Один гном, согнутый и с бородищей до пола, нехотя отставил молот, почти в свой рост:
— Нормальные это те, кто работает, а не бегает по горам наверху.
— Добыча водится наверху, — возразил Хвальгильд, — а не в норах!
— Нормальные добывают железо, — продолжал гном упрямо, — а безумцы подвергают себя ветру и всякому там... Ты кто, гора мяса для наших котлов?
Хвальгильд покрепче сжал дубину:
— Ну-ну, ты погляди сперва на это. Я привел к тебе гостей. Это мои братья, потому принимай их как мою родню, иначе...
— Что иначе? — спросил гном с интересом.
— Иначе поссоримся, — пробормотал Хвальгильд. Похоже, он пытался представить, чем сможет насолить гномам. — А я страшен в гневе...
Гном развел руками, непомерно длинными для такого роста:
— Ну, ежели настолько страшен, что сокрушишь гору, в недрах которой обитаем... Ладно, я вижу, у тебя братья такие же страшные, как и ты сам.
Томас всхрапнул от оскорбления, а Олег, что уже в глубине пещеры рассматривал молоты и клещи, бросил оттуда:
— Точно! Что значит, горный народ, что на версту вглубь видит. Ты перековываешь крицу с черноспелом?
Гном оглянулся с таким удивлением, словно его вздумала учить тупая наковальня:
— Какой дурень перековывает с черноспелом? Хрупкость на ветре, щерчастость, хоть узор тот же...
— Гм, — сказал калика, он понюхал клещи, — а я бы сказал, что сегодня ими держали репчатый булат, обернутый в черноспел... ну, не совсем еще черноспел, но уже почти...
Гном бросил негодующий взор, подошел, понюхал, но его широкие ноздри явно ничего не уловили, зато лизнул клещи, задумался, лизнул еще. Лицо вытянулось, бросил на Олега взгляд, полный злобы и подозрения, отшвырнул железо. Вопль его был неожиданно густым, будто вырвался из самых глубин горы:
— Перкун где? Перкуна сюда!!!
Олег сказал утешающе::
— Да ладно, сойдет... Разница совсем крохотная. Кто заметит?
Гном завизжал, лицо стало багровым, борода вздыбилась, по ней запрыгали синие искорки:
— Сойдет? Это у вас, людей, сойдет, а мы работаем... мы работаем...
Он задохнулся от ярости. Олег похлопал по спине, лицо было участливое, но Томас ясно видел по зеленым глазам, что потому людям жить и захватывать земли вширь и вглубь, а гномам с их добросовестностью не стало места сперва наверху, а вскоре потеснят и в горах, когда туда придут люди-рудокопы.
— Помоги, — попросил он, — а в уплату дам металл, которого вы еще не знали.
Гном поперхнулся, лицо из багрового стало вовсе синюшного цвета:
— Мы? Гномы? Да чтоб чего-то о металлах не знали?
— Вы знаете все на земле, — согласился Олег поспешно. — Даже богам столько не снилось. Но на землю как спелые груши падают всякие там звезды, камни, железки, куски льда, град, дождь... Бывает, рухнет такое, что... ну совсем новое, чего еще не падало...
— Что это? — спросил гном подозрительно.
— Отдам, если снимешь наши ошейники.
Гном присмотрелся, в глазах появилось расчетливое выражение. Олег вытянул шею. Корявые пальцы гнома, им бы подковы ломать, быстро и ловко ощупали неизвестный металл, даже веки опустил, весь отдавшись тонким ощущениям. В пещере начали появляться новые гномы, все как один бородатые, толстые, со свирепыми сварливыми лицами. Томас вспомнил рассказы дяди, что гномы матереют в три года, а борода растет с четырех. У пятилетнего гнома бывает уже по пятеро своих детей, что сами быстро обрастают бородами. А живут чуть ли не столько, сколько сами горы. Как только не заплодили весь мир! Видать, либо света не выносят, либо их давит в завалах тысячами...
