Она уже собиралась отложить газету в сторону, как вдруг…
ЧТО это? Именно так, большими буквами ЧТО?
Ее внимание привлекло одно объявление, которое занимало правый верхний угол на какой-то там странице газеты. Одно слово, подчеркнутое толстой черной чертой. Но от этого слова сердце девушки на пару секунд замерло и перестало биться: «Ягодка».
Широко раскрытыми глазами она с недоверием пробежала строчки объявления:
«Областное управление «Счастливица» объявляет торги на имение «Ягодка», находящееся в собственности Министерства сельского хозяйства. В состав имения входят…»
И далее следовало краткое описание дома, парка и земель.
А в конце – цена.
Полтора миллиона злотых.
Габрыся откинулась на спинку сиденья, с трудом сдержав возмущенный вопль.
Полтора миллиона?! Полтора…
Да они совсем там сдурели, что ли?! Эта цена была взята явно с потолка. Наверняка, какой-то нувориш или родственник мэра присвоил себе имение, организовал эти торги, в которых никто не будет участвовать, и потом через пару месяцев оформит поместье себе в собственность за сущие копейки или даже совсем бесплатно.
Все оставшееся время полета Габриэла провела в мрачных раздумьях.
Не может быть, чтобы все это было случайностью, совпадением. Ведь ее не должно быть в этом самолете – она же не победила в конкурсе и не должна была лететь на международный конкурс. Она не должна была читать эту газету – ведь она приготовила себе в полет чудесную и очень интересную книжку, но по случайности засунула ее в багаж, а ведь книжка лежала отдельно от других вещей.
Но несмотря на все эти «не должно было быть», Габрыся сидела сейчас здесь с газетой в руках. С газетой, которую открыла именно на той странице, где находилось объявление про «Ягодку».
Нет, определенно это был знак судьбы.
Она даже не заметила, что самолет приземлился, и опомнилась только уже идя по аэропорту Туниса. Она не жевала жвачку во время посадки.
Зато, как только их выпустили из самолета, она схватила мобильный телефон и набрала номер Малины, несмотря на то что звонок должен был съесть кучу денег.
Малина! Ведь она в семье была специалистом по трудным и безнадежным делам.
– Привет, сестрица. Слушай, у меня к тебе просьба. Очень большая, просто огромная просьба! Если ты ее выполнишь – я тебе буду благодарна до конца жизни и никогда, никогда не припомню, что… ну ладно, ничего не припомню. Да, да, сейчас скажу, что за просьба, – она прервалась на секунду, спускаясь по трапу самолета. – Нет, еще нет, я тебе из аэропорта звоню. Там выставили на продажу имение моей тети, той самой, которая меня воспитала. Она очень любила это место, а коммуняки у нее его украли. А теперь вот эти торги, и цену они заломили в полтора миллиона злотых, а ведь тетя его законная собственница! Ты должна найти эту виллу и документы, которые подтверждали бы право собственности тети на нее. Доказать, что это частная собственность. Сможешь? Займешься этим делом? Очень, оооооочень тебя прошу!..
Услышав: «Разумеется!», Габриэла чуть не упала в обморок – так велико было нервное напряжение. Два долгих часа в самолете Габриэла металась между надеждой и страхом, теперь оставалась только надежда.
Она попрощалась с новообретенной сестрой и последовала за своей съемочной группой. Оливер подошел к ней, неся тяжелую дорожную сумку. Она смотрела на него так, будто видела впервые: красивый, стройный, уверенный в себе и в своем неотразимом обаянии, под которое попала и ее сестра. Да, возможно, он и был воплощением всех самых сокровенных желаний и самых сладких девичьих снов о принце из сказки, но она, Габриэла, уже выбрала. Другого. Поэтому она могла позволить себе дружески улыбнуться своему приятелю, понимая, что они целый месяц будут рядом друг с другом. Близко. Но никогда уже не будут по-настоящему БЛИЗКИМИ.
В эту секунду пикнул телефон – пришла смска. Она взглянула на экран.
«Люблю тебя. Возвращайся поскорее. Павел».
Теплая волна разлилась в сердце девушки.
– Твоя фишка – твоя неправильная нога, – заявил Гном.
– Она уже правильная, – возразила Габриэла, похлопывая себя по лодыжке. В окружении команды, которая работала с ней на шоу: визажистка, парикмахер, стилист, хореограф и еще парочка других, с которыми она только сейчас познакомилась, – она внимательно слушала Тадеуша.
– Окей, была неправильная. И в клипе с презентации в этом сможет убедиться весь мир. И жюри. Нам нужно их поразить и восхитить. Что скажешь насчет… насчет балета?
