Жаль, что в своё время Флютрю так и не побывал в Цанце, а ведь собирался! К сожалению, Умбриэль Цилиндрон ввёл в своём городе сложную пропускную систему. Каждый, кто прибывал в город, должен был документально доказывать, что он не проходимец: один раз при въезде в наземную часть города, второй раз — в Мертвецком приказе. И лишь с соизволения самого Цилиндрона, или троих его помощников гость города мог очутиться здесь — в чудном пещерном дворце, где обитают радости мертвецкого сердца.
Кстати, сии порядки доступа к прекрасному в суровых красках расписал для Флютрю не кто иной, как сам магистр Гру, наезжая к своему любимому ученику в Дыбр пяток лет назад. Послушал он тогда обо всех этих сложностях, ужаснулся, да так и не выехал из Отшибины.
Пока Флютрю в фантазиях посещал прекрасный дворец, Гны внимательно обследовал его руины. В Зеркальном зале он осмотрел каждый уголок, заглянул даже за поверженный цилиндроновский трон, но не нашёл искомого. Дальше он с той же тщательностью обыскал соседний Пиршественный зал, потом поднялся в Овальный кабинет, в центре которого валялся на полу расколотый в щепы овальный стол.
— Под этим самым столом карлик Зунг подслушивал мои крамольные речи! — задумчиво улыбнулся некромейстер своим воспоминаниям.
— А потом всё-таки нашёл в себе силы сложиться в посланника Чичеро и уйти на болота, — напомнил Флютрю и застеснялся своих слов.
Гны внимательно посмотрел на него и заметил:
— Вы робко пытаетесь мне возражать. Сперва по поводу Дулдокравна, теперь по поводу Зунга. Когда мы выйдем из дворца Цилиндрона, я покажу места, где за мною следил третий из карликов Чичеро — Лимн. Если почувствуете непреодолимое желание напомнить, что и Лимн принял решение об уходе на болота, обязательно мне скажите.
— Зачем? — не понял Флютрю.
— Здесь одно из двух: либо я просто надоел вам своими несправедливыми репликами, либо у вас развивается последействие громких слов.
В задумчивости Флютрю проследовал за некромейстером далее по дворцу, уже не слишком стараясь реконструировать былые интерьеры. Ибо зачем, если эта красота навсегда прошла? Может, современный разграбленный лик Цанца — его подлинный лик?
В одном из боковых коридоров дворца Флютрю споткнулся о валяющуюся под ногами сидячую статую в человеческий рост — с отбитым носом, что не позволяло опознать прототип, да ещё покрытую какой-то непонятной чёрной плесенью.
— Что это за статуя? — заинтересовался Флютрю.
— Это Умбриэль Цилиндрон, бывший Управитель Цанцкого воеводства и хозяин этого дворца.
— И где же раньше стояла его статуя?
— Это не статуя, — терпеливо повторил Гны, — это сам Умбриэль Цилиндрон.
Флютрю присмотрелся к телу, скрючившемуся на полу. Показалось, или оно и впрямь издаёт глухой звон, когда о него спотыкаешься? Может, Гны шутит?
— Нет, Флютрю, я не шучу, — ответил его мыслям некромейстер. Управитель Цилиндрон был уничтожен изощрённым способом — при помощи сковывающих бальзамов, влитых в его жилы главой гильдии бальзамировщиков Цанца. Мне ли об этом не знать? Ведь я тоже стал соучастником этого преступления.
— Жалеете? — спросил Флютрю, пытаясь истолковать неопределённый тон Гны.
— Нет, Флютрю, не жалею. Разумеется, если бы тот заговор против Цилиндрона не состоялся, ему бы удалось воспрепятствовать организации в Цанце некрократического вече, отдавшего власть карликам из Отшибины. Если бы не пришли карлики, они бы не разрушили Цанц. И всё-таки — не жалею. Цилиндрон своё заслужил. Да и Цанц — при всей своей красоте — был изначально мёртвым городом… Что ни в коей мере не оправдывает разгромивших его карликов! — закончил Гны со злостью.
Флютрю хотел было что-то возразить, но тут же передумал, поскольку забыл, что именно. Мысль о том, что некромейстер не учёл его особой восприимчивости к громким словам, вытеснила бледные слова в защиту отшибинских карликов. Что же такое сотворил с его разумом этот мудрец, столь беспечный в вопросах некрократической морали и законности? Как он мог, как он смел? А вот как! Гны — предатель, вступивший в заговор против своего благодетеля Цилиндрона. Что хорошего можно ожидать от предателя? О каком торжестве некрократической справедливости и законности может идти речь, если…
— Что с вами, Флютрю? — с тревогой спросил некромейстер, оглядываясь на спутника.
