Бывший муж кивнул:
– Да.
– Ну а теперь моя очередь.
И Маша резко ударила его коленом в пах. Бывший взвыл, выпустил руку Марии и схватился за низ живота.
– Ах ты… дрянь… – просипел он, бешено вращая глазами.
Маша улыбнулась:
– Прости, милый. Давно мечтала это сделать. Постарайся больше не попадаться у меня на пути. Попадешься еще раз – убью!
Маша поправила на плече сумку и прошла к «Тойоте».
– Сумасшедшая… – прохрипел за спиной бывший. – Психопатка чертова!
4
В этом корпусе университета Мария никогда прежде не была, хотя в студенческую пору у нее было много друзей-эмгэушников. Предъявив охранникам удостоверение, она прошла в большой холл с огромными стеклянными окнами. У всех студентов России подобные холлы называются «сачками» или «стекляшками». На панелях, расположенных вдоль окон-витрин, сидели студенты. Кто-то читал, кто-то болтал с друзьями, кто-то трепался по мобильнику, кто-то просто жевал бутерброд, глазея на снующий туда-сюда молодняк. В холле стоял тихий гул от множества голосов.
Стараясь не смотреть на студентов, Мария прошла к лифту. С недавних пор молодые люди вызывали у нее странное чувство – смесь неприязни, зависти и грусти. Грусти по утраченной юности, по нереализованным возможностям, по потерянному времени, которое пролетело слишком быстро, превратив ее во взрослую женщину (а в перспективе уже маячила старость, которая, конечно же, наступит раньше, чем ее ожидаешь).
В лифте была толкотня – студенты набились под завязку. Пока лифт поднимался на четвертый этаж, юноши и девушки беспрестанно трепались, не стесняясь в выражениях, не стараясь говорить тише и не обращая внимания на гражданку совсем не студенческого вида.
Впрочем, нет. Парни с интересом поглядывали в ее сторону, и Маша отметила это не без тайного удовольствия.
Помещение кафедры антропологии оказалось довольно небольшим уютным кабинетом с деревянными панелями на стенах и большим столом, над которым висели портреты интеллигентных мужчин, в очках и без. Должно быть, это были светочи антропологии.
За столом сидел пожилой седовласый человек. Седая бородка клинышком, приличный дорогой пиджак, на носу – очки, похожие на пенсне. По всему видать – профессор.
Мужчина заполнял какие-то бланки и обратил внимание на Марию лишь после того, как она поздоровалась.
– День добрый! – ответил он на ее приветствие. – Вы ко мне?
– Возможно. Мне нужен заведующий кафедрой Алексей Вадимович Дзикевич.
– Это я. А вы по какому вопросу?
– Я из милиции. Майор Любимова, Мария Александровна. Алексей Вадимович, мы можем поговорить?
Седовласый профессор пригнул голову и посмотрел на Марию поверх очков в тонкой металлической оправе.
– Поговорить? Смотря о чем.
– О ваших студентах.
– О студентах, – неопределенно проговорил Дзикевич. – Что ж, проходите, присаживайтесь.
Маша прошла к столу, отодвинула стул и села. Она уловила едва слышимый запах то ли алкоголя, то ли какого-то лекарства. Она внимательнее посмотрела на пожилого профессора – кожа слегка отечная, сквозь нее проступают сеточки кровеносных сосудов. Глаза по-старчески тусклые, хотя сам профессор еще не старик.
– Ну? И что натворили мои студенты?
– Алексей Вадимович, в прошлом году у вас на кафедре училась девушка по имени Ирина Романенко. Вы ее помните?
– Ирина Романенко?.. Да, кажется, припоминаю. Если мне не изменяет память, она перевелась в другой вуз.
– Именно так. А помните ли вы другую студентку – Татьяну Кострикову? Она тоже училась на вашей кафедре.
– И это имя мне тоже знакомо, – сказал профессор. – Кажется, она покинула кафедру тогда же, когда и Ира Романенко.
– Вы можете рассказать, с чем был связан этот перевод?
– Насколько я помню, обе девушки перевелись по собственному желанию. В обстоятельства я, кажется, не вникал. Признаться, я помню этих девушек очень смутно. Вы меня простите, но я вряд ли смогу вам чем-то помочь.
Мария испытала досаду. В самом деле, этот пожилой и, наверное, жутко занятой профессор не должен, да и не может помнить всех студентов своей кафедры. На что она рассчитывала, когда обратилась к нему? На сенсацию? На ошеломительное признание?
– Алексей Вадимович, с кем из ребят я могу поговорить об этих девушках?
– Из ребят… Вы имеете в виду их однокурсников?
– Да.
Профессор задумчиво дернул себя пальцами за клинышек бородки.
