Взгляд голодных глаз устремился на меня.
– У нас иное предназначение. В прошлый Сезон у меня было несколько подопечных, но я редко их видел. Моя семья заключила союз с кланом Рантанов.
– Это настоящее имя меченых, – пояснила Тирабелл. – Позволь представиться: Тирабелл, некогда Стражница Шератана, избранная правительница Рантанов.
Выходит, главная у них она, а не Страж, как мне всегда казалось.
– Не знала, что у вас столько союзников, – сказала я.
– У Рантанов немало единомышленников. Увы, слепых приверженцев Саргасов больше в разы.
– В колонии из ваших были только Альсафи и Плиона? – уточнила я.
– Был еще один… мы потеряли его во время побега. – Взгляд Тирабелл затуманился. – Все прочие – прихвостни Саргасов.
Цефей настороженно осмотрелся:
– Госпожа, нам лучше перенести разговор под своды.
– «Под своды»! – передразнила я. – Очнитесь, здесь вам не Шиол. В Лондоне нет ни пышных залов, ни палат. Одни трущобы и высотки.
– Мы гонимся не за роскошью, а за уединением, – откликнулась Тирабелл.
– Здесь достаточно уединенно. И потом, при всем уважении, мне не хочется находиться с вами в замкнутом пространстве, пока не пойму, в чем дело.
– О да, из замкнутых помещений ты выбираешься как паук. И крушишь все на своем пути. До сих пор удивляюсь, почему Арктур выбрал тебя в подручные.
– А что нам оставалось после стольких месяцев издевательств и голода? Только крушить.
– Сейчас ты сытая и бодрая, поэтому придумай другую отговорку. – Тирабелл демонстративно отвернулась. – Отправишься с нами. Вспомни, кто защитил тебя от Саргасов. Ты обязана мне жизнью, а я никогда не забываю долгов.
Гордость боролась с желанием выяснить хоть что-нибудь про Стража, чья судьба волновала меня куда сильнее, чем я пыталась внушить этим двоим. Сильнее, чем могла признаться самой себе.
Наконец я решилась:
– Идите за мной.
Дорога до Друри-лейн показалась мне вечностью. Если внешне рефаиты могли сойти за людей, то их исполинский рост и манера держаться привлекали любопытные взгляды. Я семенила чуть поодаль, надвинув на глаза капюшон. Какая-то балаганщица при виде моих спутников выронила жестянку с мелочью.
Зимой заброшенный мюзик-холл служил пристанищем для бездомных. Само заведение, как и множество ему подобных, Сайен прикрыл в период правления Абеля Мэйфилда, завоевателя Ирландии, который утверждал, что искусство пропагандирует беспорядки.
«Дайте им кисть, – ораторствовал он, – и они закрасят якорь. Дайте им подмостки – и они провозгласят измену. Дайте перо – и они перепишут законы».
Проверив эфир, я влезла в окно и открыла массивную дверь изнутри. Рефаиты бесстрастно наблюдали за мной, хотя «бесстрастно» – это сильно сказано.
В вестибюле стояла гробовая тишина. Половина столов и стульев валялись перевернутые, другие целомудренно прятались в чехлах. Занавес насквозь пропитался пылью, но в целом здание сохранилось на удивление хорошо. К протертому до дыр ковру прилип обрывок афиши.
Не пропустите!
В эту среду, 15 мая 2047,
смотрите беспрецедентные
БЕЗУМСТВА МЭЙФИЛДА
в постановке
«ПО ТУ СТОРОНУ ПЕЙЛА».
Новая комедия о событиях в Ирландии.
У меня потемнело в глазах. Так вот чем забавлялись граждане Сайена в мюзик-холлах, пока мы сражались за свободу по всей стране, от Дублина до Дангарвана! Впервые за долгое время мне вспомнился Финн и его невеста Кей. Их страсть горячее палящего солнца над водами Лиффи. А потом – ненависть к наползающей тени якоря. Они не пожалели жизни, пытаясь оградить родную Ирландию от сайенского гнета.
