Теперь же скульптурная группа стояла на камине в комнате Сары в доме мистера Фоскера, где она почти не появлялась, а кулон с жемчужной лилией был надежно заперт в шкатулку. Сара не желала видеть эти милые вещицы из боязни начать проливать слезы каждый раз, как брошенный на них взгляд напомнит о дарителе.
Супруги Ченсли уговорились не обсуждать при Саре новости об Артуре. Часть лета он провел в Уэймуте, затем погостил у друзей в Шотландии, а осенью намеревался обосноваться в Лондоне и попробовать свои силы на дипломатическом поприще. Дальний родственник лорда Уэвертона готов был оказать юноше протекцию, хотя сам лорд Уэвертон предпочел бы видеть сына дома, прилежно вникающим в тонкости управления большим поместьем. Но молодому джентльмену надобно испытать себя — так принято думать в наше время, и отец и мать будущего лорда отнюдь не стремились стеснять его свободу, уверенные, что в положенный срок Артур вернется и уже не захочет уезжать. Так поступали все его предки, так поступит и он.
Сара не представляла, как переживет осень с ее затяжными дождями и тягостными мыслями, но помощь пришла с неожиданной стороны.
В октябре миссис Фоскер надлежало разрешиться от бремени, и мистер Фоскер, озабоченный предстоящими переменами в своем семейном укладе, не сразу вспомнил о пришедшем некоторое время назад письме от семейства, арендующего поместье Мэйвудов.
Эммерсоны знали, что его владелице в будущем году исполнится двадцать один год и, вероятно, договор аренды будет прекращен, так как молодая леди захочет вернуться и жить в собственном доме с компаньонкой, а может быть, к тому времени уже выйдет замуж. Доктор Стоун, исправно переписывающийся с Сарой, внес свою лепту в формирование у Эммерсонов правильного представления о мистере Фоскере, и добросердечные люди решили пригласить мисс Мэйвуд погостить у них, чтобы заново узнать родной дом, оставленный ею в очень юном возрасте. Дядюшка Эндрю счел приглашение весьма своевременным: молодой леди полезно побыть вдали от Сент-Клементса до тех пор, пока жизнь Фоскеров не войдет в новое русло.
Комната Сары могла понадобиться для сиделки или няньки, и отъезд девушки пришелся бы очень кстати. Учитывая, как редко мистер Фоскер давал себе труд озаботиться делами племянницы в последние шесть лет, его желание избавиться от нее сейчас нельзя было назвать иначе, как проявлением черствости и эгоизма. Он долгое время разделял надежды Сары на брак с младшим Уэвертоном и теперь испытывал разочарование, что заметно сказалось на его манере обращения с племянницей.
У Эммерсонов, кажется, имелся сын или кузен подходящего возраста, и дядя подумал, что Саре будет полезно знакомство с ними. Что касается поместья Мэйвудов, мистер Фоскер не собирался ничего менять до тех пор, пока является опекуном мисс Мэйвуд, даже если она выйдет замуж до истечения срока его полномочий.
— Подумай, Сара, осенняя охота, балы, жаренная на вертеле дичь! Как ты можешь оставить все это? — убеждала Бобби, не желавшая расставаться с подругой.
— Милая, я столько лет не была дома! Мне так хочется увидеть его, посмотреть, такой ли он большой, как мне помнится, или это я была слишком мала, чтобы оценить его истинные размеры! Побывать на могилах родителей, в нашей церкви, поговорить с доктором Стоуном… Ты должна понять, Бобби! — оборонялась Сара как могла.
И Роберта уступила. В конце концов, эта поездка занимала нынче все мысли Сары, румянец вернулся на ее щеки, глаза прояснились, и девушка уже не выглядела бледной тенью самой себя.
— Хорошо, мне придется отпустить тебя, — вздохнула Бобби. — В ноябре мы с Джеффом немного погостим у его тетки в Линкольншире, а затем приедем и заберем тебя, чтобы отправиться в Италию. Заодно ты покажешь мне дом, где провела детство.
Таким образом, все устроилось наилучшим образом. Сара и не представляла сперва, как благотворно повлияет на нее эта поездка. Заново открывать знакомые места, встречаться с соседями, помнившими ее маленькой девочкой, пройтись по дому и вновь выглядевшему ухоженным саду… Это чудесно!
Эммерсоны оказались очень приветливыми людьми, правда, упомянутый кузен уже был помолвлен, но Саре бы и в голову не пришло поехать к этим людям с какими-то своими, корыстными целями.
