— Сомневаюсь, что причина паники Луизы, может быть зарегистрирована нашими протонными кастрюлями. — Грабовский пожал плечами. — Но можно и попробовать. Чем черт не шутит!
— Вы уж постарайтесь, — Строгов промямлил это чисто автоматически, так как у Луизы начался новый приступ. На этот раз приступ бешенства.
— Зачем?! Зачем ты это сделал? — девушка вырвалась из рук Великого Мастера и попятилась назад в темноту, словно ища там спасения от своего мучителя.
Вопрос уж больно пространный, но Николай все понял. Он тысячу раз задавал себе его, но не находил ответа. А какой тут может быть ответ? Спросите у молнии, спалившей дотла дом, в котором мирно спали ни в чем не повинные люди. Спросите у водителя грузовика, размазавшего старушку по скользкой дороге. Единственное, что можно процедить сквозь плотно стиснутые зубы это — «так вышло». Строгов вновь пережил те страшные минуты, когда он умирал в смертоносных объятиях Лабиринта. Тогда Николай бессознательно цеплялся за жизнь, просил о помощи. И в целой вселенной нашлось лишь одно существо, ответившее на эту мольбу — Луиза. Лучше бы она отказалась! Лучше бы он здох там, в мрачных глубинах Агавы!
— Мы закончили.
Грабовский был отделен от внешнего мира тонированным бронестеклом своего боевого шлема. Он едва успевал переваривать получаемую информацию, и поэтому, естественно, не обратил внимания ни на ярость Луизы, ни на каменное оцепенение Николая.
— Что-нибудь есть? — У Строгова замерло сердце. Может сейчас он найдет ключ к разгадке страшной тайны и тогда…
— Ни хрена нет. Все показатели один к одному. Единственное различие — количество пыли. Здесь ее совсем немного, а у Шредера там, словно пылесос выпотрошили.
— Пыль? — Николай призадумался. — Что за пыль? Делали анализ?
— Я исследовал ее лично.
Марк деловито засопел, и Великому Мастеру не составило труда понять, что его друг опростоволосился. Он лишь сейчас спешно вводит команду на дистанционное сканирование грунта.
— Металлические опилки это. — Грабовский очень обрадовался, что на экспресс-анализ ушло всего три секунды. — Обычные опилки, без всяких там извращений.
«Нет, металлические опилки это не то, что могло воздействовать на Луизу. — Строгов лихорадочно искал ответ. — Должно быть что-то еще. Что-то, что способно нести биологический код. Иначе откуда голоса? Не слышит же Луиза шепот камней, в самом-то деле!»
— Любимый прости, — слова девушки прозвучали тихо и подавленно. — Если бы ты знал, какой это ужас…
— Я знаю.
Николай не посмел вновь обнять свою подругу. Сейчас пугающая внешность Великого Мастера ставала мерзким дополнением к его не менее мерзкому поступку. Луизу могло покоробить от такого отвратного коктейля. Однако, что сделано, то сделано. Жизнь идет вперед, и они не должны катиться по ней как осенние листья, подгоняемые холодным ветром. Они сильные и мужественные люди, они сами творят свою судьбу.
— Мы попробуем еще раз, — Строгов протянул Луизе руку, совсем по-мужски, как своему компаньону. — На этот раз ты знаешь, что ждет там, впереди. Попробуй справиться с этим. Ты должна научиться, если не контролировать это, то хотя бы блокировать. Иначе… — Николай помедлил, стараясь подобрать слова, которые не столько напугают, сколько пробудят твердость и решимость. — Иначе ты утонешь в этой черной реке.
Словно почувствовав холод мрачного потока, Луиза судорожно вцепилась в протянутую руку.
— Вот и молодец. — Мастер втолкнул в тело корсиканки порядочную порцию своей жизненной силы. — Я верю в тебя. Ты справишься.
— Может кто-нибудь объяснит, что, черт побери, здесь происходит? — Грабовский мужественно терпевший статус подсобного рабочего, наконец, не выдержал. — Что мы, в конце концов, ищем?
— Что-то, что недоступно ни тебе, ни мне. Что-то, что подсознательно чувствует лишь одна Луиза. — Строгов тяжело вздохнул. — Это сложно объяснить.
— Понятно. Опять эти ваши сверхъестественные штучки.
— Если ты заметил, то все, чем мы занимаемся последний год, нельзя назвать ни чем иным, как сверхъестественными штучками.
— Похоже на то, — Марк согласно кивнул. — А теперь-то что будем делать?
— А теперь вперед. Только очень медленно. Следи за изменениями показателей. Если заметишь что-либо аномальное, не забудь предупредить.