Двенадцать лет этот клочок афиши валяется здесь, в окружении немых свидетельств возмездия Сайена: прожженные дыры в занавесе и коврах, повсюду следы ржавчины, со стен содрана обшивка. Только идиот – невидец или паранормал, не важно, – мог смеяться над Безумным Мэйфилдом.
– Неплохо, – бросила Тирабелл, равнодушная к историческим нюансам. – Особенно в свете массовой разрухи.
– На себя посмотри. Выглядишь старой развалиной, – не осталась в долгу я.
– Не всем повезло миновать Безлюдье на комфортабельном поезде. Скажи спасибо, что мы не привели на хвосте эмитов. – Тирабелл вперила в меня немигающий взгляд – классическая уловка рефаитов, от которой сразу делается не по себе. – Нашира жаждет заполучить тебя обратно. Она до сих пор в архонте, подбивает инквизитора усилить меры для твоей поимки.
– К чему такие сложности? – удивилась я, опускаясь на стул. – Ей известно про Четвертый сектор Первой когорты, а он не так уж велик.
– Повторяю, отыскать тебя непросто. Это раз. Во-вторых, марионетки Наширы не хотят поднимать панику. Наверняка они решили, что ты убралась куда подальше, – в твоем положении самый оптимальный вариант.
– Значит, ее сделка с Сайеном по-прежнему в силе? – уточнила я.
– Разумеется. Пока существует угроза эмитов, Уивер никуда не денется. – Тирабелл выжидательно смотрела на меня, словно надеялась увидеть нечто сверхъестественное. – Ты мечтаешь уничтожить Наширу. Мы тоже.
– Почему бы вам не уничтожить ее своими силами?
– У Рантанов только двести сторонников, – объяснил Цефей, – а преодолеть трещину смогли и вовсе единицы. Против многотысячной армии Саргасов цифра ничтожная.
Меня бросило в жар.
– Многотысячной? – Нет, это невозможно! На всю колонию рефаитов было максимум тридцать. – Умоляю, скажи, что ты пошутил.
– Шутки – удел дураков.
При одной только мысли о тысячах рефаитов у меня по спине побежали мурашки.
– Нашира не брезгует вербовать людей. – Тирабелл презрительно поморщилась. – С вашим самобичеванием и комплексом неполноценности доктрина Саргасов найдет отклик во многих сердцах.
– Лишь клан Рантанов может противостоять мощи Саргасов, – отчеканил Цефей. – Поэтому ты должна разыскать для нас Стража Мезартима.
– Он жив? – встрепенулась я.
– Будем надеяться. – Тирабелл посуровела. – Нам не удалось уничтожить Наширу и Гомейсу в колонии. Вместе с преданными «туниками» они заперлись в резиденции «Сюзерена», чтобы переждать бурю. Когда мы поняли, что не сумеем проникнуть в крепость, Арктур отправился в Лондон предупредить тебя о грядущей охоте. Он последний оплот нашего умирающего движения. Его необходимо найти.
– С чего вы решили, что я могу помочь? Мы с ним не виделись с самого…
– С самого юбилея. Но тебе известно, где он. – Тирабелл вплотную приблизилась ко мне. – На твое счастье, Саргасы не пронюхали про золотую пуповину, связывающую вас с Арктуром. Попробуешь проболтаться кому-то, кроме нас двоих, и я лично отрежу тебе язык, странница.
Как объяснил мне Страж, пуповина образовалась после того, как мы спасли друг другу жизнь. Трижды.
– Можно спросить почему?
– Ты плохо знаешь нашу культуру. – Цефей окинул меня уничижительным взглядом. – Любая связь между человеком и рефаитом запрещена.
– Пуповина – опасная блажь, – вмешалась Тирабелл, – однако без нее нам не скоро удастся разыскать Стража. Если вообще удастся. Ты, Пейдж Махоуни, справишься с этим гораздо быстрее.