Флютрю стоял перед ним с застенчивой улыбкой и разводил руками, стараясь выглядеть максимально благодушно. Осуждать старших негоже, понимал он. Так можно и до осуждения самого Владыки Смерти докатиться.
— Вы считаете мою позицию морально небезупречной? — задал Гны прямой вопрос.
— Да, — выдавил Флютрю.
— Тогда нам с вами нужно объясниться! — решил некромейстер. — Присядемте, Флютрю!
Флютрю оглянулся в поисках стула, или какого-нибудь предмета, на который можно было присесть, но все стулья поблизости были приведены в негодность мстительными карликами. Уж не на превращённом ли в «статую» теле управителя Цилиндрона предлагает Гны с удобством расположиться? Но нет, чистоплотный некромейстер уселся просто на кучу мусора и Флютрю пригласил туда же.
— Знаете ли, Флютрю, — молвил Гны, когда тот обратил на него своё любопытствующее лицо, — я стал некромантом вовсе не от глубочайшей веры в Смерть. Родился я в Адовадаи, где и по сей день на мертвецов и некромантов посматривают косо. И правильно делают.
Флютрю подумал, что Гны собирается теперь пересказать свою жизненную и посмертную историю; он хотел было воспротивиться, но ему стало интересно.
— Так вот, — продолжал некромейстер, — я и сам, как многие в Адовадаи, мертвецов и некромантов очень недолюбливал. Когда Порог Смерти начал своё движение на восток от Шинтона и Дахо, мой город негодовал, а когда царство Эуза объединило все окрестные земли в Восточно-Человеческую империю, противостоящую мертвецам, мой город ликовал. Я сам это прекрасно помню, ведь жил я именно в те годы. Дальше случилась катастрофа, наша империя была в нескольких жестоких битвах побеждена мертвецами, устроившими на её территориях свои воеводства да владычества, а Живой Император пропал без вести. В то грустное время я и обратился в посмертие.
— Но зачем? — спросил Флютрю. — Вы ведь в торжество непобедимой Смерти не верили?
— А вот зачем. Мне, да и каждому в те годы, было ясно, что решающая битва нашей империи против некрократии Шестой расы — проиграна. Время работало на Владыку Смерти, ведь его вошедшие в посмертие сторонники куда долговечнее живых врагов. Гордо и открыто сопротивляться отваживались одни самоубийцы, те, кому терять было нечего. Я к таким не принадлежал. Злое время надлежало переждать, даже с учётом того, что оно продлится дольше человеческой жизни. В тот момент посмертие мне показалось вполне подходящим средством.
— А, тогда понятно, — хмыкнул Флютрю.
— К сожалению, переход в посмертие меня изменил, — признался Гны, — нельзя оставаться полностью живым в душе, если душа заключена в «призрачную шкатулку».
— В киоромерхенную суэниту, — машинально поправил Флютрю.
— А вы знаете, что означают слова «киоромерхенная суэнита»? — поинтересовался Гны.
Нет, Флютрю с удивлением обнаружил, что точный перевод с мертвецкого на человеческий ему неизвестен.
— И никто не знает! — заверил его Гны. — Так вот, идея принять посмертие ради того, чтобы подорвать некрократию изнутри, выглядела более заманчивой, чем её реализация. Я стал сперва мертвецом, а потом некромантом, я просуществовал в разы больше лет, чем продолжается человеческая жизнь, я набрался знаний и умений, наполнился мёртвой мудростью, обрёл авторитет в своей гильдии, стал некромейстером одного из славнейших пещерных городов, достиг второго из высших уровней некромантского посвящения. Но приблизило ли всё это меня к исходной цели?
— Так уж и не приблизило?
— Не приблизило. Увело. Совершенствуясь в некромантском мастерстве, можно целую вечность прождать удобного случая для восстания против Владыки Смерти. Тем более, что понимаешь: мертвецы, искренне преданные Шестой расе — народ подозрительный и насквозь лживый; того и гляди, спровоцируют преждевременно раскрыться. Целых три заговора в некромантской среде, прошедших мимо меня, оказались провокациями Владыки, вычищавшего наши ряды. В заговор против Умбриэля Цилиндрона я, для разнообразия, поверил. Этот заговор готовился магистром Гру якобы в пользу Владыки Смерти — и потому не требовал от меня большого самораскрытия. Кто же мог знать, что не «якобы», а именно «в пользу»! — некромейстер горько рассмеялся.
* * *Что именно разыскивал некромейстер в загубленных интерьерах дворца, осталось его загадкой. Флютрю специально не спрашивал, надеясь самостоятельно догадаться, но догадался лишь о том, что Гны, обойдя все дворцовые помещения, не нашёл искомого. Идя вместе с Флютрю к выходу, некромейстер сказал лишь следующее:
— Во дворце Цилиндрона нет никаких следов присутствия, либо отсутствия магистра Гру в Цанце. Придётся-таки навестить усадьбу самого магистра.