Старший гном завопил, сбежались еще, бережно ощупывали ошейники. Томас чувствовал легчайшее прикосновение, словно его шеи касались лебяжьим пухом, даже теплым воздухом, но потом прикосновение стало грубым, голоса гномов из почтительных стали деловыми, отрывистыми, Томас увидел, как из горна вынимают раскаленные инструменты, а самый бородатый гном взял с наковальни грубый молот и повернулся к нему, недобро скаля зубы.
Пресвятая Дева, мелькнуло у него паническое. Да ведь им раз плюнуть снять эти проклятые ошейники! Стоит только срезать головы...
Но шевельнуться уже не мог, стальные захваты держали голову крепче, чем если бы ее придавило рухнувшей башней Давида. Он ощутил, как бесцеремонные пальцы схватили его за волосы, натянули, на шею обрушился удар, он содрогнулся, закашлялся, сознание помутилось, он ощутил себя падающим в глубокую пропасть...
Глава 16
Олег терпел, сцепив зубы. Гномы, разобравшись с металлом, стали грубыми, ковыряли и пилили так, будто им все равно, останется голова на плечах или же рухнет с наковальни на усыпанный железными опилками пол. Наконец дышать стало легче, а голоса гномов зазвучали прямо в голове. Он вздохнул полной грудью, ребра жадно задвигались. По голове пару раз больно задели, скоба вышла из колоды с чавкающим звуком, словно из топкого болота.
Гномы сгрудились в углу пещеры, в середине самый бородатый победно вздымал к потолку чудесный браслет. Вокруг колоды с Томасом еще толпились, там звякало.
Растирая шею, Олег протиснулся к Томасу в тот момент, когда с последним ударом толстая полоска раздалась на две половинки. На шее острая заусеница оставила царапину, выступили алые капли крови, в дымном свете почти черные. Гномы поспешно сдирали ошейник, только один нехотя и с натугой поддел железным рычагом скобу, свистнул, за другой конец ухватилось с десяток рук, и скоба медленно поползла из дубовой колоды.
Голова Томаса осталась лежать, но синий цвет шеи неспешно сменялся багровым, перешел в алый, и веки рыцаря медленно поднялись, открывая синие, как озера, глаза.
— Ну и здоров же ты спать! — восхитился Олег.
— Сэр калика... мы где?
— В аду, — сообщил Олег охотно.
— Да, но... мы еще... все еще?
— Это поправимо, как ты уже знаешь. Вставай. Ох и любишь лежать! А идти надо.
Томас медленно поднялся, грудь тоже вздымалась как волны в бурю, ноздри раздувались словно у жеребца при виде новенькой кобылки. Глаза были все еще неверящие:
— У них все получилось?
— И без всякого колдовства, — ответил Олег с удовольствием. — А ты не верил в силу человеческих... гм... рук. И силы мастерства.
— Я верю в Пречистую Деву, — отрезал Томас, — и в силу своих рук. Ну... и немножко в проклятое церковью колдовство, потому что сам видел твои штучки.
Он тоже ощупывал шею, растирал, дышал глубоко, загоняя дымный воздух глубоко в самые глубины легких, недра груди. Олег подошел к гномам, переговорил, а Томас направился к выходу из пещеры. На него показывали пальцами, матери пугали им детишек. Кто-то из детворы бросил камешком. Томас слышал звонкий шлепок, обиженный рев.
Олег догнал уже за пещерой:
— Нашего братца нет? Ну, он свое сделал... Томас, ты куда?
— Разве мы не возвращаемся? — удивился Томас. — Я хочу увидеть как вытянется его гнусная рожа. Подумаешь, князь Тьмы!
— Возвращаемся, но другой дорогой.
Что-то в голосе калики заставило Томаса спросить тревожно:
— Засада? Но не от Сатаны же...
— Не от Сатаны, — ответил Олег коротко. — Черт, луна уже совсем садится! А нам бежать и бежать.
