– Тебе же Хренов говорил, – медленно проговорила Варька. – У Назаровых работники на ночь уходят домой, у них и прислуги-то всего – повариха, она до шести работает, няня, да еще горничная... она не знаю до которого часа...
– И еще Степан, – подсказала Аллочка.
– И охрана, – вспомнила Гутя.
Фома замахал руками:
– Ой, видел я ту охрану! Пьют да спят. Вету убили, и никакая охрана не помогла. Их вон спрашивали – кто входил-выходил, они и слова сказать не могут.
– А зачем их тогда Назаров держит? – возмутилась Аллочка. – Такие деньги платит, а они ни фига не охраняют! Я вот думаю, Гутя, тебе надо к Назарову охранницей устроиться, а то с твоими заработками... А тебе ведь все равно, где спать.
– Да уж, – фыркнула Гутя. – У Назарова охрана – очень узкой специализации. Если кто на женщин или на самого Назарова нападет, они на помощь кинутся, сметут любого, видела, какие они шкафы? Только для этого кнопочку сначала нужно нажать. А следить каждую минуту, по сторонам пялиться... Назаров здесь сэкономил, это и Степан не раз говорил, и повариха ворчала, а вот теперь... Да! А почему это я – охранницей?! А ты так и будешь на моем загривке ездить?
Варька вдруг широко распахнула глаза и тихо спросила:
– Слушайте... А почему мы до сих пор не проверили Степана? Вдруг он является каким-нибудь незаконным сыном... ну, в общем, вдруг у него... вдруг он наследства хочет?
– Варь, ну ты совсем! Куда тебя несет? – покрутил пальцем у виска муж.
– А что? Я вот читала: работает какая-нибудь серенькая мышка поломойкой, а потом в доме все начинают умирать, умирать... а затем оказывается, что она – законная наследница всего состояния, только ее специально все бросили, чтобы не делиться. А вдруг и Степан...
– А почему это, интересно, сразу и Степан?! Еще и серенькая мышка? Мы пока что не проверили остальных гостей, – вдруг уперла руки в бока Аллочка. – И прислугу.
– Мы их не опрашивали, потому что подслушивали под дверью, когда с ними милиция разговаривала, – напомнила Варька. – Сама же к двери прилипла. И потом, нам никто ничего не скажет. И будет прав. Так что не надо дергать напрасно гостей по второму кругу.
– И Степана не надо! Он... так тепло ко мне относится, а ты, Варька, просто завидуешь!.. – тут Аллочка потупила взор и стыдливо призналась: – Я давно... давно Степаном любуюсь... то есть люблю его... тайно.
Фома скорчил скорбную физиономию и добавил:
– Но эта тайная страсть никак не мешает Аллочке встречаться с Сигизмундом Пулеметовым. Потому что сердце у нашей тетушки большое, как дирижабль! И туда можно поместить всех желающих.
Аллочка кинулась на зятя, размахивая полотенцем, как саблей.
– Я тебе... сам ты дирижаба! Убью гада, и пусть меня... оправдают!..
Нервное напряжение немного спа́ло, однако покой в души не вселился – клубок становился все запутаннее.
– Ну, все, хватит мне зятя калечить, – поймала разъяренную сестру Гутя. – Думай давай – где Жанну искать?
– Фома, а нельзя пройти к Назарову в палату и прямо спросить – где, мол, подлюка, ты Жанну зарыл? – спросила Аллочка.
– А он тебе так же прямо взял и рассказал! И еще на бумажке нарисовал, чтобы искать удобнее было, да? Да он прямо в палате кони отбросит, потому что после таких вопросов лучше и вовсе не жить. И тебя же еще и посадят! Здесь надо головой думать... Аллочка, не морщи лоб, тебе все равно нечем.
– Хватит, – одернула мужа Варька. – Черт, ну где же Жанна?.. Надо идти к Назаровым, вдруг кто-то из прислуги и в самом деле что-то видел...
