Это же надо было так напиться! И ведь пошли с Сикорски всего-то на пару кружечек пива, а в результате, судя по всему, нажрались в сопли. Звезды Голливуда, блин! Очень хочется надеяться, что не особо куролесили в баре, не хватало еще каких-нибудь скандальных фоток.
Даже до кровати не смог дойти, урод! Хорошо, хоть до номера добрел.
Так, минуточку. А это точно его номер?
Яромир, стараясь не делать резких движений, медленно поднялся и включил свет.
М-да. Номер-то его, вот только в данный конкретный момент номер, вернее, коридорчик номера, больше всего напоминает обитель запойного маргинала. Яромир брезгливо поморщился, разглядывая смердящие последствия птичьей болезни. Ну, перепел которая. Вернее, перепил. И с какой такой радости они с Джимом решили надраться? Ведь он, Яромир, очень редко позволял себе подобную неумеренность, в основном в студенческой юности, когда еще толком не научился пить. Ладно, утром спросит у Сикорски, сам все равно ни фига не вспомнит.
Но самое противное, что и одежда оказалась изгаженной. Так, срочно в душ, смыть с себя всю гадость, а потом – спать. Завтра много работы, надо отснять то, что не успели сегодня.
Забыв об осторожности, Яромир бодро направился в ванную, включил в душе воду, сорвал с себя вонючую одежду и только потом сообразил, что привычных после перепоя ощущений нет – ни пульсирующей головной боли, ни рези в глазах, ни шалостей вестибулярного аппарата. Все в норме, голова ясная, не штормит, только вымотанность такая, словно не пиво пил накануне, а вагоны разгружал.
Вот и замечательно, хоть какой-то позитив в столь позорном окончании трудового дня.
Весело насвистывая, Яромир сделал воду погорячее, чтобы совсем разморило, вылил на мочалку полфлакона геля для душа и принялся старательно намыливать тело, смывая с себя грязь.
Плечи, руки, грудь – здесь надо хорошенечко отдраить, чтобы и молекулы рвоты не осталось.
Опаньки, а это что за фигня такая?
Яромир смыл шапку пены с груди и удивленно всмотрелся в странный шрам, похожий на свастику. Судя по виду, шрам этот у него давно, полоски не красные, а тонкие и светлые. Но вот откуда он взялся? Случайно так пораниться нельзя, а если не случайно – зачем ему понадобилось вырезать на груди свастику?! И даже если рассматривать ее не как символ фашистов, а как знак солнца, то все равно – зачем?! Что за кретинская выходка?
Нет, все же стоит обследоваться более тщательно после возвращения в Штаты, надо найти причину провалов в памяти. Сильной усталостью, которую диагностировали местные эскулапы, частичную амнезию не объяснишь.
Кажется, он уже думал об этом сегодня. А может, и нет.
Ладно, пора спать. Тем более что от горячей воды окончательно разморило, веки превратились в каменные, и удерживать их в поднятом состоянии становилось все труднее.
Яромир выключил воду, небрежно обтерся большущим полотенцем и, засыпая на ходу, потащил себя к кровати. Что? Надеть хотя бы махровый халат, что висит на крючке? А зачем? Он один, его никто не видит, и гостей он не ждет.
Главное – удачно миновать собственное свинство в коридоре и не влезть в него утром. А потом уборщица все подчистит.
Постельное белье пахло свежестью, Яромир завернулся в одеяло, сделав из него уютный кокон, и мгновенно заснул.
А буквально через минуту закурлыкал тот самый допотопный кнопочный телефон. И звонил он тоже очень старомодно, никаких тебе мелодий, всего лишь скучные трели.
И какая же скотина трезвонит посреди ночи?!
Не открывая глаз, Яромир протянул руку на звук, нашарил въедливо тренькающий аппарат и снял трубку:
– Алло.
– Мистер Красич? – А, это портье, сменщик толстушки, единственный, кстати, кто более-менее сносно говорит по-английски, понять ломаную речь остальных удавалось с трудом.
