Мужчины удивленно переглянулись. За шестьдесят шесть лет этот ужасный звук наполнил пространство секретной подскальной базы всего лишь в третий раз…
Впервые тревожный сигнал заставил понервничать бодрствующий персонал базы в далеком шестьдесят четвертом году. Тогда сирена включилась при несанкционированном открытии задвижки перед побегом с базы капитана Ценкера на «Верене».
А спустя несколько месяцев система оповещения сработала вторично.
Русский пленный со странным именем Матвей проявил удивительную смекалку в решении проблемы питания. После смерти второго пленника, ставшего донором костного мозга, о Матвее почти забыли. Он по-прежнему содержался в дальнем тупике технической зоны – в холодном двухместном карцере. Вспоминали о нем два-три раза в неделю, а иногда и реже, кормили объедками из кают-компании, коих не хватило бы на закуску и парочке крыс. Тем не менее русский не собирался подыхать. Более того – выглядел вполне сносно, неплохо двигался и находился в здравом уме.
Постепенно данный феномен заинтересовал Нойманна. Ведь к тому моменту призрак голодной смерти уже наведывался под скалу острова Земля Александры.
Выведать секрет труда не составило: Матвей выращивал в проточной морской воде ламинарию сахаристую, или, выражаясь простым языком, морскую капусту. Ламинария была едва ли не самым распространенным и неприхотливым видом бурой водоросли, в изобилии произраставшей в водах Атлантики и Северного Ледовитого океана, у берегов Западной Балтики и в Японском море. Русский употреблял ее в пищу дважды в день и, как ни странно, оставался в хорошей форме.
Поразмыслив над тем, кому поручить организацию фермы по выращиванию больших объемов морской капусты, Нойманн вызвал двух сотрудников из своей команды. Те совместно с русским построили по периметру соседнего с карцером помещения ванны с проточным водотоком, рассадили первые водоросли, собрали первый урожай. И взмолились:
– Герр профессор! Матвей аккуратен, исполнителен и хорошо разбирается в тонкостях морской флоры. Доверьте ему выращивание ламинарии.
«Почему бы нет?» – подумал тот. И приказал привести пленного.
– Я предоставлю тебе относительную свободу и некоторые льготы в обмен на лояльность и дисциплину, – угостил он русского сигаретой. – Согласен?
– Что я должен делать? – затянулся тот табачным дымком.
– Только то, что умеешь, – выращивать свои водоросли.
– Много?
– Достаточное количество, чтобы в чрезвычайной ситуации прокормить всю команду подскальной базы.
– Но для заготовок понадобится большое количество специй.
– Мы обеспечим тебя всем необходимым.
Докуривая сигарету и посматривая на доктора, русский молчал. Затушив окурок, кивнул:
– Согласен.
– Вот и отлично. Сегодня же кок выдаст специи. С Богом!..
Матвей набрал нужных приправ, герметичной тары и приступил к работе…
Нойманн не обманул – русский на самом деле получил относительную свободу, и довольно скоро команда привыкла к его перемещению из дальней части левого коридора в район камбуза и кают-компании. Стоило опустеть полкам продовольственных складов, как он начинал курсировать по коридорам, таская солдатские котелки, наполненные кулинарными «изысками». Вел он себя спокойно, в работе выказывал прилежность и повода ужесточать режим не давал. А как выяснилось позже – просто усыплял бдительность немецких подводников.
Русский отлично продумал детали коварного плана. Заранее подобрал ключ от комнаты, где хранились пересыпанные тальком резиновые костюмы и дыхательные аппараты. Завладев и тем, и другим, подкараулил у водоема профессора Нойманна и всадил в него кухонный нож. Затем запустил механизм подъема стальной задвижки и сиганул в воду.
В тот день сирена завыла второй раз за всю историю подскальной базы острова Земля Александры…
– Что это может быть?
– Откуда мне знать? – подал автомат Мор. – Идем скорее!
Выскочив в коридор жилого сектора, они влились в толпу нетрезвых моряков, вяло тянувшихся к причалам. Некоторые несли оружие, но большинство отнеслись к сигналу тревоги с недоверием.
– Кто-то решил отсалютовать удачной охоте, – посмеивался один.
– Или спьяну налетел на рубильник, – поддержал второй.
Третий тоже хотел отпустить шуточку, однако голос его потонул в треске выстрелов. По стенам коридора зашлепали пули, брызнула каменная крошка, у начала коридора кто-то вскрикнул и упал.
Моряки, тотчас протрезвев, рассыпались по углам и по пыльному каменному полу.
– Что там, Людвиг? – крикнул Мор.
