Незваные гости вышли, дверь закрылась, и я услыхал звук навешиваемого замка. Оставалось надеяться, что сторожить нас не станут. Надежда оказалась напрасной: в щель меж дверьми падал солнечный свет, и я увидел, как ее раз-другой заслонила тень — часовой ходил снаружи. Что ж, выбора нет. Те, кто связал нас, были профессионалами, но в МВД они не служили. Веревками вяжут пленных на войне, там наручники — лишняя тяжесть. Те, кто разъезжает на «Хаммерах», могли б и захватить. Поосторожничали: две пары наручников при осмотре полиции вызовут законный вопрос…
Я сполз на земляной пол и мягко перекатился к стене. Антон, умница, вел себя тихо. Я осторожно выдохнул, уперся в пол согнутыми в коленях ногами, приподнял спину и вытащил связанные руки к ногам. Затем сжался, пригнул ноги к туловищу и по одной освободил их из-под кольца рук. В армии мы делали это на спор. Получалось не у каждого. Нужно иметь руки достаточной длины и очень гибкие суставы. Утренняя гимнастика для того и придумана, чтоб суставы не засыхали…
Теперь руки были впереди, мне удалось сделать это, ничего не вывихнув. Опираясь руками на бревенчатую стену, я встал и осторожно снял с гвоздя косу — ту самую, которой обкашивал огород. Требовался упор: по-другому разрезать прочный шнур, которым нас связали, не получится. Я поставил косу пяткой на землю и лезвием к себе, стал осторожно приседать, держась за косовище. Если сорвусь, порез на ноге гарантирован. В этом случае не замычать от боли! Еще лучше — не промахнуться! Времени у меня немного…
Ноги дрожали от напряжения, но все же выдержали. Я ощутил, как лезвие коснулось натянутых сзади джинсов, затем разрезало их, но далеко не пошло: шов на плотной ткани устоял. В противном случае я располосовал бы себе промежность. Кожа ощутила прохладный металл меж ягодиц, я сжал ими лезвие и отпустил косовище. Коса встала, трепеща. Я приложил связанные руки к бритвенно острому лезвию. Синтетический шнур расползся на нити и лопнул. Я оперся на освобожденные руки, встал. Бросил взгляд на Антона. Тот смотрел широко открытыми глазами. Я приложил палец к губам, он кивнул. Неслышно ступая, я подошел к верстаку и взял напильник. Он был круглый и тонкий. Такими точат ножи на цепных пилах, у покойного дяди она имелась.
В кино запертые врагами пленники начинают шуметь, после чего обозленные охранники врываются в камеру и получают тупыми предметами по глупым головам. То, что хорошо для фильмов, не годится в жизни. Было б очень хорошо, если бы сторож снял замок и ворвался внутрь. Но он для начала заглянет в щелку… Если и вовсе не глупый, позовет подмогу. Такого счастья нам не нужно. Я подошел к двери и бросил взгляд меж створками. Сторож маячил неподалеку, разглядывая стоявший во дворе «Хаммер». Этот тип был пониже и поплотнее знакомого мне качка, я прикинул рост. Главное, чтоб не нагнулся…
Я с треском сорвал со рта скотч и замычал. Реакция у сторожа оказалась отменной — он метнулся к сараю так быстро, что я едва успел. Черный глаз возник в щели между створками, и я без замаха ткнул в него острием напильника. Он вошел, как шило, мягко и глубоко — почти до самой рукоятки. Тонкий стержень пронизал глаз, а затем — и мозг сторожа. Он тихо вскрикнул и сполз на землю. Напильник зацепился рукояткой за щель, вышел из раны и повис на замке. Я отбросил его и метнулся к верстаку. Ножовка по металлу едва пролезла в щель, но все же пролезла. Никогда и ничего я не пилил так яростно. Был риск сломать полотно, но риск опоздать казался страшнее. Старая петля поддалась легко и распалась, освободив левую створку. Я рывком распахнул ее, схватил убитого за ноги и втащил в сарай. Обыскал. Помимо пистолета в открытой кобуре, на поясе сторожа был обычный набор чоповца — баллончик с газом и телескопическая дубинка в кожаном чехле. Я выхватил пистолет — «глок»! Фирма снабжалась из одного источника и имела единое вооружение. Загнав патрон в патронник, я сунул пистолет за пояс и метнулся к верстаку. На то, чтоб освободить Антона, ушли считаные секунды.
— Илья Степанович! — Он покосился на труп. — Что происходит?
Я сделал строгое лицо и приложил палец к губам. Он испуганно замолк. Я снял с пояса охранника резиновую палку и сунул Антону. Помощник из него никакой, но пусть успокоится. Выглянув во двор и убедившись, что людей здесь нет, я метнулся к навесу. Ворота были заперты изнутри — Ахмед действовал предусмотрительно. Я прислушался — внутри тихо — ушли в Новый Свет.
