– А-а, понятно, – кивнул Саша. – Никто и не собирался женить Егора на Эльзе.
– Конечно! Он же у нас единственный наследник, кто же его посмеет своими руками да под танк! – Вова покачал головой с сожалением. – Красивая девка, конечно, но… Но столько в ней загадок. Некоторые страшны по-настоящему, что… Никто не собирался женить Егора на ней, точка.
– Какие такие загадки, Владимир? Можете мне ответить? Вы же меня использовали! Я рисковал своей жизнью, между прочим… Я имею право знать!
Ему вдруг остро захотелось сорвать с этого плюгавого мужичка его любимую кепку и надавать ею ему по морде. Понимал, что не может, а хотелось!
– Ладно-ладно. – Вова сморщил физиономию, как от кислого. – Ничего твоей жизни не угрожало. Егорку вот чуть не угробило это чудище… Н-да… В общем, у нас серьезные подозрения, что это именно она отправила на тот свет свою сестрицу. И помощницу гинеколога тоже. У нас серьезные подозрения… – повторил он. – Что этой девке просто нравится убивать! Потому и сидит она последние десять лет на препаратах. К слову… Мы тут серьезно поговорили с ее психиатром…
– С Ерофеевым? Андреем Сергеевичем?
Вова кивнул. Саша с ним тоже пытался говорить, но безуспешно. Мужик оказался настолько скользким, что когда он выходил от него, то, кажется, знал намного меньше, чем когда входил к нему в кабинет.
– С ним, с ним, – покивал Вова, стащил с головы любимую кепку, ласково погладил себя по голове. – Так вот он утверждает, что Эльза не всегда принимала эти таблетки. Он чередовал их с витаминами. А в капельнице все больше было снотворное. Сильнодействующее, но снотворное. Утверждает, что просто щадил девчонку, боясь окончательно превратить ее в овощ и…
– Как же она ухитрилась получить образование за границей?! – воскликнул Саша. – Если ее память постоянно стирали?!
– В том-то и секрет этих таблеточек, юноша, что они действуют избирательно на определенные участки мозга, отвечающие за болезненные, страшные воспоминания.
– Бред какой-то! – фыркнул он.
– Не бред, скорее на грани фантастики, – кивнул Вова, снова напяливая на себя кепку. – Эти препараты испытывали на солдатах, побывавших в жутких переделках. Их память блокировалась именно так, как было нужно. Потом воспоминания возвращались, но уже не были столь болезненными. Не приносили столько страданий.
– А если Эльзу на них держали десять лет, значит, боялись, что воспоминания, вернувшись… – продолжения у него не было. – Сведут ее с ума?! Этого боялся Сафронов?
– Нет, не этого он боялся, – раздался от двери голос, и в номер шагнул Сергей Евгеньевич Игнатьев.
Он что, забыл запереть дверь? Или замки в этом отеле распахиваются перед каждым, кто пожелает к нему войти? Вова откинулся в кресле, незаметно сунув руку в правый карман легкой куртки. Саша замер, рассматривая человека, десять лет назад превратившего его чудесное спасение в кошмар.
Постарел… Постарел, осунулся, волосы поседели, небрит, глаза красные, как если бы он не спал несколько дней или неделю пил. Но запаха перегара не было. Пахло потом, пылью, плохо просушенными вещами.
– Добрый день, коллега, – коротко кивнул Саше Игнатьев, подозрительно уставившись на Вову. – Руку вытащи из кармана, чтобы я ее видел, мужик. Никто тебя убивать не собирается. Не за тем я тут.
Вова послушался не сразу. Долго рассматривал Игнатьева, переводил взгляд на Сашу, удивлялся резкой перемене, произошедшей с парнем. Потом счел, что в этой перемене угрозы больше Саше, чем ему. И оставил пистолет в покое. Вытащил руку, уложил ее на подлокотник кресла так, чтобы можно было снова беспрепятственно и быстро нырнуть в карман. Уставился на гостя.