Путь вперед лежал по уже проторенной дороге. Они шли по своим собственным следам, которые четкими черными кляксами выделялись на пыльном полу. Далеко впереди маячили два малиново-красных силуэта. Именно в них ночное зрение Великого Мастера превратило Шредера и Микульского. Так, с прикрытием полный порядок — сзади завал, впереди стволы двух опытных бойцов. Неожиданностей ждать неоткуда. Строгов мог спокойно сосредоточиться на чувствах Луизы.
Вроде бы все нормально, но Николай не мог отделаться от ощущения, что во время их первого дефиле он что-то пропустил. На что-то смотрел, но не увидел и не понял. Гнидное чувство! Не хочется оказаться ротозеем, и прошляпить какую-нибудь очень важную вещь. Отобрав у своей возлюбленной фонарик, Николай стал внимательно осматривать пол. Ночное зрение конечно хорошая штука, но оно никак не сравниться с дневным.
Как маятник луч света колыхался от стены к стене. Строгов старался не пропустить ни одного сантиметра.
— Слой пыли начинает резко возрастать, — проинформировал Грабовский.
— Я чувствую приближение этого… — простонала девушка.
«Ага, значит, все таки наносы пыли как-то связаны с ощущениями Луизы. Или они следствия одних и тех же событий или…»
Николай не успел развить свою мысль. Он замер, натолкнувшись глазами на небольшую прямоугольную вмятину в толстой пылевой перине. Ничего особенного, обычное уплотнение. Единственное, что казалось подозрительным, это уж очень правильная форма.
— Марк, ты видишь? — Великий Мастер использовал луч как указку.
— Не только вижу, а уже запускаю программу поиска и анализа. — Марк замолчал буквально на секунду. — Еще два десятка таких же сегментов спрессованной пыли сканер обнаружил по направлению к объекту, который мы условно называем «поездом». Вмятины расположены в шахматном порядке с интервалами три метра.
— Неужели шагоход!? — Грозный облик «Сахая-47» всплыл в памяти его бывшего пилота.
— Ну не Гулливер же! — по интонации Грабовского стало понятно, что он читает данные, выдаваемые слитом боевого шлема. — Судя по спрессованности пыли, машина весила около четырех тонн. Давление на ступню распределялось неравномерно. Имеются углубления с одного из краев. Из чего следует…
— Из чего следует, что были когти, зацепы или что-то в этом роде. — Строгов не дал Марку поинтриговать своим открытием. — А из этого в свою очередь вытекает, что машина была предназначена для внешних работ на нестабильных грунтах. И самый последний вывод… — Николаю очень не хотелось это говорить, но от правды никуда не денешься. — Какого хрена машина для наружных работ делала в подземном туннеле?
— Делала что-то очень конкретное, так как находилась она здесь именно в тот самый момент, когда и оседала эта металлическая пыль. — Марк присел над следом стальной ноги. — Отпечатки не четкие потому что сверху их тоже порядком припорошило. Шагоход убрался восвояси, а тут все падал и падал металлический снег.
«Одна загадка за другой. Слава богу, что хоть здесь нет ничего сверхъестественного. Это тебе не видения Луизы». — Николай встрепенулся, вспомнив о своей подруге. Последние несколько минут все его мысли занимал лишь таинственный шагоход. Он перестал помогать бедной девушке.
Один взгляд на Луизу поведал Великому Мастеру о многом. Она борется. Борется как со своим страхом, так и с силами, находящимися за пределами ее понимания. Насколько Николай понял, натиск на сознание Луизы еще не очень велик. Но кто знает, что произойдет через мгновение? Так что его помощь просто необходима.
Возобновить астральный контакт оказалось нелегко. Ощутить темную энергию самостоятельно Николай не мог, а Луиза, сопротивляясь враждебным силам, возвела в своем подсознании целый высокий волнорез. Напоровшись на него, Строгов помимо воли улыбнулся. Молодец, хоть чему-то уже научилась. Плохо лишь, что это укрепление из сыпучего песка. Защищает от брызг, но не устоит даже перед легкой волной.
Стараясь не причинить любимой боль, Николай пробился сквозь оборонительный бастион и тихо, словно дуновение весеннего ветра, позвал: «Луиза, это я. Впусти меня в свой мозг». Девушка вздрогнула, но продолжала защищаться — неумело и примитивно, но стойко и можно даже сказать ожесточенно.
«Это действительно я, — Великий Мастер хорошо знал свою работу. Он сотни раз контактировал с другими живыми существами и ни разу не получал отказа. — Почувствуй мою энергию. Она горячая и светлая. Это энергия жизни».
«Это действительно я, — Великий Мастер хорошо знал свою работу. Он сотни раз контактировал с другими живыми существами и ни разу не получал отказа. — Почувствуй мою энергию. Она горячая и светлая. Это энергия жизни».
