– Света, ты меня совсем не слушаешь? – Игорь строго глянул на нее, вцепившись в чашку, с которой она, зазевавшись, не хотела расставаться. – В чем дело?
– Игорек… – она сделала страшные глаза и неуверенно покачала головой, и проговорила сквозь робкую улыбку: – Мне кажется, я влюбилась!
Ну кто станет после таких слов вспоминать про охотника Русина?! Про его приятеля, с которым тот шастал десять лет назад по тайге непонятно с какой целью!
О них вспомнилось ближе к вечеру, и то потому, что в квартире Светы принялся без конца звонить домашний телефон. Звонил с интервалом в десять минут на протяжении часа. И они сразу притихли, и вспомнили, о чем хотелось забыть: ей все еще угрожает опасность.
– Они были без трофеев, – ответил Игорь, когда Света повторила вопрос. – Никто из оленеводов не видел у них охотничьих трофеев. А был как раз сезон! Почему они были с пустыми руками, Свет? Что делали в тайге неделю? И только ли в тайге? Что искали?
– Не знаю… Может, Сидорова перепугалась и послала дядьку на поиски пропавших ребят?
– Может быть… – кивнул Игорь, машинально целуя Свету в плечо.
Он почему-то все время ее трогал, целовал – в постели, за столом, у телевизора, который они начали время от времени включать, на ходу. Он будто боялся, что она исчезнет, как мираж, что ее вдруг не будет, если он не ощутит ее руками, губами.
– Но при чем тогда приезжий мужик? – недоуменно вывернул Игорь нижнюю губу. – И если бросились их спасать, то почему не нашли?
– Или нашли? – Света уставилась на темный прямоугольник окна, закрытый рулонными шторами, поежилась, вспомнив ужас тех дней. – Только почему-то спасать не стали. Сашку-то нашел не Русин. Его нашел оленевод. Стойбище его неподалеку было, километрах в двух.
– А может, он им был и не нужен? Может, нужна была девушка?
– Зачем?! Чтобы… Чтобы от нее избавиться?! Раз и навсегда? Сидорова очень сильно любила Сашу. Она просто не давала ему прохода. И в те дни, когда их искали… Она словно обезумела от горя! А он потом все равно не посмотрел в ее сторону. Но почему тогда Русин Сашку не спас? Он же знал, что его племянница по нему сохнет? Непонятно…
– Ладно, малыш. Завтра утром надо будет найти карты, восстановить то место, где его нашли, отыскать в записях, кто именно нашел этого парня, и попытаться с ним встретиться.
– С кем? С Сашкой?
– Зачем? С тем мужиком, что спас его.
– Считаешь, что это реально?! Через десять лет отыскать оленевода, которому взбрело в голову поохотиться рядом? Да они все на одно лицо и под одной фамилией! Да…
– Т-сс-сс… – его палец лег ей на губы. – Не говорю, что получится. Но надо попытаться.
– О чем спросишь в первую очередь, когда найдешь?
– Если он не забыл тот трагический случай, то спрошу… – Игорь вдруг хитро прищурился, со странной улыбкой глядя на нее, будто о чем-то догадался только что. – Спрошу, кто его надоумил искать парня именно там?..
Глава 18
Он так ненавидел телефонные звонки, раздающиеся утром, что решил после выхода на пенсию отключать на ночь телефон. Прямо вот с вечера, часов с девяти, выдергивал штекер из розетки, а ближе к обеду возвращал на место. И потом целый день никто его не беспокоил. И не потому, что ему никто не звонил, а потому, что отчаявшиеся дозвониться люди оставляли это бесполезное занятие. К тому же острая необходимость общения с ним именно с утра, часов в десять, пропадала. И его это вполне устраивало.
