Джесси уже потеряла всякий интерес к затмению, но ни за что не сказала бы об этом папе. Она кивнула и уже собралась уходить, но задержалась еще на минуточку.
Папочка, со мной все в порядке?
Вопрос, казалось, его озадачил, и он подозрительно посмотрел на нее. И она снова почувствовала, что внутри у нее все оборвалось. Даже не так: как будто кто-то копается пальцами у нее в животе… И тут она вдруг поняла, что отец чувствует то же самое. А может, ему еще хуже. И тут ее осенило: Все верно. Ведь это ты все начала!
Да, – отозвался он, но как-то неуверенно, вовсе неубедительно. – Лучше не бывает, Джесс. А теперь беги в дом и приведи себя в порядок.
Хорошо.
Она попыталась улыбнуться, и у нее даже получилось. Поначалу отец словно оторопел, но потом улыбнулся в ответ. Она с облегчением почувствовала, что невидимые пальцы внутри приостановили свое черное дело. Но к тому времени, когда она поднялась наверх в их с Мэдди спальню, призрачные руки у нее в животе вновь вернулись к работе. Но что хуже всего – Джесси боялась, что отец расскажет все маме. И что она подумает?
Во всем виновата Джесси. Скрипучее колесо.
Их с сестрой спальню делила пополам бельевая веревка, натянутая посередине. Они с Мэдди повесили на нее листы бумаги и разрисовали их цветными мелками. Тогда это было ужасно весело, но сейчас все это показалось Джесси глупым ребячеством. А ее вытянутая тень на центральном рисунке выглядела как тень кошмарного чудища. Аромат сосновой смолы, который ей всегда очень нравился, теперь показался слишком резким и тяжелым, как резкий запах освежителя воздуха, который используют, чтобы скрыть неприятную вонь.
В этом – вся наша Джесси. Всюду сует свой нос. Вечно она недовольна чужими решениями, если они происходят без нее, – она просто не хочет признать, что кто-то может придумать что-нибудь стоящее без нее.
Она побежала в ванную, старясь скрыться от этого голоса, хотя прекрасно понимала, что убежать от него невозможно. Джесси включила свет, рывком сняла сарафан через голову и швырнула его в корзину с грязным бельем, радуясь, что избавилась от него. Она пристально разглядывала себя в зеркало – маленькая девочка с прической взрослой женщины. Неумело заколотые шпильки частично повылезли, и локоны растрепались. Тело незрелой девочки: плоская грудь и узкие мальчишечьи бедра. Но это ненадолго. Она уже начала формироваться… если судить по тому, что с ней сделал отец.
Не нужны мне большие груди и округлые бедра, если из-за этого происходят такие вещи, – грустно подумала Джесси.
Джесси вспомнила о влажном пятне на трусиках. Она быстро стянула их – хлопчатобумажные, от Сирс, когда-то они были зелеными, но сейчас вылиняли и казались серыми – и, держа за резинку, подняла над головой. Снизу на них что-то было, и это определенно не пот. И на зубную пасту тоже не похоже. Скорее – на перламутрово-серую жидкость для мытья посуды. Джесси осторожно понюхала пятно. Слабый запах… примерно так пахнет от озера жарким летним днем и от колодезной воды, которую они пьют. Однажды она принесла отцу стакан воды, которая пахла особенно сильно, и спросила, чувствует ли он этот запах.
Не-а, – весело отозвался он, – но это не означает, что запаха нет. Просто я слишком много курю, черт меня раздери. Наверное, вода, проходя через землю, насыщается минеральными веществами и поэтому приобретает такой вот запах. И хотя это не вредно, маме придется спустить целое состояние на фильтры-смягчители для воды, чтобы отбить запах.
Минеральные вещества, подумала Джесси и еще раз понюхала пятно на трусиках. Она никак не могла понять, почему он ей так нравился. Вода, проходя через землю, насыщается минеральными веществами и поэтому приобретает такой вот запах…
И тут у нее в голове вновь зазвучал этот самоуверенный голос. В день затмения он был очень похож на мамин (он называл ее «лапуля», а именно так обращалась к ней мама, когда сердилась, если Джесси отлынивала от уборки или забывала о своих обязанностях по дому), но Джесси казалось, что это был ее собственный голос, только повзрослевшей. И если его боевой клич походил скорее на писк котенка, то лишь потому, что его время еще не пришло. И однако же он храбрился – как говорят у них в школе, вовсю выпендривался – и прилагал все усилия, чтобы спустить Джесси с небес на землю. И самое главное: его грубоватый тон почему-то успокаивал.
