Штрихи к портрету
Внимательный читатель уже обратил внимание на любопытную особенность: чем дальше разные истории про Рюрика отстоят от времени Рюрика, тем больше в них новых деталей и новых героев. Но уже в самом первом варианте легенды, на страницах «Повести временных лет», Рюрик действует не один. Настала пора повнимательнее присмотреться к его родственникам и сподвижникам, некоторые из которых могут оказаться значительно более реальными, чем сам первый князь Руси.
Прежде всего: у Рюрика есть два брата – Синеус и Трувор. Имена их пытались объяснять различными способами – и как скандинавские, и как славянские. Некоторые ученые доказывали, что перед нами вообще не имена как таковые, а неправильно понятые летописцем скандинавские слова «со своим родом и верной дружиной», хотя на самом деле в древнескандинавском языке эта фраза, если построить ее в соответствии с правилами языка, не созвучна с именами Синеуса и Трувора.
Скорее всего, перед нами опять же североевропейские имена, но подвергшиеся искажению. Орфография в летописи – ненормализованная, летописцы пишут как слышат и вполне могут исказить имена при передаче. Учитывая тот момент, что перед нами один из самых четко опознаваемых в легенде о Рюрике фольклорных сюжетов, вопрос об именах Синеуса и Трувора практически теряет смысл.
Вспомним, где обосновались братья Рюрика после прихода на Русь. Первый сел на Белоозере, второй – в Изборске. Таким образом, один из братьев управлял востоком Новгородской земли, другой – западом.
Но Белоозера в IX в. еще не существует, этот город возник позже, примерно в середине X в. Появление Белоозера было связано с проникновением восточных славян в область веси – финского племени, от века жившего в этих местах. К XI в. Белоозеро стало настоящим древнерусским городом, в котором вместе жили славяне и местные финны. Позже эпидемия страшной болезни выкосила этот город настолько, что его пришлось перезакладывать на новом месте, где и стоит современный Белозерск.
Несколько старше Белоозера Крутик – другое весское поселение, лежавшее к северу от Белого озера. Материалы раскопок Крутика дали немало информации для изучения традиционных ремесел – литья и резьбы по кости. Скандинавские древности и в Крутике, и на Белоозере относительно редки. Так что следы Синеуса (если, конечно, верить в его реальное, а не фольклорное происхождение) проследить пока невозможно.
Более благополучно обстоят дела с Трувором, вторым братом Рюрика. Изборск – город очень древний, и в IX в. он уже существует на своем месте. Если Крутик и ранее Белоозеро – это финские поселения, то Изборск – славянский город, племенной центр славянского союза кривичей.
Кривичи – это один из тех союзов племен, которые подвергались поборам «варягов из-за моря», а позже вместе с другими северными славянскими и финскими племенами звали на княжение Рюрика – занимали огромную территорию – от Пскова до верховьев Волги, куда они стали проникать в IX в. Археологический предшественник кривичей – это так называемая культура длинных курганов. Ближайшими соседями кривичей были балты, и в материальной культуре кривичей много балтских и даже финских черт. Например, кривичи – единственное славянское племя, женщины которого носили зооморфные[32] украшения-привески в виде небольших коньков. Эти коньки – характерное украшение кривичей, а не заимствование у какого-нибудь финского народа. Такие финские импорты часто встречаются в пограничных областях, где славяне и финны жили бок о бок.
Трувора в Изборске помнят. Местоположение старого города так и называется – «Труворово городище». Это высокий холм, поднимающийся над живописной долинкой. Еще в Изборске есть каменный Труворов крест, относящийся, конечно, не ко временам язычника Трувора, а к значительно более позднему времени.
Подобные предания возникли очень поздно, в тот момент, когда книга, заключавшая в себе историческое знание, перестала быть запредельно дорогим изделием. Тогда история призвания варягов стала широкодоступна и породила ряд местных поверий, бытующих в «местах боевой славы» варягов. Впрочем, на Белом озере подобной легенды нет.
Не все благополучно и с Новгородом, где осел сам основатель династии. Исследования археологов показывают, что основан он был где-то во второй четверти Х в., так что сесть на княжение именно в Новгороде Рюрик никак не мог.
Возникает естественный вопрос: если Новгород – новый город, то какой же город является по отношению к нему старым?
