Маршал Тимошенко, подводя итоги совещания, детально и по большей части вопросов с новых позиций проанализировал характер и способы ведения современных фронтовых наступательных операций на главном – Западном – театре военных действий. По его мнению, современная операция полнее всего развертывается во фронтовом масштабе, причем фронт является оперативно-стратегической организацией. Достижение конечной цели войны или кампании предусматривалось осуществлять путем проведения ряда промежуточных фронтовых операций. Ширина полосы наступления фронта определялась в 80—300 км, глубина – 60—250 км, темп наступления – 10—15 км и более в сутки.
Нарком обороны выделил три формы оперативного прорыва, который, по его словам, надо рассматривать в качестве основного вида наступательной операции. Первая форма – это единый удар сосредоточенными силами нескольких ударных армий на сравнительно узком участке фронта (80—100 км) с задачей пробить брешь, а затем ее широко развернуть, что позволит обеспечить пропуск в тыл противника крупных конно-механизированных объединений и стремительное развитие успеха в глубину и в стороны флангов. Вторая форма предполагала наступление нескольких ударных армий на широком фронте (200—250 км) с расчетом нанести поражение всей группировке противостоящего противника, а кроме того, сковать его резервы. Третья форма предусматривала нанесение нескольких взаимосвязанных ударов в общей полосе шириной 350—450 км, образование отдельных армейских прорывов на нескольких направлениях, дробление фронта противника, окружение и разгром отдельных его группировок по частям.
По расчетам Тимошенко, на ударных направлениях следовало иметь 50—100 орудий и 50—100 танков на 1 км фронта. При нанесении удара сосредоточенными силами на узком участке оперативное построение войск фронта должно включать два оперативных эшелона, одну-две подвижную и авиационную группы, резервы специального назначения. В состав первого оперативного эшелона намечалось включить 4—7 армий, а во второй – одну общевойсковую армию, в подвижную группу фронта – механизированный и кавалерийский корпуса или один-два механизированных корпуса, в авиационную группу – фронтовую авиацию и воздушные десанты. В том случае, если фронт наносит несколько взаимосвязанных ударов, второй эшелон и подвижную группу целесообразнее создавать только в армиях, наступающих на направлении главного удара. В первом эшелоне намечалось развертывать ударную и сковывающую армии. Ударная армия предназначалась для наступления на главном направлении. Она могла иметь в своем составе 14—18 стрелковых дивизий (4– 5 стрелковых корпусов), 10—12 артиллерийских полков резерва Главного командования, 6 – 8 отдельных танковых бригад, 2—3 авиационные дивизии, механизированный или кавалерийский корпус. Сковывающая армия предназначалась для прикрытия флангов, сковывания противника и разгрома его сил на второстепенных направлениях.
Наступательную операцию фронта предполагалось проводить в два этапа: на первом – сокрушить оборону противостоящего противника на всю ее оперативную глубину (100—120 км), на втором – завершить его разгром и создать условия для проведения новой фронтовой наступательной операции. Начинать операцию предусматривалось с мощной артиллерийской и авиационной подготовки продолжительностью от 1,5 до 2 часов. Наступление стрелковых войск и танков НПП должно сопровождаться огнем артиллерии и массированными ударами авиации. При этом в зависимости от характера обороны противника и полноты разведданных о расположении его огневых средств артиллерийская подготовка атаки могла осуществляться огневым валом на глубину до 2 км, последовательным сосредоточением огня по важнейшим объектам обороны или сочетанием этих видов огня.