Номера мобильного телефона, того, которым он обзавелся, выйдя на пенсию, почти никто не знал. Жена у него умерла пять лет назад. Ей его номер теперь был без надобности. Дети знали: сын и дочь. Но редко пользовались своим знанием. Дочь звонила раз в неделю, по субботам обычно. Сын – хорошо раз в месяц. Еще его номер знала соседка по подъезду – Татьяна. У них был уговор обоюдно контролировать свою старость. Чтобы, окочурившись, не дай бог, не завонять. И двоюродный брат, ставший ему соседом по даче. Они делились дачными новостями исключительно по мобильному телефону.
Вот, собственно, и все. Вот и весь его круг общения. И хорошо, и замечательно. Вся его жизнь, все его неспокойные милицейские будни приучили Голина Ивана Ивановича ценить домашний уют, тишину, комфорт, неторопливое течение суток. Жаль, жена оставила его слишком рано одного. Но тут уж ничего не поделаешь. Он и к этому привык.
Мобильник тихо пискнул. Иван Иванович машинально глянул на часы, ухмыльнулся в трехдневную щетину. Брился он раз в четыре дня. Так решил после смерти жены.
Татьяна, соседка, прислала сообщение. Спрашивала, как он? Голин ответил, что все отлично. Сегодня планирует посетить стадион, пройти кругов восемь. Благо погода позволяла, дождь на пару дней – если верить прогнозам – прекратился. Он на всякий случай выглянул в окно. Сухо. Правда, ветрено, но сухо.
Отправил сообщение. Она снова ответила, что было удивительно. Больше одного сообщения они по утрам не присылали друг другу. Лаконичное: новости смотрел? Голин не выдержал и набрал ее.
– Тань, привет, что там с новостями? – старчески покашливая, спросил он.
Хотя больше притворялся стариком, чем им себя чувствовал. Шестьдесят пять всего. Какой он старик? Он вот даже волнение испытывает сексуального характера, когда на улице видит молодую красивую бабу с сочными формами. И даже недавно забегал на один адресок, оставшийся в памяти со службы. И там ему приличную скидку сделали, предоставив вполне симпатичную деваху на час.
Это он перед Татьяной выделывается, чтобы лишний раз пожалела и чтобы лишний раз надежд никаких на его счет не питала. Она не в его вкусе! Все, точка!
– В горах находку страшную альпинисты отыскали, – брякнула она, что-то звучно пережевывая.
– В горах? Находку? – у Голина вдруг странно заныло в области желудка. – Что за находка?
– Останки какие-то. Ты включи телевизор-то, бирюк, включи. На мир посмотри глазами корреспондентов. Зловеще вещают! – хохотнула Татьяна, в прошлом преподаватель биологии в районной школе.
– Останки? В горах? – эхом отозвался Иван Иванович, и желудочное нездоровье отозвалось в каждом его органе. – Чьи останки?
– А я знаю! – фыркнула Татьяна, продолжая негромко почавкивать, видимо яблоко ела, она всегда с утра заряжалась витаминами. – Кстати, тебе не звонили с бывшей службы? Вроде твой район-то был, майор?
– Не звонили.
Голин трусливо вжал голову в плечи и покосился на выдернутый из розетки штекер. Может, и звонили. Кто же знает-то!
– А чего им мне звонить? Я давно на пенсии. Какое отношение я могу иметь к моему району? Я его покинул. Помнишь когда? А я напомню! Почти десять лет назад ушел со службы. На пенсию! На заслуженный, так сказать, отдых.
– Так останки, по утверждениям корреспондентов, там не один год пролежали.
– А сколько? – спросил Голин.
Нащупал рукой спинку кресла и, пятясь, опустился в него. И снова покосился на телефонный шнур, ядовитым гадом раскинувшийся на его ковре. Почудилось даже, что тот шевелится, поднимает голову-штекер, пытаясь доползти до розетки.
Сегодня он точно телефон включать не станет. Вообще не станет! И сейчас позвонит брату, и если тот не в городе, уедет на дачу. Никакой ходьбы по стадиону. На дачу! Там сейчас, может, и тоскливо, зато тихо. И телевизора нет, и искушения включить его не будет.
– Вань, я не знаю. Но будто кости одни, остатки одежды. Альпинисты нашли.