– Балет? – Габриэла едва выговорила это, потому что у нее захватило дух.
По понятным причинам она никогда в жизни не танцевала вообще, не говоря уже о балете.
– Ну да, именно. Балет. Ты любишь балет?
Ох, она обожала балет! Из года в год она ходила в Театр оперы и балета: и на «Спящую красавицу», и на «Лебединое озеро», а самый любимый балет у нее был…
– «Щелкунчик», а?
Она аж подпрыгнула, когда услышала слова хореографа.
– Танец Феи Драже из балета «Щелкунчик». Что скажешь?
– Ущипните меня… – только и прошептала она.
Гном подошел к проигрывателю, всунул диск – и через секунду раздались первые такты чарующей музыки. Все уставились в экран телевизора.
Танец Феи Драже в исполнении Ларисы Лежниной был настолько совершенен, что от него захватывало дух. Это было какое-то невероятное искусство, чудо грации и легкости, красота в чистом виде. И именно так – не дыша, со слезами восторга в глазах – смотрела этот танец Габрыся, а в конце неожиданно зааплодировала, потому что на эти две минуты она перенеслась в Оперный театр. Потом опустила руки, увидев, что теперь на нее уставились все члены съемочной группы.
– Ну что? – буркнула она смущенно. – Просто мне очень понравилось, это же классно.
– Да нет, нет, не об этом речь! – замахал на нее руками пан Тадеуш. – Ты что скажешь об этой идее? Принимаешь вызов?
– Вы о том, что я могу станцевать, как это видение в розовой пачке?
– Вот пачку получишь точно такую, это я тебе обещаю, мы тебе найдем! И даже диадему такую же тебе наденем! Я тебя спрашиваю: согласна ли ты попробовать… не станцевать – это будет ясно только в день финала, получится ли… А просто пока попробовать?
– Габи, на самом деле это не так уж трудно, – неуверенно вмешался хореограф.
Габриэле очень хотелось крикнуть: «Люди, вы что, с ума посходили?! Две минуты танца на пуантах?! Пируэты на калечной до недавнего времени ноге?! Простите, конечно, но за чудеса у нас отвечает сам Господь Бог, а не я!»
Но…
На самом деле она хотела попробовать!
Раз они вообще нормально относились к этому как к вполне возможному явлению, к тому, что Габрыся за месяц может превратиться в Фею Драже, – значит, это не было нереально в принципе. А о том, чтобы танцевать в балете, Габриэла мечтала всегда, с самого детства, хотя никогда никому в этом не признавалась по очевидным причинам. Разве можно было мечтать об этом с этой искривленной, укороченной конечностью?
А сейчас обе ноги у нее были здоровые и, после нескольких месяцев реабилитации, сильные, и поэтому…
– Что ж, нас ждут довольно напряженные четыре недели, – громко провозгласил Гном, увидев в глазах девушки молчаливое согласие. – Габи, все зависит только от тебя – от силы твоего характера, от твоей решимости. Мы, конечно, будем тебе всячески помогать и поддерживать, но тебе придется работать на износ. Но тогда зато тридцатого сентября… ух, дадим жару!
Все разулыбались, с симпатией глядя на Габриэлу.
– Ну так что? – вскочила она с места. – Начинаем?!
Вообще она не верила в то, что что-то получится, до того самого дня, как прибыла розовая пачка – идеальная копия той, из Оперного театра.
Габриэла три недели обливалась потом, кровью и слезами, сражаясь со своим непокорным телом и пытаясь заставить его сделать то, чего хотел от нее хореограф. Она стояла у станка с утра до ночи. Не раз буквально падала в обморок от усталости или от боли, потому что эта боль – боль во всем теле, каждая клеточка ее, казалось, вопила от боли и просила пощады – была просто невыносимая. Габриэлу приводили в чувство, массировали, делали ей компрессы – холодные, горячие, растительные, глиняные, применяли медицину традиционную и нетрадиционную – все, только чтобы тело снова было в состоянии тренироваться и работать.
К станку Габриэла практически приросла. Свое отражение в огромном, на всю стену, зеркале она уже видеть не могла: измученная, плачущая от боли горе-балерина…
Так было до того дня, когда стилистка принесла довольно большую коробку.
Как раз в это утро у Габриэлы случился кризис. Она просто больше не могла – силы закончились. Хотя нет, силы закончились еще пару дней назад. Она мечтала только о том, чтобы ее наконец погрузили в самолет до Варшавы, и ни о чем больше. Скрючившись в уголке зала, она безмолвно плакала, уткнув лицо в колени, а сидящий напротив нее психолог пытался как-то мотивировать ее и вдохновить на новые усилия. Но безуспешно.