Мента он в нем узнал сразу. Еще до того, как он назвался Сашиным коллегой. Присутствовала какая-то сволочинка в этом высоком, неухоженном мужике. В наглом, самоуверенном взгляде, в осанке, в том, как он приказания раздавал. Прилипает к ним все это вместе с погонами и званиями. Этого Вова в них просмотреть не мог.
– Я долго слушал ваш диалог, – кивком подтвердил свои слова Игнатьев, оглядел номер и вдруг полез в маленький холодильник. – Пить хочу!
Вытащил бутылку минералки, открыл, жадными глотками ополовинил за мгновение. Поставил на подоконник и встал сам так, чтобы контролировать все в номере. Каждое движение присутствующих. Ну и входную дверь, разумеется.
Профессионально, не мог не похвалить его про себя Саша.
Сволочь, подумал тут же Вова с раздражением, вошедший оказался от него чуть сбоку и чуть сзади, и это нервировало.
– Так вот, внимательно послушав вас, мужики, скажу вам, что вы ошибаетесь. Оба!
– В чем?! – вопрос они задали одновременно.
– Эта девочка не убивала свою сестру, – проговорил Игнатьев после непродолжительной паузы, судорожно вздохнул.
– Откуда такая уверенность? – не поверил Вова, переместив в кресле свой зад таким образом, чтобы видеть мужика как следует. – С чего это ты так решил?
– Я просто знаю. Это первое… – Игнатьев покосился на Вову, который снова запустил руку в карман куртки, где четко просматривался ствол. – Руку из кармана вытащи, я же просил!
Вова послушался, но сел еще удобнее. Правда, Саша теперь оказывался за спиной. Но нападения с его стороны он не опасался. Тому, кажется, гость тоже не очень-то нравился.
– Второе… – Игнатьев кивком поблагодарил Вову за то, что тот послушался и сложил руки на коленях. – Вы тут задавались вопросами, зачем столько лет, а точнее десять, Сафронов пичкал свою оставшуюся в живых дочь странными препаратами, которые что? Правильно, блокируют работу отдельных участков мозга, которые отвечают за страшные, болезненные воспоминания. То есть блокируют кошмары, страхи. И вы, Владимир, правы. Это просто из области фантастики. Невероятно, как это лекарство удалось раздобыть Сафронову?! Как удалось выйти на такой уровень?!
– Видимо, на карту было поставлено слишком многое! – фыркнул Вова, разозлившись, что мужик знает его по имени, а он вот прошляпил и ничего о нем не знает, и даже не знает, кто это вообще такой.
– Точнее – все! – удовлетворенно улыбнулся Игнатьев. Удобнее пристроил свой зад на подоконнике, устало вздохнул. – Подумать только… Десять лет пичкать бедную девочку этим дерьмом и все для того, чтобы она…
– Чтобы она что?!
Саша смотрел на отца Насти исподлобья. Ему не нравилось, как тот себя вел. А он вел себя по-хозяйски. Раздавал приказы, пил его воду, мял задом штору, усевшись на подоконник. Не нравилось, что тот подслушал их с Владимиром разговор. Он вообще ему не нравился! Никогда! Они оба друг другу не нравились, никогда. И это было раньше, когда между ними стояла Настя. Сейчас между ними стоял ее призрак, и это было много хуже.
– Чтобы она что?! – повторил Сашин вопрос Вова, поскольку гость, как в хреновой мелодраме, нагнетал момент своим молчанием. – Чего вздыхаешь? Есть что сказать, говори! Зачем Сафронов держал десять лет свою дочь на препаратах?
– Чтобы девушка не вспомнила, кто она, – тихо, едва ли не шепотом, ответил Игнатьев и странно, со всхлипом втянул в себя воздух.
– Не понял!
Вова, забыв о своей выгодной позиции, о пистолете, который должен был постоянно держать под рукой, развернулся к Саше, замахал руками в сторону гостя. Завопил:
– Ты слыхал, лейтенант, чего несет?!