Луна наполовину опустилась, а они все еще неслись как два кентавра. Когда бежали по берегу широкой реки с черными, как смола, волнами, из-за поворота вышел, взбивая воду длинными веслами, могучий драккар. Квадратный парус подобран, весла неспешно, но с силой загребали мутную воду. Высокий нос, настолько высокий, что Томас не поверил, что бывают такие корабли, увенчан мордой чудовищного зверя. На бортах ровным рядом черные щиты, обеспечивая дополнительную защиту от стрел и дротиков.
Корабль зловеще блистал как чудовищная рыба, покрытая прочной чешуей. Борт однако выглядел сухим, Томас не понял, почему по спине побежал озноб, но от корабля ощутимо веяло злом, древним злом. Искорки по борту блистали и переливались всеми оттенками, от серого до лилового. От этого блеска волосы встали дыбом. Он ощутил как в горле нарастает волчье рычание, а пальцы бесцельно пошарили за спиной в поисках спасительного меча.
На борту корабля стоял рослый человек с красными как огонь волосами. Суженный книзу щит закрывал ноги. На правой руке блестит железная рукавица. Шлем прост, без украшений, даже без рогов, лишь с прорезями для глаз, откуда на Томаса пронзительно взглянули знакомые до жути зеленые глаза. Из-под шлема выступал только квадратный подбородок, раздвоенный, упрямо выпяченный, а длинные красные волосы свободно падали на плечи.
Томас невольно оглянулся на калику, но тот остановился рядом, не исчез, дышит тяжело, вскинул руку в вялом приветствии:
— Доброго здравия!
Красноволосый крикнул враждебно:
— Что тебе?
В голосе Олега прозвучала укоризна:
— Привет тебе от братца!
— Ты видел Локи?
— Видел. Ты чего такой злой? Никак не дождешься Рагнарека? Будь богом, перевези на тот берег.
Томас видел, как красноволосый воин даже смерил расстояние от борта до берега, словно всерьез взвешивал мысль прыгнуть и схватиться с Олегом. Погрозил кулаком:
— Только в последний день возьму тебя на борт... чтобы тут же утопить, проклятый!
Драккар прошел всего в десятке шагов. Волны хлюпали в борт, чешуйчатый бок блестел, посылая по коже Томаса пупырышки размером с крупных жуков. Внизу двигались какие-то животные, толкались так, что корабль сотрясался. Дважды показался гребень странного зверя, исполинского, чудовищного.
— Кто это был? — прошептал Томас, его глаза как прикованные поворачивались вслед уходящему кораблю. — Никогда столько рыжих не видел за один день!
Калика удивился:
— Не узнал? Ах да, ты ж христианин, не помнящий родства... Это Нагальфар. Ну, тот самый корабль из ногтей мертвецов... заметил?.. на котором прибудут на Рагнарек... Рагнарек — это Армагеддон, по-вашему, по-иудейски. Ах, ты и Армагеддона не знаешь? Ну, что-то вроде битвы при Гастингсе, только Рагнарек — последняя битва для всего белого света.
— Да, — прошептал Томас, он с содроганием смотрел вслед страшному кораблю. — Такой если и перевезет... Весь корабль из ногтей мертвецов? Да я на такой даже за императорскую мантию не ступил бы!
Олег ответил отстранено, уже думая о другом:
— Да, там с непривычки скользко. Потом... ко всему привыкаешь. Давай-ка прибавим шагу... ах, уже бежишь? Но впереди река выбрасывает петлю, черт бы ее побрал.
Хрипя и обдирая бока, они пролезли в дыру, успели приладить глыбу на место, когда в зале грозно заблистало, пол и стены качнулись. Трепетная дрожь чувствовалась в воздухе.
В середине зала вспыхнул багровый огонь, словно полыхала подожженная сторожевая башня. Тугая волна горячего воздуха, серы и смолы пахнула мощно, Томас закашлялся, а Олег нечестиво выругался, помянув Пречистую и ее почти непорочных родителей...