Таким предшественником вполне могло быть Рюриково городище[33], которое находится несколько выше Новгорода по течению Волхова. Немалую часть населения городища составляли скандинавы – дружинники и купцы. Впрочем, на Городище найдены и фрагменты западнославянской керамики.
Городище древнее Новгорода по крайней мере на сто лет, древнейшие найденные там предметы датируются IX в. С основанием Новгорода жизнь на городище отнюдь не закончилась, никуда не делись и скандинавские древности. Нельзя исключать, что при «Новом городе» старое селение играло роль некоего отдельно расположенного гарнизона. Такие дружинные гарнизоны в раннем Средневековье хорошо известны.
В Скандинавии примером такого гарнизона может служить изолированная цитадель внутри укреплений шведского торгового города Бирка. На Руси к таким дружинным поселениям относятся, например, Шестовица и Михайловское (названия, конечно, современные – по тем деревням, вблизи которых эти древние поселения раскопаны).
Шестовица находится вблизи Чернигова. В древности это было небольшое поселение, в котором обитали дружинники со своими семьями. Возможно, Шестовица была своеобразным киевским «гарнизоном» на земле северян, на которых князь Олег (о нем речь пойдет чуть позже) возложил в свое время «легкую» дань, не велев при этом платить дань хазарам. Это произошло, по летописи, в конце IX в.
Могильник Шестовицы насчитывает несколько классических дружинных захоронений. Дружинники Шестовицы носили наборные пояса, сумки-ташки, в Шестовице наряду с общеевропейскими мечами и скандинавскими боевыми ножами-скрамасаксами обнаружена сабля – редчайшее оружие для Руси X в.
Михайловский могильник тоже дал несколько интересных погребений. Там обнаружены мечи редких для Руси типов, в одном из курганов найдены богатые золоченые украшения конской упряжи, выполненные в характерном скандинавском стиле Борре.
Появление таких поселений стало возможным именно в начале X столетия, когда выделилась и четко осознала себя прослойка дружинников, противопоставленных окружавшему общинному миру. Известны они и в более позднее время. В северном Белозерье раскопан Кемский некрополь – могильник такого дружинного поселения, относящегося уже к XI–XII столетиям.
История Новгорода – это целый мир, огромный и удивительный. Археологические раскопки Новгорода, начавшиеся в советское время, открыли широкую панораму крупнейшего и богатейшего города средневековой Руси.
Веками кипит жизнь на берегах Волхова. Новгородцы воздвигают величественные храмы и крепостные стены, сражаются с врагами, решают свои дела на вече, торгуют, топят в водах реки преступников, пишут про все это в своих летописях[34]. Они строят дома и мостовые, теряют или выбрасывают вещи, все это погружается со временем в глинистую почву. Влажная глина Новгорода не пускает к деревянным и кожаным предметам гнилостные бактерии, они сохраняются, проходят сотни лет – и археологи извлекают их из земли и изучают.
Археологические материалы Новгорода – это наш главный источник знаний о повседневной жизни Древней Руси. Деревянная и керамическая посуда, игральные фигуры и культовые предметы, обувь и куски тканей, поясные сумки и кошельки, детали кораблей, музыкальные инструменты – все это известно нам именно из раскопок Новгорода. Наверное, самым знаменитым археологическим открытием Новгорода стали берестяные грамоты, известные с 1951 г. Маленькие кусочки бересты с процарапанными на них текстами донесли до нас живую речь древних новгородцев. Среди этих грамот – вызовы в суд и долговые обязательства, жалобы на несправедливость и любовные записки…
Но в X в. берестяных грамот еще не было: дохристианская Русь не имела письменности. Однако в древнейших слоях Новгорода найдено немало предметов, рассказывающих о жизни столицы Северной Руси.
Археологические находки показывают, что Новгород уже в первые десятилетия своей истории был городом со смешанным населением. В древнейших городских слоях Новгорода найдены и славянские, и скандинавские, и финские вещи. Однако находки, например, норманнских древностей в Новгороде немногочисленны. Скандинавов здесь было немного, и жили они, скорее всего, компактно – в одном из городских кварталов.
