А больше никто из местных к тебе не обращался?
– Никто… Впрочем, нет, – Рысь улыбнулся, словно бы только что вспомнил. – Один из ветеранов, Октавий. Ну, там чистейший личный деликт об «обидах». Да я ведь тут, в Могонциаке, недавно, до этого учился в Риме, затем несколько лет провел в Августе Треверов, где меня очень хорошо знают.
– Чего ж подался сюда?
– Гонорары, – Рысь хищно ухмыльнулся. – Ты же сам когда-то говорил про слишком уж низкое жалованье.
Домиций вдруг встрепенулся:
– Теперь так не будет! Наступили славные времена. Жалованье, трофеи – все это скоро польется рекой. Думаю, ты зря оставил военную службу! Может, хочешь вернуться?
– Вряд ли, – ничуть не покривив душой, Юний покачал головой. – Уж слишком привык к свободе.
– К свободе? – Верула громко захохотал. – А что такое свобода, друг мой? Бездельный плебс в Риме – он ведь тоже свободен! По крайней мере, именно так твердят на всех площадях. Но стоит только принцепсу задержать раздачу зерна… или даже перестать устраивать гладиаторские игры…
– В таком случае принцепс будет играть с огнем!
– Вот именно это и делал Александр Север! Даже не так он сам, как его маменька. Вот за это их обоих и… Ладно, не будем о поверженном цезаре, в конце концов, лично мне он ничего плохого не сделал, как, наверное, и тебе. Хотя… – трибун вдруг с хитринкой взглянул на гостя, – я припоминаю, что именно от произвола цезаря ты укрывался в Британии.
Юний хохотнул:
– Может быть, может быть.
– Ага, видишь! Так вот, о свободе, – прищурившись, Домиций покачал в руке полный бокал. – Я думаю, свобода есть не что иное, как уверенность в завтрашнем дне. Да, любой солдат, даже я, может погибнуть в битве, но каждый легионер знает, что государство, в лице принцепса и командиров, всегда позаботится о том, чтобы он был сыт, имел деньги на старость и даже небольшой участок земли к пенсии. Лишь только служи и четко исполняй приказания.