– Он самый.
– Мистер Сикорски интересуется, почему вас до сих пор нет?
– Где нет? Вы что, с ума там сошли на пару с мистером Сикорски?! Ночь на дворе!
– Гм, – портье смущенно кашлянул и вежливо проговорил: – Простите, мистер Красич, но сейчас уже девять часов утра, и…
– Сколько?! – Яромир рывком сел на кровати и протер глаза.
– Девять часов утра.
– Передайте Джиму, что я через пять минут спущусь.
– Хорошо.
Иллюзию ночи создавали плотно закрытые шторы, но, едва Яромир отдернул их, в комнату буквально хлынул поток солнечного света.
А когда он открыл дверь в коридор, в комнату хлынул совсем не такой позитив – скопившийся за ночь смрад вчерашней слабости.
Стараясь не дышать, Яромир проскочил в ванную, в темпе почистил зубы, побрился, пригладил смоченными водой руками смоляную гриву, отчего волосы слегка закурчавились, теперь – дезодорант, немного туалетной воды, и все. Готов к трудовым подвигам.
Да, еще одеться не мешало бы.
Чистое белье, свежие носки, отглаженные джинсы из шкафа, светло-оливковый пуловер, открывающий загорелую шею, летние туфли из мягкой кожи – теперь точно все.
Яромир с удовольствием оглядел собственное отражение в зеркале – хорош, ничего не скажешь. Словно и не было пьянки накануне. Ни мешков под глазами, ни опухшей рожи, ни красных прожилок в глазах.
Но пить больше не стоит. Надо будет поговорить с режиссером об этом.
Хотя, если честно, странно – ведь Сикорски всегда был категорически против подобного времяпровождения, жестко наказывая проштрафившихся. Одного из ассистентов оператора даже уволил за пьянку, и вдруг – такой конфуз!
А, нашел чем заморачиваться! Главное, сам не пей больше, а Джим пусть как хочет.
Настроение было на удивление хорошим, причем и у тела тоже – оно буквально звенело от переполнявшего его здоровья. Хотелось немедленно приступить к работе, теперь он знал, как надо сыграть зверя.
Подобное с Яромиром случалось и раньше – мучаешься над ролью, не знаешь, как сыграть, ну не идет, хоть ты тресни, а потом вдруг ррраз – и словно прорыв. Все понятно, ты чувствуешь своего героя, ты буквально становишься им.
В данном случае – зверем.
Внизу собралась уже вся съемочная группа, кто-то курил на улице, несколько человек расположились в креслах, оживленно переговариваясь.
– Всем привет! – улыбнулся Яромир, направляясь к стойке портье. – Извините за опоздание, я самым банальным образом проспал. У меня к вам просьба, – вполголоса проговорил он, склонившись к портье, – пусть горничная уберет в моем номере как можно раньше и проветрит его, чтобы к моему возвращению даже намека не осталось. Я вчера немного перебрал.
– Хорошо, мистер Красич, – улыбнулся темноволосый парень лет двадцати пяти, кажется, его звали Ион. – Сделаем. Все будет в порядке.
– Спасибо. А все ты, Джим. – Яромир повернулся к беседовавшему с Кэти режиссеру. – Зачем было меня спаивать?
– Тебя? – Сикорски с искренним недоумением приподнял брови. – Спаивать? Я?!
– А кто же еще? Мы ведь после больницы пошли в бар пропустить по кружечке пивка, так?
– Допустим.
– А посреди ночи я очнулся в собственном номере в луже… гм, полупереваренной пищи. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сложить причину и следствие. Давай, колись, – Яромир подмигнул режиссеру, – что мы праздновали вчера?
– То есть ты опять ничего не помнишь? – нахмурился Сикорски.
– Не-а. – Яромир безмятежно улыбнулся и пожал плечами. – Ну и что? У меня в студенческие годы такое не один раз было после пьянки. Слушай, а вы что, уже позавтракали все?