В тот день Неверовы уже никуда не пошли, и без того набегались, а завтра начиналась новая рабочая неделя. И хоть из всей семьи на работу ходил только Фома, все домочадцы принимали это очень близко к сердцу.
Утром, отправив мужа, Варька решила заняться поисками Жанны вплотную. В конце концов, ей скоро выходить на работу, а преступник еще даже не обрисовался. И как она будет принимать своих пациентов в психологическом кабинете, если все мозги ее будут заняты только проблемой нераскрытого убийства? И потом... Вот написали же про Аллочку в газете, почему бы и Варьке вот так же не прославиться? Варька даже решила самостоятельно отправиться к Назаровым, без помощи матери и тетки, поэтому потихоньку накрасилась, надела удобные джинсы и... И тут зазвонил телефон.
– Да? – постаралась не шуметь Варя. – Да, это квартира Неверовых... Аллочку? Да она спит. Мужчина, а вы не могли бы позвонить позднее, потому что ее разбудить...
– От-дай трубку! Не смей болтать с моим мужчиной! – пантерой кинулась на племянницу Аллочка, выхватила трубку и медово мурлыкнула: – Аллёу-у-у?
Ровно через секунду ее голос осип, глаза стали круглыми, как у рыбы, а грудь от волнения заходила ходуном.
– Да, – теперь Аллочка только мотала головой. – Да... Да... Да...
И повесила трубку.
Мгновенное изменение в ее поведении не могло пройти незамеченным – возле Аллочки уже стояли Варька и Гутя и, ожидая страшных известий, скорбно теребили шнур телефона.
– Ну? – не выдержала Гутя. – Что?
– Все! – выдохнула Аллочка и сурово поджала губы.
– Назаров... скончался? – предположила Варька.
– Нашли... нашли мертвую Жанну? – выдвинула еще более страшную версию Гутя.
Аллочка только пялилась куда-то в угол и все сильнее выпячивала грудь.
– Все, дети мои... – еще раз проговорила она. – Он мне позвонил. Сам! Степан! Просил прийти. Вот так!
И она свысока глянула на притихших женщин.
– Ах ты... з-з-зараза! – вдруг бросилась хлестать сестру газетой Гутя. – Мы тут чуть... чуть от страха не поседели! Думали, там опять кто-то!.. А она! Игрушечки тебе, да?! Я тебе сейчас!..
– Какие игрушечки? – возмущенно отмахивалась Аллочка и, словно мельница, молотила руками по воздуху. – В кои-то веки такой мужик позвонил! Мне! Сам! Пригласил меня к этим Назаровым, потому что... Не ваше дело – почему! Какие тут игрушки?
Пока матушка с теткой разминали кости, Варька быстро схватила сумку и юркнула в прихожую.
– Сто-о-о-о-ой! – ухватила ее за свитер Аллочка. – Ты куда это намылилась? Гутя! Спроси ее быстро – куда она лыжи навострила? А ну, говори!
– Аллочка, ну что ты вцепилась? В магазин я...
– Так, я все поняла... – пыхтела красная, как перец, Аллочка, загораживая племяннице выход. – Гутя! Тащи телефон! Я звоню Фомке и сообщаю ему, что его жена – профурсетка! Да! А потому что я сразу поняла, что она к моему Степану сиганула! И еще трубку схватила, когда он мне позвонил! Блоха! Ха-ха-ха-ха... тьфу ты... – Аллочка (по инерции) с разгону исполнила часть арии, но мигом опомнилась и еще злее накинулась на Варьку: – Раздевайся, сиди дома и готовь щи! Устраивай мужу романтический ужин! Нечего скакать по чужим кавалерам!
Как бы Аллочка ни хотела отправиться к Назаровым одна, но вместе с ней двинулись и Гутя с дочерью.
Степан встретил их в большой прихожей.
– Хорошо, что вы быстро, – торопливо проговорил он, не подарив Аллочке ни единого пылкого взора. – Хозяев нет, из прислуги только новенькая, Таня, я не могу дом оставить. А мне срочно нужно с документами в палату ехать. Я уж всем знакомым звонил-звонил, никто не может... хорошо, что вам делать нечего и вы согласились.