– Дикари какие-то! – фыркнул Голин. – Нашли время по горам шастать. Осень, дожди, камни скользкие и…
– Вот и я удивилась. Но там странная какая-то история, – произнесла задумчиво Татьяна и тут же предупредила: – Не спрашивай, не знаю. Хочешь, коллегам своим бывшим позвони. Они тебе пояснят. Давай, пока, у меня каша подгорает.
Коллегам?! Позвонить?! Он не сумасшедший! Что они ему могут нового сообщить? К тому, что он уже знает…
Ему понадобилось полчаса, чтобы собраться. Перекрыл газ, воду. Обесточил оба телевизора и радиоприемник. Побросал в сумку теплые вещи, деньги взял, зарядку от мобильника, ключи от машины и гаража. И еще через полчаса уже ехал в сторону дачного поселка.
Двоюродного брата там не было, тот на профилактику улегся в кардиологическое отделение. С собой звал за компанию. Иван отказался. Там-то его бывшие коллеги моментом разыщут. А вот по дачам вряд ли захотят скитаться в такую непогоду. Попробуй найди тут среди множества домишек-развалюх его скворечник под номером восемьсот пятнадцать!
Нашли!!! Нашли, да быстро так! Уже следующим утром в его ветхий забор ломился сам начальник отдела – Уваров Валерий Сергеевич. Крепкий мужик пятидесяти лет, с красивыми темными волосами без намека на седину. Хитрющими глазами и постоянной привычкой посмеиваться.
– О-о, Иван Иванович! Еле нашел! – с хохотком двинулся от калитки к нему навстречу Уваров. – Чего это ты на дачу сбежал? На стадион же собирался, соседка сказала.
– Чего это сбежал? – насупился Голин, пожал руку начальству, жестом пригласил в дом. – Проверить хозяйство решил. Брат в больничку лег. А тут ведь, сами знаете, глаз да глаз за хозяйством нужен. Только уехать стоит – все разволокут.
– Чего это сбежал? – насупился Голин, пожал руку начальству, жестом пригласил в дом. – Проверить хозяйство решил. Брат в больничку лег. А тут ведь, сами знаете, глаз да глаз за хозяйством нужен. Только уехать стоит – все разволокут.
– Что да, то да.
Уваров с сомнением осмотрел участок. На что тут могли позариться воры, он не представлял. Туалет деревянный за густыми кустами малины. Дощатый стол под старой яблоней почти сгнил, две скамьи подле него. Мангала не было. То ли Голин шашлыков не любил, то ли прибрал уже все на зиму. В доме, состоящем из тесной кухни и единственной комнаты, тоже было скудно и скучно. Выцветшие обои, ободравшиеся по углам. Старая печка-буржуйка в кухне. Там же колченогий стол и два табурета. В комнате два старых дивана, видимо, когда-то свезенных из городской квартиры.
– Не нравится? – удовлетворенно хмыкнул Голин и пошкрябал щетину пятерней на подбородке. – Да, не хоромы, согласен. Только вот не сумел заработать на особняк. Честно служил, Валерий Сергеевич. Верой, так сказать, и правдой.
– Верю! Верю, Иван Иванович. – Уваров с хохотком приложил обе руки к груди. – Потому и здесь. Приехал к тебе, как к самому честному нашему сотруднику. Жаль, что бывшему. Рано, ох рано, Иван Иванович, ушел ты на пенсию. Таких людей, как ты, страсть как не хватает. Таких участковых у нас, наверное, больше и не будет… Чаем-то напоишь?
– А то!
Похвала Голину была приятной. Он немного успокоился, засуетился возле печки, которая уже потрескивала дровами. Чайник вскипятил, разлил кипяток по чашкам. Батон порезал, сыра настрогал на тарелку. Банку с каким-то прошлогодним вареньем нашел в старой тумбочке. Ничего себе столик получилось накрыть к чаю.
