Она отвела взгляд, изучая огонек сигареты.
— Если повезет, это вырастает во что-то большее, — заметила Кэрол.
— Так бывает, когда оба взрослые. Но штука в том, что эмоциональная зрелость у Робби — на уровне героев «Зверинца „Национальной сатиры“»[16]. У него всегда были благие намерения, но он быстро сходил с рельсов, особенно если на пути ему попадались блондинки и шампанское. — Она затушила сигарету в пепельнице и откинулась на спинку кресла. — А я просто устала от этих фотографий в журнале «Хит» и от мерзких смешочков в разделах светских сплетен. Вернула ему кольцо и сказала, что мы, возможно, попробуем еще раз, когда он повзрослеет и перестанет носиться по жизни, как ребенок в конфетной лавке.
— Значит, прекратили ваши отношения именно вы?
Из-за приоткрытой двери послышалось щелканье бильярдных шаров и мягкий стук одного из них, который, судя по всему, упал на пол. Бинди улыбнулась, указав большим пальцем в сторону холла:
— Просто сама тактичность! Да, помолвку разорвала я.
— Как это воспринял Робби?
Бинди достала очередную сигарету.
— Сначала расстроился. В основном, как я полагаю, из-за уязвленного самолюбия. И еще он беспокоился, что теперь его перестанут приглашать на самые классные концерты. А потом он осознал, что все это серьезно. И когда я ему сказала, что хочу, чтобы мы с ним остались друзьями, он немного повеселел. Последние несколько недель у нас прошли вполне хорошо. Почти каждый день болтали по телефону, обменивались файлами с музыкой. Ужинали вместе, когда ребята на прошлой неделе приезжали в Лондон сыграть с «Арсеналом».
— То есть у вас были мирные отношения?
Бинди нахмурилась:
— Подождите, вы что же думаете, что с этим как-то связана я?
Так и кипя гневом, она вперилась в Кэрол, на ресницах у нее вдруг засверкали слезы.
— Я просто пытаюсь нарисовать картину жизни Робби, вот и все, — мягко сказала Кэрол.
— Тогда достаньте информацию о его телефонных звонках. И о моих. Сами увидите, часто ли мы говорили и подолгу ли.
— Когда вы с ним разговаривали в последний раз?
— Я ему позвонила в субботу утром. — Теперь ее голос слегка дрожал. — Мы всегда с ним общаемся перед тем, как ему играть. Он сказал, что не может разговаривать, так как ему кажется, он подхватил грипп. И что он ждет, когда придет врач команды. — Она отчаянно заморгала. — Его к тому времени уже отравили, да?
Кэрол кивнула:
— Мы так считаем. А когда вы с ним говорили перед субботним утром?
Бинди немного подумала.
— В четверг. Ранним вечером. Он шел проветриться с Филом.
Вот чертовщина.
— Когда вы с ним общались в субботу, он не упоминал о том, что в четверг в «Аматисе» он случайно встретил старого школьного приятеля?
— Нет. Я же сказала, у него не было времени на болтовню. Я просто пожелала ему удачи и попросила позвонить, когда ему станет лучше. — В глазах у нее вспыхнуло понимание. — Вы думаете, этот школьный приятель его отравил?
— Мы просто обязаны рассмотреть все версии. Филу он мимоходом сообщил, что наткнулся в клубе на человека, с которым когда-то учился в школе. Этот человек, возможно, сумеет дать нам более четкое представление о том, как Робби провел тот вечер. Вот и все. Скажите, Бинди, а Робби когда-нибудь употреблял наркотики?
— Вы что, шутите? Он не стал бы даже сидеть в одной комнате с тем, кто курит травку. Выпить он любил, но к наркоте не прикасался. Он всегда говорил: точно известно, как на тебя подействует спиртное, но, когда речь о наркотиках, ты никогда не можешь предугадать, что они с тобой сделают. Если вы думаете, что кто-то ввел ему этот яд под видом кокаина или еще чего-нибудь, то вы ошибаетесь.
Может быть, она его старается обелить и выгородить, а может быть, это правда. Так или иначе, вскрытие покажет.
— И в вашем последнем разговоре не проскользнуло никаких намеков на то, что положение вещей изменилось?
