Гойден, вздохнув, посмотрел в сторону оружейной стойки, в которой сиротливо стоял его верный топор, и кивнул:
— Да, кажется, дня четыре, как не брал его в руки. А мечи… Они мне пока не покорились… Но шансов у них нет…
— Ты всегда был упорным до безобразия… — хохотнул десятник. — Видимо, поэтому и стал, кем хотел… И, — посерьезнев, добавил он, — еще станешь…
— Я надеюсь… — нахмурился Гойден. — Ладно, поболтаем потом. Про похищение Ольгердовского сына слышал?
— Краем уха.
— В общем, смотри, что надо сделать. Все твои бойцы, засланные ко дворам этих недокоролей и карликовых князей, должны получить приказ во что бы то ни стало найти принца Самира и сделать все, чтобы мальчишка оказался на свободе. Конечно, если при этом они смогут его удержать и доставить сюда, то будет просто идеально. Но это маловероятно. Поэтому, при малейшем сомнении в своих силах они ОБЯЗАНЫ — выделил голосом сотник — сделать так, чтобы информация о месте пребывания мальчишки дошла до людей Коррина. У тех проблем с количеством бойцов не возникнет…
— Не понял? — растерянно посмотрел на сотника Деним. — Ты хочешь отдать принца его отцу? Зачем?
— Скажи, сколько у тебя людей, скажем, при дворе того же короля Диона? Или в королевстве Дореда?
В Миере — четверо. В Дореде — двое…
— А теперь представь, сколько человек охраняет такого заложника, как принц Самир? И где его держат?! Что, сообразил? Вижу, что да! Твои люди при всем желании не смогут до него добраться! И тем более освободить. А возможности подтягивать резервы в каждое королевство Элиона у нас, как ты понимаешь, нет! Поэтому просто найдите мальчишку и сообщите людям Коррина, где его прячут. Тогда в Аниоре быстро наступит мир да благодать, а у нас станет на одного врага меньше…
— На короля Ольгерда? — удивился десятник.
— На того, кто украл его сына, дурень… — посмотрев на подчиненного, как на юродивого, сотник аж взбесился: — Ты что, на солнце перегрелся? Думать начни, олух! Не зли меня, ладно?
— Прости, брат… — покраснев до корней волос, Деним уставился в носки своих сапог и вжал голову в плечи. — Поторопился…
— Ладно. Суть ты понял. Донесения составишь сам. Гонцы должны отбыть до заката, ясно?
— Угу…
— Все, свободен… — дождавшись, пока бывший однокашник по учебному подразделению Черной сотни выйдет за дверь, Игел в сердцах пнул ножку освободившегося стула: — Надо же, вроде не дурак, а думать не хочет… Хотя в одном он все-таки прав — Клыкача я позабыл совершенно незаслуженно… Надо уделить ему хотя бы четверть…
Глава 4. Беата
…Ольгерд, как обычно, тренировался на крыше. Один. На таких скоростях, что размазывался в воздухе, даже когда я входила в джуше. И не замедлялся даже для того, чтобы поздороваться. Единственное, что могло его отвлечь от отработки очередного придуманного им безумного комплекса — это появление какого-нибудь гонца на взмыленной лошади. Или вибрация телефона при звонке Эола. Однако в то утро ни тем, ни тем не пахло — новостей о Самире не было, а Хранитель, улетев в свое логово, не давал о себе знать. Видимо, был занят. Вот мой брат и бесился. От безысходности.
Приблизительно так же себя чувствовала Маша. Почернев от горя, она ушла в себя, и целыми днями пахала под присмотром Деда, а по ночам, запираясь в своих покоях, рассматривала фотографии сына и плакала в подушку. Не открывая дверь даже собственному мужу. Впрочем, Ольгерд к ней и не рвался — почему-то считая себя виновным в том, что похитили сына, он не мог смотреть в глаза жены и ночевал там же, где и тренировался. На крыше. И ломал голову над тем, что он еще не предпринял для того, чтобы найти Самира.