И пока Аллочка смущенно дергала подол своего платья, Варька вырвала у нее инициативу:
– Расскажите, Степан, а как давно вы работаете у Назарова шофером?
– Я? Как давно? – растерялся Степан. – Ну... черт его знает... года три, наверное, а что?
– А как вам удалось устроиться на такое место? Вы знали Назарова раньше?
Ничего не понимая, Степан поглядел на гостей и нахмурился. Пока он вспоминал, Аллочка пнула Варьку ногой и вышла на передний план:
– Варька хочет спросить – вы случайно Назарову никаким родственником не являетесь? Ну, может, вы незаконнорожденный ребенок?
– Да вы что?! – выпучил глаза Степан. – С чего это я – его ребенок?! Я его старше на два года!
– Не его ребенок, – заалелась от любви Аллочка. – А ребеночек... его родителей. И вот теперь, когда все умерли...
Аллочка тут же заработала весьма ощутимый пинок от Гути. Та вышла вперед, затолкав сестрицу себе за спину, и тоном доброй матушки проговорила:
– Ступайте, вы можете опоздать. А Аллочку не слушайте, ее в детстве клещ укусил, энцефалитный. Последствия – на всю голову. Ступайте...
Степан испуганно шарахнулся от Аллочки, мотнул головой и поспешил удалиться.
– Если ты еще раз распустишь свой язык! – прошипела Гутя, едва за Степаном закрылись двери. – Кто так ведет допросы?!
– А я уже говорила, что нечего! Нечего моего друга допрашивать! – запальчиво ответила Аллочка. – Мало того, что со мной притащились, так еще эта... Варька, так и лезет ему в рот, так и лезет!
Варька даже не ответила – просто начала подниматься по лестнице.
– Пойдемте, здесь еще, говорят, осталась какая-то горничная.
Горничная находилась в комнате Кирилла Андреевича, меняла постельное белье на его кровати.
– Здравствуйте, вы Таня? – вежливо спросила ее Гутя.
– Ой, – вздрогнула Таня. – А вы кто? Вы те самые Неверовы?
– Да, это мы, – засмущалась Аллочка от такой популярности.
В новенькой горничной она легко узнала хорошенькую девушку, которую впервые встретила у Назаровых, когда пришла к ним после гибели Виолетты.
– Ну и хорошо, – повеселела девушка. – А то Степан уже расстраивался. Говорил, если эти полоумные не согласятся, тогда, мол, тебе, Таня, придется одной весь день здесь торчать. А я боюсь! Вот Степан и вызвал вас, чтобы я не боялась, – девушка потупилась и добавила: – Он вообще так ко мне относится...
Аллочка скривилась:
– А если бы вы знали, как он ко мне относится!
Девушка в изумлении вытаращила свои кукольные глазищи.
– А чего же вы боитесь? – спросила ее Гутя, желая перевести разговор в иное русло. – Тут ведь и охрана, и кнопка тревожная. Чего бояться?
Девушка красиво уложила подушки и на вопрос не ответила. Вместо этого она вдруг обернулась к женщинам и весело предложила:
– Пойдемте в кухню, я вас чаем угощу. Там еще, кажется, конфеты есть, печенье...
Пойти в кухню согласились все и сразу. Все же как-то неуютно было находиться в этом когда-то светлом и веселом доме сейчас, когда с его хозяевами происходили такие страшные события.
Девушка распоряжалась легко и уверенно:
– Вот... садитесь сюда, здесь удобнее... Наша Петровна-то сейчас не приходит, поэтому уж мы сами.
– А что, Петровна уволилась? – спросила Варька.
– Нет, – мотнула головой Таня. – Только что ей здесь делать? Она просила сразу позвонить, если кто-то из хозяев объявится. Ну, если Жанна Игоревна приедет или Кирилла Андреевича вдруг выпишут. А так – зачем она здесь зря топтаться будет? И садовник наш, Никитич, не появляется. А у него, между прочим, дел невпроворот. Вон сколько листвы нападало!
