Александр Мартынов
РАБОТА НА ЛЕТО
Мало Родину просто так «любить»
Надо Родину защищать!
Современная казачья песня."КЛИР". РУССКИЙ ЭКВИЛИБРИУМ
Слыша прозвище «Клир», большинство людей почем-то думают, что это от английского «clear» — «чистый» — и удивляются, естественно.
На самом деле — это просто сокращение от слова "клирик"…
… Вечером перед соревнованиями Генка Тихонин в десятый раз смотрел «Эквилибриум». (1)
Первый раз он посмотрел этот фильм шесть лет назад, когда ему толькотолько исполнилось девять. Отец был дома, они с мамой сидели перед телевизором и тихонько разговаривали, не обращая внимания на то, что на экране, а Генка, приоткрыв дверь своей комнатки, сидел на полу и, приоткрыв рот намного шире двери, следил за приключениями невероятных героев. Он знал, что родители не заметят его нахальства — отец приехал лишь сегодня, и они с мамой видят только друг друга. Генка не очень понял, о чём фильм, но его покорило умение, которое там демонстрировалось. Оно было волшебным, но в то же время не сказочным — какая же это сказка, если пистолеты?!
На следующий день Генка, проснувшись, нашёл отца в саду. Он сидел в траве под яблоней с закрытыми глазами, но не спал — Генка это понял сразу, потому что отец, не открывая глаз, похлопал по траве рядом с собой. Генка охотно сел и прижался к отцу. От того пахло одеколоном и ещё чемто, немного тревожным. Посидев так, Генка попросил тихо:
— Пап… научи меня стрелять.
— Зачем? — отец открыл глаза.
— Ну… Так, — смутился Генка. Отец несколько секунд рассматри
вал его в упор, потом усмехнулся углом рта. Комуто другому отцовская улыбка могла показаться неприятной, но Генка знал, что ещё до его рождения, до того, как отец познакомился с мамой, осколок мины, выпущенной в Дубоссарах валашскими фашистами, разрубил лейтенанту Тихонину, вывозившему из города русских и украинских детей, щёку, и она омертвела. Генка не знал, кто такие валахи и плохо понимал, кто такие фашисты, но ненавидел и тех и других, как только может ненавидеть ребёнок, потому что они сделали отцу больно…
1. Американский фильм о мире будущего, где власть захвачена организацией «Граматон», офицеры которой — клирики — владеют невероятным искусством стрельбы, возведённым в культ.
— из-за вчерашнего фильма? — спросил отец. Генка вздохнул. — Но это фантазия, Генастый, — он потрепал сына по голове.
— Ну… пусть, — тихо сказал Генка. — Научи, па… Как ты сам уме
ешь.
Тихонинстарший вдруг взял сына за плечо и заглянул ему в глаза. А потом сказал:
— Ну хорошо…
… Его часто не бывало дома — майора Тихонина. Но когда он приезжал — он учил. Как обещал, хотя Генка — особенно в первый год — несколько раз плакал от его учёбы. Но потом перестал. Отец возил его на стрельбище и занимался с сыном дома. В результате к двенадцати годам Генка знал назубок устройство отечественного и десятков образцов иностранного стрелкового оружия, мог устранять поломки, попадал в подброшенную консервную банку из любого пистолета или револьвера — «макара», «тольтолича», «стечкина», "нагана"(1) — и без промаха стрелял на бегу или лёжа, стоя или с дерева — по мишеням из мелкашки ТОЗ8, даже из «калаша» или личной отцовской "сайги"(2)
И теперь он точно знал, зачем учится стрелять. Чтобы никто и никогда больше не посмел бить минами по детям и тем, кто их спасает.
НИКТО. НИКОГДА.
А если кто-то посмеет… что ж… Таких он убьёт.
Ведь во все времена оголтелых врагов убивают,
1. Перечислены марки русских пистолетов — ПМ, ТТ, АПС — и револьвера Нагана. 2. Охотничий карабин на базе автомата Калашникова.
