– Вы ко мне? – глупо спросила она.
– Нет, к твоему соседу, – сказал Стас, – но его не оказалось дома. Ничего, если мы у тебя подождем?
– Болтун! Заходите. – Она посторонилась, давая коллегам войти. – Только у меня не убрано.
– Не наговаривай на себя, Маруся, – пробасил Волохов. – У тебя всегда убрано.
– Викинг прав, – сказал Данилов. – Кстати, мы к тебе не с пустыми руками. Вот, держи! – Он поднял перед собой пухлый пластиковый пакет. – Тут все, что нужно. Нарезочки, колбасочки, огурчики. Есть даже икра. Ну, и кой-чего запить, разумеется. Держи, а то уроню!
Маша взяла пакет и взвесила его в руке.
– Ого! Этим можно полк солдат накормить.
– Никого кормить мы не будем – сами все съедим, – решительно заявил Стас.
Маша провела гостей в комнату и распорядилась:
– Вы садитесь, а я пойду соображу на стол.
– Помощь нужна?
– Нет, справлюсь.
– Вот это я понимаю – хозяйка! – похвалил Стас, усаживаясь в кресло и забрасывая ноги на журнальный стол. – Учись, Волохов!
– Сбавь децибелы, а то оглохну, – проворчал Толя. – И копыта со стола убери.
Стас со вздохом опустил ноги на пол.
– Маш, ты только шампусик в холодильник забрось, а то испортится.
– Сделаю.
– А водку в морозильник, – напутствовал Волохов.
Мария ушла на кухню и загремела там бутылками и тарелками. Стас прислушался, затем повернулся к Волохову и громко спросил:
– Слушай, а ты все еще в нее влюблен?
– В кого? – опешил Толя.
– В Машу. Да не красней так сильно, Ромео, я тебя прекрасно понимаю. В нее нельзя не влюбиться. Красивая женщина!
– Данилов, я все слышу! – крикнула из кухни Мария.
– А мне, Марья Александровна, нечего скрывать! Был бы я Аленом Делоном, сам бы за тобой приударил!
– Ты и так хорош! – засмеялась в ответ Маша.
– Говори, Маруся, говори! Прямо бальзам на мою исцарапанную душу! – Стас весело подмигнул мрачному Волохову. – Надо тебе, Маруся, нового мужа найти! Если хочешь, у меня есть пара знакомых…
– Данилов, заткнись! – раздалось из кухни.
– И то правда. Куда им до тебя? Тебе бы генерала какого или президента. Чтобы на «Майбахах» и «Лексусах» тебя до магазина за продуктами отвозил.
Волохов закурил. Стас, будучи приверженцем здорового образа жизни, скривился и помахал перед лицом рукой, отгоняя дым.
– Видел, что написано на пачке? – спросил он. – Курение убивает.
– Жизнь тоже убивает, – парировал Толя. – И что ж теперь – не жить?
Вскоре вернулась Маша с огромным железным подносом с витыми ручками. На подносе стояли тарелки с нарезками, колбасами, оливками и красной икрой.
– Пир духа! – провозгласил, обведя яства восторженным взглядом, Стас. – А где напитки?
– Сейчас.
Маша снова ушла на кухню, а вернулась с бутылкой водки в одной руке и изящным серебряным ведром в другой. Из ведра торчало золотистое горлышко «Абрау Дюрсо».
Стас взглянул на серебряное ведро и присвистнул:
– Откуда такая роскошь?
– Свадебный подарок.
– Хорошая это вещь – свадебные подарки, – одобрил Данилов. – Уже и мужа ветром сдуло, а подарки остались.
Маша выставила фужеры и рюмки. Волохов взялся за бутылку.
После того как выпили по первой, Стас бросил в рот оливку и сказал:
– Кстати, насчет мужа. Как у тебя продвигается бракоразводный процесс?
– Плохо, – ответила Маша. – Я сказала своему бывшему, что сын будет жить со мной. В ответ он выкатил встречную претензию. Ну, или как там это у них называется.
– И чего?
– Хочет забрать сына, вот чего.
