— В том, на котором заплата, — сказал Под, настороженно смотря на Кривого Глаза. — Нет, — задумчиво прибавил он, — у него ничего не выйдет. Сюда ему вброд не подойти.
— Подумать только, что на нем ботинок, который ты чинил. Под!
— Спокойно, Хомили, — умоляюще сказал Под.
Кривой Глаз уже разулся и теперь закатывал штанины.
— Приготовьтесь к отходу.
— А я уже было полюбила этот ботинок! — еле слышно воскликнула Хомили.
Она, как зачарованная, смотрела на ботинки, аккуратно поставленные в траву.
Уцепившись за склоненную к воде ветку лещины, Кривой Глаз вступил в воду. Она дошла ему всего до лодыжек.
— О господи! — шепнула Хомили, — здесь мелко. Лучше отойдем подальше…
— Погоди, — сказал Под.
Еще шаг и вода покрыла Кривому Глазу колени, замочив подвернутые штаны. Он растерянно остановился, все еще держась за ветку.
— Спорю, что вода холоднющая, — шепнула Арриэтта.
Кривой Глаз прикинул расстояние до острова, затем, обернувшись, посмотрел на берег. Скользнув рукой по ветке к ее концу, он шагнул вперед и очутился в воде по самые бедра. Добывайки видели, как он вздрогнул от холода и взглянул на ветку над головой. Она уже сильно опустилась; двигаться дальше было небезопасно. Затем его свободная рука протянулась к ним, и он стал наклоняться вперед…
— О боже, — застонала Хомили, когда смуглое лицо нависло над ней. Жадно вытянутые, пальцы неотвратимо приближались. Еще немного, и…
— Не бойтесь, — сказал Под.
Казалось, цыган его услышал. Черный зрячий глаз слегка расширился, кривой безучастно смотрел в сторону. Река тихо струилась вперед, штаны Кривого Глаза намокали все больше. До них долетело его тяжелое дыхание.
Под откашлялся.
— Тебе сюда не добраться, — проговорил он.
И снова зрачок цыгана расширился, челюсть отвисла. Но сказать он ничего не сказал, лишь дышать стал еще глубже и снова посмотрел на берег. Затем стал неуклюже пятиться назад, цепляясь за ветку и нащупывая, куда поставить ногу на топком дне. Под его тяжестью ветка угрожающе скрипела, и, выйдя на мелкое место, он тут же ее отпустил и пошлепал по воде к берегу. Там, мокрый до пояса, он остановился, тяжело дыша и угрюмо глядя на них. Лицо его ничего не выражало. Но вот он сел на землю и, по-прежнему не сводя с них глаз, трясущимися руками свернул себе сигарету.
Глава двадцатая
— Я вам говорил, что у него ничего не выйдет, — сказал Под, — ему до нас еще шага два было, не меньше…
Он похлопал Хомили по руке.
— Нам всего-то и надо, — продержаться до полной темноты. А там Спиллер нас заберет.
Они сидели рядком на одной ветке лицом к верховью реки. Чтобы видеть Кривого Глаза, им надо было слегка повернуться налево.
— Посмотри на него, — шепнула Хомили, — он все еще размышляет.
— Пусть, — сказал Под.
— А вдруг Спиллер приплывет прямо сейчас? — сказала Арриэтта, с надеждой обшаривая глазами водную гладь.
— Сейчас Спиллеру ничего не удастся сделать, — сказал Под, — у него под носом. Даже если Спиллер сейчас приплывет… Он увидит, что с нами все в порядке, и спрячется где-нибудь поблизости, пока не стемнеет. А потом подведет барку с той, противоположной, стороны и возьмет всех нас на борт. Уверен, что именно так он и сделает.
— Пока не стемнеет? Какая темнота при полнолунии? — запротестовала Арриэтта.
— Полнолуние или нет, — сказал Под, — Кривой Глаз не будет сидеть здесь всю ночь. Он скоро проголодается. Притом он думает, что мы, так сказать, связаны по рукам и ногам и он вполне может оставить нас тут до утра. А когда рассветет, он снова сюда заявится со своим снаряжением.
