– Скорее – заболела.
Ее вдруг зазнобило, затрясло.
Дима приложил тыльную сторону ладони ко лбу подруги и присвистнул:
– Можно жарить котлеты. Срочно везем тебя домой.
– Какое «домой»? – возмутилась она. – Я в порядке. К тому же не хочу, чтобы из-за меня вы уезжали.
– А кто сказал, что я заставлю всех уйти? Ты ж не умирать задумала. Нет? Тогда уедем только мы. Одежду собрать сможешь? Я пока попрошу Вано довезти нас до твоего дома.
Наташа и не помнила, как проходили сборы. Вещи сгребались в рюкзак, замерзшие пальцы с трудом застегивали кармашки. Вроде были даже чьи-то печальные вздохи: «Вы ей хоть землянички отсыпьте», «Жаль, что уезжает», «Может, останетесь?». В горечи сожаления явно слышались фальшивые нотки.
Все смешалось в одну смазанную картинку: погрузка в старенький «жигуленок», кочки, противный запах автомобильного ароматизатора-елочки. Желудок, казалось, собирался вывернуться наружу.
Вано негромко включил радио, и по салону расползлась спокойная музыка. Сон прокрался в голову, ударил по затылку.
Проснулась Наташа уже в собственной постели.
Пять дней она пролежала в кровати, ослабшая донельзя. Грипп властвовал над ней долго, нудно, изматывающе. Читать книги или смотреть фильмы было невозможно – разом накатывала усталость. Наташа или спала, или пялилась в потолок.
– Умудрилась же простудиться в жару-то, бедная моя, – причитала бабушка, смачивая высохшее полотенце и аккуратно укладывая его на горячий лоб внучки.
Дима пробирался в дом каждый день, но успевал лишь поздороваться с подругой и сбежать через окно, подгоняемый бурчанием Раисы Петровны:
– Дурной, что ли? Самому захотелось слечь на месяц? Вот заведем сторожевую собаку – посмотрим, как будешь сигать от нее через забор!
Так и текли минуты. За ними – часы. Солнечные дни сменялись прохладными ночами. Наташа погрузилась в постельный образ жизни. Поэтому, когда на шестой день она проснулась бодрой и не ощутила ломоты в суставах, – восторженно выдохнула.
Воздух будто наполнился ароматами выпечки, цветов и счастья. Как именно пахнет последнее, Наташа объяснить не могла, но знала, что его запах вкуснее всего прочего. Роса напоминала крошечные алмазы, раскиданные по изумрудной траве. Голубое небо слепило глаза. Ругань соседей, мычание коров, лай привязанных к будкам псов – все воспринималось по-другому, без обыденного безразличия.
Вначале Наташа плотно позавтракала. После умылась холодной водой. И с новыми силами закрутилась в привычном ритме: заполнила дневник, позвонила маме, забежала к Диме. Тот порывался забрать подругу на очередную прогулку, но Наташа отказалась. Дел, по ее словам, было слишком много.
На самом деле она просто хотела побыть одна. Между ней и Димой что-то происходило. Она видела, как он улыбался, когда обращался к ней по имени. И как дотрагивался до ее ладони. По-новому. Это пугало, потому что Наташа и улыбалась, и дотрагивалась до него как прежде. И вот теперь она хотела переждать эмоциональный раздрай. Спрятаться в норку и не высовываться. Как зимой – под шерстяное одеяло.
Итак, занятий не было. Пробовала ходить из угла в угол – наскучило. Долго звала Лютого – бесполезно, он так и не появился. К чтению интерес разом пропал – душа требовала свершений.
Наташа начала наматывать круги вокруг дома, надеясь на тот самый «авось». Вдруг яблоко на голову свалится или, что предпочтительнее, приключения. Хоть мишень на лбу рисуй.
Бабушка с дедушкой укрылись от солнца в тенистой беседке, увитой вьюнком. Дед обнимал жену за плечи, а та заливисто хохотала, когда муж невпопад отвечал на вопросы кроссворда.