Чтобы детям не плакать и школам в ночи не гореть…
Это были строчки из «афганской» песни, которую любил отец.
Для школьной спортивной команды Генка был надеждой на любых соревнованиях по стрельбе — и этих надежд никогда не обманывал. В этом году, недавно, перед самыми каникулами, представитель молодёжного резерва сборной РФ открытым текстом предложил Клиру спортивную карьеру и был поражён, когда маль чишка отказался. Когда же ошалевший «спартач» стал настаивать, Генка открытым текстом изложил то, что думает о большом спорте:
— большие деньги;
— большая грязь;
— большая ложь;
— никакой пользы здоровью нации;
— искалеченное здоровье «рекордсменов» — и ВСЁ. Такая позиция
четырнадцатилетнего мальчишки поразила спортсмена до того, что он отправился разговаривать с родителями и убеждать их "повлиять на мальчика, не понимающего своего счастья!" Стоит ли говорить, что из этого разговора ничего не вышло?
Но в соревнованиях Генка участвовал охотно. И завтрашних зональных ожидал с нетерпением, но без волнения, с полной уверенностью в себе и своих силах. Дополнительным дивидендом в случае выигрыша было ещё и то, что директор школы поклялся — если Генка займёт призовое(любое, пусть хоть третье!) в зональных, то может гулять прямо с третьего июня, когда у всех начнётся практика. Это был плюс — Генка практику терпеть не мог. Не от лености тела и души, а от того, что ничего полезного на ней никогда не делали. Так — шарились по школе и окрестностям, иногда кое-что перетаскивали туда-сюда и ждали, когда окончатся эти проклятые четыре часа, чтобы можно было наконец насладиться наступившим летом…
… Несмотря на мысли и фильм, Генка ощутил, что вошёл отец и поднял ладонь, не оборачиваясь.
— Всё ещё не спишь? — Тихонинстарший сел на диван и раскинул
руки по спинке. Он был невысокий, худощавый, вовсе не офицерской внешности, с ранними залысинами. Рослый и плечистый Генка, больше похожий лицом на красивую мать, выглядел на фоне отца выигрышно. Но именно Генка лучше кого бы то ни было знал, какие умения и какая сила воли таятся в отце. — Ложился бы.
— Лягу, — Генка вытянул ноги, пошевелил ступнями. — Это, па, типа как у космонавтов "Белое солнце пустыни" — традиция…
— Что будешь делать на каникулахто? — Тихонинстарший покосился на сына.
— А у тебя отпуск когда? — встревожился Генка. — Ты же говорил, что в июле!
— Говорил, — вздохнул отец. — Матери не рассказывай, пусть поживёт спокойно… Пришлось отложить до сентября.
— Да ну… — голос Генки сорвался. — Па, мы же хотели на Кубань ехать…
— Поедем, Генастый, обязательно поедем, — Тихонинстарший положил руку на плечо сопящего сына, который прятал глаза. — Ну… дело такое, пошлют какогонибудь сопляка из лейтенантиков, а он всё завалит…
— Так ты ещё и в командировку… — голос Генки совсем упал.
— Генастый, никто кроме нас, — строго сказал отец. — Ну?!
— Никто кроме нас, — вздохнул Генка. — Маме соври, что едешь… ну, по обмену опытом в Белоруссию, что ли…
— А куда на самом деле еду — не спрашиваешь? — прищурился мужчина. Генка хмыкнул:
— Ты ж всё равно не скажешь.
— Понимающий сын вырос, — похвалил офицер. — Ну а ты что делать собираешься? У тебя девчонкато есть хоть?
— Кому я с таким отцом нужен? — отомстил Генка. — Ни мерседеса, ни виллы на Канарах, одни награды, в которых девчонки не разбираются… Я в гейклуб запишусь, во.