– Слыхал, – едва заметным кивком подтвердил Саша. Уставился на Игнатьева. – Поясните, Сергей Евгеньевич. Что значит: чтобы девушка не вспомнила, кто она? Кто она, по-вашему?
– Пока не могу сказать точно, но то, что девушка, которую все называют Эльзой, не дочь Сафронова, это сто процентов.
– Что-о-о?
Затяжное «о», как в горах, повисло эхом в тесном одноместном номере. И тишина следом. Трое мужчин попеременно рассматривали друг друга. Наконец Игнатьев проговорил:
– Не надо думать, что я чокнулся. Не будь у меня на руках фактов, я бы сюда не явился.
– Фактов?! Каких фактов?! – воскликнул Саша, болезненная гримаса корежила его лицо. – Эльза не Эльза! Но кто она?! Где настоящая Эльза тогда?! И зачем это Сафронову?! Я ни черта не понимаю! Вообще ни черта! Вы-то тут при чем?!
– Да, точно, – оживился Вова. – Как ты-то во все встрял, а, начальник?
Он не то чтобы был потрясен, он был озадачен, и следовало немедленно звонить Ганьшину. Такие новости мужик принес в подоле своего длинного туристического плаща, провонявшего насквозь сыростью, что, мама, не горюй!
– Я-то… – Игнатьев потер ладонями заросшее щетиной лицо, глянул на Сашу с упреком. – Я в отличие от некоторых никогда не верил, что моя дочь мертва. И продолжал искать ее все эти десять лет.
– Дочь?! Какую дочь?! Еще одна дочь?! – заверещал Вова, поворачивая голову в разные стороны. – При чем тут Сафронов?! Эй, братухи, я чего-то не догоняю, да? Какая еще дочь?!
– У меня была дочь Настя, – ответил Игнатьев, улыбнувшись через силу, и следом ткнул пальцем в сторону сгорбившегося Саши. – Пока он у меня ее не забрал.
– Это неправда! – дернулся Саша всем телом. – Я… Я очень любил ее! И сейчас люблю… Люблю память о ней. И вы не смейте, слышите! Вы и так превратили мою жизнь в кошмар десять лет назад!
– Нет, это ты превратил мою жизнь в кошмар! – взревел Игнатьев, и глазом никто моргнуть не успел, как он уже держал Сашу за горло, прижимая к кровати. – Ты забрал мою девочку! Ты! Ты потащил ребенка по тайге, в мороз на сломанном снегоходе! Потом бросил ее одну в тайге, а сам…
Кошмар вернулся. Вернулся в образе этого объятого горем и ненавистью мужика. Все это было, уже было десять лет назад. И упреки, и брызгающая в лицо слюна, и руки, крепко сжимающие его горло. Только теперь он стал взрослее, сильнее. И ему ничего не стоило отцепить его руки от горла, ударить Игнатьева под дых и отшвырнуть от кровати в дальний угол.
– Слушай, ты!.. – Саша навис над ним, судорожно вздымая грудью. Кулаки крепко сжаты, губы трясутся. – Я не бросал ее! Не бросал! Мы до последнего были вместе! И когда она начала замерзать… Совсем замерзать, насовсем… Я… Я начал…
– Что? – окликнул его Игнатьев, потирая ушибленную голову. – Что ты начал?
– Я любил ее.
– Что?!
– Я накрыл ее собой, я любил ее… Я был ее первым мужчиной там, в тайге, в снегу. Понял ты?! Я не бросал ее! И никогда бы не бросил! Мы любили друг друга там, как перед смертью, понял?! И потом мы уснули. И все… Почему я оказался один, когда меня нашли, я не знаю. Настя была подо мной. Я так ее согревал. Я очень… Очень ее любил. – Саша вернулся на свое место, тяжело опустился на край кровати и еле проговорил сквозь судорогу, сводившую ему горло, глядя на крепко сжатые кулаки: – Я собирался сейчас вернуться домой. Собирался снова искать ее следы. И тут ты! Опять ты! Зачем ты здесь?! Чтобы помешать мне вернуться?! Чтобы я не потревожил память о ней?! Зачем?!