«Смешные, – тепло улыбнулась Наташа, – столько лет вместе, а ведь любят друг друга».
А как приходит любовь? Кто ее знает… Уж точно не спрашивает разрешения у тех, к кому собралась нагрянуть. Получите, распишитесь, страдайте и будьте счастливы, живите долго и умрите в один день.
После таких размышлений она пригорюнилась. Одиночество за целый день совсем заело. Сама, конечно, виновата – нечего было сбегать от единственного друга.
– Что я, без него не проживу? – сквозь зубы просвистела Наташа. – И без его помощи смогу себя развлечь.
И только она собралась зайти на четвертый круг, как услышала бабушкин голос:
– Наташ! Иди сюда!
Она мигом оказалась рядом с беседкой.
– Тебе вокруг дома не надоело ходить? Совсем нечем заняться?
– Не-а, – призналась она.
– А Дима? – Дедушка сощурил левый глаз. – Сходите в кино.
– Не хочу… В вашем кинотеатре идут фильмы пятилетней давности.
– Ну а тот молодой человек, с которым недавно гуляла? – напомнила бабушка. – Он что?
Точно! Кир! Идея увидеться с ним, может, и неплохая, только где его искать? В прошлый раз мальчишка не оставил никаких данных о себе.
– А он… Он… Баб, дед, вы видели у нас светленького высокого парня? Нет? Неместный он. Знать бы, где живет.
– Натусь, – дедушка грустно отмахнулся, – сейчас таких «светленьких» – каждый второй.
– Ну, он не очень… – окончательно запуталась Наташа. – Не блондин, просто… Понятно объяснила?
Бабушка прыснула.
– Внученька, ты прекрасно описала его внешность.
Дедушка что-то шепнул на ухо жене, и та, погрозив мужу кулаком, повторила вопрос для Наташи:
– Прячется от тебя?
Девочка пожала плечами. Может, и так. Или просто не догадывается, что его хотят увидеть. А что? Приятный мальчик, чуточку загадочный, в меру серьезный – с таким интересно.
– Не кисни, Натусь, – посоветовал дедушка. – Лучше помоги мне со сканвордом. Слово из пяти букв. Хлебобулочное изделие, которое кончилось в доме.
– Батон, – прекрасно поняла намек Наташа.
– Какая у нас умная внучка! Сходишь?
Он достал из нагрудного кармана сто рублей, а затем заговорщицки шепнул:
– Сдачу оставь на мороженое.
Наташа расплылась в улыбке. В детстве она так и поступала: покупала хлеб за десятку, а на остальное затаривалась конфетами. Потом усиленно чесалась от аллергии, покрывалась жутковатыми пятнами, зато ходила исключительно счастливая. Именно так оно, счастье, и пахнет: конфетами и детством.
Раньше все было иначе. Когда мама с зарплаты покупала Наташе «Рафаэлло», та съедала пачку медленно, растягивая удовольствия. Сейчас она сама покупала эти конфеты на карманные деньги и ела без всякого наслаждения. Конфеты как конфеты, ничего особенного.
Исчез прекрасный аромат чуда…
А с ним исчезло и счастье.
Глава 8
Долгожданная встреча
Наташа возвращалась домой в приподнятом настроении. Во-первых, продавщицей в небольшом сельском магазинчике работала приветливая тетя Люба, которая оправдывала свое имя безудержной любовью ко всему. Она была очень приветливая и открытая, а главное – добрая. Воспользовавшись случаем, Наташа невзначай спросила о светленьком приезжем мальчике, но тетя Люба сказала, что таких не встречала.
Во-вторых, домой Наташа несла целый килограмм мармелада, и душа сладкоежки чрезвычайно радовалась покупке.
А в-третьих, в воздухе витало нечто невероятно приятное, легкое. Волнующе нежно пахло листвой и травами. Не досаждали комары. Яркие бабочки, словно танцовщицы в бальном танце, грациозно кружили над клумбами.
