Пока Синди и Энни переодевались в доме, мы с Чарли посильнее раздули угли в яме. Еще утром я разровнял граблями участок берега рядом с причалом; сейчас я принес из мастерской два пляжных шезлонга и поставил их на песок, развернув к озеру.
Едва увидев эти приготовления, Синди прямиком потопала к креслам. Пляжные босоножки громко шлепали ее по пяткам. Купальник ее состоял из двух частей: трусики были обычные, но бюстгальтер больше напоминал топик, закрывавший значительную часть спины и живота, в таком костюме особо не позагораешь. Когда она садилась в шезлонг, предварительно постелив на сиденье махровое полотенце, я заметил у нее на спине, на уровне почки, хирургический шрам.
Что касалось Энни, то на ней был самый обычный детский купальник из двух частей: очень яркий, весь в оранжево-зеленых треугольниках. И трусики, и лифчик были ей велики и болтались; сам же купальник имел вид тех невнятных костюмов, которые маленькие девочки надевают, когда хотят казаться взрослее. Разрез на груди у нее полностью зажил, шрам был розовым и немножко припухлым, вдоль него тянулся белый шовный пунктир. В целом операция не слишком ее изуродовала, и это было хорошо. А тот факт, что Энни не стеснялась своего шрама и не прятала его от чужих глаз, указывал на то, что шрамы в ее душе тоже более или менее затянулись. С моей точки зрения, и то, и другое могло существенно облегчить как работу врачу, который будет делать ей следующую операцию, так и дальнейшую жизнь Энни: чем меньше девочка будет думать об оставшихся на ее теле следах, тем лучше.
Пока Синди читала, уютно устроившись в кресле, Энни пыталась строить песочные замки, но даже для этого у нее было слишком мало сил, поэтому я установил на пляже зонтик от солнца и предложил ей немного вздремнуть. Через минуту девочка уже спала.
Наконец Синди захлопнула книгу и положила на песок рядом с креслом.
– Плохой роман? – сочувственно спросил я.
Она пожала плечами.
– Местами ничего.
– Принести тебе что-нибудь другое?
Синди поправила полотенце под плечами.
– Даже не знаю. А что у тебя есть?
– Да, в общем-то, ничего особенного. Большинство авторов, которых я читаю, либо давно умерли, либо настолько скучны, что…
– А как насчет книг, которые ты постоянно цитируешь?
– Ты действительно хотела бы?..
Она пожала плечами.
– Почему нет?
Я пошел в дом, взял с прикроватного столика «Робинзона Крузо» и вынул закладку. На кухне я задержался, чтобы приготовить кувшин холодного малинового смузи[75]. Когда я проходил мимо Чарли, вернувшегося на свой пост возле очага, он молча вытянул в мою сторону руку, и я вложил в нее полный стакан. Чарли, тронув меня за плечо, прошептал что-то, но что – я не разобрал.
Несколько минут спустя мы оба появились на берегу – одетые в юбочки из травы и с бокалами смузи, украшенными крошечными зонтиками, – Синди громко расхохоталась.
Пока она с удовольствием потягивала напиток и читала «Робинзона», я натянул между пляжем и очагом бельевую веревку. Чарли, разумеется, тут же заявил, что найдет дорогу и так, однако веревкой воспользовался. Когда он в очередной раз отправился проверить и перевернуть томившееся на решетке мясо, я попытался помочь проснувшейся Энни построить на берегу большой, красивый песчаный замок, но, к сожалению, камней на берегу оказалось куда больше, чем песка. Было начало четвертого, когда я услышал, как со стороны озера к нам приближается гидроцикл. Это был Термит на своей огнедышащей «Ракете». За собой он тащил на буксире еще один гидроцикл – трехместный, – которого я раньше не видел. Подойдя к берегу, Термит спрыгнул в воду, вытащил оба судна на песок и принюхался.
– Вот я вас и нашел, – сказал он. – Пахнет вкусно.
На его лице красовалось несколько свежих прыщей, а сам он был весь в татуировке, так что было похоже, будто он вывалялся в пыли. Болезненно худой (про таких говорят – кожа да кости), он напоминал собою грязную, больную, вечно голодную дворнягу, промышляющую в глухих переулках возле мусорных баков. В жизни Термиту явно пришлось несладко, и по нему это было хорошо заметно.
В то же время характер у парня, несомненно, был. «Никогда не сдавайся!» – этот лозунг был словно начертан у него на лице аршинными буквами, и, если жизнь с самого начала обошлась с ним круто, она же воспитала в нем упорство и отвагу, которые он проявлял в сложных обстоятельствах. Всем, чего Термит добился, он был обязан только себе – своей практической хватке, сметливости и мужеству. А в том, что мужества ему не занимать, я нисколько не сомневался: как человек, пересадивший на своем веку немало сердец, я научился распознавать таких людей с первого взгляда.
