Единственное утешение: Брайен сообщил, что голосование по моему вопросу окончилось не шестью голосами против нуля, а семью против нуля. «В чем же утешение?» — спросите вы. Утешение было. Анита настояла, чтобы голосование происходило в соответствии с тем, сколько у кого паев в семейном бюджете. Главные держатели акций — Брайен, Берти и Анита — проголосовали первыми, и вышло семь голосов против меня, то есть явное большинство, а Дуг, Вики и Лиспет голосовать отказались.
Утешение маленькое, конечно — они же не попытались бороться с Анитой, защищать меня, они даже не рассказали мне о том, что такое голосование было. Воздержались. А потом… отошли в сторонку и позволили привести приговор в исполнение.
Я спросила Брайена о детях — он резко ответил, что это — не мое дело. Потом сказал, что очень занят, и собрался отключить терминал, но я все же успела задать ему последний вопрос: что с кошками?
Он только что не взорвался от злости.
— Марджори, ты что, совсем бессердечная или как? Ты такого натворила, причинила нам всем столько горя! Тут трагедия, а она про кошек спрашивает.
Я сдержалась.
— Я правда хочу знать, Брайен.
— Наверное, их отправили в приют. Или в медицинский институт, в виварий. Все, прощай. И никогда мне больше не звони.
— В медицинский институт? В лабораторию?!
Кошка Подножка привязана к хирургическому столу, и какой-то прыщавый студент режет ее скальпелем? Я — не вегетарианка и не член Общества защиты животных. Я не отрицаю того, что необходимо приносить животных в жертву на алтарь науки. Но если так должно быть, боже милостивый, нельзя же этого делать с животными, которые воспитаны так, что думали, что они почти что люди!
В приюте ли, в медицинской ли лаборатории — неважно, кошка Подножка и ее более молодые потомки и родственники, скорее всего, уже умерли! И все-таки, если бы ПБ летали, я бы бросилась очертя голову в Новую Зеландию, в последней, отчаянной надежде спасти старого друга! Но в отсутствие полубаллистического транспорта Окленд был не ближе Луна-Сити. Не было никакой, никакой надежды…
Я призвала на помощь все свои познания из области аутогенной тренировки, чтобы постараться не думать о том, в чем я никому не сумею помочь… и почувствовала, как кошка Подножка трется о мою ногу…
На экране терминала мигал сигнал вызова. Посмотрев на часы, я поняла, что время, которое я отвела на звонки, истекло. Вызывал меня, конечно же, Тревор.
Ну, решайся, Фрайди. Умойся холодной водой, спускайся вниз и позволь ему соблазнить тебя! Или позвать его сюда, сразу лечь с ним в постель и облить его потоком слез? Вот именно. Сейчас тебе совсем не до любовных утех — только и надо — уткнуться в теплое мужское плечо, отреветься, а потом станет легче. Ты сама это прекрасно понимаешь. Женские слезы, Фрайди, лучший способ возбудить мужчину. Знаешь ведь, не маленькая. Садистка ты, что ли? Или мазохистка скрытая?
Пригласи его. Закажи чего-нибудь выпить. Подкрасься немножко, постарайся выглядеть посексуальнее. Нет, к дьяволу косметику — все равно долго не продержится. Позови его, ляг с ним в постель. Подбодри себя и сделай так, чтобы ему было хорошо. Постарайся!
Я изобразила на лице улыбку и нажала клавишу ответа.
Но заговорил со мной гостиничный робот:
— Мисс, для вас оставлена корзина цветов. Послать их вам в номер?
— Конечно.
(Неважно, кто их послал, но корзина цветов всегда приятнее сомнительных постельных удовольствий.)
Вскоре зажужжал сигнал подъемника. Я открыла дверцу и вытащила из кабинки корзину с цветами — размером с детский гробик. В корзину был вложен конверт. А цветы!!! Высокие, прекрасные алые штамбовые розы. Я окончательно решила усладить Тревора не хуже, чем в свое время могла бы сделать Клеопатра.
Полюбовавшись на розы, я открыла конверт, полагая, что там всего-навсего записка — просьба позвонить в вестибюль или еще что-нибудь в этом роде.
Нет, это была не записка — это было письмо.
«Дорогая Марджори!
Очень надеюсь, что эти розы ты примешь не хуже, чем приняла бы меня.
(Приняла бы? Что за чушь?)
Вынужден признаться, что я сбежал. Случилось нечто такое, что заставило меня решить, что ты будешь не в восторге от моего общества.
Я не женат. Я не знаю, кто та красавица, фотографию которой я тебе показал. Это просто открытка. Как ты верно подметила, такие, как я, не годятся для семейной жизни. Я — искусственник, сударыня. «Мать моя — пробирка, скальпель — мой отец». Поэтому я не смею ухаживать за настоящей женщиной. Меня тянет к людям, это так, но лучше и честнее сказать тебе правду, чем продолжать ухаживать за тобой — а потом ты бы узнала правду. А ты бы ее узнала — я бы не смог ничего от тебя утаить.