Это был ни приказ, а просьба, слова не властителя, а друга. И Луиза повиновалась. В первое мгновение как это ни странно Строгов ощутил настоящую радость. Чувство обладания родным существом зашвырнуло его на самую вершину блаженства. Луиза никогда не отдавалась под его власть по своей воле. Обстоятельства постоянно вынуждали Николая грубо вторгаться в ее сознание и вершить судьбу девушки по своему мнению и усмотрению. Но сейчас они вместе. Они сплелись душами, словно любовники телами и разорвать этот союз не под силу никому, даже самой смерти.
Воспоминания о костлявой старухе отрезвили Великого Мастера. Да, конечно, сейчас они с Луизой вместе, однако, поддаваться эйфории не время и не место. У них есть работа.
«Перестань сопротивляться этому. Ты тратишь силы впустую. Расслабься. Теперь за дело возьмусь я».
Корсиканка колебалась, словно не доверяя словам Мастера.
«Ну же…» — Николай вынужден был слегка подтолкнуть девушку к правильному поступку. И наконец, она решилась…
Когда мутный кисель, из которого состоял оборонительный редут Луизы рассеялся, Строгов вмиг очутился лицом к лицу с тем, что вначале воспринимал как черную реку. Нет, это не река. Река была там, в космосе, а сейчас перед ним простиралось вязкое засасывающее болото. Из мрака поднимались какие-то неясные тени. Извиваясь, они тянулись к ним с Луизой, то ли грозя, то ли моля о помощи. Для Строгов все увиденное представлялось черно-белым немым кино. Именно немым. В этом мире он был лишь зрителем. Весь же ужас и мрак этого жуткого места предназначался Луизе. Что значит предназначался? Николай прислушался к своим чувствам, как прислушивается слепец, бредущий по незнакомой улице. Мгла стремится поглотить еще одну живую душу? Нет. Великий Мастер знал, с какой жадностью вакуум смерти набрасывается на крупицы тепла и света. Сейчас все обстоит совершенно по-другому. Зловещие тени лишь пугают девушку, однако, пугают не потому, что стремятся к этому. Просто такова уж их природа. Они такие, как они есть — чуждые жизни и свету, и другими быть не могут. Но что им надо от Луизы. Что или кто для них Луиза?
— Мы на месте. Мы прямо возле этой груды металлолома. — Голос Шредера больно ударил по обнаженным нейронам Строгова. Георг докладывал по внутренней связи. Информация предназначалась для ушей Грабовского, однако, Великий Мастер контролировал все.
«Я должен видеть эту машину!»
Николай раздвоился между параллельными мирами. Силой своего подсознания он продолжал сдерживать наступление черных призраков и одновременно с этим силился взглянуть на реальный мир глазами Шредера.
Изувеченная стальная конструкция ржавой змеей выползла из темноты. Хищник словно притаился где-то в скалах, и оттуда, сверху выслеживал свою жертву. Да, это действительно скоростной подземный поезд или вернее то, что от него осталось. А осталось совсем немногое. На изъеденном швеллере монорельса висели лишь две цепочки опорно-тяговых сфер, одна сверху, другая снизу. Метровые стальные шары с двух сторон сдавливали некогда гладкий металл магистрали, превращая состав в единый полукилометровый шарикоподшипник. Кроме крепления стальных сфер гидравлических амортизаторов и главных несущих рам практически ничего не уцелело. Корпуса вагонов, как и вся их начинка бесследно исчезли словно их никогда и небывало.
— Интересная картина получается, — Николай услышал Микульского, который по щиколотку в пыли брел вдоль мертвого состава. Разведчик то и дело освещал фонариком какой-нибудь узел и внимательно к нему присматривался. — Уцелели лишь те части машины, которые были покрыты какой-то странной синеватой кашей. Смазка, что ли? Все остальное как напильником сточили.
— Учитывая сколько здесь опилок, так оно и было, — Ладонью, одетой в черную пластиковую перчатку, Шредер зачерпнул пригоршню серого порошка. Он крепко сжал пальцы в кулак, тем самым прижимая частички пыли к датчикам штатного анализатора наружной среды. — Посмотрим, нет ли здесь чего-нибудь подозрительного, а то Грабовский меня со света сживет, если что-либо провороню.
Ждать долго не пришлось. Уже через несколько секунд по бронестеклу, точно напротив левого глаза рядового поползли цифры. Мастер видел их не хуже самого Георга. Те же самые железо, никель, титан… Ух ты! А вот и новость! Всевидящий протонный слит раскопал элемент, не имеющий никакого отношения к металлам. Соли кальция. Процент довольно внушительный — примерно пятая часть. И вот еще сюрприз… Николай до боли закусил губу. Компьютер безапелляционно причислил эти соединения к органическим останкам живых организмов.