— А что это за снаряжение? — тревожно спросила Хомили.
— Я надеюсь, — сказал Под, — что утром нас здесь не будет и нам не придется это узнать.
— Откуда ему известно, что мы не умеем плавать? — спросила Арриэтта.
— Оттуда же, откуда нам известно это про него; если бы умел, приплыл бы сюда. То же самое относится и к нам.
— Глядите, — сказала Арриэтта, — он снова поднялся… достает что-то из корзинки…
Они напряженно смотрели, как Кривой Глаз, не выпуская изо рта сигареты, принялся нащупывать что-то среди прищепок.
— О боже! — сказала Хомили. — Видите, что он делает? Он вытащил моток веревки. Мне это не нравится, Под. Сдается, — она судорожно вздохнула, — сдается, это и есть снаряжение.
— Сиди спокойно и ничего не упускай из виду, — сказал Под.
Кривой Глаз осторожно отмотал часть веревки, затем, взяв в руку ее конец, стал всматриваться в ствол дерева.
— Я знаю, что он собирается делать, — прошептала Хомили.
— Спокойно, Хомили… мы все знаем. Но, — Под прищурился, пристально глядя, как Кривой Глаз привязывает веревку к одной из верхних ветвей, — но я не совсем понимаю, что это ему дает…
Спустившись с узловатого корня на землю, Кривой Глаз изо всех сил дернул веревку, проверяя, крепкий ли узел. Затем, повернувшись к ним лицом, поглядел на другой берег. Добывайки обернулись, чтобы увидеть, на что он смотрит.
— Он хочет перебросить веревку на ту сторону, — выдохнула Хомили и инстинктивно пригнулась, когда моток, пролетев у них над головой, упал на противоположную сторону.
Свободная часть веревки, чуть не задев их островок, протянулась по воде.
— Хорошо бы нам ее подцепить, — сказала Хомили, но не успела она закончить, как течение отнесло веревку прочь. Сам клубок, видно, зацепился за колючки куманики, росшей у подножия ольхи.
Кривой Глаз куда-то исчез. Наконец они снова его увидели — в конце бечевника, почти у самого моста.
— Не представляю, что он задумал, сказала Хомили, в то время как Кривой Глаз, по-прежнему босой, бежал по мосту. — Зачем ему надо было бросать туда веревку? Что он станет делать — ходить по канату, или что?
— Не совсем, — сказал Под, — скорее, наоборот, под канатом. Он ладит что-то вроде моста над головой, — двигаешься вперед, перебирая руками. Сам так один раз перелезал с кресла на столик.
— Ну, для этого нужны обе руки, — воскликнула Хомили. — Я хочу сказать, ему трудно будет схватить нас по пути. Разве что ногой.
— И ему вовсе ни к чему переправляться на другую сторону, — устало объяснил ей Под. — Ему только надо за что-то держаться, за такое, что длиннее, чем ветка лещины, и достаточно прочно. Чтобы было легче сюда подойти и безопасней нагнуться… ведь он был очень близко от нас в прошлый раз. Помнишь?
— Да… — тревожно сказала Хомили, глядя, как Кривой Глаз с трудом пробирается по левому берегу к ясеню. — На этом поле одна стерня, — злорадно добавила она, помолчав.
Веревка взлетела в воздух, окропив их брызгами, когда Кривой Глаз подтащил ее и привязал к дереву. Она дрожала у них над головой, роняя редкие капли, — туго натянутая, прямая и на вид очень крепкая.
— Выдержит двоих таких, как он, — сказал Под.
— О господи, — прошептала Хомили.
Они не сводили взгляда с ясеня: конец веревки свисал вдоль ствола до земли, все еще слегка покачиваясь.
— Знает, как завязать узел… — заметила Хомили.
— Да, — кивнул Под с еще более мрачным видом. — В два счета его не развяжешь.