На мой взгляд, сделано было все, что можно — за какие-то три недели после его пропажи мы облетели все королевства и княжества, лежащие в пределах двадцати суточных переходов. Лично пообщались с местными самодержцами, «серыми кардиналами» и главами Ночного братства. Довели до них все возможные альтернативы, начиная с денежного вознаграждения и заканчивая медленной смертью в руках Семы Ремезова, уже заработавшего недобрую славу своими разборками с преступным миром Аниора. Кроме того, нашли и прошерстили десятка два выданных нам главами преступного мира «схронов». Увы, следов племянника найти не удалось — создавалось ощущение, что его похитители просто испарились в воздухе, или воспользовались летательными аппаратами Эола. Кстати, озверевший от горя брат всерьез рассматривал даже такую безумную версию: перепуганный до смерти Хранитель был вынужден затребовать с искусственного интеллекта своей берлоги контрольные данные с указанием времени и траектории полета флаеров…
В общем, «весело» было всем. И мне в том числе — с утра я решала текущие вопросы, общаясь со страждущими королевского внимания просителями. Днем — носилась по всему дворцу, терроризируя вечно забывающих пообедать Ольгерда, Машку и ушедших в работу ребят. Чуть позже дрессировала оставшихся в казармах солдат и проводила развод заступающих в караул подразделений. Потом урывала пару часов на тренировку, перекусывала, снова проверяла моральное состояние четы Корринов и бежала к Вовке. Кормить его ужином и отрывать от очередного посыльного или отловленного горе-грабителя. Вечером приходилось мотаться по городу, представляя королевский дом на устраиваемых в честь Ольгерда приемах в резиденциях перепуганных нашей бурной деятельностью послов. А далеко за полночь приволакивала Вовку в покои, и, насильно уложив его в кровать, старалась отвлечь от работы. Разминая каменные от долгого сидения плечи. После чего, уложив мужа спать, бежала инспектировать посты. И только, удостоверившись в том, что во дворце все нормально, забывалась тяжелым, нервным сном без сновидений.
Нагрузки было запредельно много, но, увы, помощи было ждать не от кого — практически все ребята были заняты делом: добрая половина гвардейцев и девять десятых создаваемого нами специального подразделения мотались по Элиону в поисках следов пропавшего Самира, а на территории самого Аниора был введен чрезвычайный режим. Вовка, Сема, Клод и Шарль, сразу же после прибытия на Элион включившийся в знакомую работу, отлавливали всех иммигрантов и в буквальном смысле выворачивали их наизнанку. Кстати, результатом их деятельности стал бесславный конец всего уголовного мира столицы. И арест нескольких десятков агентов разведок граничащих с нами государств, чьи короли пытались понять причины состоявшегося в Аниоре экономического чуда. Но, увы, все это никак не помогало решению основной задачи…
Кириллов, заметно хуже Шарля перенесший переход между мирами, прибился к Арти де Коннэ, и вместе с ним занимался торговыми контрактами с крупными купеческими союзами и межгосударственными торговыми объединениями. Что интересно, получалось у них неплохо — судя по увеличению количества торговцев, посещающих еженедельные ярмарки, и росту получаемых государством налогов, вкалывали они не зря.
Единственными из нас, кто оставался более-менее незанятыми, были Эрик и Оливия. И то только потому, что последняя очень тяжело переживала беременность — ни нанотехнологии Деборы и Джо, ни автомеды и терапевтические комплексы Эола и Маныша не справлялись с приступами ее токсикоза. Евгения и я грешили на экологию мира андроидов, но каких-либо доказательств в пользу своей версии так и не получили. А результаты еженедельных осмотров в Логове свидетельствовали об отсутствии каких-либо отклонений в развитии малыша или течении беременности. Однако Эрик умирал от страха за жену, и дергать его для решения каких-нибудь мелких проблем нам было неудобно.
Угги возился с Ольгой — потерявшая отца девушка усиленно изображала сомнамбулу, целыми днями сидя в своей комнате и глядя в окно. Первое время после возвращения из Троеполья Ольгерд всерьез задумывался о ее психокоррекции в Логове Эола, но пожалевший девушку Угги решил попробовать ее расшевелить самостоятельно. Без использования вызывающей у него трепет медицинской аппаратуры. Что, после пережитого ею у Студеной, было нелегкой задачей.
…Первые дни пребывания в Троеполье Кормухин был в состоянии шока — лечение в регенераторе Логова, полет на флаере и послевкусие после «воспитательной прогулки» по Глазу Ночи здорово сказались на его психике, но с течением времени он постепенно пришел в себя и даже начал улыбаться. Правда, улыбки у него получались довольно страшными — шрамы на лице, почему-то не убранные Эолом в процессе лечения, превращали лицо мужчины в жуткую маску из театра кошмаров, но сам факт того, что он постепенно выкарабкивается из депрессии, заставлял Ольгу умирать от счастья.
Однако улыбался генерал недолго — когда понял, что вести хозяйство им придется вдвоем. Ведь единственное, чем им помогал приставленный к ним Ржав, — раз в неделю ходил на охоту за свежей убоиной. Все остальное время воин занимался самим собой. И даже жил отдельно.
Вообще, если спросить меня, жаловаться на жизнь Кормухину было не с чего — после процедуры регенерации он помолодел лет на двадцать, избавился от всех своих хронических заболеваний и скинул лишний вес. Ольга считала так же. Однако ее напоминания об этом вызывали в генерале глухую злобу — он резко обрывал разговор, выходил из избы и, усевшись на крыльцо, часами смотрел куда-то вдаль.