– Да, – возмущенно поджала губки Лорна. – Только тебя ждем, звезда ведь!
– Звезда, – согласно кивнул Красич. – И что? Зрители ведь придут на меня посмотреть, а вовсе не на тебя, верно? Джим, – перевел он взгляд на странно побледневшего режиссера, – вы поезжайте на место съемок, я сейчас быстренько перекушу и вас догоню. Оставьте только мне какую-нибудь машину.
– Пожалуй, мы так и поступим, – задумчиво произнес Сикорски. – Вот только один ты не поедешь, я тебя подожду.
– Боишься, что по девочкам пойду вместо съемок?
– Боюсь, – криво усмехнулся режиссер. – Очень боюсь.
ГЛАВА 19
Обычно Яромир предпочитал на завтрак что-нибудь легкое – тосты с джемом, кофе, яйцо всмятку, свежевыжатый сок, но сегодня ему захотелось мяса. Слегка обжаренный сочный бифштекс с кровью, и побольше. И никаких овощей, зачем? Только мясо.
– Ни фига себе, – вполголоса произнес мужчина, с трудом прекратив представлять стол, заставленный тарелками, нет – тазиками мяса. – Вот это называется – вошел в роль! Мясо – ладно, это проблема лишь для желудка, но вот если я девушек грызть начну… Трындец карьере. Так что никаких поблажек разгулявшемуся воображению, все будет как обычно.
– Вы что-то сказали, мистер? – прозвенел над головой мелодичный голосок. – Я не поняла заказ, повторите, пожалуйста.
– Ого, а вы знаете русский? – улыбнулся Яромир. – Приятно удивлен!
– Не очень хорошо, – ответила на улыбку пухленькая невысокая девушка с удивительно белой кожей и ярко-рыжими кудряшками вокруг чистого лба. – Забыла уже много.
– А откуда? Ведь в Румынии, насколько мне известно, уже лет двадцать не преподают в школах русский язык.
– Я в Молдавии родилась, а там почти все на русском говорить умеют.
– Понятно. Вас как зовут?
– Иляна.
– Красивое имя.
– Спасибо. Меня так в честь бабушки назвали.
– А бабушка жива?
– Конечно! Мы все вместе сюда переехали пять лет назад.
– Милая Иляна, – от этих слов, сказанных чувственным грудным голосом, белоснежная кожа девушки мгновенно приобрела ярко-розовый оттенок. – А принесите-ка мне абрикосового джема, свежевыжатого яблочного сока, два яйца в мешочек – знаете, как это?
– Да, конечно. – Ого, а у милой рыжули еще и милые ямочки на щеках имеются!
– Вы прелесть! Так, и не забудьте тосты из ржаного хлеба! Ох!
– Что с вами? – Иляна испуганно склонилась над скорчившимся кумиром.
– Да замутило что-то. Знаете, – через силу улыбнулся Яромир, – я, пожалуй, завтракать не буду.
– Может, врача вызвать?
– Нет, не стоит.
– Тогда давайте сок принесу из грейпфрута с лаймом! Освежает!
Но от одной лишь мысли о соке внутренности скрутило еще больше, и Яромир судорожно захлопнул рот ладонью. Не хотелось ни сока, ни джема, ни тостов. Хотелось крови.
Большой стакан теплой крови. А еще лучше – прокусить эту нежную шейку и пить, пить, пить…
– Выпейте вот это, – откуда-то издалека, словно сквозь вату, добрался до сознания голосок Иляны, – скорее! Вам сразу станет легче, поверьте!
Да что угодно готов выпить, лишь бы не опозориться при всех!
Яромир выхватил из рук официантки стакан с темно-коричневой жидкостью и, стуча зубами о край, принялся пить. Странный вкус, терпко-горький, немного вяжущий, но с каждым глотком мужчина чувствовал, как тошнота, злобно огрызаясь, отступает все дальше и дальше, пока не исчезла совсем.