Обратно Кривой Глаз шел нога за ногу. Остановился на мосту и посмотрел на реку, словно хотел полюбоваться своей работой. Он не спешил, он был уверен в себе.
— Ему видно нас оттуда? — спросила Хомили, прищуриваясь.
— Сомневаюсь, — сказал Под. — Нет, если мы не шевельнемся. Разве заметит твою юбку…
— Впрочем, это уже не важно, — сказала Хомили.
— Да, теперь не важно, — согласился. Под. — Пошли, — добавил он в то время, как Кривой Глаз спустился с моста и двинулся в их сторону по бечевнику за кустами. — Я думаю, нам Лучше перейти на ту сторону острова и сесть верхом — порознь — на хороший, крепкий прутик — такой, чтобы можно было на нем удержаться. Не важно, получится у него что-нибудь или нет, мы, все трое, должны не терять головы и положиться на счастливый случай. Ничего другого нам не остается.
Каждый из них выбрал себе прутик — крепкий, легкий, чтобы он держался на плаву, с отростками, за которые можно было уцепиться. Под помог Хомили взобраться; она так отчаянно дрожала, что с трудом удерживала равновесие.
— О Под, — простонала она, — я сама не своя, сидя тут одна-одинешенька. Лучше бы мы сели все вместе.
— Мы будем рядом, — успокаивал ее Под. — А Кривой Глаз, может, и не сумеет близко к нам подобраться. Ты, главное, ухватись покрепче и, чтобы ни случилось, не разжимай рук. Даже если попадешь в воду.
Арриэтта сидела на своем прутике, как на велосипеде: там были две выемки для ног и сучки, чтобы взяться руками. Как ни удивительно, она совсем не волновалась. Она чувствовала, что ее прут если и оторвется от острова, она все равно не утонет — будет держаться руками и бить ногами, как веслами.
— Ты же видела, — объяснила она матери, — как плавают водяные жуки…
Но Хомили куда больше, чем Под или Арриэтта, похожая на водяного жука, была безутешна.
Под уселся на узловатую ветку бузины.
— И двигайся к тому берегу, — сказал он, кивая головой на ясень, — если вообще сможешь куда-нибудь двигаться. Видишь конец веревки, который там болтается? Можно будет за него ухватиться. Или за куманику, там, где ветки спускаются в воду… Зависит от того, где ты окажешься…
Они были так высоко, что Хомили могла со своего насеста позади прутьев и веток следить за Кривым Глазом.
— Двинулся, — зловеще сказала она.
Ее глухой, ничего не выражающий голос звучал спокойно, но это было спокойствие отчаяния.
На этот раз Кривой Глаз обеими руками взялся за веревку и более смело спустился с берега вниз. Два осторожных шага, — и он уже стоял по бедра в воде; тут он приостановился.
— Еще один шаг, и все, — сказал Под.
Кривой Глаз убрал правую руку с веревки и, наклонившись вперед, протянул ее к ним. Пальцы его слегка шевелились, — он старался рассчитать расстояние. Натянутая прежде веревка под его тяжестью провисла, зашелестели листья лещины. Кривой Глаз снова оглянулся назад, как и в первый раз: дерево казалось гибким и крепким, и это, видимо, ободрило его, но с того места, где они находились, добывайки не могли рассмотреть его лица, так как становилось все темней. Где-то во мгле печально замычала корова, затем послышался велосипедный звонок. Ах, если бы наконец приплыл Спиллер…
Скользнув вперед пальцами по веревке. Кривой Глаз сомкнул их крепкой хваткой и, стараясь не потерять равновесие, сделал еще один шаг. По видимому, там было глубоко, но он подошел так близко, что ветки наполовину скрывали его. Добывайки больше не видели протянутых к ним пальцев, хотя слышали треск сучьев и ощущали, как движется остров в то время как Кривой Глаз тащил его к себе.