От домашней работы он самоустранился — отказывался даже принести воды из колодца. Хмурясь и проклиная Ольгерда и всех нас вместе и по отдельности. Что не вызывало удивления ни у его дочери, ни у Ржава.
Сама Ольга к жизни в деревне, как ни странно, все-таки привыкла — через пару месяцев после поселения в Троеполье она уже начала получать удовольствие от хлопот по хозяйству, процесса приготовления пищи и возни в саду и огороде. Научившись готовить, она часами экспериментировала у очага, стараясь порадовать отца чем-нибудь вкусненьким. И иногда в этом преуспевала.
Через какое-то время ей удалось наладить нормальные отношения с Ржавом, тоже дуреющим от одиночества и скуки. И иногда, когда ее отец был не в духе, они выбирались из деревни, усаживались на берегу протекающего неподалеку ручья и болтали. О чем попало. Ольга рассказывала о Земле, Ржав — об Элионе.
Воин оказался хорошим рассказчиком — истории о войне с Орденом Алого Топора и Тварями получались такими живыми, что если посиделки затягивались до темноты, то Ольга боялась лечь спать, так как каждый посторонний звук за стенами избы вызывал в ней панический ужас.
Сам генерал относился к Ольгиным пересказам историй Ржава с нескрываемым презрением. По его мнению, большинство сражений во всех трех войнах были проведены крайне бездарно. И будь у любого из противников армии Аниора нормальный стратег, нам бы не помогла даже техника Эола и его соплеменников. Ржав, почти ничего не знавший о возможностях Хранителя, спорил до хрипоты, защищая военный гений моего мужа и Деда, но переспорить Кормухина ему не удавалось — генерал приводил примеры из жизнеописаний великих полководцев Земли, и мало что понимающий в тактике ведения войн солдат терялся и замыкался в себе.
Месяца за четыре до своей гибели генерал вдруг заболел охотой — однажды утром, прервав тренировку Ржава, он потребовал научить его ставить силки. Воин, подумав, согласился. С этого момента в душевном состоянии генерала произошел перелом — возвращаясь с охоты, он по нескольку дней пребывал в великолепном настроении, и иногда даже помогал дочери, хлопочущей по хозяйству. В основном, советами. Впрочем, ее устраивало и это — тепла отца ей не хватало так же, как и на Земле, и хоть тут, в Троеполье, его мысли не занимала Работа, дел себе он находил предостаточно.
Вскоре и видеть его Ольга стала реже — войдя во вкус, Кормухин уходил в горы сначала на день, потом на два-три, а как-то раз пропал почти на неделю. Волнующаяся за него девушка, конечно, расстраивалась, но старалась этого не показывать — боялась, что он снова уйдет в себя и превратится в такую же буку, как и на Земле.
Ржав тоже особо не напрягался — по его мнению, провожать взрослого мужчину на охоту с силками было бы оскорбительно, поэтому, оставшись в деревне, всячески успокаивал не находящую себе места девушку.
В общем, доуспокаивался — когда Кормухин пропал очередной раз, Ржав забеспокоился только на девятый день. И еще двое суток ждал его возвращения, не покидая пределов деревни.
Погода стоит отличная… — копируя голос солдата, — рассказывала мне Ольга. — Что с ним может случиться?
А когда ее отец не появился и на одиннадцатое утро, он все-таки собрался в путь.
На то, чтобы найти генерала, у Ржава ушло почти трое суток. Судя по следам, первые дни Кормухин неторопливо обходил свои охотничьи угодья, расставляя силки в самых перспективных местах. Судя по их количеству, генерал планировал провести на охоте дней пять-шесть, и, если бы не невезение — вернулся бы в деревню, как и планировал. Однако у него не получилось — переправляясь через сравнительно неширокую речушку под названием Студеная, он поскользнулся и сломал ногу…
Добравшись до места его падения, Ржав не сразу понял, что там произошло — бурное течение смыло с камней все следы, и на другом берегу их просто не оказалось. Только внимательный осмотр обеих берегов дал ответ на его вопросы…
Скорее всего, перелом оказался открытым и достаточно серьезным — добраться до берега генерал смог только в полукилометре ниже по течению, на излучине реки, в скалах над которой виднелось десятка полтора пещер. Вылезти из воды тоже удалось не сразу. Не хватало сил, потраченных на борьбу с бурным потоком. А потом до него добрались волки…
«За пару часов до переправы он выпотрошил пойманного в силки кролика… — докладывал Ольгерду деморализованный своим просчетом Ржав. — И, видимо, приторочил его к поясу. Кроме того, его перелом был открытым и тоже здорово кровоточил. В общем, ему просто не повезло»…
Не согласиться с ним было трудно — в это время года волки никогда не нападали на людей, предпочитая охотиться на что-нибудь менее крупное и менее опасное. Однако запах крови и слабость жертвы сделали свое дело.