В голове тоже прояснилось, вата из ушей самоликвидировалась, вялость и слабость отправились вслед за тошнотой, тело снова пульсировало силой и здоровьем.
– Что это было? – Яромир заглянул на дно стакана, где плескался недопитый глоток. – Эликсир жизни? Живая вода из сказки?
– Почти, – облегченно рассмеялась Иляна. – Это чай из трав, мне бабушка сегодня утром, перед работой дала целый термос. Я еще удивилась – зачем, я ведь здорова, но бабуля заверила меня, что пригодится. Вот и пригодилось.
– А ваша бабушка что, колдунья?
– Нет, что вы! Она травами лечит. К ней даже из Бухареста приезжают за чаями, у бабули Иляны на любую болезнь свой рецепт чая имеется.
– А тот, что вы мне дали, от какой болезни?
– Похоже, от отравления.
– А вы разве…
– Я же говорю – бабушка дала мне термос на всякий случай. Она иногда чувствует, что может произойти. Не очень часто, но бывает.
– То есть ваша бабушка Иляна еще и ясновидящая? – усмехнулся Яромир.
– А вот не надо смеяться! – насупилась девушка. – Лучше бы спасибо сказали!
– Спасибо, огромное спасибо! Это я так, ослаб немного умом после приступа.
– Скажете тоже! – не удержалась от хихика рыжуля.
– Так, а теперь несите-ка мне все, что я назаказывал, и побыстрее, а то меня режиссер скоро живьем закопает!
– А вы уже можете есть?
– Не то слово! Умираю от голода. Чай вашей бабушки – просто чудо. Послушайте, – Яромир ласково придержал собравшуюся уходить девушку за запястье, – а вы не могли бы продать мне оставшийся в термосе чай? Я чувствую, что сегодня он еще может мне пригодиться.
– Конечно, берите! Бабушка только рада будет узнать, что ее травки помогли кому-то.
– Спасибо вам с бабушкой огромное! Сколько я вам должен?
– Что за глупости, так берите!
И девушка убежала в сторону кухни.
А через двадцать минут Яромир уже сидел на переднем сиденье машины рядом с Сикорски, бережно прижимая к груди старенький литровый термос.
– Что это ты притащил? – брюзгливо буркнул режиссер, включая зажигание.
– Это? Волшебное средство от похмелья. Сам-то вон как огурчик, а меня все еще плющит и колбасит. В ресторане едва не оскандалился, еле угомонил обратную перистальтику желудка. И в этом мне очень помог травяной чай бабушки Иляны.
– Кого? – как-то странно дернулся Сикорски.
– Бабушки Иляны, местной травницы. Слышал о ней?
– И не только слышал, – вполголоса произнес Джим.
– Что ты там бурчишь себе под нос?
– Слышал, говорю. Это местная знаменитость, когда ты успел с ней познакомиться?
– А я ее и не знаю вовсе.
– Тогда откуда чай?
– От ее внучки, тоже Иляны. Такая славная пухленькая рыжуля, в ресторане официанткой работает. Меня при ней скрутило, девушка и притащила мне бабулин чай. И ты знаешь, буквально через минуту я снова стал юным пупырчатом огурцом, никаких признаков недомогания!
– Это хорошо. Но ты, я вижу, не остановился на достигнутом и решил весь запас снадобья позаимствовать.
– Конечно! А вдруг на съемочной площадке опять вчерашний перепой аукнется? Не хотелось бы срывать еще один день, тем более что я наконец понял, как надо играть зверя. Слушай, Джим, а с чего мы вчера с тобой так набрались? Ты ведь всегда был агрессивным поборником трезвости на съемках.
Сикорски криво усмехнулся:
– И был, и остаюсь.
– В смысле?
– Когда мы с тобой расстались вчера в баре, ты был в нормальном состоянии. Да и сложно напиться двумя кружками светлого пива.
– Серьезно? – Яромир нахмурился и озадаченно потряс головой. – Тогда где же я догнался? И с кем?