Наташа так на них засмотрелась, что не заметила, как налетела на идущего навстречу парня. Она только хотела извиниться, но застыла с приоткрытым ртом.
Перед ней стоял Кир, растянувший тонкие губы в довольной ухмылке. Одет он был словно с чужого и не слишком щедрого плеча. В светлую рубашку, манжеты которой не доходили до запястья сантиметра на два, и в брюки на пару размеров больше необходимого, подогнутые в штанинах, а на поясе затянутые ремнем.
– Ой, – смутилась Наташа. – Привет.
– Кого я вижу! – Старый знакомый хлопнул в ладоши. – Не забыла меня?
Кир не выглядел особо изумленным. Вел себя так спокойно, будто в прошлый раз они попивали чай с конфетами, а не провели ночь с призраком.
– Тебя забудешь… По ночам просыпаюсь в холодном поту.
– Шутишь?
– Приукрашиваю, – легко согласилась Наташа. – Все равно, странно в тот раз получилось. И страшновато.
– Согласен, – Кир повел плечами. – Мне стыдно, что на тебя все это обрушилось. Я ж не знал, что вытье приглянешься именно ты. Простишь меня?
Наташа махнула рукой.
– Забыли! Что у тебя новенького?
Кир рассмеялся, а после ухватил заползшего на ворот жука и сдул его с ладони.
– Ты и старого-то не знаешь, – заявил он.
Беседа не клеилась. Ну не о погоде же разговаривать, в самом деле! Наташа прикусила краешек губы. О чем же говорить с ним?..
– О! – вспомнила она. – Я видела домового!
После чего кратко описала Лютого. Затем вспомнила о чудесах, произошедших в лесу. Общение разом потеплело. Кир, наблюдая за жестикуляцией девочки, хохотал и называл случившееся проделками лешего. Лесовик, как оказалось, был охоч до выкраденного у деревенских мужиков самогона, а после распевал с макушки ели непристойные частушки и пакостил грибникам, пряча все съедобные грибы. Но Наташа ему, видимо, приглянулась – вот он и расщедрился.
– Я так хотела тебя увидеть, – окончательно осмелев, ляпнула она. – Не подумай чего, просто ты открыл для меня столько нового.
– Если есть время и желание, открою что-нибудь еще.
И он лукаво подмигнул.
Девочка нетерпеливо завертелась на месте. Еще немного – непременно заплясала бы от радости. Рядом просигналила машина. Кир потянул за собой зазевавшуюся Наташу, и они отпрыгнули с середины дороги. Автомобиль пролетел, обдав их дорожной пылью.
– Я согласна! Куда? Когда?
– Ничего себе. Такого энтузиазма я не ожидал. Ну, может, завтра… – Кир посмотрел на небо и добавил: – Часика в три, как пройдет сегодняшний дождь.
– А он будет?
Погода к дождю не располагала. Ни единого облачка. Тепло, но не душно. Безветренно. Воробьи в песке не купаются. В общем, никаких признаков подступающего ненастья. Вся неделя была такой же жаркой и солнечной.
– С вечера пойдет, – уверенным тоном ответил Кир, будто в свободное время подрабатывал метеорологом. – Слушай, я ведь знаю, где ты живешь. Я зайду к тебе после обеда?
– Отлично.
– Тогда до завтра. Пока.
– Ага, пока. – Наташа призадумалась. – Постой, Кир, а ты сам где живешь?
– Там. – Он ткнул пальцем в сторону леса.
Где там? В Малых рощах? Или в Озерцово? Или где-то дальше, за лесом? Уточнять Наташа постеснялась – вдруг посчитает ее назойливой.
Ничто не могло испортить этот изумительный день.
А в шесть часов вечера деревню накрыл ливень. Начался он тихо, без дикого завывания ветров или похолодания. Вначале на землю упало несколько робких капель. После, когда небо заволокло похожей на плотную серую шаль тучей, дождь хлынул как из ведра. Вскоре из-за стены низвергающейся воды не было видно ничего вокруг. Через огромные лужи приходилось перепрыгивать, но это не спасало – в ботинках и так чавкало от воды. Люди попрятались в домах, улицы опустели. Только парочка счастливых беспризорных псов носилась по грязи с радостным лаем. Хоть кому-то непогода принесла удовольствие.