Генерал, у которого из оружия был только нож, оказавшись прямо перед их логовом, постарался дорого продать свою жизнь, — на месте его последнего боя мы насчитали четыре обглоданных волчьих скелета, — но, увы, отбиться от стаи не смог…
— Когда я нашел его останки, ими играли волчата… — стоя у берега Студеной, Ржав мрачно смотрел на покрытую обломками обглоданных костей животных площадку перед ближайшей к нам пещерой и хмурил брови.
На то, чтобы собрать и похоронить останки, у Ржава ушло часов пять…
От Кормухина не осталось почти ничего. Рваные, изорванные клыками волков шмотки, покрытый засохшей кровью нож, брезентовый пояс и пожеванные ботинки. Кроме того, уже в нашем присутствии Ольга нашла его обручальное кольцо и зубную щетку…
В общем, вернувшись в Троеполье, мы собрали все ее пожитки и перевезли девушку во дворец — отправлять ее на Землю в связи с проблемами с андроидами пока было нельзя. Впрочем, и сама Ольга туда не рвалась — раз в месяц-полтора она выпрашивала себе сопровождающего и уезжала в горы. Проведать могилу отца…
…Я забралась на крышу не просто так — мне надо было заставить Ольгерда поесть. И, по возможности, побыстрее. Поэтому, мельком посмотрев на то, что он пытался отработать, я поставила на край крыши поднос с тарелками, ушла в джуше и бросилась прямо под его мечи — другого способа остановить его тренировочный процесс я еще не придумала.
— Зарублю же! — замедлившись, зарычал брат. — Куда ты лезешь, ненормальная?
— Перерыв. Десять минут. Убери клинки и марш жрать. Возражения не принимаются: начнешь спорить, я продолжу мешать тебе тренироваться. Куда бы ты для этого не ушел…
— Я не хочу есть… — начал было он, но, сообразив, что именно я сказала, запнулся на полуслове и обреченно закинул мечи в ножны: степень моего упрямства он знал получше других.
— Вот и молодец. А теперь слушай… — дождавшись, пока он откусит здоровенный кусок бутерброда с мясом, буркнула я. — Я тут подумала вот о чем. В поисках Самира мы кое-что упустили… Ешь, а то я перестану говорить! — заметив, что он перестал жевать, зарычала я. — Ешь, сказала!!!
— Да ем я, ем… — вталкивая в себя очередной кусок, затравленно отозвался он. — Что именно?
— Мы были в Эррионе, в Лурде, в Веллоре и в Сенте. Добрались даже до Поинса, хотя вероятность того, что в похищении Самира могут быть замешаны пираты, исчезающее мала. А в Корф наведаться не сообразили! А ведь Орден-то, как раз, имеет кучу причин сделать нам западло! Завоевать половину Элиона… и в одночасье потерять все — это ли не достаточный повод для небольшой гадости победителям? Да, довезти его туда они бы еще не успели, но… не обязательно же им было двигаться через Сент?
Ольгерд закрыл глаза, медленно выдохнул и замер. А под его побелевшими пальцами рвалось, как бумага, серебряное блюдо из-под хлеба.
— Маас решил переиграть наши договоренности? — открыв глаза, прошипел брат. И достал телефон. — Зря… Я ему этого не прощу…
— Не руби сплеча! — поняв, что он сейчас абсолютно невменяем, я вцепилась в его руки и пару раз его встряхнула. — Это только версия, не более! Сначала разберись, слышишь?
— Р-разберус-с-сь… — прошипел он, и, легко стряхнув мой захват, пробежал пальцами по клавиатуре трубки. — Але, Эол? Это я. Садись в флаер и лети сюда. Мне срочно надо в Корф. Да-да, Хвостик подсказала… Угу… Аналитики хреновы… Мы оба… Полчаса подожду… Пока…
А через мгновение, убрав трубку, он внезапно подхватил меня на руки и пару раз подкинул в воздух…
Естественно, в Аниоре я не осталась: чувствовать гнетущую атмосферу дворца и смотреть на мрачные лица друзей мне надоело до коликов. Кроме этого, я не привыкла сидеть дома и ждать чьего-то возвращения. Поэтому, дождавшись прилета Эола, я первая влезла в флаер и сразу же сделала морду кирпичом. Если использовать терминологию моего мужа. А через пару минут убедилась, что поступила единственно правильным образом. Невесть откуда узнав о моей идее и о планируемом полете в Корф, на крышу приперлись чуть ли не все обитатели дворца. И принялись доказывать необходимость своего присутствия во время встречи с Маасом.