Дав очередь из автомата, тот на секунду обернулся:
– Кто-то проник на базу!
– Сколько их?
– Вижу двоих в темных прорезиненных костюмах с дыхательными аппаратами на груди.
Корветтен-капитан крепко выругался. А Нойманн добавил:
– Все-таки это произошло! Полагаешь, их больше?
– Не знаю. Вот что, Карл, давай-ка свой автомат и займись ранеными. Кажется, их уже трое…
Вскоре непрошеные гости отступили на левый причал – к подъемному устройству. Это позволило перегруппироваться и занять более удобные позиции за распахнутыми стальными дверьми. К тому же Мор приказал притащить из арсенала один MG-42.
– Аккуратнее, – предупредил он пулеметчика, – левее находятся ложементы с торпедами.
– Да, герр капитан, я помню, – ответил тот, укладываясь на пол и поводя длинным стволом в поиске цели.
Пулемет заставил русских (в том, что на базу проникли русские, никто не сомневался) спрятаться и почти не огрызаться ответным огнем.
– У них мало боеприпасов! – предположил штурман.
– Возможно. – Мор посмотрел на необычную пулю, валявшуюся рядом в пыли, и поморщился: – Не хотелось бы получить такую в грудь или в голову.
Небольшой калибр пули не смущал, зато длина более двух дюймов производила тягостное впечатление.
Пулемет замолчал.
– В чем дело? – рявкнул офицер.
– Перезаряжаю, – объяснил пулеметчик, возясь с затвором и лентой.
– Уходят! Смотрите, они бегут к левому коридору!
Подводники открыли ураганный огонь из автоматов, но толку от них было мало.
– Скорее, скорее! – поторапливал пулеметчика Мор.
И тот успел справиться с лентой – пулемет вновь «заговорил» густым басом. Русский, бежавший вторым, рухнул как подкошенный. Другой остановился и тоже получил пулю.
– Прекратить стрельбу! Взять живыми! – крикнул командир подлодки и первым покинул коридор.
Он отлично видел, как русские ползут к водоему, видел, как один перевалился через край причала и ушел под воду, однако тянул со стрельбой до последнего момента.
«Зачем? – рассуждал он. – Куда они денутся? Выход в море перекрыт задвижкой, а здесь им от нас не уйти. Сами вылезут, когда закончится воздух…»
И все же нервы сдали. Остановившись на середине перемычки, соединявшей два причала, он опустился на колено, вскинул автомат и прицелился…
Но выстрелы не прозвучали. Откуда-то сзади, точно призрак, появился слепой русский старик. Коротко взмахнув своей палкой, он нанес точный удар по голове корветтен-капитана.
Сию же секунду половина толпы накинулась на старика, другая половина принялась палить по водоему, пока не опустошили автоматные и пистолетные магазины.
– Отставить, – прохрипел Мор, тяжело поднимаясь на ноги.
Эхо выстрелов улеглось, в причальном зале стало тихо.
Офицер подошел к лежащему старику.
– Первый раз тебя спасли, второй – помиловали, – сказал он, вытирая с виска кровь. – В третий ты получишь по заслугам и умрешь вместе со своими соотечественниками. В карцер его!
Полуживого старика схватили за ноги и потащили к коридору технической зоны…
Рассредоточившись вдоль водоема, подводники терпеливо ждали…
В тягостном ожидании прошло пять минут.
Сбоку к Мору подошел профессор.
– Один наповал, один тяжелый – не протянет и до ночи. Двое легких. Тебя перевязать?
– Позже.
В следующие пять минут в водоеме и вокруг него ничего не изменилось. Моряки все так же стояли на причалах и палубном настиле подлодки, взяв на изготовку готовые к стрельбе автоматы.
– Либо мы их нашпиговали пулями, либо русские используют неизвестные нам дыхательные аппараты, – негромко произнес Ланге.
Корветтен-капитан вытер вспотевший лоб и приказал:
– Передай обербоцману, чтобы приготовил свою команду к погружению. Надо обыскать водоем.
Прошло еще десять минут. Шесть матросов боцманской команды спешно надевали теплые вещи, резиновые костюмы и дыхательные аппараты «Драгер Лунг».
– Герр капитан, мы готовы, – доложил обербоцман.
– Они ранены, и тем не менее соблюдайте осторожность, – отчеканил Мор.
– Нам следует их уничтожить?
– Постарайтесь взять живыми – хотелось бы узнать об их планах.