Из огня вышел пурпурный рыцарь. Двое чертей несли за ним щит и меч, а следом из адского пламени вывели коня под богатой попоной. Рыцарь снял обеими руками шлем, на Томаса и Олега взглянуло страшное лицо властелина ада. Глаза блистали как кипящее золото, высокие скулы в злых пятнах, а губы подергиваются.
Запас серы стал удушающим. Олег закашлялся, Томас плюнул Сатане под ноги. Как простолюдин, верно, но ощутил внезапно, что и в простолюдинстве есть своя прелесть.
— Не нравится, — громыхнул Сатана. — Но теперь придется и нюхать, и даже лизать...
Олег держался без вызова, но и без страха, из-за чего брови Сатаны взлетели. Он начал всматриваться в калику внимательнее, а Олег сказал намекающе:
— Как торопишься... Ведь сутки еще не прошли...А за оставшиеся мгновения я мог бы тебе многое высказать. Такое бы высказал, что ты сам бы в огонь кинулся... Но зачем? Мы пришли сюда за земной женщиной по имени Ярослава. И уйдем с нею.
Дьяволы ахнули. К калике потянулись длинные лапы с острыми когтями. Сатана предостерегающе прикрикнул, его свирепые глаза впились в калику:
— И кто тебе такое сказал?
— Ты, — ответил Олег просто.
Он сорвал со стены факел, другой рукой приподнял свои длинные волосы. Дьяволы ахнули, смрадный воздух колыхнулся с такой силой, что пленников качнуло. Сатана во мгновение ока оказался перед Олегом. Всмотрелся, резко повернулся к Томасу. Рыцарь улыбнулся ему торжествующе, ибо для рыцаря Христа нет ничего слаще, чем видеть врага рода человеческого, так мощно оплевавшего самого себя.
— Как? — вскрикнул Сатана. — Как?
— Это было просто, — ответил Олег небрежно.
Сатана дико всматривался в его насмешливое лицо, глаза вылезали из орбит, рот превратился в пасть, клыки удлиннились, он взвыл как лесной зверь, пораженный меткой рукой охотника в самое сердце, в бешенстве ударил кулаком в свою же ладонь. Пещера затряслась, пол качнулся как палуба корабля, с потолка сорвались огромные камни, но еще в воздухе рассыпались в пыль.
— Это невозможно! — прогремел рык, — Даже боги не могут...
Томас прижался к стене, стараясь удержаться на ногах, упасть перед князем Зла было бы позором, а калика прокричал:
— Перестань орать!.. Так и быть, скажу.
Сатана застыл, рев медленно затихал в раздутом как у змеи горле. Дьяволы, как и Томас, прижимались к стенам, один трясся совсем рядом с Томасом, рыцарь слышал зловонное дыхание, запах въевшейся в кожу серы и горелой смолы.
— Как? — повторил Сатана. — Как?
Томас вскрикнул:
— Сэр калика! Хоть ты и язычник, но не умножай силы Врага! Знание — сила.
Олег отмахнулся:
— Разве я союзник вашего Христа? Слушай, князь... этой части подземного мира. Если бы ты был всевластен...
В мертвой тишине, прервав его слова, раздался жуткий скрип, словно одну гору с силой потерли о другую, оглушенный Томас не сразу понял, что скрипнули стиснутые зубы Сатаны.
— Здесь я всевластен!!!
— Нет, — сказал Олег ровно. Он не спорил, отчего его слова показались Томасу куда оскорбительнее, чем если бы орал и выкрикивал оскорбления. — Иначе бы ты знал. Мы с Томасом зашли к горному народцу. Они живут здесь с тех времен, когда на свете не было ни Христа, породившего тебя, ни старого Яхве, породившего Христа, ни даже халдеев, породивших Яхве... Ваши запреты: того не делай, чужие запреты не нарушай, а лишь обходи, ритуалы блюди и знай... словом, они их даже не знают, а не только не следуют. Они даже не заметили твоих... или не твоих, заклятий. Сняли, а металл к чему-нибудь да присобачат.
