– Да, Алекс?
– Закрой иллюминаторы.
– Зачем? – спросила я.
– Она должна забыть, где ее детеныш.
– Вряд ли…
– Погоди минуту.
На иллюминаторы опустились фильтры, и морда детеныша исчезла.
– Сделано, Алекс, – сказал Гейб.
– Ладно. Чейз, теперь попробуем отвлечь обезьяну.
– Отвлечь? Это как? Помахать ей, а когда она придет и станет тебя пожирать, я пойду в челнок и прогоню детеныша?
– Почти так. Правда, я не слишком хочу, чтобы меня пожирали.
– Чейз, детеныш начинает беспокоиться, – озабоченно проговорил Гейб.
На заднем плане слышались поскуливающие звуки. Ничего удивительного: ребенок больше не видел свою мамочку.
– Возможно, дело также в избытке кислорода, – сказал Алекс. – Гейб, можешь изменить состав воздушной смеси по образцу того, что есть снаружи?
– Это займет несколько минут.
– Действуй.
– Слушаюсь.
– И запиши звуки.
– Прошу прощения?
– Запиши звуки, которые издает детеныш. Минуты две-три, если получится.
– Будет сделано.
Мамаша снова заколотила по люку, на этот раз большим камнем.
– Гейб, – спросила я, – что он делает, кроме того, что скулит?
– Бьет по шлюзу и пытается сорвать с креплений твое кресло. Еще он нашел печенье, а теперь обшаривает шкафчики.
– Сообщи, когда будет готова запись, – сказал Алекс.
– Слушаюсь, – ответил Гейб. – И еще: если детеныш что-нибудь сломает, мы можем остаться тут навсегда.
– Что ты советуешь? – спросила я.
– К сожалению, самое логичное – прикончить его.
– Каким образом? – спросил Алекс.
– Разгерметизировать кабину, – сказала я.
– То есть удушить его?
– Да. Конечно, мамаша расстроится еще сильнее.
– Не сомневаюсь. Чейз, каков запас воздуха в челноке? На тот случай, если произойдет худшее?
– Не знаю, что считать худшим, но дня на два хватит.
Алекс посмотрел на изображение детеныша. Пушистый, с большими круглыми глазами, он сильно напоминал земную панду.
Алекс глубоко вздохнул. Детеныш вернулся в кабину и теперь сидел в правом кресле, глядя с экрана прямо на нас.
– Такое ощущение, будто он о нас знает.
– Алекс, у нас не так много времени.
– Алекс, разгерметизировать кабину? – спросил Гейб.
– Мы не станем убивать его без крайней необходимости.
– Гейб, можешь изобразить его мать? – сказала я.
– Думаю, да.
– Попробуй подать ее голос из задней части челнока. Замани детеныша обратно к шкафчикам.
– Хорошо. Но имей в виду…
– Знаю. Он в любой момент может разбушеваться.
Алекс начал снимать шлем.
– Что ты делаешь? – спросила я.
– Сейчас. – Он снял шлем и стал выбираться из скафандра.
– Алекс…
Он поднял руки: «потерпи», потом осторожно и медленно вдохнул, улыбнулся и жестом объяснил, что все в порядке.
– Алекс, мне совсем не хочется тащить тебя в челнок.
Коммуникатор Алекса висел на серебряной цепочке, которую он обычно носил на шее.
– Твой мне тоже понадобится, Чейз, – сказал он, снимая цепочку.
– Мой? Ты о чем?
– Твой коммуникатор. – Он положил цепочку на землю и снова принялся надевать скафандр.
Мой коммуникатор был встроен в браслет. Вздохнув, я сняла шлем. Воздух был разреженным, словно на вершине горы, и в нем был разлит странный запах. Но я все же сняла скафандр, расстегнула браслет и отдала его Алексу, а затем, не теряя времени, вновь облачилась в скафандр. Алекс повозился с браслетом и настроил его для управления своим коммуникатором.