— Ни малейших. И потом, я же говорю, мы тогда друг другу сказали всего несколько фраз.
— По крайней мере, вы расстались по-доброму, — произнесла Кэрол.
— Вот еще что… — Бинди попробовала рассмеяться. — Понимаете, если бы я собиралась прикончить Робби, я бы это сделала не тайно. Он бы прекрасно понимал, что с ним творится и почему. Только вот… — Лицо у нее сморщилось, и она закашлялась от дыма. — Я его никогда не хотела убить. Вот его блондиночек — может, и не пожалела бы. Но Робби… Ни за что.
— Кто же мог хотеть его убить? Кто его достаточно ненавидел, чтобы сделать с ним такое?
Бинди запустила пальцы в кудри.
— Ни хрена не представляю кто. Я уже говорила, он был славный мальчик. Некоторые футболисты, можно сказать, все время так и высматривают, с кем бы подраться. Им надо себя воображать крутыми парнями. А Робби был не такой. Он был вежливый, хорошо воспитанный. Скорее Дэвид Бекхэм, чем Рой Кин. Парни пытались его задирать вне поля, но он тогда просто уходил. Единственное, что мне приходит в голову… — Ее голос постепенно затих, она покачала головой.
— Что?
— Да глупости, не обращайте внимания.
Кэрол подалась вперед:
— Я хватаюсь за любые ниточки, Бинди. Я готова выслушать какие угодно предположения, пусть даже вы думаете, что они глупые.
Бинди снова покачала головой, сердито затянулась.
— Да так… Я про тотализатор. Я знаю, вокруг них вертится чертова прорва денег. То и дело читаешь про всякие синдикаты, про миллионы фунтов, которые якобы валяются под ногами. Австралия, Гонконг, Корея, Филиппины. И очень многие делают ставки на футбол. Про это были материалы на Пятом канале и в газетах. Вот я и подумала… В этом сезоне «Виктория» выступает успешнее, чем все ожидали. Они серьезно конкурируют с другими клубами. Об этом начинает болеть голова у крупных воротил. Вдруг они…
Она протянула руку к стакану и сделала большой глоток.
— А если убрать одного игрока, все настолько изменится? — Кэрол думала вслух.
От дверей донесся голос Сэма:
— Изменится, если этот игрок — Робби. Подумайте, сколько голов забили благодаря его передачам. И сколько голов из-за него не смогли забить их противники. На некоторых футболистах держится вся команда. Робби был из таких.
Они надолго замолчали, обдумывая слова Сэма. Потом заговорила Бинди:
— Слов нет. Меня просто убивает сама мысль об этом. Лишить мир такого игрока, такой красоты — и всего-навсего ради денег.
Бинди изобразила плевок. Закрыла рот ладонью, перевела дух.
— Предположение любопытное, — произнесла Кэрол.
Бинди подняла на нее взгляд, в глазах у нее стояли слезы.
— Бедный мой мальчишка, — сказала она. Шмыгнула носом и выбралась из кресла. — Думаю, вам пора. Больше не могу придумать, чем вам помочь, а мне еще надо музыку отслушать. Если что-нибудь еще надумаю, я вам позвоню. Но сейчас мне нужно побыть одной.
Выйдя на улицу, они оперлись о капот машины.
— Игорный синдикат. Интересная идея, — проговорил Сэм.
— Первая осмысленная версия, какую я услышала, — добавила Кэрол. — Но дьявольски сложный метод убийства. Думаю, меньше всего эти синдикаты хотят привлекать к себе внимание. Почему бы им не попытаться обставить дело как несчастный случай?
Сэм зевнул:
— Может, они думали, что так и поступили.
— Что ты имеешь в виду? — Кэрол выпрямилась и предупреждающе подняла руку: — За рулем первый час буду я.
— Если судить по тем сведениям, которые мне удалось собрать, большинство врачей так и не поняли, что это отравление рицином, — заявил Сэм, обходя машину, чтобы сесть на пассажирское сиденье. — Если бы не догадка Элинор Блессинг, они бы списали это на какой-нибудь вирус. Они ведь его и лечили от инфекции, пока ей не пришла в голову эта блестящая мысль.
Кэрол завела мотор и тронула машину с места.