Так что уж лучше все сказать сразу, чем потом огорчать тебя.
Моя фамилия не «Эндрюс» — у таких, как я, вообще не бывает фамилий.
Ах, как мне хотелось бы, чтобы и ты тоже оказалась ис-кусственницей! Ты такая красивая, такая милая, и мне так приятно было болтать с тобой про все на свете — и даже про искусственников, хотя ты в этом ничего не понимаешь. Но это не твоя вина. Ты напоминаешь мне, прости, одну маленькую собачку — фокстерьера, что жил у меня когда-то. Она была умненькая, хорошенькая, но была всегда готова сражаться со всем миром один на один, если у нее были такие планы на этот день. Признаться, я люблю собак и кошек больше, чем людей: они никогда не напоминают мне, что я — не человек. Полюбуйся на розы.
Тревор».Я утерла слезы, высморкалась, быстро спустилась в вестибюль, обошла бар — Тревора нигде не было. Тогда я спустилась вниз, на станцию подземки, и все стояла и стояла там, глядя на отбывавшие поезда… Полисмен, давно уже бросавший на меня подозрительные взгляды, в конце концов подошел и спросил, не нужна ли мне его помощь.
Я сказала ему правду — почти правду, и он на какое-то время оставил меня в покое. Я пробыла на станции еще часа полтора, и все это время он украдкой поглядывал на меня. Все-таки он подошел ко мне еще раз и, стеснительно улыбаясь, проговорил:
— Понимаете, мисс… если вы хотите тут, так сказать, подработать, мне придется посмотреть вашу лицензию и медицинский сертификат и оформить вас на работу, если кто-то из девочек вдруг заболеет. Но мне бы этого не хотелось для вас, мисс. У меня дочка примерно вашего возраста, и как подумаю, что какой-то полицейский вот так подойдет к ней и скажет что-то обидное… В общем, мисс, эта работа не для вас. Я на вас только взглянул и понял — вы не из таких, правда?
Меня подмывало показать ему свою «золотую» кредитку — сильно сомневаюсь, чтобы у уличных шлюх такие имелись. Но добрый старикан, судя по всему, совершенно искренне проявил ко мне участие. А я сегодня и так уже много кого обидела. Я поблагодарила его и вернулась к себе в номер.
Ах, как настоящие люди уверены, что всегда безошибочно распознают, что перед ними — искусственник! Чушь, чепуха на постном масле! Мы даже друг друга различить не можем! Тревор — единственный мужчина, за которого я могла бы выйти замуж с чистой совестью, — а я его прогнала!
Но он оказался слишком сентиментален.
Кто-то слишком сентиментален? Не ты ли сама, Фрайди?
Но поймите же вы, наконец: большинство людей относится к таким, как я, просто ужасно! Попробуйте часто лупить собаку — и она станет забитой и униженной. Да хоть мою новозеландскую семейку взять для примера, лицемеров этих поганых. Не сомневаюсь, Анита считала, что она имеет полное право выгнать меня, оболгать, опорочить — ведь я же не человек!
Итак, счет за день — 9:0 в пользу людей.
Где же Жанет?
ГЛАВА 21
В номере я упала на кровать и забылась тяжелым сном. Мне снилось, что меня продают с аукциона. Потенциальные покупатели непременно желали взглянуть на мои зубы. Пришлось цапнуть одного из них. Ведущий аукциона решил проучить меня как следует. Щелкнул бич, я взвыла от боли — и проснулась. Как приятно было очнуться в номере «Хилтона»!
Я решила позвонить туда, куда на самом деле нужно было звонить с самого начала. Но я оставила этот разговор на потом в надежде что-нибудь узнать из предыдущих. Не любительница я звонить на Луну: и недешево, и ответа ждать долго приходится. Но — делать было нечего.
Итак, я набрала код Луна-Сити, филиала Церерско-Южноафриканского акцептного банка — того самого, что обеспечивал мой кредит, — то есть банка Босса.
После традиционной перебранки с синтетическими голосами, которые ухитрялись-таки заполнять эфир, невзирая на расстояние и световое время, я добралась, слава тебе господи, до человека. Мне ответила красотка — явно ее взяли на работу исключительно в декоративных целях. Что делать — я-то считаю, что простая лампочка светит намного лучше, чем самое изящное бра-, но на бра смотреть приятнее. Я попросила даму соединить меня с кем-нибудь из служащих банка.
— Вы говорите с одним из вице-президентов, — сообщила она, мило улыбаясь. — Наш компьютер туп как пробка и к тому же упрям как осел. Но вам удалось убедить его, что вам необходимо побеседовать с кем-то из ответственных сотрудников. Чем я могу помочь вам?