Это же та самая дрянь, о которой рассказывала Синди Лессард, это сперма, лапуля! И, по-моему, ты должна бы сказать спасибо, что она оказалась на твоем нижнем белье, а не где-нибудь еще. Так что не вешай себе лапшу на уши о запахе озера и минеральных веществах в колодезной воде. У Карен Окойн не мозги, а опилки, и ты знаешь прекрасно, что дети у женщин не в горле заводятся! А вот Синди Лессард – далеко не дура и наверняка знает, о чем говорит. Сдается мне, она уже видела эту пакость! А теперь вот и ты увидела… Мужские выделения. Сперму.
Джесси захлестнула волна отвращения: и даже не из-за того, что это было, а чье это было. Она швырнула трусы в корзину для грязного белья. Но перед глазами тут же возникла картина: мама собирается стирать белье и достает из корзины именно эти трусы. И что, интересно, она подумает?! Скрипучее колесо наконец-то смазали… вот что!
Отвращение сменилось чувством ужасной вины. Она быстро вытащила трусики из корзины, и сразу же в нос ей ударил мягкий, тягучий, тошнотворный запах. Устрицы и медь, – подумала она. Это стало последней каплей. Она упала на колени перед унитазом, и ее вырвало. Джесси тут же спустила воду, чтобы запах свежей блевотины не распространился по дому, потом открыла холодную воду в раковине и хорошенько прополоскала рот. Ее страхи, что ей придется провести тут пару часов, засунув голову в унитаз, не оправдались. Тошнота потихоньку отступила. Только бы вновь не почувствовать этот медно-сметанный запах…
Задержав дыхание, она прополоскала трусы под холодной водой, отжала и зашвырнула обратно в корзину. Потом глубоко вдохнула и убрала волосы с висков мокрыми руками. А если мама спросит, что делает в грязном белье пара мокрых трусов…
Ты уже рассуждаешь как преступница, – грустно заметил голос, который потом станет голосом женушки. – Теперь ты понимаешь, что значит быть гадкой девчонкой, Джесси? Я очень надеюсь, что…
Молчи, задохлик, – огрызнулся другой голос, – потом еще наворчишься вдоволь! А сейчас нам нужно заняться делом, нет возражений?
Ответа не было, и это было хорошо. Джесси нервно заправила волосы за уши, хотя они совершенно ей не мешали. Если мама спросит, как в корзине оказались мокрые трусы, Джесси попросту скажет, что было жарко, и она решила искупаться, но переодеваться было лень… она уже не раз так делала.
Но тогда надо бы намочить и шорты, и футболку. Верно, лапуля?
Верно! – согласилась она. – Отличная мысль.
Она надела халат и вернулась в спальню за шортами и футболкой, которые надевала утром, когда мама, Мэдди и Вилл уезжали на гору. Казалось, это было так давно – тысячу лет назад. Она не сумела найти их сразу и опустилась на колени, чтобы заглянуть под кровать.
Другая женщина тоже стоит на коленях, – отметил голос, – и чувствует тот же запах. Сметаны и меди.
Джесси слышала, но не слушала. Она была занята поисками шорт и футболки для того, чтобы замести следы. Как она и подозревала, вещи оказались под кроватью. Джесси потянулась за ними.
Он идет из колодца, – продолжал голос, – запах идет из колодца.
Да. Да, – подумала Джесси, сгребая одежду в охапку. Из колодца. Мило, очень мило. Она вернулась в ванную.
По ее вине он упал в колодец. Это она все подстроила, и он упал в колодец. – После этой загадочной фразы голос наконец умолк. Джесси как вкопанная остановилась в дверях ванной. И тут ей стало действительно страшно. Она прислушалась к голосу и поняла, что он был совсем не такой, как остальные. Похожий голос можно услышать по радио в ночной передаче. Голос, который идет откуда-то издалека.
Ну не так уж и издалека, Джесси. Там, где живет эта женщина, затмение тоже полное.
На мгновение верхний этаж дома на озере Дак-Скор исчез. А на его месте возникли густые заросли ежевики. Ветви, сплетенные под темным небом, не отбрасывали тени. Ясно чувствовался запах моря. Джесси увидела худощавую женщину в домашнем платье. Длинные волосы с проседью собраны в пучок. Она стояла на коленях, наклонившись над крышкой колодца, грубо сколоченной из гнилых досок. В крышке, ощерившись щепками, словно пасть дикого зверя, зияла дыра. Рядом, как маленький мятый сугроб, лежал кусок белой материи. Джесси почему-то была уверена, что это – лоскут от ее нижней юбки[22].
– Кто ты? – спросила Джесси у женщины. Но видение уже исчезло… если оно вообще было.