Она осталась очень довольна тем, как Эммерсоны следят за поместьем. Экономка и старые слуги продолжали служить здесь и искренне обрадовались, увидев молодую хозяйку такой хорошенькой и воспитанной леди. Правда, экономка была уверена, что своими манерами Сара обязана мисс Брук, и девушка не стала разочаровывать добрую женщину. Она узнала, что мисс Брук сумела опять найти себе место компаньонки при старой даме, и это занятие подходило ей как нельзя лучше, в отличие от работы гувернанткой юной леди.
Доктор Стоун постарел, но ни он, ни его супруга не утратили бодрости духа. Миссис Стоун посетовала на худобу Сары, не напрасно заподозрив
сердечную рану, а доктор с удовольствием выслушал рассказ девушки о женитьбе мистера Фоске-ра. Как и Роберта Ченсли, Стоуны уговаривали Сару вернуться в родной дом, едва ей исполнится двадцать один год.
— Мисс Брук могла бы явиться к вам и предложить свои услуги компаньонки, — со смехом сказал доктор Стоун.
Сара тоже рассмеялась, как только представила себе жизнь в большом доме вдвоем с мисс Брук.
— Дядя все эти годы был так добр ко мне, — сказала она, отсмеявшись. — Я не смогу поступить так неблагодарно по отношению к нему и его супруге, ведь арендная плата за поместье — их единственный источник дохода! И потом, Эммерсоны…
— Это неразумно, дитя мое. Эммерсоны поймут твое стремление избавиться от тягостной опеки, к тому же их старшая дочь, вероятно, скоро выйдет замуж и уедет в Кент, и они захотят купить или нанять дом поближе к ней. Вы не должны заботиться о своем дядюшке больше, чем он этого заслуживает!
Сара не стала спорить с доктором, желавшим ей только добра, и обещала подумать о будущем позже, когда подойдет следующий август и ее день рождения.
Супруги Ченсли приехали двадцатого ноября, и размеренная жизнь Эммерсонов ненадолго прервалась. Если они и были поражены своеобразием манер Роберты Ченсли и безграничным терпением ее мужа, то постарались не подавать виду и принять друзей мисс Мэйвуд как подобает. Но, скорее всего, они испытали немалое облегчение, когда тяжелая дорожная карета Ченсли выехала за подъездные ворота и увезла всех троих гостей. Бобби нашла Сару окрепшей и почти довольной жизнью, а предстоящая поездка по Европе обещала столь много нового, что все трое совершенно не обращали внимания на унылую слякоть за окном и дурные постели в придорожных гостиницах. Италия не разочаровала никого из них, разве что иногда Бобби видела, что веселье Сары несколько преувеличено и скрывает тоску по родным местам, а возможно, и по одному джентльмену с лукавыми ореховыми глазами. Точно так же Сара время от времени присматривалась к подруге, с болью отмечая тень усталости или печали на ее покрытом веснушками личике. Они больше не говорили о несчастной любви, выпавшей на долю каждой из них, а лишь поддерживали и оберегали друг друга, а Джеффри Ченсли, знавший так много о Саре и так мало о своей жене, одинаково заботился об обеих.
Сумрачным зимним днем их корабль пристал к родному берегу, но прошло еще немало дней, прежде чем путешественники добрались до Сент-Клементса. Бобби пожелала немедленно увидеть родителей, и Джеффри пришлось уступить ей, отложив возвращение в собственный дом. Сара пыталась уговорить подругу отвезти ее к дядюшке Фоскеру, но Бобби просто отмахнулась.
— Тебе нечего бояться в нашем доме, Артур все еще в Лондоне, а отец и мать и без того обижены, что ты пренебрегаешь их обществом, — заявила она.
Это был первый раз за последние полгода, когда Роберта заговорила о брате, и Сара почувствовала, что так и должно быть. В конце концов, она не сделана из фарфора, как статуэтки на каминной полке, и друзьям незачем каждый раз задумываться, не заденут ли ее их слова перед тем, как что-то сказать. Артур — часть своей семьи, Уэвертоны любят его не меньше, чем Сара, и имеют право свободно вспоминать о нем. А вот ей самой пора о нем забыть…
Она не пожалела, что навестила лорда и леди Уэвертон. Бобби права — она не должна проявлять неблагодарность по отношению к этим людям, ведь они сделали все, чтобы Сара получила свой кусочек счастливого детства и безмятежную юность.
Вечер прошел за разговорами. Главным образом, об Италии рассказывала Бобби, а Сара и Джеффри только вставляли отдельные реплики. Наконец Сара спросила леди Уэвертон, не приходилось ли ей встречать мистера и миссис Фоскер с маленьким Леонардом.
— Конечно же, мы виделись с твоим дядей и тетей в церкви, — отозвалась леди Уэвертон. — Было слишком холодно, чтобы брать малыша с собой, но миссис Фоскер рассказывала всем, кто хотел ее слушать, какой он чудесный ребенок, совсем не доставляет проблем.