В голове Строгова словно прогремел гром. Все встало на свои места, все связалось в одну единую целостную цепочку. Поезда существуют, чтобы возить пассажиров. И если гибнет поезд, гибнут и несчастные, которых угораздило оказаться в нем. Вот что имела ввиду Луиза. Вот та трагедия, что произошла на этом месте. Но как она узнала? Николай задал себе вопрос, на который существовал всего один единственный ответ — Луиза видит и слышит мертвых.
Глава 8.
Корсиканцы сидели на колючих жестких камнях под самой мордой вставшего на дыбы планетохода. Они молча жевали пресные брикеты аварийного сухпайка. Разговор как-то не клеился. Может, из-за того, что все вымотались до чертиков, а, может, всему виной был густой непроглядный мрак, который наползал на людей из глубины древнего туннеля. Прожектора пришлось погасить. Их свет бил из провала так же ярко, как фонтаны раскаленной лавы из жерла только что пробудившегося вулкана. Засечь такой фейерверк — плевое дело. А в том, что морунги продолжат поиски и ночью, никто даже не сомневался.
Отказавшись от мощных ламп, «головорезам» пришлось довольствоваться светом небольшого ручного фонаря, который при полной мощности и самом широком рабочем секторе освещал не более пяти-шести квадратных метров.
От желтого света и скользящих по стенам неясных теней Марку казалось, что он сидит у огня. Нет, это не походило на один из тех коротких привалов, которыми солдаты балуют свои уставшие измученные тела. Неясное желтое свечение скорее напоминало биение скаутского костра из далекого-предалекого детства. Отец всегда хотел чтобы Марк рос настоящим мужчиной. Отсюда и школа айкидо, и уроки верховой езды, и изматывающие многодневные походы.
Воспоминания об Александре Грабовском причинили Марку нестерпимую боль. Ох, отец-отец, где же ты сейчас? Жив ли? Все те разрозненные и во многом противоречивые слухи, которые время от времени доходили до скитавшегося по галактике наследника славной семьи, достоверно свидетельствовали лишь об одном — война круто зацепила его старика. И в этом был повинен лишь один человек — сам Марк. Кто как не он втравил отца в эту галактическую бойню.
«Не казни себя, — от зазвучавшего в глубине мозга голоса Грабовский вздрогнул. — Все происходит так, как ему на роду написано».
«Ты стал верить в судьбу?» — разведчик решил не нарушать царившую тишину и также задал вопрос мысленно.
«В судьбу? Я бы ей богу не против! Только вот вряд ли получится. Русская закалка не позволит. У нас опустить руки и отправиться плыть по течению означает верную погибель».
«Почему это?»
«Водка дешевая».
«А-а-а, понимаю».
Марк улыбнулся. Он вдруг подумал, что со стороны их разговор выглядит весьма странно. Два человека переглядываются и гримасничают, а иногда даже что-то шепчут. Вернее шепчет только он, так как лица Великого Мастера почти не видно. Как у героев старых вестернов оно наполовину упрятано под поблескивающий черный металопласт. Но странное дело, даже, несмотря на маску, Марк понял, что видит, а, может, представляет губы друга. Плотно сжатые, с опущенными уголками, они выражают досаду и неуверенность, горечь и сожаление. Без сомнения все эти эмоции адресовались именно ему.
«Ник, ты что-то знаешь или подозреваешь?»
«О чем ты?»
«Об отце».
— Марк, давай пройдемся.
Великий Мастер поднялся на ноги. Потрепав Луизу по волосам, он двинулся в глубину туннеля. Как приговоренный Грабовский поплелся следом. Темнота подступала со всех сторон. И разведчик уже собирался надеть свой боевой шлем, как вдруг туннель осветил неяркий зеленоватый свет. Огонек горел в руках у Николая.
— Вот, нашел в одном из ящиков, — Строгов показал пару, лежащих на ладони, переломленных, люминесцентных стержня. — Света они все равно особо не дают. Так… баловство одно. Разве что ступеньки в темных подъездах подсвечивать, хотя ключом в замочную скважину врядли попадешь.
Марк промолчал. Зеленоватый свет нагонял тоску, такую же зеленую и беспросветную. На душе скреблись кошки. Прошлое казалось глупым и несуразным, а с некоторого момента даже отвратительным и мерзким. Сперва в дело пошла его ДНК, так что кровожадные твари под названием охотники могут смело именовать Марка Грабовского ни кем иным, как папочкой. Затем родной дядюшка хотел укокошить любимого племянника. А вот теперь грязная тень подозрения легла еще и на отца.