На уточнение обстановки ушло меньше минуты. Дверь в дом оказалась запертой — значит, внутри никого. Выглянув поверх калитки, я заметил второй «Хаммер». В машине никого не наблюдалось, водитель (у таких боссов он и охранник одновременно) ушел с хозяином. Итого их четверо: Ахмед с качком, водитель и лысый толстяк. Последнего можно не считать — сомнительно, что он вооружен, а если и так, то стреляет плохо. Оставшаяся троица — серьезные противники. Действовать нужно сразу и быстро, лучше всего, неожиданно для них…
— Илья Степанович! — Антон топтался рядом. — Надо вызвать полицию!
— Что мы скажем? — Я выразительно посмотрел в сторону сарая.
— На нас напали…
— В руках охранника в момент убийства не было оружия, намерения к делу не пришьешь. Превышение пределов необходимой обороны, следствие, суд… Это еще не самое страшное. Пока суд да дело, нас убьют.
— Почему?
Таиться дальше не было смысла. Феноменальная честность Антона приведет его в полицию, после чего нам — кранты! Толстяк купит ментовку на раз-два, исчезновения парочки придурков никто не заметит. В России ежегодно исчезают без следа десятки тысяч людей…
— В прошлый раз ты хотел о чем-то спросить?
Антон кивнул.
— Спрашивай!
— Что там? — Он указал на навес.
— Проход в другой мир. Параллельный он или просто отдаленный, я не знаю. Это красивая земля, и там живут люди; миллионы таких, как мы. Они отстали в развитии и нуждаются в помощи. Сейчас там эпидемия, я покупаю им лекарства. Вечером прибудет очередная фура.
— А эти? — Антон указал на «Хаммер».
— Хотят прибрать проход к рукам. На лекарствах в период эпидемии можно хорошо заработать. И не только на лекарствах. Я им мешаю, теперь уже — и ты. Сначала они пытались меня купить, а когда не согласился, прислали убийцу. Помнишь человека, который подрядил тебя вести переговоры о доме?
— Ты и его?.. — Глаза Антона стали большими.
— Он жив. Военным трибуналом Новой России осужден к пятнадцати годам каторги.
— Но это… — Антон не мог прийти в себя. — Невероятно! Я даже представить не мог! Там и вправду другой мир?
— Клянусь!
— Возьмешь меня с собой?
— Там опасно.
— Илья! — Он вцепился мне в руку. — Я тебя очень прошу! О таком только в книжках читал! Там живут эльфы?
— А также гномы и орки! Выбрось из головы! Это не сказка, и люди там как люди. Немножко по-другому выглядят, да и то не все.
— Возьми, Илья!
— А работа?
— Я уволюсь.
— Родители?
— Они давно в разводе, у каждого своя семья. Я им не нужен. Илья!
— Хорошо! — сказал я. Спорить с Антоном было бесполезно, к тому же он без того видел слишком много. К убийству человека надо привыкнуть. — Приходи вечером.
Он сунул мне дубинку и вылетел за калитку — наверное, опасался, что я передумаю. О том, что я собираюсь делать, он не спросил. Вот и славно! Я вернулся к навесу и занял позицию за углом. Нужно дать им выйти — на открытом пространстве труднее спрятаться. Я начну с качка — он самый быстрый в компании, затем Ахмед. Водителя я не видел, но логично предположить, что с реакцией у него хуже. На такой работе не потренируешься. Толстяка застрелю последним, если успею, конечно. Если нет, строить планы бесполезно. Соседи услышат стрельбу, это плохо, но можно отмазаться. Проверяли травматику — что-то вроде того. С появлением забора меня записали в «крутые», а у таких, как известно, привычки идиотские. Были бы живы, придумаем…
«Антон! — мелькнула мысль. — Что с ним будет, если меня убьют? Он же придет!»
Мысль мелькнула и угасла. Если оплошаю, Антону не уцелеть в любом случае. Волки пощады не знают. Скоро они вернутся: это всего лишь экскурсия: хозяину захотелось глянуть на новые владения. Помешать им некому: в Новом Свете меня ждут к вечеру. Если и заметят, то аборигенам доходчиво объяснят: власть поменялась! Забудьте о глупом прапоре, пора иметь дело с серьезными людьми. У кого проход, тот и диктует условия…
За тонкой стенкой навеса послышался топот шагов и бряцание — хозяева возвращались. Я поднял «глок». Шум внезапно стих, оттуда никто не выходил. Я ждал, но непрошеные гости медлили. Что там происходит? Наконец створка ворот дрогнула и приоткрылась.
— Илья Степанович! — услыхал я знакомый голос. — Не стреляйте!
