Уже в конце 1970-х годов я был уверен, что между питанием и многими заболеваниями существует устойчивая связь. Очевиднее всего прослеживалась связь рациона питания с болезнями сердца. Во-первых, было достоверно известно, что в странах, где уровень холестерина у населения в среднем не превышал критической отметки в 150 мг/дл, ишемическая болезнь сердца диагностировалась чрезвычайно редко, в то время как в регионах с повышенным содержанием холестерина у людей частота этого заболевания также увеличивалась. Кроме того, уже самые первые исследования этой проблемы показали — а впоследствии этот факт получил подтверждение и в более современных исследованиях, — что чрезмерное потребление жирной пищи способствует развитию ишемической болезни сердца у животных и людей.
Следуя своей логике и интуиции, я предположил существование обратной зависимости: снижение потребления жира может остановить течение ишемической болезни сердца и даже привести к частичному избавлению от нее. Более того, это было уже продемонстрировано в экспериментах на обезьянах. Животных намеренно кормили очень жирной пищей, в результате чего у них развивалось это заболевание, однако после исключения жира из рациона проявления болезни начинали постепенно уменьшаться. Я был уверен, что дальнейшее исследование связи питания и заболеваний стоит потраченных времени и денег.
Диетологи США отнеслись к моей теории с изрядной долей скептицизма, а несколько главных кардиологов из Клиники Кливленда и вовсе отказывались верить в существование хоть какой-нибудь связи между питанием и ишемической болезнью сердца. Несмотря ни на что, я продолжал свои исследования.
В апреле 1984 года на меня нашло озарение — и в итоге я стал подопытным кроликом в своих же собственных экспериментах. В то время я был со своей женой Энн на собрании Восточного хирургического сообщества в Нью-Хейвене, штат Коннектикут. Шел проливной дождь. Я промок до нитки и испытывал сильный дискомфорт — день явно не задался. Официантка подала мне блюдо с огромным куском кровавого ростбифа. Мясо вызвало у меня такое же отвращение, как и все остальное в тот день. В тот самый момент я от него отказался — решил больше никогда в жизни не есть мясо.
Энн съела свой ростбиф до последнего кусочка. Однако вскоре она последовала моему примеру и тоже перешла на растительный рацион питания. Ее мать умерла от рака груди в возрасте 52 лет. И в один «прекрасный» день, когда мы были в гостях у ее тети и собирались сесть за стол, чтобы отпраздновать ее 85-й день рождения, раздался телефонный звонок от сестры Энн. Оказалось, что у нее тоже обнаружили рак груди, в возрасте 48 лет. Энн молча села за стол и даже не притронулась к еде. Тогда она решила присоединиться ко мне и сделала выбор в пользу растительного питания.
С апреля по июнь 1984 года уровень холестерина у меня в крови упал со 185 мг/дл до 155 мг/дл. Однако этого было все еще недостаточно. Следующим моим шагом было исключение из своего рациона любых источников молочных и растительных жиров (молоко, сливочное масло, мороженое, сыр). Прошло немного времени, и мой уровень холестерина опустился до 119 мг/дл без помощи каких бы то ни было лекарств для его понижения. Такая динамика меня успокоила, в особенности с учетом того, что у моего отца, перенесшего свой первый сердечный приступ в 43 года, общий уровень холестерина в крови достигал пугающей отметки 300 мг/дл.
Я был убежден, что в моих силах помочь достичь подобного результата и остальным.
Глава 3
В поисках исцеления
В 1985 году Уильям Шелдон, заведующий отделением кардиологии Клиники Кливленда, любезно разрешил мне принять участие в планерке его отделения. Я попросил кардиологов предлагать своим пациентам с тяжелой формой ишемической болезни сердца принять участие в запланированном мной исследовании. Моей целью было с помощью рациона питания на растительной основе снизить уровень холестерина у больных до отметки ниже 150 мг/дл — до того самого уровня, который наблюдается у наций, практически не подверженных болезням сердца, — и исследовать его влияние на состояние их здоровья.