Стас сокрушенно покачал головой:
– Ну и гад.
– Не то слово.
– Давай я с ним поговорю, – предложил могучий Волохов. – Без насилия, просто перетрем по-мужски. Я умею объяснять.
– Знаю я, как ты объясняешь, – хмыкнула Маша.
– И каковы твои шансы? – поинтересовался Стас, вновь наполняя ей бокал шампанским.
– Дерьмовые, – честно ответила Маша. – У моего бывшего слишком много денег. А у меня – собачья работа. Мой адвокат сказал, что устоять будет сложно. При самом плохом раскладе мне светит стать «воскресной мамой».
– Это беспредел, – со всей основательностью заявил Толя Волохов.
А Стас предложил:
– Давай запьем обиду, пока нектар не выдохся!
Они выпили. Маша взяла бутерброд с маслом и красной икрой, посмотрела на икринки и вдруг сказала:
– А может, я и правда дерьмовая мать?
– Глупости, – пробасил Волохов. – Ты отличная мать.
Маша вздохнула:
– Не знаю… Я же помню, как мы жили до аварии. Я с утра до поздней ночи торчала на работе. А иногда и по ночам. Артем готовил Митьке еду, делал с ним уроки. В танцевальный кружок его водил.
– Хватит заниматься самобичеванием, – сказал Стас. – Подставляй фужер!
За третьим бокалом Маша предложила:
– Давайте сменим тему, мальчики. Не хочу вас грузить своими проблемами. Что там у нас с сатанистами?
– Георгий Палий, которого ты задержала, вовсю дает показания.
– Про то, как они откапывали кости из могил?
– Угу. Но это только начало. Думаю, скоро он выложит все. И даже то, о чем пока боится вспоминать.
Маша куснула бутерброд и сказала с набитым ртом:
– Сатанисты тут ни при чем. Это был ошибочный след.
Стас и Толя удивленно на нее уставились.
– Начальство так не думает, – сказал Толя.
Маша запила бутерброд шампанским:
– И все же это так. Они этого не делали.
Данилов хмыкнул:
– Здравствуй, мама, Новый год! Но ведь ты сама утверждала, что убийства девушек носят ритуальный характер.
– Утверждала, – кивнула Маша. – Я и сейчас это утверждаю. Но сатанисты здесь ни при чем. Ты был прав, когда говорил о том, что кровавые убийства – не их масштаб.
Стас вздохнул:
– Ох и упертая ты девушка, Маша.
– Уж какая есть. Налей-ка мне еще шампанского.
Данилов налил. Маша подняла бокал и сказала:
– Убийца зашивает жертвам рты трупной нитью. Зачем он это делает? Что хочет сказать?
– Ну? И что же?
– Он хочет сказать, что его жертвы были мертвы еще до того, как он их убил.
Некоторое время мужчины изумленно смотрели на Любимову. Даже про водку забыли. Стас обрел дар речи первым.
– Да, Маша, – выдохнул он. – Тебе бы только триллеры психологические писать. Как говорится, Достоевский отдыхает.
– Только если ты будешь продвигать эту версию, то сама скоро отправишься на отдых, – сказал Волохов. – Версия про сатанистов удовлетворила начальство от и до. Старику велели поскорее передавать дело в Следственный комитет.
– Вот это и плохо, – уныло сказала Маша. – Жуку скоро на пенсию, он не будет нарываться.
– Тебя-то он, кстати, может послушать, – заметил Стас. – Старик к тебе неровно дышит.
Маша посмотрела на него недовольным взглядом и строго сказала:
– Данилов, смени пластинку.
– Как скажешь. Подставляй фужер, пора дерябнуть!
И они дерябнули.
За окном постепенно стемнело. На смену первой бутылке шампанского пришла вторая. И вторая бутылка водки не заставила себя долго ждать. Откуда-то издалека доносилась модная песенка. Стас травил анекдоты, Волохов посмеивался в щетинистую бороду.
Маша тоже смеялась, но потом ей отчего-то стало грустно. Она подперла щеку ладонью и проговорила хмельным голосом:
– Ох, мальчики, грустно мне как-то.