Флютрю не возражал. После краткой истории жизни и посмертия Гны, рассказанной им самим, поступки некромейстера стали понятнее — во всяком случае, прошлые поступки.
Некроманты вышли к парадной лестнице и быстрой перебежкой пересекли её. Лестница всё ещё не охранялась, и Флютрю это удивило:
— Мы ведь путешествуем по пещерному Цанцу более суток. С осмотром всех закоулков дворца управителя — так точно. Врагам известно, что мы в пещерном городе. Почему же тогда они не озаботились выставить стражников на лестнице, где выследить нас проще всего?
— От нас не ждали этой дерзости, — весело прокомментировал Гны, — надеялись, что если уж мы не стали прорываться в подземную крепость, то тогда спрячемся где-то подальше от центра. Там, где выследить нас всего труднее.
Усадьба магистра Гру находилась гораздо ниже цилиндронового дворца и терялась среди множества других пещерных усадеб со снесёнными фасадами. Глядя на однообразные дыры в стенах, Флютрю уже стал опасаться, что в поисках нужной усадьбы им придётся заглядывать в каждую, но Гны всё-таки хорошо знал город, в котором был некромейстером.
— Вот эта дыра! — указал он с завидной безошибочностью.
Разгромленная усадьба Гру мало чем выделялась из других усадеб не только снаружи, но и внутри. Следуя за некромейстером, Флютрю опять-таки терялся в догадках, к чему тот придирчивый подробный осмотр при свете мёртвого огонька, коему Гны подвергает помещение за помещением. Ведь и так ясно, что усадьба необитаема. Ну кто бы решил обитать в том мусорнике, который оставили после себя карлики?
— А ловушки здесь есть, — заметил Гны, — магические. И довольно ловко установленные. Некоторые уже сработали. Не завидую я карликам, которые в них попали. Не подходите к дальней стене, Флютрю.
У дальней стены лежало два обугленных трупа.
Обойдя все помещения усадьбы, некромейстер снова ничего не нашёл. Флютрю ожидал, что на этом Гны закончит свой осмотр, но ошибся. Кроме явных помещений здесь были ещё потайные.
Некромейстеру не пришлось долго вскрывать запечатанные двери первого из потайных помещений, они широко распахнулись, повинуясь простому повелительному жесту, причём с такой готовностью распахнулись, что слетели с петель.
Было ясно, что мародёрствующие карлики сюда не дошли. Чистенький коридор, освещённый вечными магическими свечами в массивном золотом канделябре сохранился от утраченного Цанцем мирного прошлого. Коридор загибался вправо и подводил к двери, запечатанной посложнее. Когда же Гны справился и с этой печатью, взорам некромантов предстала маленькая глухая комната, напоминающая погребальные камеры из Старых некрополей.
Посреди этой комнаты лежало обезглавленное человеческое тело в некромантской мантии. Мельком взглянув на него, Гны удовлетворённо проговорил:
— Ну вот, наконец-то что-то нашли!
Присмотревшись к лежащей рядом с телом лысой голове с тяжёлыми веками, закрывающими глаза, Флютрю моментально узнал магистра Гру.
— Значит, магистра больше нет?
— Не торопитесь делать выводы, — попросил Гны, — ибо это не сам Гру, а только его человеческое тело. Сам-то Гру, как вы знаете, оказался бородавчатым карликом из Шестой расы, который сидел внутри этой человеческой оболочки. Присмотритесь — и вы обнаружите внутри тела, да и головы, специальные полости.
Флютрю присмотрелся и обнаружил. Из дыры в корпусе полой человекоподобной куклы, которую он несколько десятилетий принимал за истинный облик своего учителя, дохнул в ноздри затхлый воздух подземелий нижнего мирового яруса. Последний привет от магистра Гру — его подлинный запах, пропитавший набальзамированную оболочку за годы, проведённые внутри. Какая гадость!
— Вам надо побыть наедине с телом учителя? — бодрым голосом спросил куда-то торопившийся Гны.
Флютрю кивнул.
— Тогда остальные потайные помещения усадьбы я обследую сам, — решил некромейстер, оставляя Флютрю у обнаруженного тела.
Что делал Флютрю, пока Гны занимался обыском оставшихся помещений, он и сам потом толком не мог вспомнить. Вроде бы к нему являлась статуя Цилиндрона — входила из коридора, демонстрируя особую походку вприсядку. Вроде бы голова магистра Гру просилась на руки и ныла:
— Флютрю, подними мне веки!