Изначально я планировал разделить больных на две группы — участники из первой должны были соблюдать диету с чрезвычайно низким содержанием жира в продуктах питания, в то время как люди из второй группы получали бы стандартный в их ситуации медицинский уход, — после чего спустя три года сравнить их состояние. Из-за недостатков финансирования подобный подход оказался непрактичным. Тем не менее я решил, что, даже несмотря на отсутствие контрольной группы, подобное исследование может принести значительные результаты. А так как я не предлагал использовать какое-то новое лекарство или медицинскую процедуру, то мое исследование — которое в конечном счете представляло собой работу по изучению лечебного процесса — было одобрено внутренней надзорной комиссией. Отличие же моего эксперимента состояло в том, что типичное больничное питание, прописываемое для пациентов отделения кардиологии, было для меня неприемлемым. Мне пришлось самостоятельно проследить за тем, чтобы больные действительно получали маложирный рацион питания на растительной основе.
Первый пациент присоединился к моей программе в октябре 1985 года, а к 1988 году кардиологи из Клиники Кливленда направили ко мне уже двадцать четыре больных. Все они страдали от тяжелой формы ишемической болезни сердца, а большинство из них были подвержены стенокардии и другим сопутствующим симптомам. Большинство из этих пациентов перенесли одну или две операции по коронарному шунтированию или ангиопластике и либо сами отказались от дальнейшего проведения операций на сердце, либо были уже к ним не допущены по состоянию здоровья.
В итоге экспериментальная группа состояла из двадцати трех мужчин и одной женщины. Все участники согласились следовать предложенной мной растительной диете. (Оказалось, что при их прежнем рационе питания от 9 до 12 % всех потребляемых ими калорий приходилось на жир.) Я попросил больных исключить из своего рациона практически все молочные продукты (поначалу я разрешал им употреблять в небольших количествах обезжиренные молоко и йогурт, однако впоследствии решил отказаться и от них из-за потенциальной роли казеина (молочного белка) в образовании опухолей и того, что животные белки способствуют развитию атеросклероза), любые масла и жиры, рыбу, птицу и мясо. Было разрешено питаться злаками, бобовыми, овощами и фруктами и обязательно вести ежедневный учет всего, что они съедали. Кроме этого, я посоветовал употреблять дополнительные витаминные добавки и ограничить употребление алкоголя и кофеина. Также каждому участнику выписали лекарства для снижения уровня холестерина. В 1987 году, когда на рынке появился первый статин[6] — ловастатин, — мы отдали предпочтение именно этому препарату.
Самое распространенное возражение по поводу моего подхода к питанию, которое я слышу и по сей день, состояло в том, что у пациентов никогда не получится придерживаться подобных кардинальных изменений в своем питании. В связи с этим я решил оказывать им максимально возможную с моей стороны поддержку. Однажды мне попалась на глаза цитата известнейшего врача Энгельберта Данфи, который утверждал, что больные раком не боятся мучений или смерти, они боятся того, что на них поставят крест. Это стало моим заклинанием на время работы с исследуемой группой: я делал все возможное, чтобы мои пациенты чувствовали поддержку и понимание.
С самого начала я приложил все усилия для того, чтобы принять непосредственное участие в лечении каждого пациента. Все начиналось с ознакомительной беседы продолжительностью от сорока пяти до шестидесяти минут с каждым пациентом и его близкими. Вместе мы рассматривали историю развития медицины, культурные особенности болезней сердца в разных странах, опытные данные, полученные в ходе многочисленных исследований на животных и людях, а также все доступные способы лечения болезни. Мне хотелось, чтобы каждый понял, что именно я им предлагаю и почему.
После этого я устраивал встречи с пациентами каждые две недели, и мы подробно разбирали каждый продукт, который они за это время употребили в пищу. Я измерял им давление, взвешивал их и брал образцы крови, которые затем отправлял в лабораторию для определения уровня холестерина. В течение первого года исследования я звонил каждому пациенту вечером после обследования, чтобы сообщить ему его результаты и посоветовать внести необходимые, по моему мнению, изменения в их питание и употребляемые лекарства.
Редко какой врач встречается со своим пациентом каждые две недели на протяжении пяти лет подряд, однако мне показалось невероятно важным обеспечить своим пациентам максимально возможные поддержку и внимание.
Редко какой врач встречается со своим пациентом каждые две недели на протяжении пяти лет подряд, однако мне показалось невероятно важным обеспечить своим пациентам максимально возможные поддержку и внимание.
Они должны были понять, что даже если операция по коронарному шунтированию или ангиопластике и не смогла спасти их от болезни, у них все равно остается возможность научиться полностью контролировать ее течение благодаря исключению из рациона жиров, которые и стали причиной их смертельно опасного недуга.