— Ах, Под, — воскликнула Хомили, чувствуя безжалостную силу невидимой руки и слыша под собой хруст и скрежет, — ты был так добр ко мне! Всю жизнь. А я никогда тебе не говорила, Под, ни одного раза, каким хорошим мужем ты всегда мне был…
Она замолчала, не докончив фразы, и в ужасе вцепилась в свой прутик; остров резко накренился. Раздался глухой треск, две крайние ветки медленно двинулись с места, и, качаясь, поплыли вниз по реке.
— У тебя все в порядке, Хомили? — позвал ее Под.
— Пока — да, — ответила она, — судорожно глотая воздух.
А дальше все произошло одним махом. Хомили увидела, как, наклонившись вперед, чтобы схватить остров, Кривой Глаз — ну и удивленный же у него был вид! падает лицом в воду. Оглушительный плеск — и добывайки погружаются вместе с ним, хотя Хомили чудится, что не они идут вниз, а, напротив, вода поднимается им навстречу. Она было открыла рот, чтобы закричать, но вовремя закрыла его. Мимо неслись пузырьки воздуха, цеплялись за тело усики водорослей. Холодная, как лед, вода. была полна шума и движения. Не успела Хомили выпустить свой сучок, чтобы он, как ей подумалось, не утянул ее на дно, как остров обрел свободу и устремился вверх. Кашляя и ловя ртом воздух, Хомили всплыла на поверхность; она снова увидела деревья, восходящую луну и глубокое вечернее небо. Она громко позвала Пода.
— Я здесь, откликался сдавленный голос где-то позади.
Раздался кашель.
— И Арриэтта тоже. Держись крепче, как я тебя учил. Мы на плаву…
Удерживаемый одним концом проволоки, остров медленно вращался вокруг своей оси, двигаясь по кривой к берегу, где рое ясень. Хомили догадалась, что, падая, Кривой Глаз столкнул с места и все сооружение.
Они остановились почти у самого берега. Хомили, увидела побеги куманики и ствол ясеня со свисающей веревкой. Под и Арриэтта уже спустились на ближний к берегу край острова и теперь, повернувшись к ней спиной, что-то внимательно там рассматривали. Когда, скользя и оступаясь на мокрых ветках, Хомили пробиралась к ним, она услышала, как, схватив отца за руку, Арриэтта взволнованно повторяет:
— Это она, это она…
Хомили подошла поближе, и Под обернулся, чтобы помочь ей перебраться через завал. Вид у него был озадаченный, казалось, он теряется в догадках. Со спины у него, как скользкий хвост, свисал длинный кусок водоросли.
— Что с тобой. Под? У тебя все в порядке?
Позади них раздались вопли ужаса — это Кривой Глаз, вынырнув из глубины, пытался нащупать ногой дно. Напуганная Хомили схватила Пода за локоть.?
Не бойся, — сказал он, — ему не до нас. Во всяком случае, сегодня…
— Что случилось, Под? Веревка лопнула — или что? А может, сломалось дерево?
— По-видимому, — сказал Под, — веревка. Но я не пойму — как. Послушай, что говорит Арриэтта. — Он кивнул на берег. — Она говорит — там стоит барка Спиллера.
— Где?
— Там, под куманикой.
Хомили, уцепившись за Пода, чтобы не упасть, вытянула вперед шею. Берег был совсем рядом — какой-нибудь один человечий шаг.
— Это она, я знаю, что она. — снова вскричала Арриэтта, — вот та штука, похожая на бревно!
— Она похожа на бревно, — сказал Под, — потому что это и есть бревно.
— Спиллер! позвала Хомили, повышая голос, и еще внимательнее стала всматриваться в куманику. — Пустое дело, — сказал Под. — Мы уже звали. И если бы там была его барка, он бы ответил. Спиллер! — снова позвал он громким шепотом. — Ты здесь?
Ответа не было.
— А это что? — воскликнул Под, оборачиваясь.
На противоположном берегу, где-то возле бечевника, мелькнул огонек.
— Кто-то едет, — шепнул он.