Я поведала ей часть моей неправдоподобной истории.
— …в общем, мне понадобилось несколько недель, чтобы попасть на территорию Империи, но оказалось, что все телефоны оборваны. Не может ли банк сообщить мне другой контактный телефон или адрес?
— Посмотрим. Как называется компания, на которую вы работаете?
— Насколько мне известно, у нее несколько названий. Одно из них — «Систем энтерпрайзис».
— Как зовут вашего работодателя?
— Я не знаю. Он пожилой человек, полный, одноглазый, сильно хромает, ходит с костылями. Можно хоть что-нибудь узнать?
— Посмотрим. Вы сказали, что мы оплачивали ваш кредит с карточки «Мастер Чардж», выданной в Сент-Луисе? Будьте добры, прочитайте медленно и внятно номер карточки.
Я прочитала.
— Хотите скопировать карточку?
— Нет. Скажите дату выдачи.
— 1066, — брякнула я.
— Может, 1492? — усмехнулась она.
— Скорее, 4004 до нашей эры, — уступила я.
— 1776, — возразила она.
— 2012[28], — возразила я в свою очередь.
— С чувством юмора у вас все в порядке, мисс Болдуин. Похоже, вы — это вы. Но если это не так, поверьте мне, вы не доживете до следующей выплаты по чеку. Мистер Хромуля, насколько мне известно, жуликов, мягко говоря, не любит. Запишите код. Потом прочитайте его мне.
Я повиновалась.
Час спустя я бодро вышагивала по центральной площади Сан-Хосе. Ну просто как в кино — судьба опять вела меня к зданию Калифорнийского кредитного коммерческого банка. На этот раз я приняла твердое решение не ввязываться ни в какие потасовки, на кого бы ни покушались. Именно здесь мы были с Джорджем две недели назад. Если фортуна забросит меня отсюда в Виксберг… нет, тогда я просто сойду с ума!
Целью моего похода на сей раз был не офис «Мастер Чардж», а некая юридическая фирма на другом этаже ККК-банка. Именно ее код был продиктован мне с Луны. Только я успела повернуть за угол здания банка, как чей-то голос прозвучал прямо около моего уха: «Мисс Фрайди!»
Я резко обернулась. Передо мной стояла женщина в желтой униформе кебмена. Я пригляделась.
— …Голди!!!
— Вы заказывали кеб, мисс? Придется перейти через площадь и немного спуститься по улице. Нам тут не разрешают останавливаться.
Мы вместе пересекли площадь. Я принялась было щебетать от радости, но Голди прервала меня:
— Ведите себя так, как будто вы действительно наняли кеб, мисс Фрайди. Хозяин хочет, чтобы мы были вне подозрений.
— С каких пор ты называешь меня «мисс»?
— Так будет лучше. Сейчас у нас очень строго с дисциплиной. Наша встреча — особое задание, и меня ни за что не послали бы, если бы я не смогла встретиться с вами без лишних слов.
— Ладно. Хорошо. Только по возможности не зови меня «мисс». Господи, Голди, милая, дорогая, как я рада видеть тебя! Просто плакать хочется.
— Мне тоже. Но я плакала в понедельник. Мы думали, что ты умерла.
— Умерла? Бог с тобой, я в полном порядке, и мне ничто не грозило. Я просто потерялась. А теперь нашлась.
— Я рада, Фрайди.
Всего десять минут спустя Голди ввела меня… в кабинет Босса.
— Фрайди докладывает, сэр, — радостно сообщила я.
— Ты задержалась, — последовал бесстрастный ответ.
— Я возвращалась совершенно потрясающим путем, сэр. Вверх по Миссисипи на экскурсионном пароходе.
— Знаю, слыхал. Похоже, ты одна и осталась в живых. Я хотел сказать, что ты сегодня задержалась. Границу Калифорнии ты пересекла в двенадцать ноль-пять. А сейчас семнадцать двадцать две.
— Черт подери, Босс. У меня были сложности!
— Курьеру следует уметь преодолевать сложности и передвигаться быстро, несмотря ни на что.
— Босс, вы… Прошу прощения, но я не была курьером на задании, и вы не имеете права отчитывать меня! Да если бы вы не переехали, не известив меня об этом, у меня вообще никаких сложностей не было бы! Две недели назад я была тут, в Сан-Хосе, на расстоянии громкого окрика отсюда.
— Тринадцать дней назад.
— Босс, только не надо увиливать. Это ваша вина, а не моя.