– Чего тебе грустно? – осведомился Данилов.
– Да так… Жила-была девушка по имени Ира Романенко. А потом умерла – и всем плевать. Бойфренд нашел себе другую подружку. Отец… выпил пару стаканов своего дурацкого виски – и тоже в норме.
– Какого виски? – уточнил Волохов.
– Да какой-то «Спрингбэнк», – равнодушно ответила Мария.
– Это не дурацкий виски, ты уж мне поверь.
Маша дернула щекой:
– Да все равно.
Волохов взялся за бутылку. Маша накрыла свой бокал ладонью.
– Мне хватит. Я уже пьяная.
– И что, сильно пьяная?
– Да.
– Тогда тебе нечего терять. Пей, Маша, и не думай о плохом.
Толя наполнил ее фужер почти до краев и посоветовал:
– Ты икрой закусывай. Икра хорошая, вкусная.
– Да ну ее, эту вашу икру… – Мария поморщилась. – Надоела.
– Здорово живем, – усмехнулся Стас. – Икра ей надоела.
Маша вздохнула:
– Тошнит меня что-то.
– От меня? – уточнил Волохов.
Мария покачала головой:
– Нет.
– От Стаса?
– Тоже нет. От жизни.
– О, мать, да ты и правда нахлесталась! – засмеялся Данилов. – Пора тебе в колыбельку!
Маша скривилась:
– Не хочу в колыбельку.
– Никто не хочет. Но надо. Толик, помоги даме! Давай-давай, Машут, поднимайся, потом спасибо скажешь.
Волохов приподнял Машу, а потом легко, как пушинку, взял ее на руки.
– Господи, сколько ж в тебе весу? – удивился он. – Кошка, и то, наверное, тяжелее.
Но Мария его уже не слушала. Она сомкнула веки и задремала, а вскоре дрема превратилась в сон.
2
Проснувшись, Мария первым делом застонала и схватилась пальцами за больное плечо, но тут же переместила руку к голове. Болело все. По крайней мере, у нее было такое ощущение. Во рту пересохло, и пить хотелось со страшной силой.
Маша медленно поднялась и опустила босые ступни в мягкие тапочки. Дрожащей рукой уперлась в край кровати и, сделав над собой усилие, встала на ноги. Подождала, пока в голове перестанет ухать колокол, собрала разбегавшиеся мысли воедино, затем повернулась и посмотрела на свое отражение в трюмо.
…И лучше бы не смотрела.
Бледное лицо, темные круги под глазами, всклокоченные волосы. Хорошо хоть, не красилась вчера, и размазанной туши на физиономии не наблюдается.
Маша опустила взгляд ниже и с удовлетворением отметила, что все еще одета. Значит, никто не делал потуг ее раздеть или, упаси боже, переодеть. Толстовка, джинсы – все на месте.
С кухни доносился запах еды, и что-то скворчало на сковородке. Маша повернулась к двери, но вынуждена была остановиться и прикусить губу – в плече запульсировала боль. Будто в свежей ране гвоздем заковыряли.
Дождавшись, пока острый приступ боли утихнет, Любимова, еле волоча ноги, зашаркала на кухню, гадая по пути – кто там решил покашеварить: Стас или Толя?
Оказалось – Толя. Он стоял у плиты, колдуя над скворчащей сковородкой. Глянул на Любимову через плечо и пробасил:
– А, встала наша Маша. Топай в душ, а потом милости прошу к столу.
Мария машинально пригладила волосы руками, стараясь создать хоть какую-то видимость порядка. А потом нахмурилась и спросила с напускной строгостью:
– Ты что здесь делаешь, Волохов?
– Завтрак готовлю, – ответил он. – Где у тебя соль?
– На полке, прямо над тобой. А почему ты готовишь завтрак на моей кухне?
Здоровяк криво ухмыльнулся.
– Ну ты даешь, мать. Нравится мне твоя кухня. Вот и готовлю.
– Подожди… – Мысли Марии вновь стали рассыпаться, и она попробовала собрать их воедино. – Ты здесь ночевал, что ли?