Она слышала, что кто-то входит в зал, но даже головы не подняла, ей было совершенно все равно. У нее болело все: шея, плечи, на правую ногу она вообще не могла встать, что уж там говорить о пируэтах, которые она репетировала на протяжении долгих часов.
– Я не согласна! – крикнула она отчаянно, когда над ней с тревожным лицом склонился Тадеуш. – Я просто больше не могу, понимаете? Я вообще никогда больше не смогу встать на эту чертову ногу!
– Ладно, ладно, это трудно. Ты попробовала – не получилось. Ничего страшного. Никто тебя за это в гарем не продаст.
– Нет? – в голосе Габриэлы послышалась нотка разочарования, ей даже самой смешно стало.
– Нет. Но ты все равно получишь от нас подарок. Даже два. Нет, даже четыре.
Стилистка с загадочной улыбкой положила перед Габриэлой большую коробку и открыла крышку. Глазам девушки предстала торжественно возлежащая на белой шелковой подушке пачка бледно-розового цвета.
Габриэла не удержалась от восторженного вскрика.
Гном открыл коробочку, которую держал в руках: на гранатовом бархате сверкала тысячами маленьких бриллиантиков диадема.
– Примеришь? – предложил психолог.
Очарованная, Габрыся только кивнула головой. Она с трудом поднялась, опираясь на хореографа, а через мгновение, в розовой пачке и с диадемой в волосах, она уже не была Габриэлой – она была Феей Драже из своих собственных фантазий.
Раздались первые такты музыки. Тихие, таинственные звоночки.
Габриэла решительно расправила плечи, встала на пуанты и… начала танцевать. Легко, изящно, красиво. Она вкладывала душу в каждое движение, в каждый взмах руки, в каждый поворот. Душу освобожденной Феи.
Когда музыка закончилась, наступила тишина – полная и абсолютная, такая полная, что слышно было, как жужжат камеры.
А потом амфитеатр буквально взорвался аплодисментами.
– Amаzing! – кричал прерывающимся голосом комментатор. – Just amazing! That girl from Poland a few months ago had a broken leg, a few months ago she was a cripple!.. Just amazing! I have no words![2]
Габриэла стояла в свете софитов, смертельно уставшая, она репетировала до самой последней минуты, до самого выхода на сцену, но невероятно счастливая, такого счастья она еще никогда не испытывала. Она сделала это! Она вышла на сцену и на глазах миллионов телезрителей со всего мира станцевала партию Сахарной Феи. Всего после месяца занятий! Она сделала это!
Бриллиантики, украшающие розовый тюль пачки, рассыпали тысячи искорок по залу, диадема сверкала в каштановых волосах девушки будто своим собственным светом. Никогда еще Габриэла не выглядела более красивой…
Она поклонилась с благодарностью и направилась в сторону кулис, где ее ожидали члены съемочной группы, взволнованные, радостные. Пан Тадеуш – несносный Гном, Зося – визажистка, Янек – хореограф, парикмахер, стилистка, психолог, костюмер и даже Оливер – они все были здесь и все откровенно, не прячась, вытирали слезы с глаз, слезы гордости и счастья, и обнимали свою дорогую девочку. Она поклонилась им еще раз до самой земли и послала воздушный поцелуй.
Выиграла она конкурс или нет, Габриэле было не важно. Она не подвела. Она станцевала. И это единственное, что ее волновало. Две минуты и три секунды – от первого и до последнего такта, за которые она доказала себе самой, что может все. Две самые прекрасные минуты в ее жизни.
Она слышала аплодисменты зала и крики восторга и понимала, что заслужила их: тяжелым трудом, превозмогая себя, преодолевая сопротивление собственного организма, стиснув зубы, бесконечно репетируя, бесконечно упражняясь… Это была обратная сторона этих двух минут ее триумфа.
В конце своего выступления она улыбнулась улыбкой победительницы и легко, словно розовое облачко, упорхнула со сцены.
Стефания в который уже раз вытирала слезы с глаз.
– Моя девочка… моя маленькая девочка, – только и могла она выдавить из горла, в котором стоял ком, эти слова она повторяла и повторяла с той самой минуты, когда Габрыся за тысячу километров от дома закончила свой потрясающий танец.