– А где Надя – бывшая горничная? – вспомнила Гутя.
– Надя... а кто такая Надя? – вытаращилась Таня. – Это та, что ли, вместо которой теперь я работаю? Так она давно уволилась. У нее жених – военный. Его перевели куда-то на кудыкину гору, и она – за ним, как декабристка. Но я с ней лично знакома не была, это мне уж потом Петровна рассказала... Да вы пейте, пейте! И вот это печенье ешьте. Ой, оно такое вкусное, я уже целый килограмм, наверное, съела.
Женщины налегали на печенье, на конфеты, а вопросов еще оставался – целый вагон.
– И что же, няня Машенькина теперь тоже не появляется? – как бы между прочим поинтересовалась Аллочка.
Таня на нее даже руками замахала.
– Да как же она появится?! А если Кирилла Андреевича выпишут? Он же видеть ее не может! У него ведь сразу еще один инфаркт образуется!
– Это с чего же? – насторожилась Гутя. – Он думает, что это няня виновна в... гибели Машеньки?
Таня пожала плечиками:
– Не думает, конечно, но... А почему она спала, когда с Машенькой такое случилось?! Вот если бы она всю ночь глаз не смыкала!..
– А ты сама-то пробовала – глаз не смыкать всю ночь? – хмыкнула Гутя. – И чтобы не единожды, а несколько дней подряд? И чтобы утром опять быть каждую минуту начеку? Не пробовала? А у меня когда-то такое было. Правда, Варька спокойной была, но... честно говорю – раза два засыпала прямо с ней на руках.
Девчонка опустила глаза и уже совсем другим тоном проговорила:
– Да мы и сами знаем... няня Валя не виновата ни в чем, она так над этой Машенькой тряслась! Она даже на родителей покрикивала, если те что-то не так делали.
– А что они делали не так? – встрепенулась Аллочка.
– Да так, по мелочи... То Кирилл Андреевич поздно с работы придет, и уж так ему с дочкой потетешкаться вздумается, а тетя Валя не разрешала. «Вы, – говорит, – сейчас нарадуетесь и бревном спать рухнете, а ребенок полночи только успокаиваться будет». Или еще Жанну Игоревну ругала, что та слишком много сладкого Машеньке позволяет. А у Маши уже даже зубки стали портиться. Но это так... она же правильно все говорила, правда?
Гутя кивнула. Действительно, все, что сказала Таня, скорее, подчеркивало настоящий, серьезный подход няни к воспитанию девочки, нежели уличало ее в чем-то...
– А где сейчас няня Валя?
– Дома, ее сначала в милицию забрали, а потом отпустили... а она даже и не выходит никуда. Петровна к ней бегала, так, говорит, на ней лица нет, – вдохнула Таня и, понизив голос, сообщила: – Ее же в подозреваемые записали! Да-а, говорят, что ребенка отравили, а рядом с Машей только она и находилась. Но, видимо, милиция и сама жутко сомневается, потому что – почему она тогда в детской уснула, если отравить девочку хотела? Сбежала бы. И еще говорят, что у нее никаких мотивов не имелось. Но все равно – запретили ей выходить из дома.
– Наверное, просто не разрешают выезжать из города, – поправила ее Варька.
– Ну, или так... – легко согласилась Таня и вдруг подскочила: – А что же я сижу? У меня же еще мороженое есть! Это мне Степа купил. Он у меня тоже так мороженое любит!
Гутя заметила, как мгновенно набычилась сестра, и быстро спросила:
– Танечка, а к Назаровым вчера или позавчера никто не приходил?
Танечка вытаскивала мороженое из морозилки и таращила глаза:
– А кто к ним придет? Я же вам говорю – Степа хотел сегодня специально попросить, чтобы кто-то пришел, так у всех какие-то неотложные дела образовались, просто жуть! А раньше, Степа говорит, все постоянно здесь ошивались. И друзья разные, и сослуживцы Кирилла Андреевича, и общие их гости. Белла Владимировна всегда ругалась. Говорила: «К вам лишний раз и идти не хочется – вечно народу, что людей!»
