— Фирма «Омега» переводит сто пятьдесят тысяч в банк «Фамагуста», который находится в Никосии, на Кипре, — объяснил Сергей. — Это якобы оплата за партию компьютеров, полученных «Омегой». И семьдесят тысяч отправляются в тот же банк на личный счет консультанта по этим самым компьютерам. Я успел незаметно для Плешакова переписать реквизиты, номера, в общем, всю цифирь. Наизусть, разумеется, не помню, сообщу позже.
— И вы все это подписали? — перебил Райский.
— А что мне оставалось делать?
— Ладно. Дальше. Как зовут консультант тоже не помните?
— О, это трудно забыть. Консультанта зовут Анжела Болдянко.
В трубке повисла долгая пауза. Сергей слышал дыхание Райского и ему на секунду стало жаль полковника.
— Михаил Евгеньевич, — произнес он, — наш подопечный не трогал объект «А», потому что перекачивает через него деньги, причем не только общак, но, вероятно, и свои личные. Стаса преследует другой человек и я почти догадываюсь, кто он. Вы ошиблись, полковник. Я понимаю, как вам это неприятно слышать. Зато теперь мы знаем то, что могли бы никогда не узнать и ваш план все равно работает, пусть не так, как вы предполагали.
— Я не нуждаюсь в ваших утешениях, майор, — откашлявшись, рявкнул Райский, — когда вы сможете сообщить мне банковские реквизиты и номера счетов?
— Как только окажусь в квартире объекта «А», — с легкой усмешкой отчеканил Сергей.
— А где вы сейчас?
— У мамы с папой. Сижу на кухне. Кстати, генерал очень серьезно болен.
— Что с ним?
— Пока не знаю. Но выглядит ужасно.
— Да, я подозревал что-то в этом роде, — медленно произнес Райский, — вы не вздумайте рассказывать ему о бумагах, которые подписали.
— Конечно, я понимаю.
— Ни черта вы не понимаете, майор! Ладно. Сейчас уже утро. Когда вы уедете отсюда?
— Пока не знаю. Генерал хочет поговорить со мной.
— По возможности избегайте конкретных ответов. Только общие слова. Передайте генералу, чтобы позвонил мне, как только отдохнет, я сразу к нему приеду.
— Михаил Евгеньевич, проверьте, пожалуйста, существует ли воровской авторитет по кличке Палыч, — Сергей осекся, услышав шаги.
— Зачем это?
— Потом расскажу, позже, — прошептал он, прикрыв трубку, — я позвоню вам, как только смогу.
В дверях появилась Наталья Марковна. Увидев, что он разговаривает по телефону, она включила чайник, села на стул напротив Сергея, достала какой-то журнал, открыла и принялась листать. Вид у нее был растерянный.
— Но не раньше девяти утра, — отчеканил в трубке голос Райского, — я должен поспать хоть немного, чего и вам желаю. В десять вы должны навестить Анжелу. Непременно с цветами. Учтите, времени у вас будет мало, к двенадцати она едет в клинику на прием.
— Почему такая спешка? Не лучше ли перенести на вечер?
— Нет, — отрезал Райский. Сергей попрощался, отложил телефон, загасил сигарету и тихо спросил:
— Наталья Марковна, как себя чувствует Владимир Марленович?
— Плохо, — вздохнула она, — он не спит, ждет вас, хочет поговорить. Я должна извиниться за сцену в аэропорту.
— Ну что вы, я понимаю…
— Отличная работа, — пробормотала она, впервые подняв глаза, — хотела бы я знать, какой вы на самом деле.
— Теперь вот такой, — Сергей виновато улыбнулся, — другим уже вряд ли буду.
— Эти рубцы — следы пластической операции?
— Да.
— Они останутся?
— Нет. Чуть позже врач их удалит.
— Вы будете теперь всегда жить вот с этим лицом?
— Вероятно, да.