– Это… это необыкновенно, – соглашались со Стефанией ее подруги. – Она такая невероятная! Она чудо, наша любимая, славная Габрыся…
– Ну сестра, – в голосе Малины звучало неподдельное удивление, – ты дала жару. Уделала их всех – всех этих американских тупоголовых умников! Твое здоровье, малышка! Забирай трофеи и возвращайся скорей к своему Павлу, потому что парень уже совсем зачах от тоски по тебе…
Анка и Юлька, две закадычные подружки Габриэлы, ничего сказать не могли, потому что просто плакали, уткнувшись друг другу в плечо, и недоверчиво покачивали головами: их подружка, их любимый Гадкий Утенок вдруг превратился в принцессу, и ему аплодирует весь мир на финале конкурса «Королева красоты»! Невероятно!
– That’s she! – кричал один мужчина с оливковой кожей другому мужчине с оливковой кожей. – That’s she, Your Highness![3]
– Ты уверен? – Его Высочество с сомнением смотрел на девушку, которая танцевала партию Феи Драже.
– Да, я помню! – первый уверенно ткнул пальцем в экран телевизора, на котором как раз высветилось имя участницы. – Габриэла Щщщщесссссливааа, Польша. О, и на пальце у нее твое колечко, принц!
Действительно, в этот момент Габриэла застыла с поднятой рукой, и голубой бриллиант у нее на пальце засверкал, как по заказу.
– Она похорошела, – буркнул принц.
– И она девственница! – добавил его товарищ.
– Так. Поезжай туда и спроси, не хочет ли она стать моей женой, – неожиданно распорядился Асмид аль Хаев. – Седьмой женой пятого принца Королевства Марокко.
– Я думаю, Ваше Высочество, что более правильно с политической точки зрения будет пригласить ее сюда, слегка на нее надавить и тогда уже спросить, – засуетился помощник.
Принц кивнул. Да. Да. Так, несомненно, будет лучше.
Полчаса спустя, после выступления последней участницы и перерыва, во время которого жюри подвело итоги конкурса, всех конкурсанток пригласили на сцену. Пять из них пройдут в финал. Через несколько минут жюри сурово будет оценивать их сообразительность, чувство юмора и осведомленность о проблемах, существующих в современном обществе, а потом наступит и самый волнующий момент – выбор Королевы.
– Вторая финалистка… – объявил по-английски ведущий.
Зал замер, пока ведущий пытался прочитать написанное на бумажке имя участницы.
– Габриэла Щщщщщщщщ – чччччастливая, Польша!
Когда Габрила услышала свое имя, которое прозвучало, правда, как-то странно, словно на суахили, ноги у нее подкосились. Она вошла в Большую Пятерку.
И что теперь?
Кто-то из соседок слегка подтолкнул ее вперед, она вышла – и раздался гром аплодисментов. После этого Оливер препроводил ее к тому месту, где стояла первая финалистка. Дрожащей рукой она коснулась лифа, где у нее было кое-что спрятано. Значит, у нее появился шанс! Она и правда получила один шанс на миллион, что сможет исполнить второе свое заветное желание! Ну, точнее – третье, если считать желание станцевать когда-нибудь танец Феи Драже.
К ним присоединились еще три девушки-финалистки, с которыми произошли такие же необыкновенные и невероятные метаморфозы, что и оценило жюри. Первая из финалисток вышла вперед, чтобы выслушать вопросы и блистательно на них ответить.
– Если ты будешь избрана Королевой красоты, какова будет твоя главная цель?
Девушка улыбнулась и начала складно вещать о том, что она сделает для мира во всем мире и для того, чтобы накормить всех бездомных детей на свете. Она собиралась отдать деньги на благотворительные цели, получить ученую степень и ездить в паломнические поездки, чтобы побольше молиться и смиряться.
Ее рассказ очень понравился публике, и девушку наградили громкими аплодисментами. Следующие две девушки сказали точь-в-точь то же самое – похоже было, что кто-то им написал эти речи, не заботясь о том, чтобы они звучали хоть немного оригинально, но ни публику, ни жюри это обстоятельство нимало не смутило.
Пришла очередь Габриэлы.
– А чего бы хотела ты, если бы ты получила титул Королевы красоты, Фея Драже? – обратилась к ней одна из членов жюри с улыбкой Мишель Пфайффер.
Габриэла вытащила из-за лифа то, что прятала там с самого начала выступления, – без особой надежды, но все-таки она должна была показать это всему миру.
Она откашлялась и сказала громко и отчетливо:
– Я хочу найти вот этого мужчину.
И продемонстрировала всем зажатую в руке фотографию.
В зале наступила полная и слегка обескураженная тишина.
– Дай приближение! – услышал в наушнике оператор. И одновременно миллионы людей на планете увидели черно-белую, выцветшую фотографию молодого мужчины, лет двадцати максимум, в камуфляже, с повязкой на рукаве, привалившегося к стене дома с колоннами.