Игнатьев оперся о стену, подтянул коленки повыше, уложил руки на них. Какое-то время сидел с закрытыми глазами, словно переваривал признание, которое силой вырвал у парня, которого не услыхал десять лет назад. Ему очень мешал странный вооруженный мужик, обнаруженный в номере Сашки. Он не знал, какие у них дела. Не знал, что может говорить при нем. Потом все же решился.
– Десять лет назад… За какое-то время до того, как моя дочка Настя исчезла, у Сафронова погибает дочь в горах. Несчастный случай, сказал убитый горем Сафронов. И все поверили. Тем более что вторая дочь попала с жуткой депрессией в клинику. За границей. На год, а то и больше. Все поверили. Невероятно, но все поверили!
– Ну да, а что тут невероятного? – вставил Вова, у которого просто мозг разрывало от всех этих непоняток и от желания позвонить хозяину. – Все поверили.
– А я нет! – резко оборвал его Игнатьев, поднимаясь с пола с кряхтением и неожиданно занимая место рядом с Сашей на кровати, как бы становясь с ним по одну сторону. – Я не поверил! И занес это в свою картотеку, как один из невероятных, удивительных случаев, на котором мне следовало заострить внимание.
– Картотеку?! Вы вели картотеку?! – снова стал с ним вежливым Саша, покосившись на него.
– Да! Я сутками сидел в Интернете и читал. Наблюдал, записывал, ездил по адресам, разочаровывался, терял надежду. Почти все оказалось пустышкой. Все случаи – невероятные, удивительные, заслуживающие моего внимания. Все. Кроме случая с Сафроновым. Вернее, с его дочерьми. Я начал изучать его, его окружение. Несколько раз приезжал сюда. Смотрел со стороны на него, на его дочь, которая осталась в живых. У меня появилась масса вопросов. Особенно после того, как я узнал…
– Что?! – неучтиво ткнул его локтем Саша.
– Что незадолго до исчезновения моей дочери в наших местах охотился один из самых приближенных людей Сафронова. Некто Лео. По паспорту Леонид Яровой. – И Игнатьев глянул на оживившегося Вову. – Слыхал о таком?
– А то! Такая кровожадная мразь, что…
Вова хотел добавить что-то, но промолчал. Менты все же напротив сидят, не простые гопники. Может, у каждого в кармане по диктофону. Отвертись потом!
– Ему Сафронов доверял как себе. Он с ним был в горах, когда его дочь сорвалась в пропасть. Он будто бы отвозил вторую его дочь на лечение за границу. И даже факт пересечения им и ею границы в те дни подтвержден, только… Только совершенно точно, что Лео в те дни никуда не выезжал из страны. Он скитался по тайге с одним проводником по фамилии Русин.
– Он подтвердил? Русин? – спросил Саша, все еще ничего не понимая, хотя фамилия ему показалась знакомой.
– Нет. Утверждает, что Лео не тот человек, который с ним был в тайге. А вот оленеводы… Те уверяют, что именно тот человек, который на фотографии, останавливался с Русиным у них на ночь. И трофеев у них не было. И мужик был странным, вроде как больным.
– Нариком он был со стажем! – фыркнул Вова, оживившись. – Удивительно, что Сафронов ему так доверял. Он прочно сидел на наркоте.
– Возможно, но сейчас не об этом, а о том, что моя дочь исчезла в те дни, когда по тайге шастали Лео с Русиным. У меня вопрос… Почему вместо того, чтобы находиться рядом с убитым горем хозяином, вместо того, чтобы находиться за границей со второй его дочерью, этот гребаный Лео носился по тайге?
