— Здоров как бык! А Фриц меня взаперти держит. Где он? У меня есть, что ему сказать.
Но никто из нас не знал, где Фриц.
— Он всю ночь работал, а под утро взял шлюпку и отправился в саванну, — пояснил, входя в медотсек, Бернар. — Сказал, что хочет добыть несколько местных животных. Вот-вот должен вернуться.
— Скорее бы, — жалобно проговорил Скотт. — Надоело тут торчать. А может, ты меня выпустишь? Властью командира, а?
Бернар покачал головой.
— Ну ладно, — вздохнул Скотт. — Безопасность, я понимаю. Чего тут не понять. Поскучаю еще. Слушай… а это в самом деле я… ну… на тебя напал?
— Представь себе, — сказал Бернар.
— Рад бы представить, да не могу, — развел руками Скотт. — Ты… это… не принимай близко к сердцу, ладно? Я ведь не нарочно.
— О чем речь, — отозвался Бернар, покидая медотсек. Мы потянулись следом, и женщины посылали Скотту воздушные поцелуи.
Очень скоро появился Фриц — с воспаленными глазами, пошатывающийся на ходу, но преисполненный мрачной решимости доделать какое-то неотложное дело до конца. Ну чисто инквизитор, утомленный бесконечными процессами и аутодафе. Предложенную чашку кофе он пил жадно, хлюпая и обжигаясь. Затем поведал нам:
— Я подстрелил шестнадцать животных семи разных видов. У всех найден паразит. Тот же, что у Скотта.
Замолчал и снова принялся дуть на кофе и хлюпать.
— И что это значит? — спросила Татьяна.
— Еще не знаю. Ясно только, что ничего хорошего это не значит. Мне это не нравится.
— Мне кажется, что это норма, — неуверенно проговорила Сильвия после паузы. — Почти все земные животные носят паразитов. И что? Разве они мешают антилопе убегать, а гепарду догонять?
Фриц допил кофе и потребовал еще.
— Так-то оно так, — пробурчал он, прихлебывая, обжигаясь и гримасничая. — Боюсь только, что этот паразит — особенный. Если бы в Скотте прижился эхинококк, он бы не повлиял на поведение Скотта… настолько сильно. Эхинококк только и умеет, что сосать печень или легкие. Аскарида вызовет самое большее понос, боли в животе и бессонницу. Здешний паразит — другой. Во-первых, он прекрасно чувствует себя на человеке. Во-вторых, боюсь, что он управляет поведением хозяина.
— Поведением? — не поверил ушам Бернар.
— Точнее, поведенческой мотивацией. Пока это всего лишь гипотеза, и я буду только рад, если факты ее опровергнут. Но Скотт был асоциален, это факт.
Фриц замолчал и стал глотать кофе.
— Никогда не слыхала о столь умных паразитах, — с огромным сомнением высказалась Сильвия.
Малгожата сейчас же возразила: нечто подобное существует и на Земле. Какие-то микроскопические черви, поселяясь в мокрицах, заставляют их выползать из укрытий на свою погибель. Мокриц клюют птицы, и червь меняет промежуточного хозяина на основного. Правда, такая стратегия паразита все-таки исключение из правила, да и управляет паразит всего лишь инстинктами, а не мыслями хозяина. Какие мысли у мокриц?
— Теперь, значит, мы столкнулись с паразитом, способным направлять мысли крупных позвоночных в нужное ему русло, — заключила Татьяна.
Фриц очнулся от транса и напомнил, что это всего лишь гипотеза.
На чем и кончилось утреннее совещание. Затем слово взял Бернар и принялся распоряжаться.
Скотту — оставаться в изоляторе. Фрицу — немедленно идти спать. Татьяне и Малгожате — искать новые поселения, не увлекаясь археологией. Основное внимание уделить поиску живых носителей разума. Сильвии и мне — слетать на соседний материк, осмотреться. Гибель разумной жизни на одном континенте может еще не означать ее гибели на всей планете. Искать! Кто без должного внимания отнесется к индивидуальной защите — пожалеет!
Он командовал, даже не думая советоваться с нами. Пожалуй, он был прав. Мы бы спорили до хрипоты о паразитах, поведенческих мотивациях, мокрицах и бог знает о чем еще. Вместо дела.
А потом всем стало бы стыдно.
Я отправился помогать Сильвии готовить планетарный катер. Это не заняло много времени, и спустя час мы уже летели по баллистической траектории, нацеливаясь на второй материк северного полушария. Не люблю баллистических полетов, и никто их не любит: перегрузка при разгоне, перегрузка при торможении… Зато экономия времени, конечно, колоссальная.
И все равно даже тренированного человека после торможения тянет полежать часок-другой.