Археологические материалы Новгорода – это наш главный источник знаний о повседневной жизни Древней Руси. Деревянная и керамическая посуда, игральные фигуры и культовые предметы, обувь и куски тканей, поясные сумки и кошельки, детали кораблей, музыкальные инструменты – все это известно нам именно из раскопок Новгорода. Наверное, самым знаменитым археологическим открытием Новгорода стали берестяные грамоты, известные с 1951 г. Маленькие кусочки бересты с процарапанными на них текстами донесли до нас живую речь древних новгородцев. Среди этих грамот – вызовы в суд и долговые обязательства, жалобы на несправедливость и любовные записки…
Но в X в. берестяных грамот еще не было: дохристианская Русь не имела письменности. Однако в древнейших слоях Новгорода найдено немало предметов, рассказывающих о жизни столицы Северной Руси.
Археологические находки показывают, что Новгород уже в первые десятилетия своей истории был городом со смешанным населением. В древнейших городских слоях Новгорода найдены и славянские, и скандинавские, и финские вещи. Однако находки, например, норманнских древностей в Новгороде немногочисленны. Скандинавов здесь было немного, и жили они, скорее всего, компактно – в одном из городских кварталов.
Если Рюрик или какой-то другой, более реальный, скандинавский предводитель действительно утвердился в верховьях Волхова, то местопребыванием его было именно Рюриково городище. Но есть и другое, возможно, более вероятное место княжения этого предводителя – это Ладога.
Ладога IX в. – мощный торговый центр. В 860-х гг. Ладога оказывается в самом эпицентре каких-то важных событий – вспомним пожар, почти полностью уничтоживший город. В Ладоге прибывшие на Русь скандинавы перегружают свои товары на речные суда для дальнейшего путешествия в глубину Руси и на Восток. Неудивительно, что именно в Ладогу поместил приглашенного славянами и финнами князя Рюрика составитель той редакции «Повести временных лет», которая отразилась в Ипатьевской летописи. Сами скандинавы, насколько можно судить по упоминаниям в сагах, знали Ладогу лучше, чем любой другой город Руси.
«…Придоша к словеном первое и срубиша город Ладогу, и седе в Ладозе…» – так говорится о приглашенных варягах в Ипатьевской летописи. В киевском же варианте история получилась несколько оторванной от археологической действительности. Впрочем, знать эту действительность применительно к IX в. киевский летописец не мог…
«Ладожский след» проявится в истории еще одного нашего героя эпохи Рюрика – Вещего Олега. Но обо всем по порядку.
Кое-что следует сказать и о городах, которые Рюрик в летописной легенде раздает своим «мужам». В их числе кроме уже известного нам Белоозера – Ростов и Полоцк.
Ростов – старейший город северо-восточной Руси, он стоит на землях мери – одного из поволжско-финских племен. Меря входит в состав северной конфедерации, пригласившей Рюрика с братьями на княжение. «А первые насельници в Ростове Меря…» – пишет летописец в конце этого рассказа. Итак, древнейшие аборигены Ростова – меряне.
Для составителей «Повести временных лет», работавших в конце XI – начале XII в., город Ростов (Ростов Великий, Ростов Ярославский, не путать с Ростовом-на-Дону!) был реальностью, но в IX–X вв. его еще не было. Но, как и у Смоленска, и у Ярославля, и у Новгорода, у Ростова был предшественник – древнее поселение, находившееся рядом с будущим главным городом русского северо-востока. Таким поселением было Сарское городище.
Сарское городище – очень древнее, древнейшая его дата неясна, но очевидно, что она уходит куда-то в глубину VI–VIII вв. Позднее здесь появились скандинавы и оставили характерные вещевые следы своего пребывания – фибулы и кусочки железных гривен. Известны вблизи Сарского городища и монетные клады, причем очень раннего времени – первой половины IX в. Так что этот древний племенной поселок очень рано стал важным центром торговли на северо-востоке Руси.
Полоцк – очень древний город на территории современной Белоруссии. Коренное население тех мест – славяне-кривичи, родственные, но не идентичные кривичам Изборска. Жителей Полоцка и округи этого города летописец выделяет в особую общность «полочан», объясняя происхождение названия этого племенного союза от речки Полоты.
Полоцк стоял на торговом пути, который вел из центральных областей Руси по Западной Двине на Балтику. Этот путь был хорошо известен «Повести временных лет»:
«А Двина из того же леса[35] потече, а идет на полунощье (т. е. на север. – М.С.), и внидет в море Варяжьское…»
Именно этим путем двигались скандинавы в Полоцк («Палтескью» исландских саг). Там, в Полоцке, обосновалась независимая от Рюриковичей скандинавская династия, основателем которой был некий Регнвальд (в летописи его зовут Рогволод). А название находившегося невдалеке от Полоцка города Турова летописец выводил от имени Туры (возможно, Тур или Торир), другого норманнского предводителя, поселившегося в этом городе, а может быть, и основавшего его.