Не дожидаясь, пока я его представлю, Термит прямиком устремился туда, откуда доносился дразнящий аромат жарящегося мяса, но его ждало разочарование. Чарли, приоткрыв для наглядности топку, в нескольких словах объяснил ему особенности процесса приготовления «правильного» барбекю, и Термит не солоно хлебавши вернулся на пляж. В животе у него урчало так громко, что поначалу мне даже показалось, будто над озером собирается гроза.
Воспользовавшись паузой, я познакомил его с Синди и Энни. Термит держался довольно дружелюбно, но я заметил, как он скользнул взглядом по шраму на груди девочки и сразу отвел глаза. Он, впрочем, ничего не сказал, и я был ему за это почти благодарен. Похоже, Термит ждал, что я начну расспрашивать его о втором гидроцикле, и я не стал разочаровывать парня.
– Ты всегда возишь с собой второй гидроцикл? – осведомился я. – На случай если в «Ракете» что-нибудь вдруг сломается, да?
– Не-а… – Термит небрежно усмехнулся, но я заметил, как он нервным движением поправил в кармане свою зажигалку. – Пару недель назад какие-то парни из Атланты запороли на этой посудине движок. Я его заменил, но, сам понимаешь, мотор нужно обкатать, прежде чем в следующие выходные эти ребята вернутся и снова его сожгут.
– А как они его сожгли? – вклинилась Синди.
– Хотели сэкономить на замене масла: старое слили, а вот залить свежее ума не хватило… – Он покачал головой. – Так и поехали кататься на «сухом» движке.
Синди кивнула.
– Понятно. До такого бы даже я не додумалась.
– Это обошлось им в две с лишним тысячи. Я всегда говорил: все эти доктора, адвокаты и биржевики могут выглядеть умными, но ума-то у них как раз и не хватает. Читают умные книжки, а вот здравого смысла у большинства – кот наплакал. – И Термит сплюнул в песок.
По движению его языка и губ я догадался, что он хочет курить, а может, сигарета ему требовалась для уверенности. Термит кивком показал на второй гидроцикл.
– Я подумал, может быть, ты захочешь на нем прокатиться или покатаешь гостей, – сказал он, глядя на меня в упор.
Это был первый случай, когда Термит столь явно протягивал мне оливковую ветвь, и я не решился его оттолкнуть.
– Неплохая идея, – сказал я. – А ты покажешь, как им управлять?
Термит откликнулся на эти слова с воодушевлением, какого я не ожидал. Он рассказал мне о гидроциклах гораздо больше, чем мне было необходимо, но я помалкивал. Система зажигания, порядок работы цилиндров, приемистость и так далее, и так далее… Когда он закончил, я мог бы читать лекции по двигателям, их обслуживанию и ремонту.
Мы столкнули второй гидроцикл на глубину и запустили мотор, который на холостом ходу работал почти неслышно и только мурлыкал как котенок. Пока я упаковывал лангету на руке Энни в целлофановый пакет и заматывал ее скотчем, Синди встала с шезлонга. Провожаемая внимательным взглядом Термита, она вошла в воду и опустилась на заднее сиденье. Энни я усадил посередине, а сам сел за руль. Термит оседлал гидроцикл и готов был дать газ, но вдруг замешкался.
– А он?.. Он разве не хочет прокатиться? – вполголоса спросил Термит, махнув рукой в сторону Чарли.
– Спроси у него сам. Он слепой, а не глухой.
Термит покосился на Чарли и снова повернулся ко мне.
– Как, ты говоришь, его зовут?
– Чарли.
– Эй, Чарли! – крикнул Термит. – Хочешь покататься?
Чарли улыбнулся и повернул бейсболку козырьком назад.
– Только если мне дадут порулить, – отозвался он самым бодрым тоном, на какой только был способен.
Лицо у Термита вытянулось, он был явно сбит с толку. Синди и Энни, напротив, весело рассмеялись.
– Но ведь… – пробормотал он и добавил шепотом: – Но ведь он же слепой!
– Да, я в курсе. – Я кивнул. – Только не говори об этом ему.
А Чарли уже спускался к нам. Термит, все еще недоумевая, сдвинулся на сиденье назад и помог Чарли сесть.
А Чарли уже спускался к нам. Термит, все еще недоумевая, сдвинулся на сиденье назад и помог Чарли сесть.