Подвижную группу фронта рекомендовалось использовать в двух вариантах. В случае если тактическая зона обороны противника хорошо оборудована в инженерном отношении, да еще плотно занята его войсками, считалось целесообразным вводить эту группу в прорыв после стрелковых корпусов. Если противник не располагает необходимыми силами для создания прочной обороны на второй полосе, подвижные группы лучше вводить в прорыв сразу после того, как стрелковые корпуса преодолеют его главную полосу. Задача подвижных групп заключалась в стремительном продвижении в глубину обороны противника, разгроме его подходящих резервов, недопущении создания ими нового фронта, выходе на пути отхода основной группировки противника и при поддержке авиации окружении ее во взаимодействии с воздушно-десантными войсками. Причем поспешно занятые оборонительные рубежи требовалось прорывать с ходу при поддержке авиации, не ожидая подхода стрелковых войск. Развитие тактического успеха в оперативный должны были осуществлять не только подвижные группы, но и главные силы фронта. Оперативный прорыв считался завершенным в случае разгрома главной группировки противника и его оперативных резервов, а также создания условий, исключавших возможность занятия противником оборонительных полос в тылу, чтобы восстановить фронт. В качестве важнейших условий достижения целей операции рассматривались: уничтожение основной группировки противника по частям в процессе ее отхода; упреждение врага в занятии выгодных для обороны рубежей отходящими частями и выдвигаемыми резервами. Преследование предусматривалось осуществлять стремительным продвижением подвижных соединений по путям, параллельным отходу основных сил противника, что позволяло упредить его на переправах, в теснинах, на узлах дорог, задержать его отход, а затем окружить и уничтожить. Основная роль в преследовании отводилась подвижным соединениям, авиации, воздушным десантам. Им предписывалось не ввязываться в затяжные бои за крупные центры сопротивления или опорные пункты, а обходить их.
В связи с тем, что предстоящая война рассматривалась как маневренная, должное внимание уделялось встречным сражениям. Они могли возникнуть как в начальный период войны, когда обе стороны будут стремиться к захвату инициативы, так и в ходе наступательной операции, когда удастся прорвать тактическую зону обороны противника. Характерными особенностями встречного сражения считались: отсутствие ясности и определенности в быстро меняющейся обстановке; стремительность и скоротечность развития боевых действий, требующих всемерного проявления инициативы; борьба за упреждение в развертывании, за выигрыш флангов, захват и удержание инициативы. Решающее значение в наступательных операциях придавалось организации непрерывного и твердого управления войсками.
Все эти установки были в основном правильными и для своего времени передовыми. Однако они недостаточно учитывали возможное противодействие противника, степень устойчивости современной обороны, но главное – опирались на моральное превосходство Красной армии, которого в действительности не было, и не брали во внимание реальный материальный потенциал Вооруженных Сил. Поэтому многие положения теории наступления оказались в начале Великой Отечественной войны нежизненными и не могли быть реализованы на практике.
После совещания в Кремле были проведены оперативно-стратегические военные игры. Руководил ими нарком обороны маршал С. К. Тимошенко. К руководству играми привлекались также заместители наркома обороны, начальник Генштаба, его заместители и другие лица из центрального аппарата НКО и Генштаба.
В играх нашли свое практическое воплощение те идеи, которые высказывались на совещании высшего комсостава. На пространстве от Балтийского до Черного моря действовали фронтовые и армейские объединения, организованные по взглядам того времени. В операциях с обеих сторон принимали участие крупные соединения и объединения танковых войск и кавалерии, выполнявшие свои задачи в соответствии с рекомендациями, высказанными на декабрьском совещании, и опытом Второй мировой войны. Большинству из участников пришлось решать задачи в играх и за «восточных», и за «западных». Высший командный состав получил ценную практику в организации и планировании фронтовой и армейской наступательных операций, в их боевом и материальном обеспечении. В ходе игр неоднократно возникали сложные ситуации, потребовавшие от их участников принятия ответственных решений.
Во второй военной игре, состоявшейся 8—11 января 1941 г., принял участие и Конев. По легенде игры, Юго-Восточный фронт «западных» после вторжения на территорию «восточных» на рубеже Львов, Ковель (50—70 км от госграницы) был встречен сильным контрударом «восточных» и, потеряв до 20 пехотных дивизий, к исходу 8 августа 1941 г. отошел на заранее подготовленный рубеж. Юго-Западный фронт «восточных» армиями правого крыла вышел на реки Висла и Дунаец, продвинувшись на глубину 90—180 км западнее госграницы. О том, как же удалось «восточным» не только отбросить противника к границе, но местами и перенести военные действия на его территорию, в легенде не говорилось. Таким образом, ни на совещании, ни на играх их участники даже не пытались рассмотреть ситуацию, которая может сложиться в первых операциях в случае нападения противника на Советский Союз.