Она не пожалела, что навестила лорда и леди Уэвертон. Бобби права — она не должна проявлять неблагодарность по отношению к этим людям, ведь они сделали все, чтобы Сара получила свой кусочек счастливого детства и безмятежную юность.
Вечер прошел за разговорами. Главным образом, об Италии рассказывала Бобби, а Сара и Джеффри только вставляли отдельные реплики. Наконец Сара спросила леди Уэвертон, не приходилось ли ей встречать мистера и миссис Фоскер с маленьким Леонардом.
— Конечно же, мы виделись с твоим дядей и тетей в церкви, — отозвалась леди Уэвертон. — Было слишком холодно, чтобы брать малыша с собой, но миссис Фоскер рассказывала всем, кто хотел ее слушать, какой он чудесный ребенок, совсем не доставляет проблем.
— Я хочу его увидеть! — воскликнула Сара. — Завтра же поеду к дяде.
Роберта скривилась — она-то надеялась, что завтра приедут гости, чтобы поздравить их с возвращением и послушать рассказы о том, как они чудесно провели время. А после обеда можно будет устроить танцы. И тут вдруг подруга вознамерилась лишить их своего общества!
Но Сара была непреклонна. Признаться, ей даже хотелось немного отдохнуть от неуемной энергии Бобби, побыть в одиночестве и подумать, как жить дальше, что надлежит делать и чего хотеть в будущем. Будущем, где нет места наивным надеждам.
Леонард Фоскер пока был слишком мал, чтобы Сара могла понять, что у него будет за характер и насколько он походит на мать или отца, хотя оба они неустанно развлекали себя поиском у ребенка черт одного или другого. Казалось, дядя Эндрю искренне рад видеть племянницу после долгой разлуки, а миссис Фоскер приветливо встретила девушку и охотно переложила на нее часть заботы о крошечном кузене.
Сара нашла ребенка забавным и с удовольствием пела ему колыбельные и поила подогретым молоком, пока его мать с гордостью демонстрировала приятельницам привезенные Сарой итальянские веера и шелковые шали.
После утомительной поездки по зимним дорогам даже свою, как и прежде, холодную комнату Сара воспринимала как уютный уголок, а крик младенца по ночам не мешал ей спокойно спать. Бобби требовала, чтобы подруга поскорее вернулась под гостеприимный кров Ченсли, но Сара не могла пользоваться добротой Джеффри с той же легкостью, с какой принимала покровительство леди Уэвертон.
Конечно, она давно отвыкла от маленьких комнат, скромной обстановки и кухни миссис Дроуби, но уже через две недели смирилась с необходимостью самой делать себе прическу и помогать готовить пирог к обеду.
Бобби приезжала едва ли не каждый день, нервируя миссис Фоскер своими насмешливыми замечаниями и вызывая зависть роскошными туалетами. Дядя Эндрю намекал Саре, чтобы она пореже приглашала свою подругу к ним в дом, но Роберте не требовались приглашения мистера Фоскера, чтобы навестить Сару. К большой радости достойного джентльмена, в марте Уэвертоны и Бобби с мужем отправились на несколько недель в столицу, на свадьбу к какой-то кузине, и в доме Фоскеров потянулись безмятежные дни, наполненные домашним трудом, детским плачем и однообразными разговорами.
Апрель 1840
— Бобби! Ты написала, что вернешься тринадцатого, а сегодня уже двадцать второе! — Сара обнимала подругу, любуясь ярче проступившими после зимней бледности веснушками и сверкающими серебром глазами.
— Ох, Сара, я так хотела поскорее уехать из этого смрадного города, но у Джеффри нашлись какие-то дела, потом матушка простудилась, и все мы ждали ее выздоровления…
Роберта застала Сару одну, чему оказалась очень рада. Ей нужно было сообщить новость, которая неминуемо должна расстроить девушку, и сперва Роберта оттягивала неприятный момент, пересказывая лондонские сплетни и анекдоты, пока Сара разливала чай. Мистер Фоскер с женой и сыном направились навестить захворавшую миссис Принс, а кухарка воспользовалась отсутствием хозяев и пошла посплетничать с соседкой.
Обе подруги присматривались друг к другу в поисках перемен. Сара находила, что Бобби выглядит вполне счастливой и воодушевленной, как это всегда бывало, когда Роберта возвращалась домой из какой-нибудь поездки — уж очень сильно она привязана к родным местам. А Бобби с тревогой заметила, что Сара, хоть и старается казаться бодрой и довольной жизнью, все так же не находит себе покоя и нуждается в лекарстве от одиночества. А тут еще Роберте придется так сильно огорчить ее…
Наконец она решилась. Не в ее привычках было болтать попусту и умалчивать о важных делах. Бобби отставила чашку и обратилась к подруге.