– Вот в том-то и проблема. Я тут, пока ты завтракал, порасспрашивал обслуживающий персонал отеля. И знаешь что, дружище?
– Что? – хотя на самом деле Яромиру почему-то совсем не хотелось услышать ответ.
– Ты вернулся в отель приблизительно через десять минут после того, как ушел из бара, причем вернулся совсем не пьяным. Злым – да, раздраженным – да, вел себя не так, как обычно, – тоже да. Но вызвано это было явно не алкоголем.
– Почему?
– Потому что когда человек пьян, это видно, верно?
– Н-ну да.
– В общем, дорогой мой Джеро Красич, недельного перерыва в съемках не избежать.
– Недельного?
– А то и больше. Смотаемся с тобой в Бухарест, обследуешься в хорошей клинике.
– Тогда уж лучше в Москву, там отец устроит меня в лучшую клинику. Кстати! – Яромир так звонко шлепнул себя ладонью по лбу, что слегка оглох от гулкого резонанса. – Я кое-что вспомнил! Вот как заговорили про Москву, сразу и вспомнил!
– Что именно? – оживился Сикорски, повернувшись.
– На дорогу смотри! Я ведь вчера вечером хотел позвонить сестре, но не нашел своего мобильного телефона…
– По-моему, мы его в твоем вагончике забыли во всей этой суете.
– Надеюсь. Так вот, – в районе солнечного сплетения что-то болезненно ворохнулось, но плотно прижатый к животу термос словно сдерживал это что-то, – я не нашел мобильника и хотел пойти к тебе, ведь я пару раз звонил с твоего…
– А почему не воспользовался стационарным телефоном отеля?
– Представляешь, забыл Ланкин номер! И не только ее, все номера моих родных словно корова языком слизнула!
– Понятно, ты пошел ко мне и почему-то не дошел. Почему? Хотя нет, можешь не отвечать, и так все ясно. Да, Джеро, со вчерашнего дня с тобой какая-то ерунда творится!
– Разберемся. Мобильник дай.
– На, держи, – Сикорски вытащил из нагрудного кармана смартфон и протянул Яромиру. – Надеюсь, не забыл, как пользоваться?
– Очень смешно! – Красич какое-то время копался в памяти аппарата, сквозь зубы знакомя режиссера с русским матерным. Потом издал радостный вопль, похожий на боевой клич индейцев племени сиу, и нажал кнопку вызова.
– Нашел?
– С трудом. Я ведь не помню, когда именно звонил Лане, а у тебя тут чертова туча номеров высвечивается. Но среди них только один с кодом России.
– Логично.
– А то! – гордо напыжился Яромир, слушая длинные гудки. – Я вообще очень умный.
– И скромный.
– Не без того.
Но чем больше в уши ввинчивалось гудков, тем меньше оставалось радостного оживления на лице мужчины.
– Не отвечает, – расстроенно произнес он, нажимая кнопку отбоя. – Опять где-то оставила.
– Ничего, позже перезвонишь, тем более что мы уже приехали.
ГЛАВА 20
На поляне, где вчера так и не состоялось кровавое пиршество оборотня, уже вовсю суетились ассистенты, восстанавливая необходимый антураж. Банки с искусственной кровью выстроились в ряд, медитируя перед вершиной карьеры – наконец-то они исполнят свое предназначение, создав безупречно реальную картину зверской жестокости.
– Так, – Сикорски хозяйским взором окинул поляну, и лассо взора мгновенно опутало хихикающую Лорну, которая вместо того, чтобы гримироваться, усердно строила перед одним из секьюрити сложную конструкцию глазками. – Я смотрю, тут кое-кому явно нечего делать! Или ты передумала сниматься, лапуля?
– А в чем дело? – капризно шлепнула силиконовой верхней губой грудастая дива. – Я, между прочим, уже полчаса на площадке, в отличие от вашего любимчика. Кстати, а вы теперь что, по совместительству шоферите у Джеро?