Водолазы поочередно попрыгали в воду с левого причала. Все остальные – подводники, врачи, инженеры – замерли в напряженном ожидании…
Глава десятая
Архипелаг Земля Франца-Иосифа,остров Земля АлександрыНаше времяОтдав Маринину автомат, я вытащил из ножен свой любимый нож, способный за пару минут перепилить арматуру. Этими волшебными ножами отряд боевых пловцов «Фрегат-22» некогда обеспечил специальный цех одного из прославленных уральских заводов. Мастера постарались на славу. Лезвие из великолепного сплава, умопомрачительная заточка, не дающее бликов покрытие, продуманная балансировка и удобная анатомическая рукоять. Одно короткое движение, и противник получает ужасающие повреждения – данный факт многократно проверялся в нашей подводной практике.
Медленно поплыл навстречу шестерым чужакам, облаченным в темные костюмы с бурыми жилетами на груди и в странные резиновые маски с раздельными стеклами. На ногах – короткие ласты черного цвета.
Чужаки заметили меня и разошлись веером.
Очень скоро я понял: передо мной не новички – срывать маску, пережимать воздушные шланги или заниматься фехтованием не будут. Подобные штучки прокатывают лишь в дешевых сериалах или в тех редких случаях, когда противник не ожидает нападения.
В реале все иначе. В настоящем подводном бою натренированный профессионал даже без маски и загубника способен две-три минуты грамотно двигаться и выполнять разящие атаки. А хороший спец вообще не даст себя «раздеть», сунув лезвие под вытянутую руку желающего сорвать элемент снаряжения. В легкое, в печень, в селезенку или под плечевой сустав – разницы нет. В воде любая резаная рана приводит к сумасшедшей кровопотере – недаром склонный к суициду народ предпочитает вскрывать себе вены, лежа в наполненной ванне.
Так что желательно действовать на дистанции. А если по какой-то причине ты лишился возможности применять штатный огнестрел, то снаряжение нужно выводить из строя с помощью ножа. Нож – основное оружие ближнего боя. Движения вооруженной руки короткие и желательно по прямой траектории, дабы избежать лишнего сопротивления воды.
Итак, начали.
Мы кружились, стараясь не сближаться. Противникам было легче – их много. Мне сложнее, ибо нельзя оказаться к ним спиной.
Пора действовать – запас смеси в баллонах ребризера на исходе.
Я специально сократил дистанцию с одним «товарищем». Он сделал разящий выпад, я выполнил защиту «юлой» и успел полоснуть лезвием по единственному шлангу его дыхательного аппарата. Из шланга заструился воздух, а хозяин аппарата резко ушел к поверхности.
Неплохое начало. Осталось пятеро – уже легче.
Между тем я оказался в центре сумасшедшего хоровода.
– Евгений Арнольдович, вам помочь? – ожила гарнитура встревоженным голосом Маринина.
Его реакция понятна – пятеро оставшихся пловцов зажали меня в плотное кольцо. Точнее, в сферу, все выходы из которой отрезаны. Спереди близко не подходили, зато те, что оказывались вне поля зрения, норовили провести атаку.
Ситуация и впрямь аховая. Когда вокруг вьется полдесятка человек, вооруженных длинными кинжалами, то ты хоть глистом извертись на солнцепеке, но кто-то обязательно окажется за твоей спиной. А это вернейший признак гибели.
– Сумеешь отсечь нижнего? – крикнул я напарнику.
– Попробую!
Раздался резкий одиночный щелчок – так звучит выстрел из АДС под водой: будто кто-то тюкнул молотком по толстой железяке.
Из сумрака с противным шипением вырывается белый росчерк, напоминающий сверкнувшую и медленно угасающую молнию. Белый след – не что иное, как мелкие пузырьки воздуха, или следствие кавитации. Росчерк закончился точно в груди одного из пловцов, находящегося ниже других. Пловец трижды дернулся всем телом, выпустил из руки нож и медленно ушел вниз.
Случившееся на секунду внесло сумятицу в ряды немецких подводников. Мне же только этого и надо. Стремительным рывком оказываюсь возле зазевавшегося пловца и наношу прицельный удар в среднюю боковую часть корпуса – она наименее защищена ремнями дыхательного аппарата.
Готово. Этот тоже уже корчился от боли, окрасил «бассейн» в розовый цвет и ушел на дно.
В следующее мгновение мне пришлось вновь вращаться бешеным волчком, уклоняясь от целящего в подреберье лезвия. Вместо подреберья с длинным ножом встретилось запястье толстой перчатки.
Я ощутил боль, но в тот момент было не до нее – нужно драться до конца.
Трое пловцов шли на сближение, видимо, решив со мной покончить. Один подошел сверху, второй снизу и слева, а третий – с которым мы мерялись ножичками – находился точно передо мной. Его повторный выпад я удачно парировал гардой своего ножа, а следующим движением всадил лезвие в его грудь по самую рукоятку.