Само собой, нам было не до отдыха. В этой части планеты только-только наступил рассвет, и нас ждал насыщенный день. До заката мы только и делали, что барражировали над каждым районом, кажущимся нам перспективным, и нехотя покидали его, чтобы перейти к следующему району. На этом материке преобладали степи. Были, впрочем, и леса, и горные хребты, и величественные реки (их берега мы осматривали с особой тщательностью), и большие озера — чистые на севере и мутные, засоленные на юге… Не было только никаких археологических развалин, не говоря уже о живых туземцах.
— До этого материка местные гуманоиды не добрались, — подытожила Сильвия.
— Есть еще южный материк, — напомнил я. — И острова.
— Уверена, там будет то же самое. В радиодиапазоне планета молчит на всех длинах волн. Мы не видели ни современных построек, ни ночного освещения городов. Зачем тешить себя иллюзиями? Эта цивилизация погибла.
— Либо пошла по пути слияния с природой.
— А разве это не одно и то же?
Я не был расположен спорить с ней о преимуществах, недостатках и самой возможности существования биологических цивилизаций. Не тратя лишних слов, мы рассчитали обратный прыжок, и минут десять нас размазывало по спинкам ложементов. Мы летели на восток, из вечера в ночь.
А когда наступила невесомость и лишь микрогравитаторы мешали нашим телам свободно парить по кабине, грянул срочный вызов на связь.
— Вы в прыжке? — очень хмуро поинтересовался Бернар.
— Только что прыгнули, — ответил я. — Будем через полчаса. Результаты у нас, знаешь ли…
— Плевать на результаты. Скотт сбежал.
— Как? — не удержался я от дурацкого вопроса.
— А вот так. Я выпустил его из изолятора. Я сам, понятно? Поверил, что с ним все в порядке, а он… — Тут Бернар загнул пару таких словечек, каких я от него никогда раньше не слышал. — Короче. Он угнал малую шлюпку номер два. Постарайтесь найти ее сверху. Мне не хотелось бы поднимать корабль.
— Сделаем, — ободрил я.
— Поскорее. Я на связи.
8
Планета поворачивалась под нами нестерпимо медленно. С четверть часа мы ждали, когда же наконец из-за ее края появится «наш» материк, и эти четверть часа показались нам четвертью жизни.
Черный океан, утонувший в ночи, — древний, алчный, и равнодушный. Слабое свечение атмосферы перед нами — первые признаки разгорающегося рассвета. Баллистическая траектория. Дурацкое ожидание, мучительное безделье.
Опередив меня, Сильвия начала поиск, чуть только из-за горизонта выполз краешек материка. Мне только и оставалось, что быть на подхвате.
Впрочем, все правильно. Она пилот и навигатор, а я кто? Планетолог. Скажите, пожалуйста, какой спец по поискам угнанных шлюпок!
— Есть! — сказала Сильвия. — Шлюпка на поверхности, даю координаты…
— Самый центр заброшенного города, — услышал я раздраженный голос Бернара. — Вот дьявол… Следуйте туда. Мы с Фрицем вылетаем немедленно. Точка рандеву — в одном километре к северу от угнанной шлюпки. К точке подходить возможно более низко. Как поняли?
— Поняла тебя. В одном километре к северу. Ползти над деревьями, стричь верхушки.
— В одиночку катера не покидать. Это приказ. До связи.
Он отключился, а я чертыхнулся про себя. По правде говоря, я был очень-очень расстроен, но старался не показать виду. Наоборот — держался этаким бодрячком. Скотт сбежал? Не беда. Найдем, поймаем, обездвижим, если нужно, вернем в изолятор и рано или поздно вылечим. Раз плюнуть!
Сильвия взглянула на меня и отвернулась. Она не поверила моей фальшивой бодрости, а жаль.
А потом началось торможение, и у меня в голове не осталось никаких мыслей. Тот, кого размазывают по ложементу, живет не мыслями, а простыми желаниями, в особенности одним, самым пламенным: чтобы все это поскорее кончилось.
К точке встречи Бернар с Фрицем успели раньше нас. Шлюпка-один села на крошечной проплешине в джунглях. Сильвии пришлось опускаться ювелирно, чтобы не наломать дров.
Уже совсем рассвело.
Все были взвинчены, а Бернар еще и зол. Первым делом он наорал на расстроенную Сильвию, чисто по-женски задавшую безответный вопрос: зачем-де Скотт удрал?
— Зачем?! Откуда я знаю! Может, паразит в нем еще жив… нити эти… метастазы… Может, жизнь под паразитом настолько сладка, что… — Он махнул рукой. — Не задавай лишних вопросов!