– Просто обманул хозяина, и все. Девку в клинику за границей оформил и слинял, чтобы стресс снять. Обычное дело, – пожал плечами Вова, тут же вспомнив свой единственный промах, когда так же вот обманул Ганьшина из-за шикарной бабы. – Что тут настораживает, не пойму?
– А то, что не было никакой девки в клинике за границей. На тот момент не было, – уточнил Игнатьев, глядя на Вову воспаленными от бессонницы глазами. – Она там появилась, но позже. Уже после того, как исчезла моя дочь. Мои друзья долго искали того доктора, который принял ее. Еле нашли!
Вова тут же подосадовал: ему не удалось найти мозгоправа.
– Так вот он точно помнил число, когда девочка появилась у него.
– Ничего не понимаю! – простонал Саша, обхватывая голову руками.
Ему сейчас было так больно, физически больно, что казалось, с него живьем снимают кожу. Этот человек, сидевший сбоку от него, говорил страшные вещи. Страшно обнадеживающие! Но это, это не могло быть правдой! Это смахивало на безумие! На бред обезумевшего от горя человека!
– Погоди, погоди, начальник… – затараторил вдруг Вова и затеребил козырек кепки. – То есть ты хочешь сказать, что Сафронов свою младшую дочь не отправлял за границу сразу после гибели ее сестры?
– Нет, не отправлял, – криво ухмыльнулся Игнатьев и добавил ядовито: – Сразу после гибели ее сестры.
– А когда он ее туда отправил? – удивленно воскликнул Вова. – Мы проверяли, она поступила на третий день и…
– Ее там не было на третий день, – и снова в голосе невероятное зло. – Его младшей дочери.
– А когда она там появилась? – Вова недоверчиво выкатил вялую нижнюю губу. – Его Эльза?
– Никогда! – С демоническим хохотком Игнатьев поднялся и пружинисто прошелся по номеру. – Она там не появлялась вообще!
Вова с Сашей стремительно переглянулись. И почти одновременно подумали, что перед ними сумасшедший, разыгрывающий свое собственное сатанинское шоу. А что? За столько лет поисков и свихнешься, и…
– Она не могла там появиться, мужики, – с кривой ухмылкой произнес Игнатьев, безошибочно угадав, о чем они подумали. – Она на тот момент была мертва. За границу они привезли кого-то другого под видом Эльзы Сафроновой.
– Мертва?! Эльза?! – заверещал Вова, неосмотрительно сорвавшись с места и вставая перед Игнатьевым – тщедушный, маленький, неубедительный. – Но Ольга! Ольга погибла в тот день в горах. Его старшая дочь! А Эльза, младшая…
– Погибла тоже, – оборвал его Игнатьев и легонько так толкнул в грудь, отсылая в кресло. – Поясню… Я почти месяц провел в горах, где тогда отдыхал Сафронов с дочерьми. Я нашел проводников, мы излазили кучу ущелий, пока не нашли то, куда сорвалась его старшая дочь. Кстати, он всем указал другое место! Во избежание непредвиденных обстоятельств. Не то место… Это уже слухи ходили по горам, а по следам за этими слухами…
– Нашли?! – просипел Саша, боль в теле не проходила, а лишь усиливалась, будто его колесовали. – Вы ее нашли?!
– Не ее, их. Были найдены останки двух девушек в одинаковых пуховых костюмах. Была срочно создана оперативная группа, и после всех проведенных оперативно-разыскных мероприятий и экспертиз установили, что останки пробыли в ущелье от десяти до пятнадцати лет и принадлежат двум девушкам предположительно не достигшим двадцати пяти лет, состоящим в родстве. А также… После допросов участкового, выезжавшего в день трагедии на место происшествия, выяснили, что… Никто, никто не видел потом живой младшую дочь Сафронова. Она не спустилась со скалы вместе с отцом и его охранником.
– До тех пор, пока она не вернулась из-за границы спустя год или чуть больше! – воскликнул Вова, вскочил с кресла, ловко обогнул Игнатьева и рванул к двери со словами: – Мне срочно надо позвонить!