— А волосы? Это ваш собственный цвет? — Она протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его голове.
— Нет. Краска.
— Какие они у вас на самом деле?
— Белые.
— То есть вы светлый блондин?
— Я седой.
— Почему? Вам ведь мало лет. Кстати, сколько?
— Тридцать шесть.
— И почему же вы седой?
— Не знаю. Наверное, гены.
— Ваши родители живы?
— Нет.
— Жена? Дети?
Сергей молча помотал головой.
— Вы очень рискуете?
— Ну это уж как получится.
— Как ваше настоящее имя?
— Станислав.
— Неправда, — простонала она и сморщилась, словно от сильной внезапной боли, — я знаю, вас зовут иначе. Скажите, как. Мне не нужна фамилия, не нужно отчество, только имя. Пожалуйста!
Зазвонил телефон, она вздрогнула и схватила трубку.
— Да, Володенька, да, милый, сейчас мы идем. Нет, я хочу присутствовать при вашем разговоре. Почему? Ладно, я поняла, только не волнуйся, — она положила трубку и объяснила. — Кричать он не может, а встать ему тяжело. Вот, догадался позвонить по мобильному. Он просит вас зайти к нему. Он в спальне, по коридору направо. Вы хотите чаю, кофе? Может, вы голодны? Я могу приготовить что-нибудь на скорую руку.
— Спасибо. Если можно, чаю.
Сергей отправился к генералу, Наталья Марковна осталась на кухне и долго сидела, не шевелясь, повторяя про себя:
«Чужой человек. Посторонний. Сереженька».
Глава тридцать пятая
Николай проснулся первым, в десять утра. Оксана крепко спала, он не стал ее будить, тихо выскользнул из-под одеяла и отправился на пляж. Там он занялся гимнастикой, примерно полчаса приседал, отжимался, прыгал, потом еще полчаса плавал в море. Когда вернулся, застал Оксану на кухне, умытую, одетую. На плите шипела яичница с ветчиной, пахло кофе и поджаренным хлебом.
— Доброе утро, — он чмокнул ее в щеку, уселся за стол.
Она тронула пальчиком его разбитую скулу.
— Надо было сразу лед приложить, не было бы шишки.
— Да хрен с ней, с шишкой, — поморщился Николай, — зуб жалко. Свой ведь, живой, здоровый, ни пломбочки! А вдруг позвонит Марленыч, прикажет лететь в Москву срочно и как я такой щербатый полечу? Вот если подумать, вроде бы фигня, один зуб, но передний и сразу чувствуешь себя уродом.
— Лучше бы ты ему зуб выбил, — проворчала Оксана, — вообще вмазал бы ему хорошо. Для науки.
— Не могу.
— Что на барское дитя рука не поднимается?
— Да не в том дело, — помотал головой Николай, — я бы этого урода по стенке размазал, если бы не Марленыч. Очень старика уважаю, очень. И генеральшу жалко. Они хорошие люди и как только вырастили такого, прости, Господи? Главное дело, любят его до безумия.
— Сын, — вздохнула Оксана, — никуда не денешься. Баловали они его, наверное, вот и получился обормот. Между прочим, есть придется со сковородки, ни одной тарелки не пощадил, японский сервиз грохнул весь, до блюдечка.
— Ты заглядывала к нему?
— Нет еще. Честно говоря, неохота.
— Правильно. Давай сначала позавтракаем спокойно.
Николай заметил на столе коробку с ампулами. Рядом валялась листовка-вкладыш.
— Ты собираешься его колоть? — спросила Оксана, снимая сковородку с плиты.
— М-м, — промычал Николай. Глаза его скользили по строчкам инструкции, вообще, знаешь, этот препарат жуткая гадость.
— Ну а что делать, если он хулиганит? — пожала плечами Оксана. — Ешь, остынет.
Николай отложил листовку и принялся за яичницу. Несколько минут они ели молча. Вилки стучали о сковородку.