— Резонно, Сэм. Может быть, ты и прав. Может быть, они рассчитывали именно на то, что мы никогда не поймем, что это убийство.
Среда
Четыре двадцать семь, судя по часам на экране ноутбука. Крепкий беспробудный сон никогда не был свойственен Тони, но благодаря анестезии он легко соскользнул в забытье около десяти. Впрочем, длилось оно не очень долго. По-видимому, дремал он урывками, минут по пятьдесят.
В последний раз, вздрогнув, он очнулся в начале пятого и на сей раз почувствовал, что больше не заснет. Сначала он лежал неподвижно, и его мысли невольно блуждали вокруг нового неожиданного появления матери в его жизни. Он старался не думать об этом, но не мог.
Однако усилием воли он заставил себя переключиться на размышления о смерти Робби Бишопа, перейдя от воспоминаний о его красивой игре и победах к тому, что имело отношение к его профессии и опыту.
— Ты не новичок, — начал размышлять Тони вслух, негромко, но отчетливо. — Иначе даже если бы тебе повезло, как иногда везет начинающим, тебе никогда не удалось бы остаться незамеченным. Тем более когда ты имеешь дело со знаменитостью вроде Робби. Делал ты это из личных соображений или потому что тебе кто-то заплатил — в любом случае ты уже проделывал такое прежде.
— Ты не новичок, — начал размышлять Тони вслух, негромко, но отчетливо. — Иначе даже если бы тебе повезло, как иногда везет начинающим, тебе никогда не удалось бы остаться незамеченным. Тем более когда ты имеешь дело со знаменитостью вроде Робби. Делал ты это из личных соображений или потому что тебе кто-то заплатил — в любом случае ты уже проделывал такое прежде.
Он покатал головой по подушке, стараясь размять затекшую шею.
— Назовем тебя Преследователь. Вопрос в том, был ли ты и в самом деле его давним школьным приятелем, Преследователь?.. Может быть, ты только притворялся им. Может быть, Робби из вежливости не хотел говорить, что не помнит тебя. А может быть, он осознавал, что благодаря известности его помнят лучше, чем других ребят из той же школы? Может быть, он не хотел выглядеть заносчивым? В любом случае ты все равно шел на чертовски большой риск.
Но если ты на самом деле был его давним школьным приятелем, риск возрастал еще сильнее. Мы все-таки в Брэдфилде, городок у нас небольшой. Высока вероятность, что порядочное число людей, в тот вечер заглянувших в «Аматис», когда-то учились в Харристаунской школе. Конечно же, они должны были бы узнать Робби. Но и тебя они тоже узнали бы. Разве что ты сильно изменился за годы, прошедшие после окончания… Нет, все это слишком неправдоподобно.
Он отыскал пульт управления койкой и сел в кровати, морщась от боли в суставах, которую причиняли движения. Подтянул прикроватный столик, открыл ноутбук.
— Да, в любом случае, ты шел на большой риск. И ты шел на него уверенно. Ты подобрался совсем близко к Робби, и никто тебя не заметил. Значит, ты явно делал это раньше. Что ж, попробуем отыскать твоих предыдущих жертв, Преследователь.
Тони начал поиск.
— Давай, — бормотал он. — Покажи себя. Ты же этого хочешь.
Кэрол открыла занавески, которые отгораживали ее кабинет от помещения других членов группы. Совещание по делу она назначила на девять, но, хотя было еще только восемь часов десять минут, все уже находились на месте. Даже Сэм, который довез ее до дома только без пяти четыре. Она знала, что он проследил за ней, пока она благополучно не оказалась в квартире. Потом наступила ее очередь наблюдать и выжидать. Кормя негодующего Нельсона, она поглядывала на улицу, пока фары Сэма не мазнули по окнам ее кухни и по живой изгороди. Убедившись, что он уехал, она плеснула себе щедрую порцию бренди и пошла наверх.
Она забрала почту Тони из-под коврика перед дверью, что дало ей предлог зайти в его кабинет, располагавшийся на втором этаже. Она положила письма на стол, потом опустилась в кресло, стоявшее напротив того, где он обычно сидел сам. Она любила это кресло — его глубину, ширину, его подушки, которые словно бы обнимают, прижимают к себе. В этом самом кресле она обсуждала с ним расследования, откровенничала о своих коллегах. А он рассказывал ей о своих теориях поведения преступника, о своем недовольстве системой здравоохранения, о своем желании сделать людей лучше. Она даже не могла прикинуть, сколько часов они провели наедине в этой уютной комнате.