– Ладно, – сказал он. – Похоже, работает.
– Рада слышать.
Обезьяна стояла у челнока, беспомощно уставившись на люк. Над моей головой с криком пролетело какое-то крылатое создание и скрылось в кронах деревьев.
– Держи, – сказал Алекс, возвращая мне браслет. – Он нам понадобится.
– Что будем делать?
– Подожди…
– Алекс, – сказал Гейб, – у меня есть трехминутная запись голоса детеныша.
– Начинай передачу.
– Слушаюсь.
Алекс уменьшил громкость на серебряной цепочке, так чтобы скулеж, всхлипывания и писк не были слышны снаружи.
– Хорошо, – кивнул он. – Отлично. Воспроизводи по кругу, пока я не скажу.
– Сделано.
– Чейз, не попадайся ей на глаза.
Он унес коммуникатор в заднюю часть комнаты и скрылся в коридоре.
– Похоже, ему стало скучно, – сказал Гейб. – Эй, малыш! Не трогай!
Мне не хотелось спрашивать, что происходит. Оборудование челнока в большинстве своем было достаточно прочным – если, конечно, не колотить по нему палкой. Пострадать могла разве что ручка управления, но даже со сломанной ручкой я, скорее всего, поднялась бы на орбиту.
– Прекрати! – Гейб перешел на крик.
– Что случилось, Гейб?
– Он схватил меня и тащит.
– Дай Белль доступ к управлению. На всякий случай.
– Будет сделано. Она как раз входит в зону связи.
– Хорошо.
– Похоже, этому сорванцу нравятся черные ящики.
Внезапно у меня за спиной кто-то заскулил и захныкал, совсем как детеныш, – в той стороне, куда ушел Алекс. Звук был едва слышным и, естественно, шел из коммуникатора. Алекса я не видела, но поняла, что он прибавил громкость. Затем все прекратилось.
Я посмотрела на обезьяну. Она никак не реагировала, словно ничего не слышала.
Вернулся Алекс с цепочкой в руках. Коммуникатора на ней не было.
– Кажется, все готово, Чейз.
– Куда ты дел коммуникатор? – спросила я.
– Он там, в одной из задних комнат. – Мы стояли у дыры в стене, откуда хорошо было видно мамашу. – Готова?
Я сняла с пояса скремблер и перевела его в смертельный режим.
– Да, – ответила я.
Попросив у меня браслет, Алекс настроил его на прием сигнала с челнока.
– Симпатичная штучка.
– Давай, Алекс. Побыстрее.
Он показал на сугроб снега в дальнем конце комнаты:
– Спрячемся за ним.
– Хорошо.
– Если она бросится на нас, стреляем. Не колеблясь и не раздумывая.
– Давай начнем, – сказала я.
– Гейб, где наш детеныш?
– В кресле Чейз. Похоже, немного успокоился.
– Хорошо. Если опять начнет волноваться, поставь симфонию Макинтайра, с максимальной громкостью. Мне совсем не хочется, чтобы мамаша его услышала. – Он включил коммуникатор на браслете. – Готова?
– Давай.
Алекс прибавил громкость на моем браслете. Здание заполнилось скулежом, всхлипываниями и воплями детеныша.
Обезьяна повернулась. Поколебавшись, она взглянула на пустой иллюминатор, обнажила длинные клыки и взвыла, а затем бросилась к нам. Едва мы с Алексом успели спрятаться за сугробом, как она, рыча, ворвалась в дом сквозь дыру в стене. Алекс прибавил громкость на втором коммуникаторе, лежавшем в задней части дома, и выключил мой. Не знаю точно, что делала мамаша, поскольку оба мы прятались за снежной грудой, но я слышала доносившиеся из коридора крики и скулеж детеныша. Обезьяна в замешательстве потопталась вокруг, затем взревела и бросилась назад. Высунув голову, я успела заметить, как она исчезает за дверью. Мы кинулись к выходу.