Я не требовал от участников применения дополнительных мер, таких как физические упражнения или медитация. На то было несколько причин. Во-первых, согласно моим наблюдениям, в странах, население которых было практически незнакомо с ишемической болезнью сердца, именно правильное питание и низкий уровень холестерина, а не физические упражнения и умственное спокойствие способствовали защите людей от сердечно-сосудистых заболеваний. Во-вторых, я полагаю, что за короткий промежуток времени человек может изменить в своей повседневной жизни из устоявшихся привычек лишь что-то одно. Поэтому было крайне важно, чтобы мои пациенты направили все свои силы на изменение своего рациона питания и снижение уровня холестерина в организме, для того чтобы остановить развитие болезни и научиться ее контролировать. В связи с этим, несмотря на то что расслабление, медитация и физические упражнения славятся своей пользой для человеческого здоровья, они никоим образом не являлись обязательной составляющей моей программы по борьбе с сердечно-сосудистыми заболеваниями.
С самого начала стало ясно, что шестерым из моих пациентов не удастся придерживаться поставленной перед ними задачи и что они не смогут принять в моем эксперименте полноценное участие. Так что по обоюдному согласию я вернул их в руки кардиологов, для того чтобы они и дальше получали стандартный в их ситуации медицинский уход, пообещав периодически их навещать, чтобы быть в курсе их успехов. Однако остальные продолжали придерживаться намеченной мной программе. Их возраст разнился от 43 до 67 лет, среди них были рабочие, учителя, офисные служащие, директора крупных компаний.
Каждый подошел к моей программе по-своему.
Так, Джерри Мерфи, тот самый, который бросил мне вызов («Ни один мужчина в нашей семье не прожил больше 67 лет»), сказал, что для него следовать установленным мной правилам оказалось относительно просто, в то время как его дочь, Рита, назвала новую диету отца «переломным событием» для всех остальных членов семьи, которым пришлось учиться готовить и питаться совершенно по-новому.
Некоторые просто понимали, что у них просто нет другого выбора, кроме как попробовать предложенную мной программу питания. Дону Фелтону, например, когда он пришел ко мне, было 54 года. Он страдал от проблем с сердцем с 27-летнего возраста, когда впервые почувствовал боль в груди. «Врачи не отнеслись к этому всерьез, — рассказывает Дон Фелтон, — а один из них даже сказал, что проблема «у меня в голове». — Подобное предположение взбесило его.
Три года спустя, продолжая мучиться от хронических болей за грудиной, он прошел двухдневное обследование с зондированием в местной больнице. Результаты оказались удручающими. «People with the severity of disease you have average about a year»[7], — сказал ему кардиолог. Так как врачи опасались проводить операцию, они назначили Дону болеутоляющие препараты, а больничный диетолог не придумал ничего лучше, чем предложить ему употреблять по 100-граммовой пачке кукурузного маргарина в день, — подобная рекомендация была основана на результатах сомнительного (теперь-то мы понимаем в этом вопросе намного больше) исследования, в ходе которого было высказано предположение, что кукурузное масло идет на пользу сердцу и артериям. Дона тошнило от одной только мысли о том, чтобы съесть зараз целую пачку маргарина, так что вместо этого он покорно каждый вечер растапливал пачку маргарина и послушно выпивал стакан получившегося мерзкого жира перед сном на протяжении последующих нескольких лет.
Когда Дону исполнилось 44 года, он был болен как никогда. Несколько раз он терял сознание во время охоты. Его жена Мэки вспоминает, что каждый раз, когда мимо проезжала машина «скорой помощи», ее сын, работавший на заправке неподалеку от их дома, звонил узнать, не за отцом ли его приехали.
В конечном счете Дону пришлось уволиться по инвалидности с занимаемой должности менеджера на заводе Огайо по производству гидроприводов для моделей самолетов. Когда ему исполнилось 48 лет, он перенес операцию по коронарному шунтированию. Однако прошло всего несколько лет, а кровеносный сосуд, используемый в качестве шунта, оказался закупорен. После ужасного приступа боли в груди во время охоты в возрасте 54 лет врач сказал Дону, что больше не в силах ничего предпринять. «Однако он хотел мне кое-что предложить», — добавил Дон. Так он узнал о программе, проводимой доктором Эссельстином. «Я был готов попробовать что угодно. Что мне было еще терять?» — прокомментировал Дон.