Во второй военной игре, состоявшейся 8—11 января 1941 г., принял участие и Конев. По легенде игры, Юго-Восточный фронт «западных» после вторжения на территорию «восточных» на рубеже Львов, Ковель (50—70 км от госграницы) был встречен сильным контрударом «восточных» и, потеряв до 20 пехотных дивизий, к исходу 8 августа 1941 г. отошел на заранее подготовленный рубеж. Юго-Западный фронт «восточных» армиями правого крыла вышел на реки Висла и Дунаец, продвинувшись на глубину 90—180 км западнее госграницы. О том, как же удалось «восточным» не только отбросить противника к границе, но местами и перенести военные действия на его территорию, в легенде не говорилось. Таким образом, ни на совещании, ни на играх их участники даже не пытались рассмотреть ситуацию, которая может сложиться в первых операциях в случае нападения противника на Советский Союз.
Группировки войск сторон, созданные на играх, соответствовали утвердившимся осенью 1940 г. взглядам советского стратегического руководства, согласно которым Германия с целью захвата Украины может сосредоточить свои главные силы (110—120 пехотных дивизий, основную массу танков и самолетов) на юге, в районе Седлец – Люблин, для нанесения главного удара в общем направлении на Киев. Из Восточной Пруссии, где предполагалось сосредоточение 50—60 немецких пехотных дивизий, ожидалось нанесение вспомогательного удара[43]. Обращает на себя внимание и такой факт: в обеих играх действия сторон на направлениях Брест – Барановичи (Восточный фронт «западных») и Брест – Варшава (Западный фронт «восточных») не разыгрывались. Между тем и в планах советского стратегического руководства, и в документах первой игры отмечалась опасность ударов противника из районов Сувалки и Брест в направлении Барановичей. Известно, что удары вермахта именно из этих районов в начале Великой Отечественной войны привели к окружению советских войск в белостокском выступе.
Игры принесли несомненную пользу его участникам. Военный историк П. Н. Бобылев, детально исследовавший ход военных игр, отмечал, что «высший командный состав РККА получил хорошую практику в оценке обстановки и принятии решений в сложных условиях, в планировании и материально-техническом обеспечении фронтовых и армейских операций, в вождении крупных подвижных соединений во взаимодействии с авиацией»[44]. Однако подавляющее большинство участников военных игр руководили в них объединениями безотносительно к тому, какие объединения они реально возглавляли в начале 1941 г. Почти никому из них с началом войны не пришлось действовать там, где они действовали в играх. Южный фронт «западных» во второй игре возглавлял командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал Ф. И. Кузнецов. Армиями руководили: 2-й – командующий 1-й армией генерал М. М. Попов, 4-й – командующий 3-й армией генерал В. И. Кузнецов, 6-й – командующий войсками Ленинградского военного округа генерал М. П. Кирпонос, 5-й – командующий войсками Забайкальского военного округа генерал И. С. Конев.
Материалы совещания легли в основу приказа наркома обороны № 30 от 21 января 1941 г. о боевой подготовке РККА на зимний период 1940/41 учебного года. В нем отмечалось, что во всех военных округах наряду с начавшейся перестройкой боевой подготовки оказались живучими старые порочные методы работы, а обучение войск в настоящее время не везде стоит на должной высоте. Нарком обороны требовал правильно воспитать и обучить войска для современной войны, подготовить легкоуправляемые подразделения, части, соединения, способные организованно и активно вести современный бой, обеспечить приближение повседневной учебы к боевой действительности. Учить войска следовало только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне.[45]
Положение этого приказа И. С. Конев претворял в жизнь уже в новом качестве – командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. На эту должность Иван Степанович был назначен в феврале 1941 г. Сдав дела своему преемнику генералу П. А. Курочкину, он убыл в Ростов-на-Дону вместе с женой Анной Ефимовной, дочерью Майей и сыном Гелием.