Рука, державшая «глок», ослабла. Створка поползла в сторону, в проем скользнул человек, некогда встреченный мной на улице Петрограда. В этот раз на нем была защитная форма и фуражка. Увидев поднятый «глок», он замер. Я сунул пистолет за пояс. Нечаянный гость распахнул ворота. Солдаты со «скорпионами» повалили во двор, рассредоточиваясь по периметру. Семенихин подошел ко мне.
— Я увидел в щель ваши ботинки. — Он указал на край металлического профиля, неплотно прилегавший к земле. — У вас все в порядке?
Я кивнул.
— Помощь нужна?
Я бросил взгляд на сарай. Солдаты за ноги тащили наружу труп. Я отвернулся и покачал головой.
— Я был в лагере, когда раздалась стрельба, — сказал нарком. — Наряд у прохода заметил посторонних и попытался задержать. Те оказали сопротивление. Мои люди не любят, когда в них стреляют…
Я молчал.
— Когда я прибежал, все кончилось. Уцелел лишь один, невооруженный, он и рассказал, что с вами. — Нарком снял с пальца перстень. — Мы шли помочь, но вы сами справились.
— Он сам рассказал? — спросил я, забирая перстень.
— Мы умеем убеждать. Выбор у него был небогатый. Вот еще! — Семенихин вытащил из кармана горсть ключей. — Ваши?
Я выбрал из горсти ключ от «Хаммера», нажал кнопочку. Замки дверей мягко щелкнули. Семенихин оглянулся на звук.
— Ух ты! — Глаза его округлились. — Вот это автомобиль! Ваш?
— Теперь ваш! — сказал я.
— Не жалко?
— За воротами есть еще! — успокоил я. — Перегоню машины на ту сторону и покажу, как ими управлять. До вечера время есть. — Я двинулся к «Хаммеру».
— Илья Степанович! — окликнул Семенихин. — А это что?
Я оглянулся — он смотрел пониже моей спины. Только сейчас я ощутил прохладу в месте, где коса разрезала джинсы.
— Это для вентиляции! — успокоил я.
Он захохотал, я поддержал. Смех получился немного нервный, но искренний.
14
Дни после разрыва Александра жила как кукла, холодная и равнодушная. Чувства сгорели, но тело осталось. Его требовалось питать, оно нуждалось в отдыхе и движении, и Александра снабжала его необходимым. По утрам она пила чай, шла на службу, затем обедала, по возвращении выпивала за ужином бокал или два вина и шла спать. Никто больше не говорил ей, что в этой постели легко потеряться, никто не пытался ее здесь отыскать. Александра сворачивалась ежиком и засыпала. Ночью приходили сны, они были тревожными и тягостными, Александра поутру их стремительно забывала. Она не сожалела о том, что сделала, а когда такие мысли приходили, доставала свидетельство Улы. Одного взгляда было достаточно, чтоб увериться.
В один из дней ей позвонили из казначейства.
— Александра Андреевна? — спросил недовольный старческий голос и добавил после того, как Александра подтвердила: — Почему не приходите за пособием?
— Каким пособием? — удивилась Александра.
— Каковое положено невесте ари!
— Так я послала уведомление… — начала Александра, но собеседник слушать не стал.
— Приходите немедленно! — велела трубка. — Ведомость нужно закрыть!
Обругав в мыслях казначейство за бюрократию, Александра собралась и пошла. От института до казначейства было два квартала — она погуляет и развеется. О разрыве помолвки Александра сообщила своевременно, но в казначействе, как видно, работали не спеша, поправку не внесли. Она придет и объяснит. Заодно попеняет обленившимся чиновникам. Заслужили! В казначействе Александра велела отвести ее к старшему по выплатам. Им оказался пожилой вей в вицмундире. Услыхав его приветствие, Александра поняла: он и звонил.
— Да, — подтвердил чиновник, — я. Раз выплата положена, извольте получить!
— Я сообщила о разрыве помолвки, — сказала Александра. — Вы получили письмо?
— Разумеется! — сказал старик.
— Тогда в чем дело?
Чиновник, как птичка лапкой, подгреб папку ладошкой.
— Вот! В ведомство по учету родов ари обратились князь Горчаков и капитан гвардии Князев. Первый подтвердил, что Добужинская Александра Андреевна разорвала с ним помолвку, а второй — что она сделала это, чтоб выйти замуж за означенного капитана. Поскольку оба заявителя числятся в Бархатной книге, ведомство сочло, что упомянутая Добужинская сохранила право на пособие, и направило нам соответствующее отношение. Читайте!
Александра склонилась над листом. Старичок-вей говорил правду.
— Но… Разве так можно? — спросила она ошеломленно.
— Ари можно все! — сказал старик язвительно.