Хомили услышала шорох велосипедных шин, затем скрип тормозов. Велосипед остановился. Кривой Глаз перестал ругаться и отфыркиваться и замер, хотя все еще был в воде. Тишину нарушал лишь плеск реки… Только было Хомили открыла рот, как Под предостерегающе схватил ее за руку.
— Ш-ш, — шепнул он.
Человек на противоположном берегу продирался сквозь кусты. Снова вспыхнул огонек, описал круг. Он слепил глаза, полумрак стал мраком.
— Хелло… хелло… — раздался голос.
Это был молодой голос, строгий и вместе с тем веселый. Голос показался Хомили знакомым, хотя чей он — она пока сказать не могла. А затем она вспомнила последний день в Фирбэнке под полом кухни, вспомнила, что творилось наверху и что им пришлось пережить. Ну конечно же, это голос старинного врага миссис Драйвер, полисмена Эрни Ранэйкра.
Она обернулась к. Поду.
— Ш-ш, — опять прошептал он.
Круг света от фонарика задрожал на воде. Под знал: если они не будут двигаться, их трудно будет разглядеть среди веток. Вдруг Хомили громко перевела дыхание.
— Ой, Под! — воскликнула она.
— Тише, — настойчиво повторил Под, крепко сжимая ее локоть.
— Наши ножницы, — не отступалась Хомили, понизив, голос до еле слышного шепота. — Погляди же, Под. На ясене, посредине отвода…
Да, это было его собственное лезвие от ножниц; оно висело, поблескивая на фоне коры, держась каким-то таинственным образом на свободном конце веревки, которую оставил болтаться Кривой Глаз.
— Значит, это все-таки барка Спиллера, — взволнованно шепнула Арриэтта.
— Спокойней, не шевелитесь, — умоляюще произнес Под, почти не разжимая губ, — пока он не перестанет сюда светить.
Но, по-видимому, Эрни Ранэйкр, стоявший на другом берегу, — не замечал ничего, кроме Кривого Глаза.
— Эй! услышали они его напористый голос — типичный голос полисмена. — Что тут происходит?
И луч света скользнул в сторону и остановился на цыгане.
Под облегченно вздохнул.
— Так-то лучше, — сказал он своим обычным тоном и немного расслабился.
— Где же Спиллер? — не могла успокоиться Хомили. Зубы ее стучали от холода. — Может быть, с ним случилась беда?
— Но он же был на ясене, — горячо прервала ее Арриэтта, — спускался по коре на землю, а лезвие висело у него на плече.
— Ты что — видела его?
— Нет, Спиллера увидеть нельзя. Только если он сам захочет.
— Он вроде бы слился с корой, — объяснил Под. — Но если вы его не видели, — спросила, помолчав, Хомили, — как вы можете быть уверены, что он там был?
— А мы и не уверены в этом, — сказал Под.
Хомили еще сильней растревожилась:
— Вы думаете, Спиллер разрезал веревку?
— Похоже на то, — сказал Под. — Влез по свободному концу на дерево — ведь она спускалась донизу, — как, помнишь, я лазал дома по тесьме?
Хомили уставилась на куманику.
— Но, послушай, если там, под ветками, и правда стоит его барка, — в чем я сомневаюсь, — почему он не придет и не заберет нас?
— Я уже говорил тебе, — устало произнес Под, — он дожидается темноты. Подумай сама, Хомили. Спиллеру нужна эта река… она дает ему средства к жизни. Верно, он мог вызволить нас. Ну а вдруг бы Кривой Глаз его заметил? С той минуты все цыгане стали бы его выслеживать… его и барку. Понимаешь, что я хочу сказать? Глаз бы не спускали с реки. Порой, — продолжал Под, — ты такое городишь, словно ты — не добывайка. И ты, Арриэтта — обе вы. Словно вы и не слышали о таких вещах, как укрытие и в этом духе, не говоря уже о том, что для нас значит, если нас увидят. Вы ведете себя так, словно обе вы — человеки.