— А ты на меня не ори, — огрызнулась Сильвия.
Я взглянул на нее с укоризной, хотя она была, по-видимому, права. По лицу Бернара шли пятна, но он постепенно успокаивался.
— Мы должны поймать его, — подытожил расстроенный Фриц, вручая нам парализующие пистолеты. — Поймать и вернуть на борт. Пошли.
— Цепью. Не теряя соседа из виду, — уточнил Бернар.
Только теперь мне стала понятна его тактика. Скотт бежал, обманув доверие командира, и второй раз наступать на те же грабли Бернар не собирался. Он подозревал подвох. Почему Скотт приземлился в заброшенном городе? Ответов могло быть несколько, и самый неприятный из них прямо-таки напрашивался: Скотт понимал, что за ним будет погоня, и устроил нам засаду. Надо полагать, не в джунглях, где смыкающиеся над головой кроны обомшелых лесных великанов не пропускают достаточно света для роста подлеска. В таких джунглях далеко видно. Он затаился в развалинах древнего города. Там ограничен обзор. Там узловатые корни охватывают руины древних храмов, там полно кустов, лиан и прочей растительной дряни. Там горы камня, некогда бывшие зданиями. Удобное место, чтобы подпустить жертву вплотную.
Но зачем?!
Поди пойми логику умалишенного! Разум отказывался верить: один из нас стал врагом. Чужим, опасным существом. И кто? Скотт Иван!
— А где Татьяна и Малгожата? — спросила Сильвия.
— Я приказал им вернуться на борт, — ответил Бернар. — Надо думать, они уже там.
— У Скотта есть оружие? — как можно небрежнее поинтересовался я, кисло глядя на свой парализатор. Неубедительная, честно говоря, штуковина. То ли дело бластер!
— Да.
— Насколько я понимаю, пользоваться бластерами нам запрещается?
— Запрещается стрелять на поражение, — угрюмо уточнил Бернар. — Ну все, разошлись. Направление — вон.
Выбрав место крайнего справа, я первым делом расстегнул кобуру бластера. Бернар мог бы не уточнять: стрелять в Скотта боевыми я не собирался. Напугать — иное дело. Заряд бластера, угодивший в дерево или скалу, неплохо действует даже на не очень впечатлительных людей. Если Скотт затаился в укрытии, которое можно обойти, все будет хорошо. Мы обложим его таким фейерверком, что чертям тошно станет, подберемся и всадим в психа парализующий заряд.
Слева от меня шагах в тридцати осторожно продвигалась Сильвия, время от времени скрываясь за очередным древесным стволом, еще дальше крался Фриц, его было плохо видно, и где-то на левом фланге нашей цепи пробирался Бернар. Все шло нормально, правда, при двух допущениях: Скотт не засек нашу посадку и не догадался о нашей тактике.
Почему бы и нет? Почти наверняка он сидит в засаде где-нибудь поблизости от места своей посадки, терпеливо ожидая, когда рядом с угнанной им шлюпкой опустится вторая, после чего только бери нас на прицел и отстреливай, как куропаток. Скотт, добрейший старина Скотт! Неужели ты думаешь, что мы по-прежнему считаем тебя прежним Скоттом, лучшим нашим товарищем, лишенным малейшего намека на коварство, и так легко подставимся? Похоже, тебя ждет сюрприз. Он пойдет тебе на пользу, хотя вряд ли ты будешь от него в восторге…
Уверен: не только я, но и все мы размышляли именно так. Говорят, будто наивность не порок. Но наказание за нее бывает страшным.
Скоро начались поглощенные, но не переваренные джунглями развалины. Утроив настороженность, я считал удобные для засад места. Пустые места… Один раз какой-то зверек выскочил из норы в пяти шагах от меня и с громким верещанием вскарабкался на дерево. Но Скотт как сквозь землю провалился.
Ошибиться направлением мы не могли: на шлюпке-два работал маячок. Он всегда работает. Вряд ли его можно отключить или выковырнуть и перенесли в другое место. Во всяком случае, я не знал, как это делается. А Скотт? Он как-никак бортинженер…
Хотите верьте, хотите нет: лишь когда мы с бесконечными предосторожностями добрались до шлюпки-два и не обнаружили Скотта ни в ней, ни в ее окрестностях, мне стукнула в голову тривиальная мысль. А ведь маячки столь же исправно работают как в катере, так и в шлюпке-один!
У Скотта, хотя он сбежал без разведкостюма, набитого всякой электронной всячиной, конечно же, был радиокомпас. Уж такая-то чепуховина наверняка имелась в «барахолке» шлюпки.
— Катер! — севшим голосом проговорил Бернар, едва я успел произнести пяток слов.