– В точку! – кивнул Толя.
– А как же твоя жена? Толь, как же Галя?
– С ней сиделка. Да не волнуйся ты. – Он взял со стола банку с рассолом, оставшимся от маринованных помидоров, и протянул Маше: – На-ка вот, полечись.
– Нет. Я лучше кефиром.
Маша проковыляла к холодильнику, открыла дверцу, достала тетрапак кефира, свинтила дрожащими пальцами крышку и хорошенько к нему приложилась.
– Завтрак на столе, – услышала она голос Толи. – А мне пора бежать.
Маша отняла тетрапак от губ и облизнулась. Ей немного полегчало.
– Толь, ты даже не позавтракаешь со мной?
– Надо перед работой домой забежать, – ответил Волохов. – Сама понимаешь.
– Возьми что-нибудь на дорогу.
– Уже! – Волохов показал Маше завернутый в салфетку бутерброд. – Ну, бывай!
Он повернулся и зашагал к двери.
– Постой! – окликнула его Маша.
Волохов оглянулся:
– Ну?
Маша показала рукой на маленькую хрустальную конфетницу, стоявшую на столе:
– Здесь лежало мое лекарство. Где оно?
– Ты про кодеин? Я его выбросил. Слил в унитаз.
Некоторое время Маша ничего не говорила, лишь смотрела на Волохова взглядом, полным недоверия и изумления. А потом сжала кулаки и гневно проговорила:
– Ты сволочь.
– Знаю, – спокойно сказал Волохов.
– Я тебя ненавижу!
– Ненавидишь, – согласился он. – Но потом сама мне скажешь спасибо.
Еще несколько секунд Мария стояла оцепенев, потом медленно подняла руку, указала рукой на дверь и произнесла подрагивающим от гнева голосом:
– Пошел отсюда вон.
Волохов, однако, вместо того чтобы уйти, развернулся к столу и спокойно произнес:
– Не пойду. Нам надо поговорить.
Мария взяла со стола нож и взглянула на Волохова глубоко запавшими, холодно мерцающими глазами.
– Я сказала: убирайся вон.
– А то что – зарежешь меня?
Маша так крепко сжала рукоять ножа, что у нее побелели костяшки пальцев. Они долго смотрели друг другу в глаза. Первым взгляд отвел Волохов.
– Твоя «дурь» – в нише, под хлебницей, – пробасил он. – Наслаждайся.
Затем резко повернулся, прошел в прихожую, распахнул дверь и громко захлопнул ее за собой. Маша вздрогнула. Еще несколько секунд она стояла неподвижно, потом положила нож на столешницу и опустилась на стул. На глазах у нее выступили слезы. Но плакать она себе не позволила. Вытерла слезы рукавом толстовки, после чего придвинула к себе тарелку с омлетом. Она чувствовала голод. Звериный голод.
…Когда полчаса спустя Мария вышла из душа, вытирая волосы мягким полотенцем, на тумбочке затрезвонил телефон. Маша с опаской посмотрела на него, словно подозревала его в предательстве, потом повесила полотенце на спинку стула и сняла трубку.
Звонил Данилов.
– Марусь, привет! Как ты?
– Еще жива, – вяло ответила она. – А ты?
– А мне-то что будет, я шампанское не пил, – весело сказал Стас.
Маша усмехнулась:
– А водка?
– А от водки у меня похмелий не бывает. Чистый продукт. Марусь, у меня новость.
– Какая?
– Удалось установить личность второй убитой девушки.
Маша почувствовала, как учащенно забилось сердце у нее в груди.
– Кто она?
– Татьяна Кострикова, двадцати трех лет. Училась на третьем курсе филфака РГГУ. Зарегистрирована на Сущевском Валу. Снимала однокомнатную квартиру. Живет… то есть жила… одна. Подрабатывала в подтанцовке у рок-групп.
– В какой подтанцовке?
– Ну, знаешь… когда со сцены под музыку голыми сиськами трясут.
– Стас!
– Прости, Маш, но по-другому не скажешь. Кстати, год назад она перевелась в РГГУ из Московского университета. Угадай, на каком факультете она там училась?