Человек, который в силу тех или иных обстоятельств потерял зрение, вынужден начать опираться на другие органы чувств, и в первую очередь на осязание. Именно оно помогает незрячим ориентироваться в окружающем мире. Но когда Чарли оседлал гидроцикл и, взявшись за рукоятки, похлопал себя по животу в знак того, что Термит должен обнять его за пояс, парень поморщился и вопросительно посмотрел на меня.
Чарли, однако, сразу уловил его колебания.
– Термит, дружище, – сказал он, – если ты не хочешь, чтобы мы с тобой плавали по кругу как одноногая утка, обними меня покрепче и помоги мне управиться с этой штукой.
Термит нерешительно сдвинулся вперед, но даже теперь его и Чарли разделял по меньшей мере фут.
– Вот что ты должен делать, – как ни в чем не бывало продолжал Чарли. – Когда нужно будет повернуть, потяни меня за плечо: за правое – направо, за левое – налево. Один короткий рывок – плавный поворот, два рывка – крутой. Потянешь долго и сильно – разворот. Что касается скорости, просто сожми пальцы, когда будешь тянуть. Чем сильнее будешь жать, тем быстрее мы поедем. Понял?..
Термит кивнул, и Чарли повторил:
– Ты понял?
Парень снова кивнул и только потом осознал ошибку.
– Я все понял, – ответил он и добавил весело: – И все равно, мне нравятся девушки.
Чарли улыбнулся.
– Мне тоже.
Термит закурил сигарету и принялся руководить Чарли, но получилось это у него не сразу. Поначалу он очень напоминал подростка, которому впервые в жизни пришлось доить корову: усилий затрачивается много, а результат – мизерный. Постепенно дело пошло на лад, Термит приспособился, и после десяти минут опасного маневрирования вблизи причала им с Чарли удалось наконец отойти достаточно далеко от берега.
Я дал газ и поспешил вдогонку.
Обе наши машины мчались на север – под мост, мимо лагеря Ассоциации молодых христиан. Здесь волнение было сильнее, гидроцикл то и дело подбрасывало, и я немного сбавил скорость, чтобы Энни не слишком трясло. Минут через пять девочка постучала мне по плечу.
– Мне ничего не видно.
– Хочешь пересесть вперед?
Она кивнула, я совсем сбросил газ, и девочка, перебравшись через меня, плюхнулась передо мной на сиденье и схватилась за ручки руля. Энни нисколько меня не беспокоила – гораздо больше смущало меня другое обстоятельство: Синди вплотную придвинулась ко мне сзади, обхватила за пояс и прижалась грудью к моей спине.
– «Вперед, христово воинство!»[76] – скомандовала она, выглядывая из-за моего плеча.
Не знаю, кто чувствовал себя более неловко – я или Термит. Как бы там ни было, со стороны мы, должно быть, выглядели престранно: татуированный скелет, слепой за рулем, девочка со шрамом и ваш покорный слуга в юбочке из травы. Дурдом на прогулке, ни прибавить ни убавить.
Мы катались по озеру больше часа, поворачивая туда, куда указывала пальчиком Энни. Каждый раз, когда нам навстречу попадалась лодка, Термит сообщал об этом Чарли, и тот, привстав в седле, махал ее пассажирам словно президент, принимающий парад. Под конец Термит тоже стал размахивать руками и едва не свалился в воду. Улыбающийся, салютующий встречным судам Чарли и изумленно качающий головой Термит смешили меня до слез: ничего подобного я не видел уже давно. У меня даже заболел живот: так громко я хохотал.
К половине седьмого мы все здорово проголодались и вернулись на берег. Синди и Энни пошли на кухню за одноразовыми тарелочками, а Чарли, Термит и я занялись мясом. Термиту я принес толстые резиновые перчатки, а сам стал срезать длинные ломти поджаренной свинины с ребер, с окороков и с лопаток. Парень старался делать то же самое, и, когда я отправил в рот горячий, истекающий соком кусок, тотчас последовал моему примеру.
Сок тут же потек по его губам, по подбородку.
– Черт, ну и вкуснотища!
– Угу… – откликнулся я с набитым ртом.
– Нет, действительно вкусно! Вам стоило бы открыть свое дело.
– Тогда весь интерес пропадет, – вздохнул Чарли.
Сложив мясо на поднос, мы отнесли его на крышу эллинга, где Синди уже застелила столик для пикников красно-белой клетчатой скатертью. Каждому положили на тарелку несколько кусков, и Чарли, сев на председательское место, поднял руки. Термит, который готов был запихать в рот сразу три куска свинины, отложил вилку, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Мы все взялись за руки, и Чарли начал:
– Господь милостивый и милосердный…
– Мистер Чарли?.. – перебила его Энни.