– А сейчас Белла Владимировна почему не приходит? – спросила Аллочка. – Тут и вовсе никого нет.
Таня притихла, помолчала и наконец ответила:
– Она боится.
– Господи, ну ей-то чего бояться? Ей же все равно уже лет сто, какая разни... – искренне возмутилась было Аллочка, но тут же сообразила, что ее снова занесло не туда, прилежно опустила глазки и вновь невинно занялась подолом платья.
– И чего же она боится? – пытливо уставилась на девушку Варька. – Давай, давай, говори. Ты же тоже одна оставаться боишься?
Девушка вздохнула и вдруг заговорила быстро-быстро:
– Вы... только вы не смейтесь! Но вот... у нас здесь пес живет, так, дворовый, Рей его зовут, он приходит к мусорным бакам, я его кормлю. Так вот, он теперь так страшно воет! А несколько раз я только слышала, как он воет, а сам – где-то далеко-далеко! И Белла Владимировна слышала, и поэтому сказала – пока Кирюша не вернется, я сюда – ни ногой.
– Непонятно... – нахмурилась Гутя. – Как это – пес воет, а сам он – далеко?
– Ну... понимаете, тут один раз такое получилось... Степан дома задержался. Он свою мать на дачу повез, ну, и что-то там с колесом случилось... короче, уже ночь была, а его все нет. Я жду, спать не ложусь. И слышу – воет Рей... я уже немного привыкла, думаю – пусть, может, у него корни волчьи, правильно? Я же его родословную не изучала, да и кто бы мне ее показал? Сижу себе, телевизор смотрю. А он уже и вовсе обнаглел – вроде как совсем рядом со мной завывает. Я даже на него в окошко прикрикнула. Я раньше ребят из охраны звала, а они мне сказали – сама прикормила, теперь сама и вой с ним дуэтом!
– Да уж, ребятки ваши скоро грыжу пуповую заработают на службе-то, – не выдержала Гутя.
– Ну, и... потом опять думаю – пусть воет, все не так скучно. А как только он затих, приехал Степа. Я ему говорю – надо Рея покормить, а то он извылся весь. А Степа отвечает – ничего не надо, я его, говорит, отвез к матери, потому что слышал, что здесь на днях будут бродячих собак отстреливать. Ну, и пожалел – увез. А как же тогда Рей выл-то, если он на даче был?
Неверовы насторожились.
– И давно у вас этот вой начался?
– Не знаю, – пожала плечами Таня. – Раньше я не замечала. Да и когда замечать-то? Носишься весь день, как собака за хвостом, а вечером еле живая домой ползешь. Я же здесь ни разу на ночь не оставалась.
– А теперь? – пристально уставилась на нее Аллочка. – Одна остаешься или со Степаном? Он где спит?
– Хватит! – поднялась Гутя, и глаза ее тревожно блеснули. – Зови-ка этих ребят, которые откликаются на бравое звание охрана!
Варька глубоко вздохнула и затравленно посмотрела на мать, та еле заметно качнула головой. Аллочка тоже все поняла без слов и нервно облизнула губы. Татьяна, видимо, тоже что-то сообразила, потому что сначала метнулась к плите, потом зачем-то к холодильнику и лишь потом, собравшись, побежала на улицу, к будке охранников.
Глава 6
Уточка для тира
Двое ребят, лениво пережевывая жвачку, внесли в ситуацию некоторое чувство покоя, потому что их и вовсе ничего не волновало. В принципе. А значит, возникала иллюзия, что ничего страшного на земле вообще не существует. Это немного прибавило смелости женщинам, и Гутя обернулась к горничной:
– Где ты слышала вой?
Девушка уверенно понеслась к комнате на первом этаже. Здесь раньше обитала прислуга, а нынче Татьяна хозяйничала там одна.