Джесси обернулась, вдруг испугавшись: уж не подкрадывается ли эта страшная женщина к ней со спины. Но в комнате не было никого. Руки покрылись гусиной кожей.
Ты сходишь с ума, – обреченно сказал голос, который потом станет голосом примерной женушки Берлингейм. – Ох, Джесси, ты себя плохо вела, просто отвратительно, и теперь тебе нужно за это заплатить.
– Я не схожу с ума, – возразила Джесси, глядя на свое отражение в зеркале. – Нет!
На мгновение она застыла, с ужасом ожидания других голосов или видений. Но ничего не произошло. Тот страшный другой голос – который сказал Джесси, что она вроде как столкнула кого-то в колодец, – умолк и больше не проявлялся.
Это все нервы, лапуля, – сказала будущая Рут. Джесси ясно осознавала, что голос сам не очень-то верит своим словам. Он просто решил напомнить, что у них есть одно незаконченное дело и надо поторопиться. – Тебе привиделась женщина и ее нижняя юбка, потому что ты весь день только и думала, что о нижнем белье, только и всего. На твоем месте я бы выкинула из головы эту чушь.
Отличный совет. Джесси быстро намочила шорты и футболку, отжала и бросила в корзину для грязного белья. Потом залезла под душ, ополоснулась, быстро вытерлась и поспешила в спальню. Обычно она не надевала халат для этого марш-броска… но только не сегодня. Джесси запахнула халат, но не стала завязывать пояс, чтобы не тратить время.
В спальне она снова остановилась и прикусила губу, дожидаясь, не вернется ли страшный голос. Она очень надеялась, что не вернется. Что у нее никогда больше не будет этих странных видений и галлюцинаций. Все было спокойно. Джесси швырнула халат на кровать, кинулась к своему шкафчику и натянула свежее белье и шорты.
Она чувствует тот же запах, – подумала Джесси. – Кем бы она ни была, она чувствует, что из колодца, куда свалился мужчина, пахнет точно так же. Я уверена, что это происходит прямо сейчас, во время затмения…
Она обернулась, держа рубашку в руке, и замерла. В дверях спальни стоял отец. Стоял и смотрел на нее.
Глава 19
Джесси очнулась в тягучем и мягком молочном свете зари. Зловещее воспоминание о женщине из сна не шло у нее из головы, озадачивало, тревожило: о женщине с седеющими волосами, собранными в хвост на затылке, о женщине, что стоит на коленях в колючих зарослях ежевики и смотрит в зияющую пасть колодца в обрамлении острых щепок и обломков досок. Рядом подтаявшим сугробом лежит нижняя юбка. Женщина вдыхает этот ужасный и вязкий запах, идущий из недр колодца. Джесси годами не вспоминала об этой женщине, и лишь после сна о событиях 1963 года – который был вовсе не сном, а именно воспоминанием, – она подумала, что это было нечто вроде сверхъестественного откровения. Как всегда бывает, появилось оно из-за стресса и пропало по той же причине.
Но сейчас это было уже не важно. Ни тревожное видение, ни происшедшее с отцом на веранде, ни то, что случилось с ней позже, когда она обернулась, а он стоял в дверях спальни, – все это уже не имело значения. Все это – только воспоминания о давнем прошлом… и совершенно не связано с тем, что с ней происходит сейчас.
Похоже, я влипла. И очень серьезно влипла.
Джесси откинулась на подушку и снова – в который раз – уставилась на свои руки, прикованные наручниками к кровати. Она чувствовала себя вялым беспомощным насекомым, попавшим в паутину, причем паук уже успел впрыснуть в нее свой яд. Сейчас ей не хотелось уже ничего: только опять погрузиться в глубокий сон, на этот раз – без сновидений, если такое возможно, и оставить в другой реальности бесчувственные колодки рук и саднящее жаждой горло.
Но чудес не бывает.
Где-то совсем рядом раздавалось монотонное, усыпляющее жужжание. Сначала Джесси решила, что это будильник. Потом, подремав пару минут с открытыми глазами, она подумала, что это детектор дыма. Последняя мысль на мгновение вспыхнула надеждой, но тут же погасла, вернув Джесси к реальности. Она поняла, что жужжание совсем не похоже на детектор дыма. Оно напоминало… ну…
Это мухи, разве не ясно? – устало сообщил голос, который «сказал, как отрезал». – Помнишь летние игры? А это команда «Осенние Мухи». У них сейчас как раз проходит ежегодный чемпионат по бейсболу на теле Джералда Берлингейма, выдающегося адвоката и известного любителя секса с наручниками.
– Господи, мне надо встать, – хрипло сказала Джесси и сама не узнала свой голос.