Он открыл глаза.
– Что?
– А можно я скажу?
Чарли кивнул и, наклонив голову, стал ждать.
Энни, впрочем, начала почти сразу.
– Милый Боженька, – проговорила она, глядя в небо, – сегодня был замечательный день, и я получила много, много удовольствия. И все остальные, конечно, тоже. Спасибо Тебе за то, что позволил нам покататься, за то, что сохранил нас целыми и невредимыми. Спасибо Тебе за моего нового друга Термита, у которого есть два гидроцикла. Спасибо за эту еду, за Чарли и Риза, которые ее приготовили, а еще… – Она вдруг запнулась. Я открыл глаза и увидел, что девочка, склонив голову набок, тщательно обдумывает то, что она собиралась сказать. – Кто бы ни был тот человек, чье сердце Ты хочешь отдать мне, пусть он… В общем, если ему оно нужнее, чем мне, пусть оно у него и останется, но, если Ты готов принять этого человека в Твое царство, пожалуйста, помоги ему сберечь свое сердце до тех пор, пока доктор Ройер найдет врача, который сможет вставить его в меня.
Я ждал, что Энни скажет «аминь», но она продолжала:
– И еще, Боженька, где бы сейчас ни был этот врач… – Она снова на секунду замолчала, подбирая слова. – Пожалуйста, сделай так, чтобы он узнал: он мне очень нужен! Аминь.
– Аминь, – повторил за ней Чарли, но моей руки не выпустил. Когда же я осторожно попытался освободиться, он притянул меня к себе. Глаза Чарли были устремлены куда-то мне за спину, немного выше моей головы. Он моргнул, и по его щеке скатилась слеза. Еще мгновение, и горячая капля упала на наши сплетенные пальцы.
Все это, впрочем, пронеслось незаметно. Спустя секунду Чарли попросил налить ему чаю и передать корзинку с хлебом – ржаным чесночным хлебом, обильно намазанным маслом. Хлеб он протянул Синди и сказал, чтобы она взяла себе пару кусков. Кивнув, Синди поставила корзинку рядом с собой, сняла салфетку – и с визгом подскочила на стуле, опрокинув чай.
Все испуганно замерли, и только Чарли громко расхохотался. Он так смеялся, что едва не свалился со стула.
Синди смерила его внимательным взглядом и снова заглянула в хлебную корзинку. Только сейчас до нее дошло, что свернувшаяся там змея была резиновой.
– Ах ты!.. – Синди в сердцах хлопнула Чарли по плечу. – И как у тебя только ума хватило?!
К этому моменту Чарли, не в силах усидеть на месте, сполз со стула на пол и, стоя на четвереньках, продолжал хохотать. Энни улыбалась во весь рот, сияя, как маленький маячок, хотя ее лицо было перемазано соком и жиром не меньше, чем у Термита.
Наконец Чарли поднялся с полу и, выудив змею из корзинки, сказал, напустив на себя серьезный вид:
– Разве вы не знали, что эта змея не ядовитая? Ведь это же китайский питон! – С этими словами он повернул игрушку так, что нам стала видна надпись на ее брюшке: «Made in China». – Вот, видите?.. «Сделано в Китае…»
Устроенный Чарли розыгрыш при всей его безыскусности принес нам облегчение. Нам всем было приятно посмеяться – особенно после молитвы Энни.
* * *Убираться после того, как ты зажарил целиком свиную тушу, почти так же трудно, как ее готовить, но впятером мы быстро справились с этой работой. Тарелки, кости и другие объедки мы собрали в мусорный мешок, а оставшееся мясо убрали в пластиковые пакеты. Пока Чарли показывал Термиту и Энни нашу мастерскую и эллинг (как и следовало ожидать, Термита очень заинтересовал наш «Хакер»), мы с Синди устроились на крыше и стали смотреть, как солнце опускается за зеленеющие холмы.
Синди читала, сидя в кресле-качалке, я обосновался в гамаке. Меня распирало узнать, откуда у нее шрам на спине. Но чтобы задать этот вопрос, я должен был набраться храбрости.
– Откуда у тебя этот шрам?
Она подняла голову от книги, и я жестом показал ей за спину.
– А-а, это… – Синди, казалось, снова погрузилась в чтение. – Я отдала свою почку тому, кто в ней нуждался.
Я недоверчиво рассмеялся.
– Что-о?.. Ты продала почку? Значит, тебе срочно понадобилось лишних десять-пятнадцать тысяч, и ты…