Наташа сидела около приоткрытого окна, глубоко вдыхая посвежевший воздух. Ну, Кир, ну дает! Угадал ведь!
Серебряной стрелой сверкнула молния. Вдалеке разъяренным рыком отозвался гром. Собаки испуганно завыли, попрятавшись под кустами.
За стеной ругалась бабушка, у которой дождь залил клумбы с недавно распустившимися бутонами астры. Дедушка из-за ливня не смог покрасить забор и теперь не слишком правдоподобно возмущался, попутно намекая, что вряд ли продолжит работу завтра – не сможет красить не высохшие за ночь доски.
Наташа закрыла окно и улеглась на кровать с книжкой, заслушавшись дробным стуком дождя. Поплотнее укуталась в одеяло, положила рядом изрядно опустевший пакет с мармеладом. И только развернула нужную страницу, как раздался пронзительный чих. Девочка от неожиданности дернулась, порезала о край листа палец.
– Растяпа, – вместо приветствия заключил вылезший из-под шкафа Лютый. – Ты б хоть полы изредка драила, что ли.
Он стряхнул налипшую на уши паутину и одернул топорщащуюся курточку.
– Чего глазеешь? – продолжил домовой, взбираясь по покрывалу на кровать, как альпинист по скале. – Целый день звала, а теперь зенки вытаращила. Нет, чтоб поприветствовать доброго друга.
Момент для встречи показался Наташе неподходящим. Рядом же бабушка с дедушкой. А вдруг услышат?!
– Неожиданно ты, я и не ждала. Не боишься, что нас рассекретят?
– Я? Боюсь?! Пф, да я самый неожиданный и храбрый, – парировал домовой. – И кого бояться? Твоей бабки? Столько лет не замечала, а тут увидит?
– Услышит, – поправила Наташа.
– Да она скорее решит, что внучка сама с собой треплется! – И Лютый покрутил пальцем у виска, намекая то ли на Наташу, то ли на ее бабушку.
– Пусть так… Как поживаешь? – осторожно поинтересовалась Наташа.
Она попробовала незаметно обтереть порезанный палец о покрывало, да только от зоркого глаза домового движение не укрылось.
– Плохо. С тобой вот вынужден общаться. Фу, грязнуля.
– Так и не общался бы, – хмыкнула Наташа. – Ишь, цаца выискалась.
– Мне нечем заняться, – признался Лютый. – Телевизор в грозу не работает, радио – тоже, родственники твои скучны до безобразия. Может, ты чем порадуешь? Вкусненьким, например?
– Сала нет.
Домовой подпер кулаком пухлую щеку.
– Жадная.
– Какая есть. Да не дуйся, – она погладила Лютого по лысому затылку указательным пальцем. – Слушай, а как ты вообще живешь? Совсем один?
Нахохлившийся домовой скинул Наташин палец с плеча.
– Почему это один? Другие домовики не против полялякать за жизнь; с птичками интересно трещать, они везде летают и все знают. С червяком не особо наговоришься, правда. А чего взять с того, у кого даже головы толком нет – один хвост. И с этой дурындой, – Лютый презрительно указал на спящую у стола кошку, – изредка получается продуктивная беседа. От как!
– Ты понимаешь язык животных?
– Да как нефиг делать! – Домовой горделиво выпятил грудь, но, заслышав очередной раскат грома, сжался и заохал.
Мир становился все чуднее и чуднее. Интересно, и о чем между собой беседуют животные? Может, кошки с собаками не глупее людей? А то и умнее некоторых.
Наташу передернуло. Получается, теперь и комара прибить без угрызения совести не получится – он же мыслит и умеет говорить. И как теперь быть, хоронить каждую невинно убиенную мушку?