— Хозяевам будешь звонить? — спросила Оксана, наливая кофе.
— Пока не стоит. У них своих проблем хватает.
— И правильно, пусть хоть немного поживут спокойно. Хотя какое уж тут спокойствие? Ужасно жалко Марленыча. Думаешь, у него действительно рак?
— Скорее всего, — кивнул Николай, выпил кофе, встал, потянулся. — Ну ладно, пойду посмотрю, как там наш псих.
Оксана осталась мыть посуду. Николай вернулся через три минуты и сообщил, что псих спит.
— Он всегда дрыхнет до часа дня. Ну и не трогай его.
— Я пока к зубному смотаюсь.
— А если проснется без тебя и опять буянить начнет? — испугалась Оксана.
— Не начнет. Шелковый будет. Я его уже изучил. Он всегда так: нагадит, а потом хвост поджимает, лапки кверху. — Николай скорчил жалкую гримасу, Оксана весело рассмеялась.
— Ладно, езжай. Ты греку звонил?
— Пошел он, этот Илиади, вытянет из меня полтысячи баксов только за свое посредничество. В Керкуре стоматологов навалом.
* * *Генерал сидел в огромном кресле, накрытый пледом. Выглядел он немного лучше.
— Как вы себя чувствуете, Владимир Марленович? — спросил Сергей.
— Никогда не задавай мне этот идиотский вопрос, ты же не хочешь, чтобы я стал рассказывать тебе, что у меня болел живот, а теперь лучше, поскольку я принял лекарство. Учти, сил у меня мало и я не собираюсь тратить их на пустую болтовню. Сядь, не маячь. И можешь расстегнуть куртку. Здесь жарко.
— Вовсе нет, — пожал плечами Сергей, — наоборот, прохладно.
— Ну покажи, покажи пушечку, — генерал подмигнул и хрипло усмехнулся. — Дай хоть в руках подержать, может, больше уже и не придется.
Сергей расстегнул куртку. Пистолет держался на портупее под мышкой. Генерал бережно взял его в руки.
— ПММ, девятимиллиметровый, — пробормотал он и провел пальцем по стволу, модернизированный «Макаров». — Двенадцатизарядный. Классика. Всегда любил оружие, но ни разу не пользовался. Представляешь, за сорок лет работы в органах — ни разу. Он вернул Сергею пистолет. — А зачем ты его в аэропорт с собой потащил?
— Ну не оставлять же в квартире вашего сына, — пожал плечами Сергей.
— Ладно. Слушай меня внимательно. Первое, что ты должен сделать, — сходить к этой певичке и попросить у нее прощения. Скорее всего она пошлет тебя подальше и будет права. Но сделать это необходимо. Если повезет, она пошлет тебя не просто далеко, а к Исмаилову. Скажи, почему ты согласился?
— Не понял…
— Потерять собственное лицо на всю жизнь… Зачем тебе, майору ФСБ, это нужно? Только деньги или что-нибудь еще?
— Что-нибудь еще, — улыбнулся Сергей.
— Ну давай, выкладывай. Имею право знать, — генерал опять подмигнул и оскалил ровный ряд фарфоровых зубов. — Мишка небось приказал тебе лапшу вешать на мои старые уши?
— Ну что вы, товарищ генерал, никакой лапши, — успокоил его Сергей.
— Отвечай на поставленный вопрос, майор. Зачем тебе все это нужно?
— У меня с Исмаиловым личные счеты, — продолжая улыбаться, объяснил Сергей, — я очень хочу взять его живым.
— Размечтался, — насмешливо проворчал генерал, — хочет он Исмаилова живым взять. Кто ж вам с Мишкой это позволит?
— А мы спрашивать не будем, мы как-нибудь сами, потихонечку.
— Воевал там? — генерал слегка мотнул головой.
— Приходилось.
— Ты не один такой. Давай конкретней. Какие у тебя шансы? Почему ты думаешь, что их у тебя больше, чем у кого-то другого?