Томас с ненавистью прожигал взглядом калику, военные тайны нельзя выдавать лаже под пытками, а Сатана их пока даже пальцем не тронул. В пещере началось шевеление, сам Сатана отодвинулся, плечи его бессильно опустились. Глаза под грозно нависшими бровями медленно гасли, как уголья, которые не раздувает ветер.
— Разве... что-то еще осталось?
— Больше, чем ты думаешь. А теперь верни нам женщину, за которой мы пришли, и мы уйдем.
Дьяволы грозно зашумели. Томас напрягся, к нему потянулись крючковатые лапы. Сатана досадливо повел дланью. В пещере коротко блеснул пурпурный свет, яркий и выжигающий все тени. Томас слышал сдавленные вопли, писк, шуршание крыльев, в воздух вздымались дымки, пахло горелым. На пол оседали рваные клочья копоти, серый пепел рассыпался в пыль, и в пещере напротив Олега и Томаса остался один Сатана.
— А женщина? — повторил Олег.
Сатана все еще переводил потрясенный взор с одного на другого:
— Но как... Как сумели... Ведь вы от них еще дальше...
— Люди уживутся и с крокодилами, — ответил Олег почти мирно. — Где Ярослава? Ты связан словом.
Сатана отступил на шаг, Томасу почудилось нечто страшное, Сатана должен сказать что-то вроде: я своему слову хозяин, сам дал, сам взял обратно, или вообще расхохочется нагло, на то он и князь Тьмы, чтобы не держать слова, но тяжелая красная фигура осталась на месте, огромные лапы раздвинуты, а голос все тот же похожий больше на рык:
— Что ж, вам не могло везти так долго...
Томас похолодел. Олег еще всматривался во владыку преисподней, как Томас вскрикнул:
— Что ты сделал с нею, мерзавец?
— Я? — удивился Сатана. — Ничего.
В его кроваво-красных глазах поражение медленно уступало прежнему высокомерию. Толстые губы поползли в стороны, белые зубы блеснули как кинжалы.
— Тогда доставь ее! Или же скажи где она, найдем сами.
Сатана покачал головой:
— Ого... Ну нет, я свою часть выполнил. Дальше выбирайтесь сами. Я обещал не тронуть, и не трону. Но за своих дьяволов... гм... не отвечаю. Они вас тоже почему-то... ха-ха!.. не любят.
— Пусть не любят, — ответил Олег, — лишь бы боялись.
Сатана отшатнулся от такой наглости, а Томас подступил к нему к кулаками:
— Говори, мерзавец! Где она? Ее зовут Ярослава. Она моя невеста. Я пройду за нею весь твой мир, а понадобится — и небеса меня не остановят!
Сатана смотрел с великим удивлением:
— Какая гордыня... Великий Хаос, какая гордыня! Только у меня побольше, да и то... Когда она умерла?
Томас закричал в отчаянии:
— Она не умерла! Один из твоих мерзавцев явился в мой дворец, увел прямо из-под венца! Поймал меня на слове. Но, отдав невесту, я оставил за собой право взять обратно!.. И никакое обгорелое меня не остановит. Или пернатое!
Сатана пораженно качал головой. Свет факелов бросал багровые блики на его доспехи так, словно струились потоки крови. В зал торопливо вбежал горбатый черт, прихрамывал, на пленников смотрел со страхом. Глаза Сатаны расширились, когда Иаред, это был он, что-то торопливо зашептал на ухо. Слушал внимательно, кивал, а когда его взор обратился на Томаса, тот ощутил, как сердце от нехорошего предчувствия упало к подошвам сапог.
— Так-так, — промолвил Сатана. — Ладно, иди... Увы, доблестный рыцарь, гордый как... не знаю с кем сравнить, ибо со мной — чересчур лестно, а с моими полководцами — для тебя низко... Словом, твою Яру... жаль, не успел повидать ее сам, только что взяли отсюда.