«В его представлении я мошенница! — догадалась Александра. — Меняю женихов, чтоб тянуть деньги из казны. Почему Илья мне не сказал?..»
— Касса закрывается! — напомнил чиновник.
Александра не стала спорить и отправилась к окошку. Там попросила ассигнации: сто рублей в монетах весили немало, а золото в стране ходило наравне с банкнотами. Деньги были не лишними, она порадовалась, кладя их в портмоне. На обратном пути Александра размышляла о случившемся. Илья захотел сделать ей приятное, ничего удивительного — их отношения в ту пору были безоблачными. Возможно, на этом настоял Николай: она ему кузина как-никак. Ей же Илья ничего не сообщил, потому как жениться не собирался. Не сходилось… Если Илья — жених Улы, заявление нанесет ему вред — и немалый. Узнав о вейке, казна истребует с Ильи выплаченные деньги, плюс подорванная репутация — в ведомстве родов таких шуток не любят. Оставалось предположить, что Илья просто не разобрался и поступил легкомысленно.
В институт Александра не пошла. Служба приучила ее к дотошности, в ситуации следовало разобраться. Александра не стала медлить. Остановила извозчика и велела везти в акушерскую клинику. Адрес у нее был — значился на свидетельстве Улы. Клиника располагалась на тихой улице Петрограда; в большом дворе вокруг здания с колоннами росли деревья, по аллеям гуляли беременные женщины, некоторые — с мужьями. Александра предъявила служителю удостоверение ИСА, ее без лишних слов проводили к начальнику.
— Чем обязан? — спросил тот, рассмотрев удостоверение.
— Вот! — Александра положила на стол свидетельство о беременности. — Я хочу знать: оно подлинное?
«Мне это нужно по делам службы!» — хотела добавить она, но не стала.
— Позовите доктора Бобровича! — велел начальник служителю. — И принесите книгу приемов.
Бобрович явился скоро. Это был высокий, крупный вей, с толстыми пальцами на огромных лапищах. Александра невольно поежилась, представив, как он этими пальцами копается в…
— Тертышкина? — удивился Бобрович, глянув в свидетельство. — Не помню такую.
— Подпись и печать ваши? — уточнила Александра.
— Мои. И само свидетельство писано моей рукой, однако Тертышкину не знаю. Тем более девицу. У нас солидная клиника, обращаются замужние дамы, девицы — редкость. Я бы запомнил.
— Вот! — Начальник придвинул Александре книгу приемов. — В день, означенный на свидетельстве, никакая Тертышкина в клинику не обращалась. В предыдущие дни так же — я специально полистал.
— Свидетельство выдано доктором Бобровичем! — напомнила Александра.
Начальник пожевал губами, схватил бумагу и поднес к свету.
— Глядите! — воскликнул радостно.
Александра подошла. Свет из окна пробивался сквозь бумагу, и место, где было имя пациентки, выделялось светлым прямоугольником.
— Прежнее имя вытравили, новое вписали! — заключил заведующий. — Фальшивка! Мне приходилось сталкиваться. Клиника ни при чем!
— Сделайте список женщин, обратившихся в тот день! — попросила Александра.
Начальник переглянулся с врачом.
— Видите ли! — сказал осторожно. — Нам бы не хотелось… У нас солидное учреждение.
— Их не будут опрашивать, — пояснила Александра. — Мне для отчета.
Мужчины в кабинете снова переглянулись, и начальник кивнул. Александра не знала, зачем ей понадобился список. Она не собиралась вести следствие — главное-то узнала! Однако слова были сказаны, и Александра дождалась, пока имена выпишут. После чего взяла лист и сунула в сумочку.
— Надеюсь, вы понимаете, господа: мой визит должен остаться в тайне?
Господа подтвердили, как показалось Александре, с великой охотой.
Из клиники Александра поехала домой. План дальнейших действий созрел по дороге. Ей непременно надо поговорить с Ильей: спокойно и без эмоций. У нее остались его вещи, за ними не присылали. Она велит их собрать и отвезет сама. Не бог весть какой повод, но все же… Она захотела отдать лично — имеет право. Когда он выйдет… Что будет потом, Александра не представляла. Возможно, он не захочет ее видеть — это хуже всего. Но если захочет… Она не станет умолять его на коленях — еще чего! Пусть Ула не беременна, это ничего не значит. Возможно, они все же обручены. Александра попросит его объясниться. Там посмотрим…
На всякий случай она попросила извозчика подождать. На звонок в дверь вышел мажордом. Александра не видела его раньше, но узнала сразу: Илья много рассказывал. Высокий, представительный, бакенбарды…
«Его зовут Пров!» — вспомнила она.
— Позовите Илью! — сказала Александра, от волнения забыв добавить отчество.