— Потому что я знаю его в лицо. Хорошо знаю.
— Как же умудрился? В плену у него был? Ладно, ладно, можешь не отвечать. К делу не относится. Главное, опыт у тебя есть и голова на плечах, в этом я не сомневаюсь. Мишка чувствует людей. Стало быть, ты своими глазами видел Шамиля Исмаилова. И он тебя, конечно, тоже? Ах, ну да… — Генерал хрипло, тяжело засмеялся. В груди у него клокотало, на лбу вздулись извилистые синие жилы. Смех перешел в приступ кашля.
— Владимир Марленович, может, какое-нибудь лекарство? — тревожно спросил Сергей.
Генерал отрицательно помотал головой и сквозь кашель отрывисто произнес:
— Мишка молодец, хитрый сукин сын. Воды дай.
Сергей увидел на тумбочке бутылку, накрытую стаканом, налил, поднес генералу. Тот сделал несколько глотков, откинулся на спинку кресла и минуту просто отдыхал после приступа.
— Хреново болеть, майор, — пробормотал он, не открывая глаз, — времени у меня совсем мало. А сил и того меньше. Слушай и запоминай. Я очень хочу, чтобы террорист Исмаилов был взят живым и предстал перед судом, как положено. Я от всей души желаю тебе, майор, под чутким руководством полковника Райского успешно осуществить вашу хитрую операцию. Мишке я заплатил много. Но не за то, чтобы он на мои деньги сделал себе генеральские погоны. Получит он их — буду рад за него, если не помру к этому времени. Но я ему платил за жизнь моего сына. Он у меня один. Знаю, что засранец. Но один. Ты понимаешь, о чем я толкую?
— Кажется, догадываюсь, — неуверенно кивнул Сергей.
— Тогда перескажи своими словами, — генерал схватился за подлокотники и весь подался вперед, мучительно морщась, — сядь-ка, дружок, во-от на этот стульчик и подвинься поближе, чтобы я глаза твои видел.
Сергей пересел, придвинулся к генералу так, что их колени соприкоснулись.
— Вы, Владимир Марленович, подозреваете, что вашего сына может преследовать не Исмаилов, а кто-то другой, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.
— А ты? — спросил генерал, обжигая его лицо невыносимым, каким-то потусторонним взглядом.
— Я тоже, — честно признался Сергей.
— Верить тебе можно?
— Вот это уж вам решать.
— Что же решать, когда выбора нет? — синие губы растянулись в тоскливой улыбке. — Ни выбора, ни времени. Месяц у меня. А может, меньше. Ну и что ты думаешь, кто этот другой, который травит моего сына, как зайца?
— Владимир Марленович, вам что-нибудь говорит имя Маша Демидова? — осторожно спросил Сергей.
— Знаешь уже, — задумчиво протянул генерал, — молодец. Есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— По документам Юрий Михеев умер пять лет назад. Вы его помните?
— Видел только на суде, — сухо отчеканил генерал, — пытался помочь. Парню дали слишком много. Скорее всего там был просто несчастный случай.
— Почему, не знаете?
— Болтал лишнее. Вел себя как идиот. Но главное, отец девочки решил, будто им, родителям, станет легче, если парня засудят. Его, Артура Ивановича Демидова, советника МИД по культуре, очень, видишь ли, бодрила в тяжелые дни та бурная деятельность, которую он развил, чтобы Юра Михеев сел всерьез и надолго. А связи у советника были высокие. Но только мой Стас здесь совсем ни при чем. Если Михеев вышел из зоны живым, то мстить он должен прежде всего Демидову. Однако Артур Иванович скончался от инфаркта через год после гибели дочери.
— Владимир Марленович, где служил Георгий Завьялов до того, как попал к вам?
— Зачем тебе это?
— Я знаю, что он какое-то время был охранником на зоне.
— Воспитателем.