– Но он не научил с ней обращаться, – возразила я.
– Тебя и не нужно учить. Сама разберешься, не дура. Эфир в помощь.
Я сунула руки в карманы:
– Когда он в последний раз давал о себе знать?
– Пятого сентября, сразу по прибытии в Лондон. Мы условились, что он подаст нам сигнал через сеанс, как только разыщет тебя, но с тех пор ни слуху ни духу.
У меня пересохло во рту.
– Нашира точно не могла его перехватить?
– Чтобы Нашира поймала плотеотступника и смолчала? Нет, исключено. Полагаю, Арктур пал жертвой контрабандистов.
– На него это не похоже, – заметила я.
– Вот именно. – Мягкие нотки в голосе Тирабелл застали меня врасплох. – Может, в твоих глазах мы рабовладельцы, но среди вас много тех, кто готов на все ради денег. Нельзя позволить, чтобы Арктура продали, как скотину, за пригоршню монет. – Она резко выпрямилась. – Если хочешь убедиться в его преданности, загляни в свой рюкзак.
– При чем здесь это? – растерялась я.
Тирабелл не снизошла до пояснения.
Соглашаться было бы безумием. По городу передвигаться опасно, золотая пуповина молчит, да и шутка ли – обыскать Лондон в одиночку. Но с другой стороны, мне нужно получить ответы на свои вопросы, нужно столько ему рассказать, стольким поделиться.
– Хорошо, ваша взяла, – обреченно кивнула я.
Цефей не проронил ни слова, но в его взгляде, брошенном на Тирабелл, сквозило сомнение.
Та порылась в кармане и протянула мне два тугих шелковых мешочка.
– В белом – соль, в красном – пыльца анемона. Расходуй ее экономно.
– Спасибо. – Я спрятала мешочки под полу куртки. – Как мне с вами связаться в случае чего?
Тирабелл распахнула дверь, впустив в вестибюль омытые дождем лучи.
– Найди Арктура. Он подаст нам сигнал через сеанс. Но будь осторожна, странница. Главное достоинство рефаитов – мы умеем ждать. Нашира не успокоится, пока не увидит твое лицо на стене.
– Найди Арктура. Он подаст нам сигнал через сеанс. Но будь осторожна, странница. Главное достоинство рефаитов – мы умеем ждать. Нашира не успокоится, пока не увидит твое лицо на стене.
Мне вспомнилась жуткая коллекция посмертных масок в резиденции Наширы. Лики ее жертв, навеки застывшие в гипсе.
Тирабелл надела маску и повернулась к выходу, когда Цефей схватил ее за руку:
– Нам нужно поесть.
– Даже не думайте, – предупредила я.
Переглянувшись, парочка скрылась за дверью. Через секунду их уже и след простыл.
Искать кого-то в Лондоне, пусть даже этот кто-то – рефаит, все равно что искать иголку в стоге сена. Бесконечный лабиринт улиц и переулков простирался на многие мили наверху и под землей. Допустим, Стража и впрямь похитили контрабандисты, падкие на богатых путешественников. Наверное, гадают сейчас, где бы раздобыть побольше таких «экземпляров». То, что Страж не человек, видно сразу, а за диковинку можно отхватить солидный куш.
С другой стороны, мускулистый гигант – добыча не из легких. Такого голыми руками не возьмешь. Значит, похищение было спланированным. Кто-то знал о его визите и заранее подготовился.
Я сидела на крыше в Севен-Дайлсе и любовалась закатом. Самое прекрасное время суток, когда яркие лучи пробиваются между стен, окрашивая золотом небоскребы.
Вся банда во главе с Джексом праздновала грядущую победу в битве. В логове устроили пир с настоящим вином и копченым сыром, но мне было не до праздника. Мысли мои блуждали далеко, кто-нибудь наверняка заметил бы, начал бы расспрашивать. Мой фантом с обеда исследовал доступный ему радиус, выискивая малейшую зацепку, но тщетно.