– Ну… Поговорите со старостой курса. Его зовут Игорь Соболев. У них сейчас лекция в третьей «поточке», и если поспешите, то сможете его перехватить.
– А когда закончится?
– Примерно через десять минут. Вы его сразу узнаете – он высокий, черноволосый, в белой рубашке и красном жилете. Очень видный парень.
– Хорошо. – Мария не намерена была терять время даром и тут же поднялась из-за стола. – Спасибо за то, что не прогнали.
– Ну что вы. – Дзикевич улыбнулся, обнажив не очень хорошие зубы. – Я всегда рад помочь представителям власти. Но не всегда могу.
Заведующий кафедрой был прав, когда сказал, что Мария узнает Игоря Соболева сразу. Худощавый, высокий, длинноногий, одет с иголочки. Черные волосы, аккуратно зачесанные набок, подчеркивают бледность кожи. Лицо чуть вытянутое, с резкими и красивыми чертами. При одном взгляде на Соболева можно было понять, что он отличник и что вообще – для этого парня нет высот, которые он не смог бы одолеть.
Мария двинулась ему навстречу.
– Здравствуйте! Вы Игорь Соболев?
– Да. – Парень остановился, окинул ее спокойным взглядом. – С кем имею честь?
– Любимова Мария Александровна. Уголовный розыск.
– Приятно познакомиться. – Он улыбнулся, но без всякой теплоты. – Чем могу быть полезен, Мария Александровна?
Парень Маше понравился. Красивый, опрятный, скулы выбриты до синевы. И пахнет приятно. Маша любила мужчин, которые стараются выглядеть хорошо и не забывают пользоваться туалетной водой.
– Мы можем где-нибудь присесть и поговорить?
Секунду он раздумывал, потом сказал:
– Можно прямо в аудитории. В ближайшие полтора часа она будет пустовать.
– Хорошо.
Дождавшись, пока аудитория опустеет, они вошли туда и сели за деревянный стол. Маша оглядела ряды длинных столов, уходящих, подобно ступенькам, наверх, и почувствовала мягкий укол ностальгии. Вот так же и она, юная, бесстрашная, амбициозная, когда-то сидела в поточной аудитории. Господи, куда все уходит?
Маша перевела взгляд на красавца старосту, который выжидательно смотрел на нее, и сказала:
– Профессор Дзикевич сказал, что я могу поговорить с вами о двух ваших бывших сокурсницах.
– Я с готовностью отвечу на все ваши вопросы. О каких сокурсницах идет речь?
– Об Ирине Романенко и Татьяне Костриковой.
Мария внимательно смотрела на парня. В лице его ничего не переменилось.
– Ира Романенко?.. Я ее помню. Одна из самых ярких девушек на нашем курсе.
– Расскажите мне о ней.
– Хорошо. Но сперва позвольте поинтересоваться… – Соболев чуть прищурил выразительные карие глаза. – У Иры и Тани неприятности?
– Ира и Таня погибли, – ответила Любимова.
Несколько секунд парень оцепенело смотрел на Марию. Потом сглотнул слюну и вымолвил:
– Как это случилось?
– Их убили. А вы были с ними дружны?
– Нет, но… Когда убивают человека, которого ты хорошо знал, это всегда ужасно. – Игорь Соболев озадаченно нахмурил лоб. – Я, собственно, даже не знаю, что вам рассказать. Таню я почти не помню. А вот с Ирой мне приходилось общаться. Она неплохо училась. Нравилась мужчинам. За Ирой пытались ухаживать многие парни с нашего курса. И у некоторых это получалось.
– Она не была скромницей?
Парень едва заметно усмехнулся:
– Скромницей ее точно не назовешь. То есть… – Он запнулся. – О мертвых так, конечно, не говорят.
– Мне нужно, чтобы вы говорили правду, – сказала Мария. – Вполне вероятно, что это поможет нам найти убийцу.
– Понимаю. – Парень нахмурился, отчего над переносицей его обозначилась резкая поперечная морщина, похожая на шрам. – Начнем с того, что Ира была центровой девушкой. Модной, красивой, самоуверенной. На каждом курсе есть такие. Да и в каждом школьном классе.
– У нее были подруги? Парень?
– Она не была любвеобильна, но если встречалась, то с мажорами. Ну, знаете, с теми, у кого в наличии классная тачка, полный лопатник денег и возможность посещать самые дорогие клубы. Собственно, такие парни нравятся всем. Что же касается ее подруг… Кроме Тани Костриковой была еще одна – Эльза Багирова. Но год назад Багирова покончила жизнь самоубийством. После этого Кострикова и Романенко перевелись в другие вузы.
– Подруга Ирины и Татьяны покончила жизнь самоубийством?
– Да. Выбросилась из окна.
В голове у Марии словно щелкнул тумблер: «Вот оно!»