Он стремительно бледнел. Кажется, я тоже. В отличие от мирной шлюпки катер вооружен плазменной пушкой. Что ей наши индивидуальные защитные барьеры! И мы, как полные олухи, отправились ловить Скотта, бросив катер без охраны. Мало нам одной глупости — мы сделали вторую!
И неудивительно. Лишь умом мы понимали, что Скотт перестал быть одним из нас. Где-то глубоко внутри мы все еще не были готовы принять убийственный факт: против нас действует не просто несчастный душевнобольной — нам противостоит хладнокровный изобретательный враг. Мы готовились спасать нашего товарища — и влипли в ситуацию, когда самое время было подумать о собственном спасении. Не судите нас строго. Триггер — и тот не переключается мгновенно, а человек не триггер.
Мы очень сильно недооценили Скотта.
Не сговариваясь, мы с Сильвией ринулись к шлюпке-два. Так и есть: блок управления был разрушен. Наверное, Скотт колотил по нему булыжником.
— Воздух! — заорал Фриц.
Вы видели, как бросаются врассыпную кролики, когда на них пикирует коршун? Фр-р! — и нет их. Точно так же бросились в разные стороны и мы, а шлюпка-два перестала существовать. Я зажмурился и поэтому не ослеп, а через мгновение взрывная волна подняла меня в воздух, перевернула и шмякнула обо что-то излишне твердое. Сознания я не потерял, но на мгновение ошалел от боли.
На том месте, где стояла шлюпка, шипя, дымился безобразный оплавленный ком. Пылали кусты. Мой защитный барьер отключился от удара, и я включил его снова, повинуясь больше рефлексу, чем разуму. А в небе над нами с ленивой грацией разворачивался катер, высматривая, выцеливая…
Я дважды выстрелил по нему и оба раза попал, но может ли нос комара проколоть броню танка? Разумнее всего было бежать, что я и сделал со всей возможной прытью.
Это не мешало мне прокручивать в голове разные варианты. Бежать к шлюпке-один? Скотт наверняка вывел ее из строя. Теперь он владел единственным на планете транспортным средством, не считая «Стремительного». Найти в руинах щель и отсидеться? Тоже не годится: через минуту-другую Скотт найдет меня и хладнокровно разнесет на атомы вместе с архитектурным памятником исчезнувшей цивилизации.
Своевременный вопрос: куда бежать?!
Ответ напрашивался сам собою: вон из города. Туда, где непроницаемая зеленая кровля скроет меня. Туда, где Скотту надо будет очень постараться, чтобы найти меня и уничтожить.
Я знал, что Бернар, Фриц и Сильвия так и сделали.
Я остался на месте.
Мозг работал спокойно и четко. Если бы я сохранил способность удивляться, то непременно удивился бы этому.
Превосходство над Скоттом — вот что я ощутил сразу, как сумел понять его. Он дивно обвел нас вокруг пальца, а потом свалял дурака. Ему следовало бы, захватив брошенный нами катер, на полной скорости мчаться к «Стремительному». Пока мы метались бы в растерянности, разыскивая беглеца, он спокойно нейтрализовал бы Татьяну и Малгожату. После чего ему осталось бы только поднять корабль и выжечь выхлопом кусок джунглей, скрывающих брошенный город. Вместе с нами. Затем он стартовал бы с Близнеца и два-три месяца спустя уже наслаждался бы жизнью среди людей. Без нас, зато со своими новоприобретенными свойствами.
Но теперь было поздно. Десять против одного — Бернар уже связался с кораблем и отдал приказ ни под каким видом не впускать Скотта под защитный купол. Скотту осталось бы лишь скрежетать зубами в напрасных попытках проломить огнем силовую защиту «Стремительного». Защитный барьер вокруг корабля — это вам не слабенькая защита человека или шлюпки. Это серьезно!
Но понимал ли Скотт, что фактически уже проиграл партию?
В этом я не был до конца уверен. И не был убежден, что он ухватится за предложенную мной соломинку. Но я не видел иного выхода.
Катер развернулся носом в мою сторону. Я всплеснул руками и заметался туда-сюда. Споткнулся, упал. Вскочил и как бы в панике кинулся наутек не разбирая дороги. Наткнулся на обомшелую стену какого-то древнего сооружения. Попытался вскарабкаться — и сполз к подножию стены, обрывая тонкие лианы. Подрожал коленями. Закрыл лицо одной рукой, а другую поднял вверх.
Полная капитуляция.
Если в голове Скотта осталась хоть толика холодного разума, он должен был взять меня заложником и торговаться. Только так он мог достичь хоть чего-нибудь. Но достаточно ли ясно Скотт понимал свое положение? В течение нескольких секунд я не был в этом уверен.