Они оседлали табуретки, отхлебнули почти одновременно. Уваров чай похвалил. И варенье ему понравилось, таскал прямо из банки ложку за ложкой.
– Слыхал, что в горах нашли, Иванович? – спросил наконец Уваров, выдув вторую чашку.
– Так, краем уха. Соседка что-то вчера с утра говорила. Телевизор принципиально на пенсии не смотрю, – чуть приврал Голин. И провел себя ребром ладони по шее. – За службу всяких новостей хватило!
– Согласен… – Уваров отодвинул пустую чашку, положил чайную ложку на банку с вареньем. Глянул на хозяина с непонятным укором. – Твой ведь участок был, Иван Иванович. Не мог ты не знать, что там много лет назад кто-то бесследно сгинул.
– О каком участке речь? – уточнил Голин, хотя прекрасно понял что к чему.
– Драконья пасть, – назвал Уваров место, которому название дали местные жители. – Место поганое. Туда по доброй воле хрен кто ходит. Только по необходимости.
– Ага… – Голин снова почесал заросшие щеки. – И кому же в этот раз приспичило? В дожди! Да тащиться в Драконью пасть! Дураки, что ли?! Там же камни осклизлые без дождя. А когда так влажно, их будто кто соплями вымазал, уж прости, Валерий Сергеевич. Кому же приспичило-то? Наркоманы небось какие-нибудь?
– Да нет…
Уваров положил на край стола, застеленного ветхой клеенкой, обе ладони, вгляделся в царапину на левом безымянном пальце. Царапина воспалилась и зудела. Вспомнил, что поцарапал его кот, а он даже не обработал рану ничем. Хотя жена и ругалась. Поморщился, недовольный собой. Глянул снова на Голина.
– Не наркоманы, Иван Иванович. Чудак там один останки дочери своей искал. Десять лет прошло, а он вот на поиски кинулся.
– Да ну!
Иван Иванович недоверчиво покрутил головой. Тот мужик, который десять лет назад потерял в горах дочь, знал, где она похоронена. Искать ее было без надобности. Он знал, Голин знал, еще один человек из охраны этого убитого горем папаши знал. Чего вдруг?
– Ты удивлен? – вцепился Уваров. – Почему, Иван? Почему удивлен? Помнишь тот случай?
– Помню… – не стал он лукавить.
А чего врать-то? Протоколы в деле осмотра места происшествия были. Шумиха опять же была. Человек-то не последней масти. Не беспородный!
– Ну-ну, расскажи, – попросил Уваров со странной улыбочкой.
Вот любит он ухмыляться, мать его! Многие его за эту ухмылочку ненавидели, многие.
– Ну… Выезжал сначала я, когда сигнал поступил о несчастном случае. Девчонка в пропасть слетела.
Голин поставил локти на стол, сцепил пальцы, чтобы хоть немного небритую морду от начальства прикрыть. Сделалось вдруг неловко. Тот брит до синевы, а бывший сотрудник как вахлак.
– Метель была жуткая, – вспоминал дальше Иван Иванович. – Приехали на снегоходе, высадились у скалы. А наверх никак. Кто же в такую погоду полезет! Мы не самоубийцы! Ну, мужик тот с охранником со скалы спустился, орет, волосы на себе рвет. Еле в себя привели. Еле в город увезли, намеревался там оставаться.
– Так-так. И? Что было дальше? На следующий день? Через день, когда метель стихла?
– Дальше? Разбирательство было. Протоколы осмотра места происшествия. Следак выезжал, я тоже был. Все осматривали, замеряли, только что там найдешь – какие следы – если снег валил двое суток, а то и больше. Альпинисты пытались что-то найти, только бесполезно. Там будто дна нет! Точно уже не помню…
Голин под противной ухмылкой начальства вдруг почувствовал себя раздетым. Хоть и случилось все давно и доказать теперь было ничего невозможно, а все равно занервничал. Как будто Уваров знал обо всем и приехал его проверить на вшивость. Сам ведь приехал! Видимо, что-то там не так.