— Запишись, — согласился любящий отец. — Платят всяко больше, чем офицеру. Можешь даже открыть гейклуб. У меня вот две недели назад один летёха аж элитный открыл. Они там, правда, заперлись и не пускали, но он всё равно открыл, потом бил долго… Оштрафовали за хулиганку…
— Ладно, — Генка засмеялся. — Пап… ну никак нельзя, чтобы…
— Нельзя, Ген, — Тихонинстарший взъерошли волосы сына. Тот улыбнулся и вдруг спросил:
— Па. Кому это нужно? Сколько раз тебя подставляли… И таких, как ты… Когда выгодно — вы герои, а потом… — он вздохнул.
— Тут ты прав… — Тихонинстарший кивнул. — И подставляли, и ещё подставят… Только как же бытьто? Махнуть на всё рукой? Они на самолёты — и в Швейцарию, а нам здесь оставаться… И жить здесь… А значит — надо защищать… и не власть, не конституцию, не президента, а Россию… — он помолчал и подмигнул сыну: — Да ты смотри веселей… Всё у нас ещё будет. А пока — идика спать. Давай, иди, иди.
— Иду, иду, — Генка встал, уже шагнул к своей комнате, но потом обернулся и сказал: — Ну а завтра… поболеть за меня? А?
— Даже если бандформирования будут брать штурмом Москву — я приду на соревнования. И мать привезу, — пообещал отец.
… Генка не стал включать свет. Ему всегда хотелось распахнуть на ночь окно, но военный городок располагался недалеко от какогото завода, бодро дымившего, невзирая на перестройку, реформы и стабилизацию, так что распахивать окно не рекомендовалось. За свою жизнь Генка побывал и пожил и в более приятных местах, но и сейчас особо не страдал из-за испорченной атмосферы. Получилось так, что понятие "родной дом" мальчишка воспринимал отвлечённо и даже не мечтал о таком. «Домом» для него были отец и мама. Отчасти ещё — привычные вещи, всегда находившие своё место в стандартных шкафах с инвентарными номерами, где бы Генка не находился — за Уралом или в Воронеже, на Камчатке или, как сейчас, недалеко от СанктПетербурга.
Было жарко, и Генка, раздевшись, улёгся поверх одеяла, заложил руки под голову. Ему вспомнились слова отца о девчонке, и Генка улыбнулся. Девчонки на него заглядывались, но они были туповатыми и неинтересными — Генка выбирал то одну, то другую, чтобы сходить на дискотеку, в кафе, в кионцентр, поцеловаться и потискаться. Эти встречи ни к чему не обязывали, хотя девчонки воспринимали их с энтузиазмом и страшно обижались, когда понимали, что Генке они не интересны. Друзья? Друзей не было тоже, и Генка подозревал, что многие мальчишки его просто побаиваются и понимают, что проигрывают рядом с ним по всем статьям. Иногда Генка подумывал, что родился слишком поздно. Годах в сороковыхшестидесятых прошлого века он был бы как раз "к селу и к городу" — война, целина, всё такое… Его ровесники вне военных гарнизонов казались ему шумными, неопрятными, трусоватыми и нахальными. Такие же дети офицеров, как он сам, были наоборот — слишком похожи на него самого, и с ними дело не шло дальше ровных приятельских отношений. Всегда есть у кого занять полсотни или предложить вместе пойти на «стрелку» с какиминибудь очередными малолетними отморозками — но это не дружба… Проще говоря, Генка был одинок и смутно понимал, что это — плата за образ жизни, который он выбрал. Точнее он сформулировать не мог…
… Луна заглянула в окно, прошлась по рукояткам малокалиберных, воздушных и газобаллонных пистолетов, стоящих в специальной колодке за прозрачным стеклом шкафа, отразилась в мутном экране компьютера, заглянула в лицо мальчишке, сделав его спокойным и бледным. Генка вздохнул и перевернулся на бок, локтем прикрыл лицо от призрачного света.