– Причина самоубийства девушки известна?
– Насколько я знаю, нет. После того как Эльза выбросилась из окна, к нам приезжали ваши коллеги. Задавали вопросы, и все такое. Но ничего криминального они не раскопали.
Игорь Соболев вздохнул и продолжил:
– Честно говоря, мне их дружба была совершенно непонятна. Ира и Таня должны были ненавидеть Эльзу, а не дружить с ней.
– Почему?
– Потому что люди склонны ненавидеть то, чего они не понимают. Эльза Багирова отличалась от других девушек. Она была недотрогой в старинном, чистом смысле этого слова. Отшивала парней, которые пробовали за ней приударить. А на Иру и Таню смотрела немного свысока. Ну, знаете… как принцесса на шлюх. Хотя, может быть, я все это выдумываю, и ничего такого не было.
Он замолчал. Молчала и Мария, обдумывая все услышанное.
– Там еще была какая-то предсмертная записка… – снова заговорил Игорь Соболев. – Текст записки я не помню, но, думаю, вы сможете разыскать ее в ваших архивах.
– Да. Пожалуй, смогу.
У Марии снова заболело плечо. Боль была слишком неожиданная и резкая.
– С вами все в порядке? – спросил Соболев, тревожно вглядываясь в ее лицо. – Вы побледнели.
– Вам показалось, – сказала Маша. – Здесь просто такое освещение. Игра света и тени.
– Да, – с непонятной задумчивостью проговорил парень. – Игра света и тени. – Парень помолчал пару секунд, а потом устремил свой взгляд на Машу и добавил: – У некоторых игр слишком жестокие правила, вы не находите?
– Да. Пожалуй, – согласилась Мария, думая о флаконе кодеина, который лежал у нее в сумочке.
– И все же нам приходится их принимать. У вас еще есть вопросы, Мария Александровна?
– Нет. Но, возможно, они возникнут в дальнейшем.
– Если захотите продолжить разговор – позвоните на кафедру. Там есть телефоны и адреса всех студентов, в том числе и мои.
5
После разговора со старостой курса Мария просто не могла не нанести повторный визит профессору Дзикевичу. Окончания лекции она дожидалась, сидя в кафе, размышляя об истории самоубийства Эльзы Багировой. Картина прорисовывалась интересная. И очень четкая. Кто-то отомстил Костриковой и Романенко за смерть Эльзы Багировой. Зная мотив, убийцу найти не так уж и сложно.
Однако по-настоящему Марию радовало другое. Неведомый мститель поквитался с обидчицами Эльзы Багировой, а значит – убийств больше не будет.
Когда прозвенел звонок, известивший об окончании лекции, Маша отправилась в кабинет кафедры антропологии. Дзикевича она встретила в коридоре, перед дверью. Он взглянул на Машу удивленно и, как ей показалось, недовольно.
– Вы все-таки вернулись.
– Как видите. Вы не рассказали мне о скандале, связанном с самоубийством студентки.
Дзикевич пожал сутуловатыми плечами:
– Вы меня не спрашивали.
– Это неправда. Я интересовалась обстоятельствами перевода Костриковой и Романенко в другой вуз. Вы скрыли от меня эти обстоятельства. Могу я узнать – почему?
Профессор посторонился, пропуская мимо себя группу студентов, и сказал:
– Давайте поговорим в другом месте. В нашем здании, на этаж ниже, есть хорошее кафе.
– Да, я знаю.
– Если вы не против, мы можем спуститься туда и обстоятельно обо всем побеседовать.
Мария не стала возражать.
Пришлось взять еще одну чашку кофе, хотя Мария знала, что лимит кофеина на сегодня уже превышен и что эта чашка может обернуться для нее бессонницей.
Профессор Дзикевич приступил к разговору первым.
– Видите ли, Мария Александровна… – начал он, помешивая ложечкой чай с лимоном, – репутация факультета напрямую зависит от…
– Речь идет о самоубийстве студентки и о зверском убийстве двух других, – нетерпеливо проговорила Маша. – А вы мне толкуете про репутацию вуза?
Дзикевич снисходительно улыбнулся (хотя улыбка вышла напряженной и фальшивой):
– Мне понятно ваше негодование. Но поймите и вы меня. Что сделано, то сделано, прошлого уже не вернешь. Вынося сор из избы, мы можем повредить другим студентам, а значит, и всему факультету.
– Вы повредите им, если утаите правду, – сказала Мария.
Профессор замолчал. Некоторое время он смотрел на свою чашку, а потом глухо проговорил:
– Что ж… Возможно, вы и правы. С возрастом человек делается пугливым и осторожным. Порой даже слишком. – Он снова поднял взгляд на Машу. – Эльза Багирова была очень талантливой студенткой. Когда пришло известие о ее самоубийстве, мы испытали настоящий шок. Впрочем, деталей я уже не помню. Ведь прошел уже год.