Внешний люк, разумеется, был по-прежнему закрыт. Вскочив на лестницу, Алекс нажал кнопку, открывавшую шлюз. Никакого результата. Времени на раздумья не оставалось. Я бросила Алексу резак, и он начал прожигать себе путь.
– Быстрее, Алекс, – сказал Гейб.
Мне хотелось прикрикнуть на него, чтобы он заткнулся на пару минут и никого не отвлекал, но я промолчала. Затем снова послышался его голос:
– Мамаша нашла коммуникатор.
– Ясно.
– И отключила его.
Вероятно, растоптала.
Мы все еще пытались вскрыть шлюз, когда обезьяна выбежала из здания-многоугольника. Увидев нас, она зарычала, оскалилась и перешла на подпрыгивающий галоп. Стало ясно, что открыть люк мы не успеем. Я подняла скремблер. Алекс обернулся:
– Не стреляй, Чейз. Забирайся на лестницу. – Он схватился за перекладину.
Я вскарабкалась на лестницу рядом с ним.
– Гейб, – сказал он, – поднимайся.
Никакой реакции.
– Гейб, подъем.
То же самое.
– Белль, – приказала я, – поднимай нас. Быстрее.
– Сейчас, Чейз. В этом месте управляться не так просто.
– У нас нет времени, – отрезала я.
Земля ушла вниз, и я увидела, как капает слюна с клыков мамаши, безуспешно пытающейся дотянуться до нас. Но мы уже были недосягаемы, и ей осталось лишь швырять ветки и камни в деревья.
Трудно было представить, что наша маленькая панда вырастет в нечто подобное.
– Не так высоко, – сказал Алекс, стараясь не смотреть на уходящий вниз лес.
Выбрав вершину одного из холмов, я велела Белль направляться к ней.
– Помедленнее. Без резких остановок и поворотов.
– Не бойся, Чейз.
Ей легко было говорить: она не висела на холодной перекладине над кронами деревьев. Холм находился достаточно далеко, чтобы мы оказались в безопасности, и достаточно близко, чтобы мамаша смогла добраться до него за несколько минут. Мы снова опустились посреди леса, сломав несколько веток и отделавшись ссадинами и царапинами.
Проделав наконец дыру во внешнем люке, мы вошли в шлюз и нажали кнопку, открывавшую внутреннюю дверь. Детеныш был несколько ошеломлен, но не пострадал. Мы не слишком ему понравились, и он воспользовался первой же возможностью, чтобы выскочить наружу.
Восстановить внешний люк до конца полета было уже невозможно, но по сравнению с тем, что могло случиться, это выглядело мелким неудобством. Мы уже собирались взлетать, когда Белль сообщила о появлении мамаши. Они с детенышем стояли на краю леса, глядя на нас. Не удержавшись, я помахала им рукой.
Глава 30
Родной дом. Там мы когда-то жили и смеялись, взрослели, надеясь, что все будет хорошо, там мы встретили свою первую любовь, там перед нами простиралась бескрайняя жизнь. Но теперь он стал пустыней в нашем сердце.
Кори Тайлер. Размышления (412 год)
Гейб был полностью выведен из строя: его починка откладывалась до возвращения домой. Детеныш также разбил несколько ламп, разнес вдребезги пару приборов, выломал кресло и порвал несколько проводов. Ему повезло, что его не убило током. Что касается мамаши, то она уничтожила два комплекта наружных датчиков. Мы прорезали дыру во внешнем люке, так что шлюз сделался нефункциональным. На борту «Белль-Мари» имелась замена для всего, кроме Гейба и люка, так что ничего смертельного не было.
Алекс, к которому по окончании кризиса вернулась прежняя практичность, заметил, что в следующий раз нужно не забывать закрывать внешний люк, а если опять случится что-нибудь подобное, приканчивать животное на месте. Снова поднявшись в воздух – метров на триста, – мы облетели многоугольник. Алекс разглядывал здание, а я пыталась навести порядок в челноке перед подъемом на орбиту.