Вдалеке экран вещания трижды прокрутил ролик о беглых преступниках, прежде чем переключился на заставку Сайена. Я притянула колени к груди и задумалась.
Все бы отдала, чтобы увидеть его снова. Арктур Мезартим, вечная загадка, разгадать которую мне так и не удалось.
Над парапетом возникла голова Ника.
– Пейдж?
– Я здесь.
Широкая улыбка озарила его лицо.
– Угощение с барского стола. Налетай. – Ник бросил мне снедь, завернутую в салфетку, и сел рядом. – Он в курсе, что тебя нет.
Кто бы сомневался!
– Ник, мне нужно отлучиться. Прикроешь меня? – Я нервно теребила сверток. – Буквально на пару часов.
– Отлучиться? Сейчас? – С его губ сорвался то ли стон, то ли вздох. – Пейдж, опомнись! За тобой охотится вся цитадель. Тебе нельзя разгуливать по ночам.
Сайен и так многое отнял, но лишить меня ночи ему не удастся.
– Так надо, – коротко ответила я.
– Хорошо, но хотя бы скажи, куда собралась.
– Пока не знаю. На всякий случай не отходи далеко от телефона.
Ник молчал, прислонившись к дымовой трубе. На нервной почве у меня кусок не лез в горло, но я развернула салфетку и заставила себя съесть немного засахаренного имбиря.
Биг-Бен пробил пять. Скоро ДКО вернутся в казармы после двенадцатичасовой охоты, уступив пост своим «зрячим» напарникам. Я преисполнилась решимости. Уже достаточно стемнело, можно начинать поиски.
– Пейдж, – сказал Ник, – я давно хотел тебе сказать, просто момент вечно был неподходящий… то одно, то другое. – Его черты резко обозначились во мраке. – В общем, я признался Зику. Та стычка со Стражем, когда он забрал тебя, совсем выбила меня из колеи, а Зик все время был рядом и… – Он вдруг закашлялся. – Короче, само вырвалось.
Я накрыла его дрожащую ладонь своей:
– И?
Уголки его рта чуть дрогнули в улыбке.
– Он ответил, что испытывает то же самое.
На долю секунды сердце у меня болезненно сжалось. Ник с тревогой наблюдал за мной. Я порывисто потянулась и поцеловала его в прохладную щеку.
– Ник Найгард, ты заслуживаешь это как никто другой.
Он широко улыбнулся, прижал меня к груди и радостно засмеялся.
– Я так счастлив, sötnos. Впервые за долгое время у меня появилась вера в лучшее. – Ник прижался подбородком к моей макушке. – Похоже на бред, правда?
– Это точно. Но если бредите вы оба, тогда порядок.
Его сердце билось так стремительно, словно за этим счастьем Ник гнался много-много лет.
– Джексону говорить нельзя, – тихо добавил он. – Ты ведь сохранишь наш секрет?
– Конечно.
Джекс категорически запретил нам заводить отношения (одно только слово злило его до крайности) дольше чем на одну ночь. Да он озвереет, если узнает про интрижку у себя под носом. Запросто вышвырнет обоих. С него станется, особенно сейчас.
Через чердачное окно мы тихонько спустились в мансарду, стараясь не наступить на разбросанные повсюду палитры. Тут же стоял холст с наброском лошади.
– Джекс добыл Элизе новую музу, – сообщил Ник. – Джордж Фредерик Уоттс, викторианский художник.
– С Элизой что-то происходит в последнее время, – обеспокоенно заметила я. – Она прямо сама не своя.
– Я спрашивал у нее. Говорит – друг серьезно болен.
– Друг? «У „Семи печатей“ не бывает друзей. Есть только те, кто может нас сломить, и те, кто не может», – процитировала я Джексона.
– Вот именно, – кивнул Ник. – По-моему, у нее роман.
– Возможно.
Элиза никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Ее благосклонности добивались многие ясновидцы, чьи главари мимов не отличались такой суровостью нравов.