– Из-за чего, по-вашему, это случилось?
– Понятия не имею.
Маша отпила глоток кофе. Посмотрела на бледное, отечное лицо Дзикевича, на его тусклые, красноватые глаза и подумала о том, что чай с лимоном – не самый крепкий из напитков, которые профессор себе дозволяет.
– Расскажите мне про Эльзу Багирову, – попросила она.
– А что именно вас интересует?
– Что это была за девушка? Чем увлекалась?
– Девушка она была серьезная и вдумчивая. А насчет увлечений… Помню, ее очень интересовала мифология Древнего Китая. Особенно это касается отношения древних китайцев к смерти и, в частности, к насильственной смерти. Одна из курсовых Эльзы Багировой была посвящена традиции «мстительного самоубийства».
Глаза Маши заинтересованно блеснули.
– Можете рассказать об этом подробнее?
– Конечно. Хотя… это довольно жуткая вещь. В Древнем Китае человек, которому нанесли обиду, приходил к дверям дома своего обидчика и совершал там самоубийство.
– Зачем?
– Китайцы верили, что душа самоубийцы обращается в мстительного духа. Таким образом, обиженный человек, покончив с собой и став духом, мог с большей легкостью, чем при жизни, отомстить врагу.
Маша передернула плечами:
– Действительно жуткая история.
– В древнекитайской мифологии дух мщения называли словом «гий». По сути, это неупокоенная душа, которая превратилась в призрак, чтобы мстить живым людям. Согласно народным представлениям, мстительный гий похож на человека, но он не отбрасывает тени, может становиться невидимым и способен принимать облик зверя.
– Зверя?
– Да. Например, лисы, волка или…
– Собаки?
Профессор кивнул:
– Да. В этом нет ничего необычного. Мифология всех страх мира пестрит упоминаниями об оборотнях. Впрочем, иногда дух мщения принимает облик других людей. Цель этого превращения одна: завлечь своих обидчиков в ловушку и отомстить им за свою смерть.
– А есть в этих мифах упоминание о костях? – спросила Мария.
– О костях?
– Да.
– В каком смысле?
– Ну, может быть, призрак-убийца забирает у своих жертв кости? В качестве трофея.
Дзикевич улыбнулся.
– Призраку не нужны трофеи. Ему нужно удовлетворение. Ну, и насыщение. Поскольку дух мщения всегда голоден. – Профессор глянул на циферблат наручных часов. – Извините, у меня скоро начинается лекция. Если вы не против, я бы хотел сделать кое-какие пометки в плане. – Заметив тень недовольства, скользнувшую по лицу Марии, профессор тут же добавил: – Мы всегда можем продолжить этот разговор. И не только лично, но и по телефону. Одним словом, так, как вам будет удобно.
– Спасибо за предложение.
– Не за что. Всегда рад помочь. – Профессор прищурил тусклые, затекшие глаза. – Прошу прощения за любопытство… Давно ли вы работаете в полиции?
– Двенадцать лет, – сказала Маша.
– И все двенадцать лет занимаетесь убийствами?
– Почти.
– И каково это?
– Что именно?
– Каждый день видеть черную изнанку человеческой натуры. Так каково это?
Мария усмехнулась.
– Это здорово закаляет. – Она достала из сумки визитную карточку и протянула Дзикевичу. – Появятся какие-то мысли или предложения – звоните.
Когда профессор ушел, Мария пригладила кончиками пальцев больное плечо. Она чувствовала себя страшно уставшей. Немного поколебавшись, Маша сунула руку в сумку и нащупала прохладный флакон с кодеином. Однако телефонный перезвон заставил ее отложить прием лекарства еще на несколько минут.
Звонил Волохов.
– Алло, Маруся, это Анатолий.
Говорил он неуверенным и каким-то глуховатым голосом. Должно быть, не мог понять, в ссоре они еще с Машей или нет. Она отозвалась спокойным голосом:
– Я поняла, Толь.
– Кое-как до тебя дозвонился.
– У меня телефон последние дни глючит. А что случилось?
– Кажется, нашлись вырезанные кости убитых девушек.
Кровь прилила к щекам Марии.
– Где? – взволнованно спросила она.
– К нам пришел один парень… Журналист. Он утверждает, что кто-то подбрасывает ему в почтовый ящик посылки. А в этих посылках – фрагменты костей.
– Ты их видел?
– Да. На них какие-то надписи – латинскими буквами. Я уже отослал их экспертам, но перед этим сделал несколько фотографий.
– Можешь перефотографировать их телефонной камерой и прислать мне по ММS?
– Попробую.
– Сколько посылок получил журналист?