— Где именно?
— В Архангельской области. ИТК строгого режима. Номер не помню. Эту колонию называли «Наркоз». Туда из всех российских зон отправляли самых злостных рецидивистов и нарушителей режима. Объясни, зачем тебе? Думаешь, Гошу убили не просто так? Не для того, чтобы напугать и подставить Стаса?
— Просто спрашиваю на всякий случай, — пожал плечами Сергей.
— А следующий вопрос будет, не знаю ли я, где сидел Михеев? Да, последние четыре года заключения он отбывал именно там, в «Наркозе». И что из этого следует? — генерал говорил отрывисто и зло, если бы у него хватало сил, он бы сейчас кричал, орал на Сергея, как на бестолкового мальчишку. — Пистолет, которым был убит Гоша, подкинули в квартиру, где ночевал Стас той ночью, добавил он уже спокойнее, — шофера убили исключительно для того, чтобы напугать и подставить Стаса. ИТК «Наркоз» и покойный Михеев тут совершенно ни при чем.
— Я читал материалы дела. Некоторые свидетели утверждали, будто Стас ухаживал за Машей и Михеев приревновал ее именно к нему, — мягко заметил Сергей.
— Бред! — хрипло рявкнул генерал и стукнул кулаком по подлокотнику. — Ты сам понимаешь, что это полнейшая чушь. Тот, кто травит Стаса, слишком сильный и умный, чтобы хлопотать из-за ерунды. Мстить за собственную ревность пятнадцатилетней давности может только больной, маньяк. Но у маньяка не бывает таких широких возможностей и таких умных сообщников. Все, я устал. — Он откинулся на спинку кресла, руки его упали с подлокотников и безжизненно повисли, глаза ввалились, нос опять заострился.
— Владимир Марленович, — окликнул его Сергей, — вам плохо? Позвать Наталью Марковну?
— Нет, погоди… передохну и продолжим… самое важное я тебе еще не сказал. Слушай внимательно и не перебивай. Если тебе повезет, если ты возьмешь Исмаилова и выживешь, не оставляй моего засранца. Не оставляй до тех пор, пока его будут травить. Раскопай, кто. Найди. Помру к этому времени, Наташа заплатит, сколько пожелаешь. Найди. Выясни все и устрани опасность. Считай, что слышишь сейчас последнюю волю умирающего. Что бы ни приказал тебе Мишка потом, когда все кончится, сделай это, майор, если, конечно, сам выживешь.
— Я постараюсь, Владимир Марленович.
— Да. Постарайся. Все, не могу больше. Зови Наташу. Нет, стой, тебя правда зовут Сергеем? Это твое настоящее имя?
— Да.
— Когда вы сидели на кухне, Наташа спрашивала, как тебя зовут?
— Да. Очень настойчиво.
— И что ты ответил?
— Я назвался Станиславом, как вы просили.
— А она?
— Не поверила.
Генерал уронил голову на грудь, закрыл глаза, и Сергею показалось, что старик уснул или потерял сознание. Он встал и уже собрался звать генеральшу, но услышал хриплое, неясное бормотание и вернулся к креслу.
— Ну ладно, скажи ей правду, она вроде бы уже успокоилась, — тяжело, на выдохе простонал Владимир Марленович, — черт, никогда не верил в судьбу. Впрочем, какая тут судьба? Просто совпадение. У Стаса был брат, близнец, родился первым и почти сразу умер. Наташа все не может его забыть, до сих пор любит, как живого. А младенец и часа не прожил. Мы успели только подержать на руках и дать имя. Знаешь, как назвали? — Он с мучительным усилием поднял голову. — Сережей!
Глава тридцать шестая
Николай вернулся на виллу только в половине третьего. В доме стояла тишина. Оксану он нашел на балконе второго этажа. Она дремала в шезлонге под открытыми лучами солнца. На ней был яркий купальник. На полу валялся какой-то глянцевый женский журнал.