– Интересно, кто были эти люди? – спросила я.
Алекс открыл бутылку вина и наполнил два бокала. Протянув один мне, он поднял свой:
– За зеленых человечков.
– Которых там не было. – Я чокнулась и осушила бокал. Похоже, именно этого мне сейчас не хватало. Вокруг простирался бескрайний лес. – Думаешь, плита оттуда?
– Не знаю. Возможно, это часть надгробия.
– Может, стоит взглянуть?
– Только если бы мы имели приличные шансы на успех и плита была у нас. Сейчас я сомневаюсь, что нужные нам ответы найдутся на планете. Но в любом случае, кажется, стало ясно, почему у Таттла не было особых поводов для радости.
– Это точно.
Во время подъема нас мотало во все стороны.
– Понимаю, почему никто не основал здесь колонию, – сказала я.
– Ты про обезьяну?
– Нет. От крупных хищников никуда не деться. У этой планеты нет луны, и поэтому ее климат непредсказуем и нестабилен.
– Пожалуй, да. Я еще подумал, что она слишком близко от солнца. Мы приземлились почти на полюсе – там было холодно, но не морозно. Представь, что творится возле экватора.
Мы вышли из облаков, но порывы ветра по-прежнему швыряли челнок.
– Алекс, у меня есть к тебе вопрос.
– Да?
– Когда тебя спрашивают, веришь ли ты, что в Млечном Пути есть другие цивилизации, кроме нас и «немых», ты говоришь: «Не знаю. Возможно, есть». Если уж в Рукаве Ориона нашлось как минимум две, наверняка где-то есть и другие, но они встречаются очень редко. Но при этом ты обычно делаешь оговорку: может быть, ты не прав и в космосе нет никого, кроме нас и «немых». Это мало кому нравится.
– Знаю.
– Как ты думаешь, почему так происходит?
Алекс улыбнулся:
– Почему людям отчаянно хочется найти кого-нибудь еще?
– Да. Почему?
– Как говорят политики, когда не знают, что ответить, – «вопрос интересный». На мой взгляд, быть в одиночестве куда безопаснее.
– У тебя есть теория?
– А ты как считаешь?
– Точно не могу сказать. Если честно, не очень хочется жить в галактике, где больше никого нет.
– Почему?
– Не знаю. Просто мне кажется, что лучше встретиться с враждебным разумом, чем не встретиться ни с кем.
– Угу. – Алекс достал из кармашка на кресле новый коммуникатор и подвесил его к цепочке, которую убрал в карман. – Похоже, мы социальные создания, Чейз, и нам не нравится одиночество. Это относится и к отдельным особям, и к виду в целом.
Поставив бокал, я вернулась к настройке реле, испорченных детенышем.
– Видимо, да, – согласилась я.
– Есть другие мысли?
– Вселенная слишком велика.
– В смысле?
– Возможно, у нас есть некое духовное измерение. Не спрашивай, что это значит: я ни в чем не уверена. Может быть, это потребность верить в высшую силу, в то, что Вселенная необъяснимым образом создана для нас. Но когда Вселенная так велика, что свет из некоторых ее концов не дойдет до нас за все время существования человечества, возникает ощущение собственной незначительности. Мы – лишь случайность, побочный продукт, если не отходы.
Алекс спросил, не хочу ли я еще вина. Я уже нарушила свой зарок – не пить во время работы, к тому же нам пришлось пережить опасное приключение. Но все равно я решила, что с меня хватит, и отказалась.
– Никогда не считал тебя религиозной, Чейз.
– Вообще-то, подобные мысли посещают меня редко, и только здесь, в космосе. Но я подозреваю, что именно это кроется за нашим желанием найти иные цивилизации. Возможно, на самом деле мы ищем Бога, того, кто знает, в чем наше предназначение. Есть ли во всем этом некий смысл?