– Интересно – с кем? – А главное – когда она ухитрилась, при ее-то занятости.
– Хороший вопрос, – кивнул Ник.
На втором этаже мы расстались. Ник направился к лестнице. Глядя ему вслед, я мысленно отметила, как изменилась его манера держаться. Плечи расправились, из глаз исчезло напряжение, шаг стал легким и упругим. Неужели он думал, что я хочу обречь его на вечное одиночество? Наверняка мучился угрызениями совести, боялся причинить мне боль своим признанием. Сколько его помню, Ник ставил чужое счастье выше собственного. Но сейчас жертвовать собой нет нужды. Он навсегда останется для меня родным, и точка.
В кабинете еще пировали, но идти туда совершенно не хотелось. Меня душила обида за Ника, который вынужден скрывать свой единственный источник радости от самых близких людей. Даника тоже вряд ли участвует в веселье, но ей простительно. Другое дело я. Мне положено всегда быть под рукой у Джексона. Залечивать его раны, раздувать эго, выполнять приказы.
Вот только сейчас мне никак недосуг.
Прошмыгнув в комнату, я отодвинула корзину с безделушками и вытащила из-под кровати рюкзак. Все мои пожитки по-прежнему лежали в боковом кармашке. Перебирая их, пальцы вскоре нащупали два крохотных, не больше мизинца, флакончика, перевязанные алой лентой. Распустив ее, я обнаружила записку, сделанную знакомым почерком.
До встречи, Пейдж Махоуни.
Первый флакончик оказался до краев наполнен светящейся желтовато-зеленой жидкостью. Эктоплазма, кровь рефаитов.
При виде второго флакончика мое сердце преисполнилось ликования. Внутри словно лопнула тугая струна. На душе стало легко и свободно. Я опустилась на пол и засмеялась. Потом закатала рукав и нанесла на отметину несколько драгоценных капель амаранта. Под ледяной кожей разлилось блаженное тепло. Безобразный рубец начал шелушиться и слезать, словно старая краска. И через мгновение растворился без следа.
Вот и все. Джексон лишился своего рычага давления.
Но Стражу необходим этот флакон. Без него пропадет.
До встречи, Пейдж Махоуни.
Пора этой встрече состояться!
12
Рискованная затея
Лондон, прекрасный и бессмертный, никогда не был городом в обычном понимании слова. Это было живое, пульсирующее существо, каменный левиафан, скрывающий множество тайн под толстым слоем чешуи. Исполин надежно хранил свои секреты, и добраться до них могли лишь отчаянные или достойнейшие. В эти вековые недра мне и предстояло нырнуть, чтобы найти Стража.
Если он разыскивал меня, логично предположить, что напали на него в нашем секторе и вряд ли утащили далеко – слишком тяжелая и заметная ноша.
Пока Джексон со товарищи напивались до бесчувствия, я растянулась на кровати, надела кислородную маску и закрыла глаза. Процесс отделения протекал медленно. Мой фантом словно прорывался сквозь плотную завесу. Да, запустила я себя, нечего сказать. Но вот эфир наполнился лабиринтами и фантомами, и перед моим внутренним взором предстала иная цитадель.
Под конец нашего общения мое шестое чувство уже безошибочно улавливало присутствие Стража, вплоть до малейшего проблеска эмоций. Однако сейчас золотая пуповина безмолвствовала.
Значит, его прячут не здесь. Я резко села и раздраженно отшвырнула маску. Мой радиус действия ограничивался милей. Обследовать цитадель в одиночку долго и опасно: у всех легионеров есть мои приметы. Я задолжала Тирабелл, но расплата может стоить мне жизни. И Стражу, если не найду его. Похитители (при условии, что Арктура и впрямь похитили) могли вывезти его за пределы Лондона. Той же контрабандой, к примеру. Могли и вовсе убить, а труп продать таксидермистам. И это еще не самый страшный вариант.