У Эмиля Хаффгарда точно так же не было особо выбора, когда он пришел на встречу со мной. Он перенес свой первый инсульт в 39 лет. Несколько лет спустя ему провели операцию по коронарному шунтированию, после которой один за одним последовали еще три инсульта. Он был в ужасном состоянии, и только нитроглицерин помогал ему пережить еще один страшный день ограниченной активности. «Стоит мне сделать несколько шагов, как тут же о себе дает знать стенокардия, — рассказывает Эмиль. — Я могу принимать душ, бриться, читать газету. Сидеть у меня тоже неплохо получается». Возможность операции даже не обсуждалась — по словам кардиолога, она, скорее всего, окончательно бы его сломила. После долгих лет мучительной боли Эмиль узнал от своего кардиолога о докторе Эссельстине и решил с ним встретиться.
Он был в безвыходном положении. Ни о каком механическом вмешательстве не могло быть и речи. Чтобы предупредить стенокардию, ему приходилось на протяжении целого дня глотать нитроглицерин, он даже не мог спать лежа. Каждый день его жене Мэрги приходилось растирать ему грудь и живот нитроглицериновой пастой, которую затем она накрывала пищевой пленкой, чтобы не испачкать одежду, — только в этом случае ее муж мог выполнять простейшие повседневные действия, не испытывая при этом невыносимой боли в груди. Мэрги даже посоветовала их дочери перенести дату свадьбы на более ранний срок, для того чтобы отец сопроводил ее к алтарю, — девушка воспользовалась этим советом. Когда Эмиль в полном отчаянии присоединился к моей программе, показатели холестерина у него в крови достигли отметки 307 мг/дл.
В таком же отчаянии был и Энтони Иен. Он родился и вырос в одной из самых состоятельных семей Китая, до того как к власти пришли коммунисты. В детстве он питался относительно здоровой пищей, потреблял мало мяса и жира. Однако все поменялось, когда он приехал в США учиться в Массачусетском технологическом институте. Спустя время и он начал с удовольствием набивать себе брюхо американскими продуктами, теми, что так хорошо способствуют закупориванию артерий: гамбургеры и чизбургеры, спагетти и фрикадельки. На завтрак он, как правило, съедал яйца с беконом. Он полюбил приготовленную в масле пищу, особенно это касалось картошки фри.
Энтони окончил институт и после практики в Америке основал свою международную компанию со штаб-квартирой в Кливленде. Благодаря многочисленным семейным связям в Корее, Тайване, Японии и Гонконге он без труда наладил бизнес в Южной Азии и вплотную занялся развитием металлообрабатывающей промышленности. По работе ему приходилось много путешествовать. Неважно, был ли он дома или в дороге, Энтони продолжал вести себя как — его собственные слова — обжора. «Я толстел, — рассказывал он. — Однако в Гонконге у меня был свой портной, который шил мне новый костюм для каждой поездки, так что у меня не было возможности обратить внимание, что старые на мне уже не застегиваются».
В канун нового, 1987 года, когда Энтони было 58 лет, он вместе со своей женой Джозин забронировал двухдневное пребывание в отеле. В программе — ужин и танцы. Обычно он с удовольствием предавался подобным занятиям, но в этот раз чувствовал себя уставшим, перегруженным и слабым. Также он испытывал сильные давящие боли за грудиной. На следующее утро, по его словам, он почувствовал в груди глухой удар, и жена настояла, чтобы он отправился в Клинику Кливленда на обследование.
После снятия электрокардиограммы во время нагрузочного теста, который пришлось остановить из-за анормальных показаний, и ангиограммы Энтони была назначена сложная операция по аортокоронарному шунтированию, после которой он отправился домой приходить в форму, однако был невероятно испуган, боялся даже шевелиться. На фоне всего этого у Энтони начала развиваться глубочайшая депрессия. Его близкие решили обратиться за помощью к психологу. «Я винил себя за то, что сделал со своим организмом, — вспоминает Энтони. — Мне хотелось узнать, что вызвало у меня эту болезнь и как положить ей конец». Выслушав его рассказ, психолог рассказал ему о работающем в здании враче по имени Эссельстин, чья новая программа могла бы его заинтересовать.