– И что они говорят? – допытывалась Наташа.
– Смотря кто.
– Ну, комары хотя бы.
– Обычно-то? Вж-ж-ж-ж. – Для красочности Лютый добавил к жужжанию частые взмахи руками словно крыльями. – Чего с тобой?
– Я запуталась, – призналась Наташа, скорчив недовольную рожицу. – Они по-настоящему общаются или ты просто издеваешься?
Домовой презрительно фыркнул. Дескать, кто бы сомневался, что не по твоему уму задачка. Объяснять он ничего не стал, только напустил тумана загадочным прищуром и неоднозначным пожатием плеч.
– Лютый, а какие есть существа? – опустив предыдущий вопрос, спросила Наташа. – Ну, из вашего мира?
Она, скрестив ноги и облокотившись о стену, уселась поудобнее. Домовой по-хозяйски разлегся на высокой подушке. Чумазые пятки оставили на наволочке следы. Отвечать он не торопился, наоборот, выжидал до последнего. А когда Наташа нетерпеливо заерзала, бросил с безразличием:
– Зачем тебе это, девчонка?
– Интересно.
– Любопытство дурных губит.
– Я не дурная, – оскорбилась Наташа.
– Значит, двуличная, – продолжил нападение тот, с удовольствием потянувшись. Швы на куртке затрещали.
– Почему?!
– Волосы рыжие. Что в народе говорят? Правильно, все рыжеволосые – лицемеры.
– По-моему, ты это сам придумал, причем только что. Ну а о тебе что в народе говорят?
Лютый поскреб лысую голову и, помедлив, принялся яростно расчесывать остальные части тела. Со стороны казалось, будто домового одолело полчище блох.
– А я – единственный в своем роде, – наконец нашелся он.
– Ясно, хвастовство чистой воды.
Наташа легонько толкнула Лютого пальцем. Домовой упал на спину и заохал.
– Эй! Больно же!
– Чтоб не зазнавался. Ты о существах говорить будешь?
– Ну а чего говорить? Есть и есть.
– Кто?
– Да все!
Легче не стало. Наташа окончательно запуталась. Все – это кто? И кикиморы, и лешие, и бесы, и драконы, и оборотни с вампирами? Или все – это один противный домовый да уже исчезнувшая вытья?
– А жар-птицы? – спросила Наташа первое, что пришло в голову.
– Те, у которых перья обжигают?
– Угу.
– Ха! – загоготал Лютый, аж свалившись с подушки. – Чушь собачья. Сказки, понимаешь? Сказ-ки.
– Не понимаю. Ты сам сказал, что существуют абсолютно все!
– Все, кроме птичек. Не, вру, – он выдержал очередную паузу, после которой хихикнул: – Курицы есть. Подожжешь – обожгут.
– Не смешно, – Наташа в задумчивости прикусила палец. – О, а папоротник цветет?
– У тебя плохие познания о существах. Это, как бы, растение.
– Прекрати издеваться!
– Цветет. Но редко.
– И под ним, как пишут в книжках, можно найти клад?
– Если ты там его предварительно закопаешь – можно.
– Злой ты, – сказала Наташа и отвернулась.
– А ты жадная, – напомнил домовой и аккуратно слез с кровати на пол. А потом забрался за тумбочку. Он немного пошевелился и повздыхал, но вскоре затих.
Очевидно, продолжать беседу он не желает.
Не слишком-то и хотелось.
Глава 9
Так ли безобидны русалки?
Дождь шел всю ночь. Нескончаемой дробью барабанил по крыше, стучался в стекла. Подвывал, словно израненный зверь, ветер. Ветки деревьев со свистом бились о стены. Молнии озаряли улицу серебристыми вспышками.
В темноте предметы приобрели зловещие очертания, и зажмурившаяся до точек в глазах Наташа сжимала края одеяла. Изредка она, приоткрыв один глаз, смотрела на настольные часы, цифры которых светились ярким алым цветом. Утро никак не наступало.