— Я готов выслушать любое твое обвинение и принять его, но не намерен устраивать базар и зря терять время. Так вот: я предпринимал отчаянные попытки известить тебя о переезде — всем полевым агентам были разосланы извещения об этом. Мне очень жаль, что до тебя такое извещение не дошло. Кроме извещения, была еще одна попытка разыскать тебя. Фрайди, как я могу убедить тебя, что ты человек уникальный и бесценный для нашей организации? Если вдобавок учесть события, именуемые «Красным четвергом»…
— Босс! Мы в этом участвовали?!
Я была просто шокирована.
— Как это тебе в голову пришло? Нет. Наша разведка предвидела это — кстати, в большой степени за счет тех данных, что были доставлены тобой с Эль-Пятого, — и мы заблаговременно приготовились. То есть нам так казалось. Но первые признаки кризиса проявились гораздо раньше наших самых пессимистических прогнозов… Грянул «Красный четверг», и нам пришлось переехать быстро и тайно. Нам нужно было драпать за границу — без шума. Извещение о перемене адреса и контактного кода было разослано еще из Империи, но узнал я о том, что ты его не получила, только здесь.
— Ну и почему же я не получила этого извещения?
— Пожалуйста. Слушай. Узнав, что ты не ознакомлена с извещением, я попытался дозвониться в твой новозеландский дом. Ты, наверное, знаешь, что спутниковая связь была прервана…
— Слыхала.
— Вот именно. Дозвониться удалось только через тридцать два часа. Я разговаривал с миссис Дэвидсон — женщиной лет около сорока, с резкими чертами лица. Старшая жена вашей «С»-группы?
— Да. Анита. Она же генеральный прокурор и все такое прочее.
— У меня такое же впечатление. Мне показалось, что тебя там объявили персоной нон-грата.
— Вам не показалось. Ну, Босс, и что вам сказала эта старая крыса?
— Практически ничего. Ты якобы неожиданно покинула семью. Ни кода, ни почтового адреса не оставила. Нет, она не согласна принять сообщение для тебя и переслать те, которые уже поступили. «Я очень занята» — и большой привет.
— Босс, у нее был ваш имперский адрес. У нее был и адрес банка в Луна-Сити, поскольку через этот банк шли мои ежемесячные выплаты в семью.
— Я все понял. Мой новозеландский агент (это что-то новенькое!) разыскал для меня адрес и код офиса старшего мужа вашей семьи, Брайена Дэвидсона. Он оказался гораздо более вежливым человеком и хоть как-то мне помог. От него мы узнали о рейсе шаттла, которым ты улетела из Крайстчерча и, естественно, изучили список пассажиров ПБ, которым ты отправилась из Окленда в Виннипег. Там мы тебя опять ненадолго потеряли, пока мой агент не выяснил, что ты покинула порт в сопровождении капитана ПБ. Мы дозвонились до капитана Торми, и он был готов с дорогой душой помочь нам, но ты уже уехала. Рад сообщить тебе, что мы сумели отблагодарить капитана Торми за помощь в твоих розысках. Из внутреннего источника информации мы выяснили, что ему и его супруге грозит опасность быть задержанными местной полицией.
— Боже праведный! За что?!
— Формально им должны были предъявить обвинение в укрывании вражеского лазутчика и незарегистрированной гражданки Чикагской Империи в период чрезвычайного положения. Но на самом деле виннипегская полиция не интересовалась ни тобой, ни доктором Перро. Это был только предлог для того, чтобы схватить Торми. Их обвиняли в более тяжком преступлении, но официально оно не было предъявлено. Лейтенант Мелвин Дики пропал без вести. Последнее сообщение от него — это его собственное устное заявление в полицейском участке о том, что он собирается вылететь в усадьбу капитана Торми, чтобы арестовать доктора Перро. Понимаешь, о чем речь?
— Но против Яна и Жанет нет никаких улик?
— Нет, ты права. Вот именно поэтому местная полиция и решила для начала арестовать их на основании менее тяжкого обвинения. Но есть еще кое-что. Аэрокар лейтенанта Дики разбился недалеко от Фарго — на территории Империи. Машина была пуста. Полиция со страшной силой ищет отпечатки пальцев. Похоже, этим они занимаются до сих пор или вот-вот закончили. Примерно час назад в сводке новостей было сообщение о том, что границу между Чикагской Империей и Канадой вновь открыли.
— О боже!
— Не стоит так волноваться. Да, на панели управления аэрокара действительно имелись отпечатки пальцев, оставленные… не лейтенантом Дики. Они совпадали с отпечатками пальцев капитана Торми, зарегистрированными в файлах компьютера АНЗАК. Но обрати внимание: я говорю о них в прошедшем времени. Они там были, но больше их там нет. Фрайди, видишь ли, хоть я и перебрался сюда из Империи, но свои люди у меня там остались. Отпечатков пальцев Яна Торми там больше нет, но зато там есть отпечатки пальцев много еще кого — как ныне здравствующих, так и давно ушедших в лучший мир.