Он спал.
ВСТРЕЧА В КАФЕ "ВКУСНОТИЩА"
Последним в соревнованиях была на двадцать пять метров по силуэтам из пятизарядных МЦ571. Генка лидировал, но запрещал себе об этом думать, чтобы не расслабляться.
Трибуны спорткомплекса были практически пусты. Генка легко нашёл взглядом родителей. Остальные зрители тоже были родителями участников, друзьямиприятелямиподружками, тренерами, представителями спортобществ и чиновниками разных рангов.
Но несколько раз Генка ловил на себе взгляд.
Это был пристальный, изучающий и от этого не слишком приятный взгляд. Это был взгляд — как бы это сказать? — серьёзный. И непонятно было, кто именно смотрит. Уж точно никто из соперников — это были тупые надресированные питомцы таких же тренеров, обученные всаживать пулю в пулю с определённых дистанций. Наблюдая за ними, Генка иронично думал: а что будет, если выставить дистанцию не 25, а 26 или 24 метра? Не говоря уж о том, чтоб дать им «макар» или заставить стрелять на бегу…
Так. Его вызывают…
… И всё же — кто так на него смотрит?!.
… Первое место в зональных соревнованиях по пулевой стрельбе присуждается Геннадию Тихонину, четырнадцать лет, команда школы N 3 города Свирска… Гена, пару слов для телевидения!
Придерживая одновременно рукой медаль, букет, грамоту и коробку приза, Генка второй наклонил к себе микрофон, мельком улыбнулся в камеры — их было целых три — и заговорил:
— Я очень рад победе. Собственно, это всё, что я могу сказать,
он пожал плечами. Иногда Клиру нравилось в таких вот случаях разыгрывать из себя "простого и очень простого" косноязычного «тинтина», без остатка ушедшего в спорт. Кажется, и на этот раз фокус прошёл — осветлённая блондинкакорреспондентка мягко и поощрительно улыбнулась "лицу поколения" и спросила снова:
— Насколько нам известно, это не первая твоя победа в соревнованиях, Гена?
— Угу… ой, да. Но в зональных первая.
— А почему, если не секрет, ты выбрал именно стрельбу? — настаивала девушка, ослепительно улыбаясь. — Дело, достойное настоящих мужчин, не так ли?
— Ну, типа того… — Генка пожал плечами, покосился на своих соперников по бокам — они терпеливо ждали, пока и них обратят внимание.
— Ну что ж, я поздравляю тебя от лица журналистов России и хочу ещё только спросить: чего бы ты пожелал спорту в нашей стране?
— Чтобы не было вот этого, — Генка выпрямился и стал говорить
громче. Он указал рукой на заполненный на одну десятую трибуны. Корреспондентка растерянно обернулась, похлопала ресницами и тупо спросила, выбитая из ритма:
— Чего?
— Пустых трибун, — любезно пояснил Генка. — Чтобы кое у кого наконец появилась хоть капля мозгов, и он прикрыл бы игровые автоматы, тупые тусовки и бессмысленные концерты, а вместо этого начал бы пропагандировать массовый спорт на деле, а не на словах. Бесплатно, высококлассно и для всех, причём не в качестве болельщиков, а в качестве активных участников. Вот и всё, типа, моё пожелание тому, от кого это зависит.
У корреспондентки давно отвисла челюстишка. Операторы смотрели поверх видоискателей квадратными глазами. У главного судьи дёргалось веко. Соперники Генки непонимающе таращились на него. Мда, этим уже не помочь…
— Аа… — очень умно произнесла наконец «блондинка». — Э…
— Вот именно, очень точно, — подытожил Генка, спрыгивая с пьедестала. — Всего хорошего, всех с окончанием учебного года…
… Переодеваясь и посвистывая, Генка был сам собой очень доволен. Его короткое выступление было экспромтом. Уж очень достала мысль, что от него ждут поведения подопытной морской свинки с предсказуемыми, как закат и восход, реакциями — спасибо тренеру, мэру и спонсорам, прводящим в жизнь мудрые тезисы о физическом воспитании подрастающего поколения…
Он обернулся — и увидел под дверью кабинки белый прямоугольничек бумаги. Этого не было, когда он входил в кабинку — совершенно точно… Генка распахнул дверь.