– Может быть. Не уверен. Для меня это звучит слишком отвлеченно.
– Я ничего не знаю, кроме одного: мысль о том, что во Вселенной есть только мы и «немые», вгоняет в депрессию. И не важно, в чем причина этого.
– Алекс, – сказала Белль, – подтверждаю наличие в биозоне еще одной планеты.
– Где?
– Расстояние от солнца – двести пять миллионов километров. Похоже, по размерам чуть больше Эхо Второй. Я не смогла разглядеть ее как следует, но в ее наличии нет никаких сомнений. Велика вероятность, что это планета землеподобного типа.
– С нее поступают электронные сигналы?
– Ответ отрицательный, Алекс. Полная тишина.
– Черт побери. – Он уставился в потолок, закинув голову. – Похоже, отдыха не предвидится.
Эхо III находилась по другую сторону солнца. Мы не спешили, экономя топливо. Я тем временем трудилась над челноком. Поврежденные детали я заменила, но кресло как следует закрепить не удалось, и Алексу пришлось сидеть сзади. С внешним люком я тоже ничего не могла сделать: забраться в челнок или покинуть его стало непросто. Так или иначе, приходилось довольствоваться тем, что есть.
Планета действительно оказалась земного типа – с большой луной, обширными зелеными континентами, сверкающими голубыми океанами. Вторая планета в системе, пригодная для жизни. Нечастый случай.
Мы приближались к ней с дневной стороны. В полярных областях лежал снег. Мы видели горные цепи, внутренние моря, гигантский каньон, протянувшийся едва ли не через весь континент. Далеко на севере извергался вулкан.
– Есть что-нибудь на орбите? – спросил Алекс.
– Ничего не вижу, – ответила Белль.
На дисплеях перед нами проплывали изображения лесов и равнин. Внезапно Алекс застыл.
– Смотри, – сказал он.
Город!
Я не могла поверить, пока мы не увеличили изображение. Действительно город – башни и прямоугольники зданий, вытянувшиеся вдоль побережья и сверкающие в солнечных лучах, врезающиеся в океан пристани, пересекающиеся улицы.
Есть!
Если даже не инопланетяне, то хоть что-то.
– Здесь никого не должно быть, – сказала я.
Возможно, мы не нашли иную цивилизацию, но по крайней мере обнаружили давно забытую всеми колонию. Я уже собиралась поздравить Алекса, но он лишь спросил:
– Почему нет электронной активности?
– Может быть, у них есть более совершенные технологии.
– Ладно. Тогда почему не заметно никакого движения?
Я снова посмотрела на улицы, на широкую набережную, что тянулась вдоль всего города, на сам пляж. На пустой берег накатывались волны. Ничто не двигалось. Ни в одной точке. Правда, я заметила на одной из улиц пару животных, но в остальном…
– Пусто, – подытожил Алекс.
Мы прибыли со стороны океана и теперь летели над городом. Внизу царила полная неподвижность. Впереди виднелся мост, пересекавший что-то вроде болота, – узкий, неустойчивый, на деревянных опорах. Один конец моста обрушился, и его частично смыло.
Здания в центре города были не такими высокими, как нам сперва показалось, – пять-шесть этажей, не больше. Их окружали тысячи строений поменьше, в основном жилых. Окраины города поглотил лес.
– Улицы без твердого покрытия, – заметил Алекс.
Мы не видели никаких транспортных средств, кроме повозок, громоздившихся на обочинах. Еще одна стояла посреди моста. Самые близкие к нам здания, похоже, наполовину развалились.
– Доиндустриальная эпоха, – сказала я.
Алекс кивнул:
– Где все жители?
– Я предполагала, что многоугольник построил кто-то с этой планеты, но теперь меня берут сомнения.
– Трудно сказать, Чейз. Планета большая. Если перед нами город, где технологии развиты слабо, это еще не значит… – Он посмотрел на меня и пожал плечами. – Слишком рано делать выводы.