Какого черта? Что все это значит? – подумала она. И ответ на этот вопрос – слава Богу, нормальный, а не какая-нибудь очередная ерунда – окончательно пробудил ее от сна. Дело в том, что она не хотела просыпаться, но в голове билась мысль, что лучше все-таки очнуться и принять реальность такой, как она есть. Необходимо приложить все усилия и освободиться, пока она в состоянии делать хоть что-нибудь.
Для начала было бы очень неплохо размять затекшие руки. Если удастся, конечно.
Джесси посмотрела на правую руку. Потом повернула голову и посмотрела на левую. Что-то хрустнуло в районе шеи, словно, пока она спала, позвоночник превратился в ржавый металлический стержень. Джесси с удивлением обнаружила, что теперь рассматривает свои руки совсем по-новому, словно это были и не ее руки, а образцы мебели в демонстрационном зале – вещь, совершенно отдельная от нее, Джесси Берлингейм. Что в принципе неудивительно. Ведь почти до самых плеч ее руки совсем ничего не чувствовали.
Джесси попыталась подтянуться, но руки онемели гораздо сильнее, чем она предполагала. Они не только не сдвинули ее, но и не двигались сами. Они просто не реагировали на приказы мозга. Джесси снова взглянула на них, как будто это могло как-то помочь, и они уже не показались ей мебелью. Теперь они походили на обескровленные куски мяса, свисающие с крюков в мясной лавке. Джесси хрипло закричала от страха и ярости.
Но это тоже не помогло. На данный момент руки не слушались, и злоба и страх ничего не изменят. Может, попробовать пальцы? Если ухватиться за столбики в изголовье, то может быть…
…а может быть, и нет. Пальцы тоже не слушались. После пары минут тщетных усилий Джесси была вознаграждена только вялым движением большого пальца.
– Боже мой. – Ее голос скрипел, как песок на шестернях. На этот раз там сквозил лишь страх.
Несчастные случаи, когда гибнут люди, происходят не так уж и редко. За свою жизнь Джесси видела, наверное, тысячи репортажей о смерти в теленовостях. Носилки с трупами, извлеченными из развороченных автомобилей, ноги, торчащие из-под торопливо накинутого одеяла, полыхающее здание на заднем плане. Бледные испуганные лица свидетелей, липкая кровь на асфальте, на стойке бара, на кафельном полу общественного туалета. Она помнила, как выносили тело Джона Белуши из отеля «Шато Мармон» в Лос-Анджелесе. Помнила, как воздушный гимнаст Карл Валенда потерял равновесие и упал на канат (канат был натянут между двумя высотными зданиями) – попытался удержаться, но сорвался и полетел вниз, навстречу смерти. Все программы по всем каналам, как одержимые, передавали этот кошмарный сюжет. Так что Джесси прекрасно знала: люди часто умирают именно в результате несчастных случаев, – но до теперешнего момента ей даже в голову не приходило, что за этими сюжетами стояли такие же настоящие и живые люди, как и она сама. Они ведь даже и не подозревали, что им уже никогда не поесть чизбургеров, не посмотреть очередную игру «Файнал джеопарди»[23], не позвонить друзьям, чтобы собраться на покер в четверг или на поход по магазинам в субботу. Не будет больше ни пива, ни поцелуев, и ваша сокровенная мечта заняться любовью в гамаке во время грозы уже никогда не осуществится. У вас будут другие дела на том свете. И каждое утро может оказаться последним…
А это утро может оказаться последним для меня! – подумала Джесси. – Вполне может так получиться, что наш тихий и замечательный дом на озере покажут в вечерних новостях в пятницу или субботу. Даг Роу в своем вечном белом плаще, который я просто терпеть ненавижу, назовет его «Дом, где погибли преуспевающий адвокат из Портленда Джералд Берлингейм и его жена Джесси». Потом он передаст микрофон Биллу Грину, и тот расскажет о последних спортивных событиях. Так оно и будет, и это не нытье примерной женушки, и не разглагольствования Рут Ниери. Это…
Джесси прекрасно знала, что это правда. Это будет всего лишь нелепый несчастный случай. Обычно люди читают о таких происшествиях за завтраком, в недоумении качая головами. Чья-нибудь жена скажет: «Послушай, дорогой!» – и прочтет заметку мужу, который занят поеданием грейпфрута. Просто нелепый несчастный случай… только на этот раз все происходит с ней. Ее сознание продолжало настаивать, что нет, так не будет, это просто ошибка – вот только в ее ситуации это было совершенно неуместно. Поблизости не было отдела жалоб, где можно было бы объяснить, что это Джералд затеял игрища с наручниками и что было бы справедливо ее освободить. И если она собирается исправить эту ошибку, то все придется делать самой.