– На факультете антропологии?
– Точно!
Веки Марии дрогнули.
– Вот и связь с первой жертвой, – хрипло пробормотала она.
– Чего?
– Я сказала: теперь есть связь с первой жертвой.
– А, ну да. Что думаешь делать?
– Надо ехать в университет.
– Хочешь, я сгоняю?
– Нет. Я сама.
– Уверена? Голос у тебя какой-то тусклый.
– Уверена, Стас. Спасибо, что позвонил.
– Не за что. Не теряйся.
Маша положила трубку на рычаг.
3
Возле дома Маша неожиданно для себя встретила бывшего мужа. Он стоял возле ее «Тойоты», хмурый, обозленный, однако, как всегда, ухоженный и одетый с иголочки (благо финансы позволяли).
Маша остановилась, посмотрела на него сердитым взглядом и спросила:
– Ты что здесь делаешь?
– Тебя жду, – мрачно ответил бывший муж и поежился. Маша вдруг заметила, что его некогда густые черные волосы (предмет великой мужниной гордости) стали редеть, и этот факт доставил ей мстительное удовольствие.
– Тебе запрещено общаться со мной без адвоката, – сказала она.
– Знаю, – сказал бывший.
– А раз знаешь, тогда повернись на раз-два и топай туда, откуда пришел.
Маша хотела пройти мимо, но бывший преградил ей путь. Маша нахмурилась.
– Я не поняла, ты что, хочешь, чтобы я милицию вызвала?
– Во-первых, не милицию, а полицию, – занудно проговорил бывший. – А во-вторых, никого вызывать не надо, поскольку ты уже здесь.
– Пусть так. Но мы не можем стоять здесь вечно. Чего ты хочешь?
– Я хочу сказать, что Митька останется со мной. Ты ничего не сможешь сделать.
– Посмотрим.
– Ни при каких условиях! Суд примет мою сторону. Врачи будут свидетельствовать в мою пользу.
Мария долго смотрела на своего бывшего, а потом проговорила с мрачной задумчивостью:
– И все-таки не понимаю.
– Не понимаешь что?
– Когда ты успел превратиться в такую сволочь?
Он усмехнулся:
– После того, как ты превратилась в психопатку и наркоманку.
Мария слегка побледнела.
– Любишь бить ниже пояса? – сипло спросила она.
– Я научился этому у тебя, – с усмешкой ответил бывший муж.
– Я всегда была хорошей женой. По крайней мере, старалась ею быть. А ты… я ведь знаю, что ты мне изменял.
– С чего ты взяла?
– Какой смысл отпираться? Мы ведь почти разведены.
Некоторое время он молчал, потом неприятно ухмыльнулся и развязно проговорил:
– Ты права. Нет смысла врать. Да, я тебе изменял.
– Сколько раз это было?
– Уже и не вспомню. Помнишь ту артисточку-блондинку, которую ты обозвала дурой? Так вот, в постели эта «дура» выделывала такие фортеля, что я чуть спину себе не сломал. Потом я еще долго представлял ее в постели, когда занимался любовью с тобой.
– Мерзавец, – сказала Маша.
Она занесла руку для удара, но бывший муж перехватил ее.
– Потише, милая. – Он сжал ее запястье крепкими, сильными пальцами. – Ты ведь знаешь, что я спортсмен. Могу и сломать ненароком.
– Пусти.
Глядя ей в глаза, бывший муж сильнее сжал ее руку. Мария побледнела от боли. Он усмехнулся.
– Прости, милая. Давно мечтал это сделать. Знаешь, в чем твоя ошибка, Любимова?.. Ты часто переоцениваешь свои силы.
Глаза Маши, полыхающие огнем, угрожающе сузились.
– Все сказал? – спросила она.
Бывший муж кивнул:
– Да.
– Ну а теперь моя очередь.
И Маша резко ударила его коленом в пах. Бывший взвыл, выпустил руку Марии и схватился за низ живота.
– Ах ты… дрянь… – просипел он, бешено вращая глазами.