* * *Интересно, что, в отличие от собственно «варяжской легенды», рассказ «Повести временных лет» о сподвижниках Рюрика вполне органично накладывается на события IX в., известные нам по иностранным источникам.
Первые известные нам по летописи герои времен Рюрика, не связанные непосредственно с сюжетом о призвании, – это Аскольд и Дир. В «Повести временных лет» их история излагается так:
«И бяста[36] у него (у Рюрика. – М.С.) два мужа, не племени его, но боярина, и та испросистася ко Царюгороду с родом своим и поидоста по Днепру, и узреста на горе градок. И упрошаста, и реста – «Чии сеи градок?».
Т. е. у Рюрика были два неких «боярина», которые отпросились в Константинополь и огранизовали частный поход на юг, по будущему пути из «из варяг в греки». «Градок» – это не что иное, как будущая «мать городов русских» – Киев. По легенде, город этот был основан тремя братьями – Кием, Щеком и Хоривом, эту легенду жители «градка» и сообщили прибывшим с севера норманнам.
«Была суть три братья, Кий, Шек, Хорив, иже сделаша градок сей и изгибоша, а мы седим, род их, платяче дань Козаром…»
У древнерусского города по летописи почти всегда имеется конкретный основатель. Это либо какой-то князь (желательно знаменитый – чем знатнее основатель, тем больше почета городу), либо древний предводитель какого-нибудь рода или племени. В случае с Киевом мы как раз видим второй вариант. Полностью легенда выглядит так:
«И быша три братья, единому имя Кий, а другому Щек, а третьему Хорив, и сестра их Лыбедь. Седяще Кии на горе, где же ныне увоз Боричев, а Щек седяше на горе, где же ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, от него же прозвася Хоревица. И створиша град во имя брата своего старейшаго, и нарекоша имя ему Киев…»
В этой истории многие ученые пытались увидеть отголоски какого-то реально бывшего события. Кия считали славянским князем эпохи Великого переселения народов. Летопись вроде бы дает для такой точки зрения некоторые основания. «Се Кий княжаще в роде своем!» – писал летописец, полемизируя с «несведущими», которые утверждали, что Кий был перевозчик, а название города произошло от выражения «на перевоз на Киев»…
Существовала гипотеза о возникновении Киева в результате слияния нескольких родовых поселений славян, располагавшихся на соседних холмах. Но ни доказать, ни опровергнуть все эти предположения нельзя. Посмотрим, что дает нам главный наш поставщик твердых фактов – археология.
В ходе археологических исследований выяснилось, что «мать городов русских» – не самое древнее поселение Руси. Слои IX в. в Киеве есть, однако они относятся уже к концу столетия – к 880 г. Все яркие киевские находки, связанные с эпохой сложения Древнерусского государства, относятся к Х столетию.
Раскопки Киева продолжаются и в наши дни и приносят новые открытия. Правда, в отличие, например, от Новгорода или Ладоги, культурный слой Киева сильно поврежден в Новое время перестройками зданий, прокладкой канализации и другими подобными вмешательствами. Все это привело к частичному разрушению некрополя Киева, а этот могильник был очень интересен.
Но вернемся к приключениям Аскольда и Дира. Если абстрагироваться от конкретных имен и диалогов, перед нами вполне явное, имевшее место событие – движение первой волны скандинавов на Днепр и далее – к берегам Византии. Мы знаем из Бертинских анналов, что первые северяне при дворе константинопольского императора появляются в 839 г., и около этого же времени происходит первый набег русов на прибрежные города Империи. С этой же первой волной связано значительно более важное, масштабное событие – поход русов на Константинополь 860 г. Археологически этот первый поход на юг, по будущему «пути из варяг в греки», пока неуловим, но упоминания о нем разошлись по письменным памятникам, как круги по воде от брошенного камня. Некоторая память об этих событиях осталась и на Руси и дожила до времени составления наших первых летописей. Собственно, летописец знает и сам поход на Константинополь, но описывает его уже по византийским источникам.