Поврежденный бурый жилет, исполняющий роль дыхательного аппарата, мгновенно «испустил дух» – большой воздушный пузырь устремился к поверхности. А хозяин жилета таращил на меня глаза сквозь круглые стекла резиновой маски.
Порадоваться очередной победе я так и не успел. Оглядываясь по сторонам и пытаясь выдернуть нож, вдруг понял, что это не так просто – видать, кончик лезвия вошел в позвонок и наглухо там застрял.
– Подавись, сука! – оттолкнул умирающего пловца и отстегнул от подвесной системы фонарь.
Источник света довольно тяжелый и тоже является оружием. Под водой (а особенно на большой глубине) даже ерундовая травма, с легкостью переносимая на суше, становится смертельной. К примеру, правильно выполненный удар в солнечное сплетение или чуть ниже вызывает у пловца баротравму легких с последующей газовой эмболией – воздушной интервенцией в кровь. Эмболия всегда ведет к прекращению сопротивления, а это равносильно смерти.
Я наспех осмотрелся. Один пловец собирался атаковать со средней дистанции сверху, другой подходил снизу. Отпрянув назад от блеснувшего лезвия, я направил фонарь точно в лицо атакующему и нажал клавишу включения.
Отлично! Немец на пару секунд оказался ослеплен. Воспользовавшись этим преимуществом, я ударил его по голове тыльной стороной фонаря. И тут же получил порез гидрокомбинезона под левой лопаткой. Тело вновь пронзила острая боль. Черт! Тот, что был внизу, успел зайти сзади.
Резко разворачиваясь на сто восемьдесят, я оказался лицом к лицу с нападавшим. Он делал замысловатые пассы и тыкал в мою сторону кинжалом, я, в свою очередь, периодически слепил его ярким лучом и пытался нанести удар.
Внезапно раздался звук второго выстрела из нашего двухсредного автомата – этот отрывистый щелчок вряд ли спутаешь с чем-то другим. Из-под кормовой части снова вырвался белый росчерк, с шипением понесся в мою сторону и, едва не коснувшись локтя, ушел за спину.
– Охренел?! – заорал я на всю водную округу.
– Сзади, – подсказал Маринин.
Да, боковым зрением я видел конвульсии немца, несколько секунд назад получившего фонарем по голове. Быстро, гад, очухался…
– Уходит! – радостно известил меня напарник. – Последний уходит, Евгений Арнольдович!
Точно. Тот, с которым мы так и не сошлись в единоборстве, поспешно покидал поле битвы. Выскочив на поверхность, он неистово греб к краю водоема. Там его подхватили руки товарищей и вытащили на причал вслед за другими выжившими в этой схватке.
Что ж, неплохой результат: трое убиты, трое сбежали. Жаль, воздушной смеси почти не осталось.
Сбоку подплыл довольный Маринин и протянул мой автомат. Молодец, парень. Наш человек.
Вдруг мы услышали несколько всплесков и судорожно завертели головами в поисках новой партии боевых пловцов… Но, кроме нас, в водоеме никого не было.
– Смотрите, – вытянул старлей руку.
Лучше бы я не смотрел. В десятке метров от нас кружили в замысловатом танце, опускаясь ко дну, ручные гранаты с длинными деревянными ручками. Пять или шесть – я сосчитать не успел.
Некоторое время я ощущал себя покойником, лежащим на ровном холодном одре перед вознесением на небеса…
Органы чувств и проклятый вестибулярный аппарат, по которым шарахнула многократная ударная волна, напрочь отказывались воспринимать мир таким, какой он есть на самом деле. Мерещилась какая-то нелепица, я видел быстротечные сны, падал в бездонные шахты.
Наконец кошмары оставили в покое мое бренное тело. Во времени я не ориентировался, а пространство постепенно освоил: тускло мерцающий матовый плафон, высокий сводчатый потолок из темного камня, двое мужчин, стоящих надо мною. Чуть поодаль несколько суровых стариков рассматривали подводное оружие и снятое с нас снаряжение: ребризеры, полнолицевые маски, ножи, подвесные системы… При этом крайне недружелюбно поглядывали в мою сторону.
– Эй, русский! – вяло шевеля губами, проговорил пятидесятилетний немец – статный, рыжебородый, в полинялой капитанской фуражке поверх перевязанной головы. – Очнись и расскажи нам о себе…
С ушами пока проблемы – голосов я почти не слышал, а скорее читал по губам. Зато зрение понемногу восстанавливалось – я уже различал контуры, цвет и мелкие детали.