Раздевалка была пуста.
Внимательно осмотревшись, мальчишка нагнулся и поднял записку, тем же движением её развернув.
Надо поговорить об очень важном деле. Если интересно — приходи в девять вечера в кафе «Вкуснотища». Если не придёшь до половины десятого, буду считать, что ты не заинтересовался и не останусь в обиде. Если придёшь — я тебя знаю в лицо и подойду сам.
— Интересно, — пробормотал Генка, перечитывая убористые строчки.
— Генастый, ты тут? Отзовись, гроза корреспондентов! — послышался голос отца от входа. Генка коротким движением свернул записку, убрал её и улыбнулся отцу:
— Тут… Па, не подбросишь меня до одного кафе? Хочу разложиться морально.
— Дай хоть с победой тебя поздравлю, — ворчливо сказал, подходя, Тихонинстарший. За его спиной улыбалась и укоризненно качала головой мать.
— Только не говори, что у тебя были сомнения на этот счёт, — улыбнулся Генка, — я этого не перенесу…
… Клир почем-то сразу обратил внимание на вошедшего в кафе парня. Кафе было подростковым, тут полнымполно было народу его возраста, люди входили и выходили — на каждого не насмотришься. Но именно этот парень сразу привлёк к себе внимание Клира.
Может быть, потому что он сразу угадал в вошедшем парне ровню себе. На самом деле сильные — не только физически, но и духовно — люди в наше время встречаются редко и создают вокруг себя некое поле, лучше не объяснишь. Парни в их присутствии теряют напускной гонор и утихают, девчонки вспоминают, что они — прекрасная половина человечества, менты подозрительно перебирают ориентировки на скинхедов и нацболов… В общем, это был потенциальный воин, личность, в современной Российской Федерации невостребованная и даже опасная.
Клир спокойно разглядывал вошедшего, почем-то будучи уверен, что тот подойдёт к нему. "Деревенский," — так же на чистой интуиции решил Клир, сам не понимая, почему. Это раньше было легко определить деревенского в городе, сейчас все выглядят примерно одинаково и одеждой и поведением. И всётаки эпитет «деревенский» пришёл Клиру в голову первым делом. Незнакомец был ниже ростом, чем Клир, но, пожалуй, поплечистей и поплотней, да и просто старше; Клир прикинул, что в случае драки надо заставить
его попрыгать — утомится раньше, чем он… Лицо мальчишеское, чуть веснушчатое, но глаза взрослые, недобрые, с лёгким прищуром, серозелёные. Русый, не светлый, не тёмный, коротко стриженый. Подбородок вперёд, а губы пухлые… Камуфляжная куртка балахоном, великовата, незастёгнута, под ней — чёрная майка без рисунков; джинсы, высокие ботинки с обычной, не белой,(1) шнуровкой, сильно побитые и нечищеные давно… Нет ни фенек, ни татушек, ни заклёпок или перстаков… опа, слева под курткой, на бедре — чехол с выкидухой. Браток? Не похож…
Мальчишка широко зашагал между столиками к тому, за которым сидел Клир. Генка, вытянув ноги под стол, рассматривал приближающегося парня в упор. Тот тоже издалека поймал взгляд Генки и не сводил с него глаз.
— Сесть можно? — спросил он, останавливаясь рядом. Генка сделал короткий жест ладонью, не сводя с парня глаз. — Степаненко, Димка. Можно Диман, — и он протянул широкую ладонь, в царапинах, с несколькими грубыми шрамами.