– Нашли тело? – тихим вкрадчивым голосом спросил Уваров.
– Что? – Голин вздрогнул так, что локти сползли с края стола. – Тело?!
– Да, да, тело. У него ведь дочь в пропасть сорвалась, да?
– Да, – кивнул Голин, чувствуя, как трясется какой-то нерв под ложечкой, видимо, отвечающий за трусость.
– Нашли ее тело? – Начальство перестало улыбаться и вдруг сжало кулаки.
– Никак нет! – вдруг по уставу отрапортовал Голин. – Неделю искали. Этот мужик своих альпинистов привез. Маститых. Не нашли.
Господи! И зачем он тогда подписался?! Зачем деньги взял и закрыл глаза на вопиющее нарушение?! Никто ведь девчонку не искал, никто! Не было никаких альпинистов, хотя бумага с заключением имелась. Нет, суета была создана самим пострадавшим. И бригаду альпинистов будто бы он нанял. И участкового отрядили присутствовать при работе альпинистов. Больше мерзнуть в горах никому не хотелось. Только…
Только не было никаких альпинистов! И поисков не было! Пропьянствовали они неделю в охотничьем домике втроем: Голин, убитый горем папаша, воющий так, что волосы дыбом вставали, да еще охранник его. Потом они денег ему дали на безбедную старость и свалили. А он через некоторое время уволился. Они так советовали. Больше он их никогда не видел. Дело возбуждено так и не было, списали на несчастный случай. Тело, соответственно, найдено тоже не было.
– Неделю? Искали? – Уваров посмотрел на него с неприязнью и покачал головой. – Врешь ты все, Иван Иванович. Врешь, как сивый мерин! Взять бы тебя за шиворот да тряхнуть как следует! Да прав нет у меня таких, да и полномочия уже на тебя не распространяются!
– Чего это я вру?! – неприятным фальцетом откликнулся Голин, немного вдохновленный досадой Уварова на отсутствие у него полномочий. – Вы сами того мужика спросите! Как там его фамилия, я подзабыл?..
– Сафронов, – с обманчивой мягкостью подсказал Уваров. – Сафронов Илья Гаврилович.
– Ну да, точно, Сафронов. Илья… Гаврилович…
Голин сделал вид, что припоминает, хотя никогда не забывал этого здоровенного, похожего на большого зверя мужика. Немного его боялся первые годы. Премного был благодарен теперь. Денег, что тот ему дал, должно было хватить Голину до самой смерти. Тратил он разумно. Не сорил ими. Чтобы и внимания не привлекать, и чтобы хватило надолго.
– И было у Сафронова Ильи Гавриловича на момент восхождения в горы две дочери, – как былину, рассказывал Уваров.
– Две, да. – Его как кипятком обварили. Понял, в каком месте проболтался. – Обе были с ним в горах, да…
– Так ты же сказал, что когда вы добрались до места происшествия, то к вам Сафронов со скалы спустился с охранником. Я ничего не перепутал? – Уваров отвратительно оскалился, будто в горло ему вцепиться собирался.
– Нет, ничего не перепутали, Валерий Сергеевич. – Голин жалко улыбнулся. – Лет-то сколько прошло! Девчонка… Точно с ними была девчонка. Я сам ее потом в город отвозил. И передавал с рук на руки людям Сафронова. Они ее… это… куда-то увезли. Там еще адвокат был, все метался.
– Куда увезли?
– А я знаю!
– Как же ты позволил, Иван, главному свидетелю покинуть место происшествия? И что, вопросов ей никто не задавал?
– А кто я? Кто?! – с жаром воскликнул Голин, прижимая к вздымающейся груди ладони. – Я всего лишь участковый! А девчонка несовершеннолетняя. Отец приказал, адвокат опять же авторитетный. Прав, говорит, не имеете. Девчонка под опекой отца. И под защитой закона. Может, ее потом следователь и допрашивал, я не знаю. Может, она в гостинице какой-нибудь отца дожидалась. Надо у них спросить!