— Сара, мне нужно кое-что сказать тебе… Видит бог, мне это не нравится, но лучше ты услышишь это от меня, чем от сплетниц вроде Дженни Коул.
Сара ни мгновения не сомневалась, что речь пойдет об Артуре Уэвертоне. Уже полчаса она видела, что Бобби собирается с духом для серьезного разговора, и была уверена, что никакая другая тема не смутила бы ее прямолинейную подругу.
— Что ж, Бобби, мы всегда доверяли друг другу, и ты хорошо знаешь меня, чтоб не сомневаться — я не упаду в обморок, какую бы весть ты ни принесла.
Роберта кивнула — у Сары достанет сил пережить и это горе, но лучше бы ей уехать куда-нибудь подальше…
— Я должна сообщить тебе… Артур помолвлен, — выпалила Бобби.
Сара помолчала. Роберта терпеливо ждала, как отреагирует подруга на это известие. Слезы, истерический припадок или угрюмое молчание — Бобби была готова ко всему, всю дорогу она старалась подобрать правильные слова, чтобы утешить Сару.
— Что ж, надеюсь, он будет очень, очень счастлив со своей избранницей, — Сара произнесла именно то, что следовало говорить в таких случаях, но Бобби не удовлетворилась.
— Говори это нашим соседям или своему дядюшке Фоскеру! Мне же ты должна сказать правду, Сара! — воскликнула Бобби. — Что ты чувствуешь? Лично я очень разозлилась, когда узнала! По-моему, он делает большую глупость!
Сара знала, что Бобби не успокоится, пока не добьется от нее вразумительного ответа, но она и сама не знала толком, какие чувства испытывает. Было, конечно, больно, но эта боль оказалась глухой, нудной и почти не отличалась от ощущений последних месяцев. В конце концов, прошло уже много дней с того разговора у пруда, и у Сары имелось достаточно времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что она никогда не станет леди Уэвертон.
— Ты не можешь злиться на него, — мягко ответила она подруге. — Он поступает так, как требует его сердце, и ты должна порадоваться за него. Что касается меня… я потеряла его не сейчас, Бобби, а давным-давно. Точнее сказать, он никогда не принадлежал мне, его чувства…
— Что ж, ты, кажется, скоро исцелишься от этой любви, — с некоторой завистью заметила Роберта. — Я думала, ты все еще надеешься…
— Так будет лучше, Бобби, поверь мне. Я действительно иногда думала, что когда-нибудь случится чудо и он поймет, что я нужна ему… Так тяжело все время ждать письма, смотреть на дверь, едва зазвонит колокольчик у порога, думать — а вдруг он приедет, когда меня нет дома… Это так мучительно, Бобби!
— Я знаю, — тихо ответила Роберта. — Ты права, теперь тебе станет легче. Эти бесплотные надежды иссушают, за ними ты не видишь других людей, радости и возможности…
— Ты тоже пережила это, — Сара сжала горячую ладонь подруги.
— Не так долго, как ты, — невесело улыбнулась Бобби. — Френк был помолвлен уже тогда, когда я только узнала его, и я сама очень скоро решилась на брак с Джеффри…
Роберта первый раз назвала имя джентльмена, которого полюбила, и Сара решила, что может спросить о том, о чем до сих пор не решалась.
— Скажи, ты хотя бы немного счастлива теперь?
Бобби понимала, что подруга спрашивает не из праздного любопытства, что Сара невольно примеряет на себя ее судьбу. Принесет ли ей утешение брак? Сумеет ли она перебороть свою склонность и привязаться к кому-то другому? Будет ли это честно по отношению к своему сердцу и к чувствам этого другого человека? Все эти вопросы Бобби решила практически, Сара же могла теперь опереться на ее опыт.
— Я скажу тебе — да, — просто ответила она. — Это не значит, что я не плачу, когда остаюсь одна, или что я время от времени не жалею, что все не сложилось иначе. Но я чувствую себя умиротворенной, насколько это чувство вообще мне присуще, любимой и нужной кому-то… Это дорого стоит, Сара.
— Думаешь, мне следует как можно скорее выйти замуж?
— Не уверена, что мой рецепт подойдет тебе.
Почему ты считаешь, что другая привязанность не настигнет тебя однажды, когда ты уже будешь связана брачными узами не с тем человеком? Мы еще так молоды, два или три года можно не торопиться…
— Но ты ведь не стала ждать, — возразила Сара.
— Ну так я — это я, — усмехнулась Роберта. — При всей моей взбалмошности я знаю, что будет для меня самым лучшим. Джеффри и есть это лучшее, и я была бы глупышкой, если б позволила ему жениться на какой-нибудь другой женщине. А у тебя есть время, я как-то чувствую это…