По прибытии к новому месту службы И. С. Конев сразу же взялся за организацию боевой и политической подготовки. Под его руководством проводится ряд командно-штабных и войсковых учений, оперативных игр, полевых поездок. Характерной чертой зимнего периода 1940/41 учебного года являлось то, что более 90% учебного времени отводилось на учебу в полевых условиях, в основном на тактические занятия и учения[46]. «Мы, – вспоминал генерал Н. М. Хлебников, в то время начальник артиллерии округа, – тотчас почувствовали твердый характер и целевую направленность нашего нового командующего»[47]. Все соединения и части были выведены в подвижные лагеря. Учения, как правило, начинались с подъема по тревоге и вручения командирам частей и соединений тактических заданий. Увеличилось количество тактических учений с боевой стрельбой.
Особенностью стиля работы И. С. Конева, как отмечают многие его сослуживцы того времени, было стремление превратить каждый разбор учения или смотра в школу для командного состава, соединений, частей и подразделений. Он учил подчиненных вникать во все детали обучения войск.
«В те предвоенные годы, когда все мы чувствовали дыхание надвигающейся грозы, я, следуя правилу, усвоенному по предшествующей службе, немало времени отдавал тренировке соединений и частей округа в сложных условиях обстановки, приближенной к боевой, – рассказывал в середине 50-х годов Иван Степанович слушателям Военной академии им. М. В. Фрунзе. – Были люди, которые не понимали, зачем это нужно. Называли это выматыванием сил. Некоторые косились и по другой причине: маневры даже в масштабе дивизии – весьма дорогостоящая вещь. Но я чувствовал, что время не ждет, старался использовать каждый час с пользой для войск. В этом вопросе ощущалась поддержка члена Военного совета, штаба, большинства начальников родов войск и служб. Совместными усилиями мы и решали главную задачу – учили штабы и войска воевать с сильным и опытным врагом».
Несмотря на достигнутые успехи, в подготовке войск по-прежнему имелись существенные недостатки. В директиве № 34678 начальника Генштаба генерала армии Г. К. Жукова от 17 мая 1941 г. подчеркивалось: «…В результате проверки хода боевой подготовки, произведенной Наркоматом обороны и округами, установлено, что требования приказа № 30 в зимний период 1941 г. значительным количеством соединений и частей не выполнены»[48]. В летнем периоде обучения предписывалось уделить особое внимание организации боевой подготовки танковых, моторизованных, противотанковых частей, авиации и авиадесантных соединений, а также поднять качество обучения всех других родов войск. К сожалению, претворить все эти планы в жизнь не удалось. Война уже стояла на пороге.
В мае 1941 г. И. С. Коневу пришлось решать еще одну срочную и важную задачу. По постановлению Главного военного совета на базе округа комплектовалось управление 19-й армии. В ее состав вошли 25-й, 34-й стрелковые и 26-й механизированный корпуса, 38-я стрелковая дивизия, а также части обеспечения и обслуживания. Соединения армии после доукомплектования с 20 мая перебрасывались в Киевский Особый военный округ. В начале июня командующим армией был назначен И. С. Конев, членом Военного совета – дивизионный комиссар И. П. Щекланов, начальником штаба – генерал-майор П. Н. Рубцов.
Решив все неотложные дела, И. С. Конев выехал в Киев, чтобы на месте встретить прибывающие эшелоны с войсками, организовать их размещение и боевую учебу. 21 июня ночью ему позвонил начальник штаба Киевского Особого военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев.
– Положение тревожное, Иван Степанович, будьте готовы к худшему, – сказал он.
Генерал Пуркаев, говоря о тревожном положении, имел в виду директиву, которая в зашифрованном виде в половине первого ночи 22 июня была направлена из Генштаба военным советам приграничных военных округов и в копии – наркому ВМФ. Директива была подписана наркомом обороны маршалом С. К. Тимошенко, начальником Генштаба генералом армии Г. К. Жуковым и членом Главного военного совета Г. М. Маленковым. В этом документе говорилось:
«1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.