Флютрю отнекивался, но голова настаивала, и Флютрю соглашался. Он брал говорящую голову в руки, аккуратно поднимал тяжёлые веки, но голова магистра отказывалась глядеть, мотивируя это тем, что веки не подняты. Флютрю с негодованием отворачивался от лживой головы Гру, но тут над ним нависала статуя Цилиндрона с отбитым носом и отказывалась дышать в сложившихся условиях.
— Дышите ртом! — советовал ей Флютрю.
— Не могу, я же им говорю! — отвечала статуя.
Флютрю в ответ сильно раздражался, и на помощь ему приходило Торжество Некрократической Законности, готовое всегда расставить всех мертвецов по углам. Это самое Торжество возвышало свой голос, и Флютрю благодарно съёживался, видя, как мастерски оно орудует параграфами некрократических уставов.
В общем, вернувшийся после осмотра помещений Гны никакого Флютрю не застал. На его месте, урча от удовольствия, стояло Торжество Некрократической Законности и, сжимая в своих параграфах молчаливую голову магистра Гру, поучало её цитатами из «Истории Отшибины».
Глава 17. Но вот он в полный рост встаёт
Лицо Стрё лишь на миг сложилось в жуткую гримасу, из которой выглянул магистр Гру, но троим матросам, отказывавшимся признавать в нём представителя своего нанимателя, этого оказалось достаточно. Поди, нагнал на них Гру страху во время предварительного собеседования.
— Конечно, магистр, мы всё сделаем, — не извольте беспокоиться! — произнёс вертлявый Швы, и серьга в его ухе почтительно дрогнула. Авса и Греня метаморфоза в лице мертвеца заставила низко поклониться.
Они приняли меня за самого Гру, подумал Стрё — вот умора, однако! Ну, не буду их разочаровывать.
— Может, что-то нужно сделать прямо сейчас? — предположил Авс. — Так мы — мигом!
— Да, нужно! — произнёс не без полагающейся магистру важности старый Стрё. — В порту Адовадаи есть трактир «Ржавый якорь». В нём сейчас пирует с дружками некий Бабозо. Знаете такого?
— Конечно, знаем! — кивнул Швы. — Кто же не знает Бабозо!
— Так вот, у этого самого Бабозо — кошелёк, который ему не принадлежит.
— Ага, — хохотнул Грень, — у него всегда есть такие кошельки.
— Так вот, сегодняшний кошелёк надо у него забрать и принести сюда. Всё понятно? — закончил Стрё свою магистерскую речь и поглядел в глаза матросам. По глазам было заметно, что ни Швы, ни Авс, ни Грень не хотят связываться с Бабозо. Однако, гневить Гру, за которого они приняли старого Стрё, им хотелось и того менее.
— Ладно, сделаем! — бросил Авс, и вся троица тут же поднялась с места, заранее расправляя плечи перед предстоящей в порту потасовкой.
Стрё остался их ждать в общем зале «Пузатого боцмана», попивая принесенное Ларколлом пиво «Прочь с копыт» — крепчайшее пиво в Адовадаи. Жаль, мертвецов алкоголь не берёт даже самую малость, в этом пришлось лишний раз убедиться.
И часу не прошло, как посланные вернулись. Швы лишился серьги и значительной части уха, Авс не досчитался пары зубов, Грень заработал фингал на половину лица, но кошелёк они старому Стрё вернули. Конечно, кутил Бабозо с размахом, так что больше половины содержимого кошелька осталось в портовом заведении Эрнестины, но и оставшегося было достаточно, чтобы вздохнуть с облегчением. Кажется, посмертие у старого Стрё таки налаживалось.
Впрочем, уменьшению количества некроталеров в кошельке способствовал не только кутёж Бабозо. Когда Швы, Авс и Грень положили перед ним кошелёк, проницательный Стрё вовремя спросил:
— Свою долю вы уже взяли?
— Да нет же, принесли всё как есть! — попытался возражать Авс, шепелявля сквозь выбитые зубы.
Тогда Стрё, поглядев на него долгим взглядом, стал принимать страшный облик магистра.
— А впрочем нет, всё честь по чести: взяли уже за труды! — быстро сказал Авс, не дожидаясь полного превращения лица.
— Вот и прекрасно! — заключил Стрё, возвращаясь к обычному своему мёртвому облику.
По лицам троих матросов было заметно: жалеют, что мало взяли; надеются получить ещё. Старый Стрё и хотел бы уж отдохнуть от решительных руководящих действий, но понимание, что успех следует развивать, не теряя темпа, подвигло его подобрать для Швы, Авса и Греня новую миссию.
— Вы хотите получить из этого кошелька ещё по некроталеру на нос, не так ли? — констатировал он, глядя в хитрые матросские глаза. — И это возможно. Знаете ли вы Бонга, Джу и Ламбуто?