Кэрол свернулась в кресле, подложив под себя ноги, и сделала большой глоток бренди. Еще пять минуток, и она пойдет назад, вниз.
— Жаль, что тебя тут нет, — произнесла она вслух. — У меня такое чувство, что мы никуда не можем продвинуться. Обычно никто и не ждет, что на такой ранней стадии расследования будет большой прогресс. Но в данном случает речь о Робби Бишопе, и за нами наблюдает общественность. Так что это никуда не годится.
Она зевнула и допила бренди.
— А знаешь, я из-за тебя перепугалась, — сообщила она, поглубже зарываясь в мягкие подушки. — Едва Крис мне сказала, что ты натолкнулся на безумца с топором, у меня словно сердце остановилось, весь мир словно стал двигаться в замедленном темпе, как бывает в кино. Больше никогда так со мной не поступай, скотина. — Она пошевелила головой, придавая подушке более удобную форму, закрывая глаза и чувствуя, как ее тело расслабляется под действием спиртного. — И лучше бы ты заранее меня предупредил насчет своей матери. Она та еще штучка. Неудивительно, что ты такой.
Ей показалось, что сразу же после этого она услышала пронзительную трель радиобудильника, стоявшего в спальне по ту сторону холла. Тело у нее затекло, на какое-то время она потеряла ориентацию. Она с трудом встала на ноги и посмотрела на часы. Семь. Проспала не меньше трех часов. Что ж, пора начинать все снова.
И вот она снова на службе, принявшая душ, в свежей одежде, уровень кофеина в крови зашкаливает. Кэрол пальцами расчесала свои густые светлые волосы и начала просматривать пачку газетных вырезок о Робби Бишопе, которую для нее уже подготовила Пола. Она старалась как можно пристальнее на них сосредоточиваться, потому что сейчас ей меньше всего хотелось вспоминать о том, как она провела ночь. Она подняла взгляд лишь в ту секунду, когда, постучавшись, вошла Крис Девайн, держа в руке коричневый бумажный пакет.
— Рулет с ветчиной и яйцами, — объявила она лаконично. — Мы готовы. Скажете, когда начинать.
Девайн ретировалась. Кэрол не могла сдержать улыбку. Она даже удивилась, как они справлялись до того, как в их команду влилась Крис. Планировалось, что она приступит к работе сразу, но оказалось, что у ее матери рак в финальной стадии, и ей пришлось задержаться на старой работе, в лондонской полиции, на три месяца дольше, чем она рассчитывала. Кэрол вздохнула. Может быть, если бы Крис находилась рядом с первого дня существования группы, детектив-инспектор Дон Меррик еще был бы с ними.
— Бессмысленные рассуждения, — осадила она себя.
Она глотала еду, сама толком не замечая, что именно ест. Не проходило почти ни одного дня, чтобы она хоть раз не задумывалась: могло ли с Доном получиться по-другому? В глубине души она понимала, что просто изыскивает способ обвинить себя, а не его. Тони неоднократно говорил ей, что вполне нормально сердиться на Дона за то, что он сделал. Но она чувствовала, что это несправедливо.
Во время еды Кэрол набросала примерный план предстоящего совещания по делу. Без четверти девять она уже была готова. Ждать назначенного времени было незачем, так что она вышла из кабинета и собрала всю группу вокруг себя. Кэрол встала возле одной из белых досок, на которую уже выписали основные сведения, которые им пока удалось собрать по Робби Бишопу.
По ее просьбе Сэм начал совещание, конспективно пересказав их беседу с Бинди Блис. Закончил он туманной теорией Бинди насчет тотализатора.
— У кого-нибудь есть комментарии? — спросила Кэрол.
Стейси, их специалист по компьютерам, сказала:
— Она права, в дальневосточных странах в этой сфере крутится огромное количество денег. Серьезная доля — ставки на футбол. Особенно большую следственную работу по этой части проделали австралийцы: они пытались понять, как используются компьютеры, чтобы загребать эти деньги. Тут действительно хватает криминала и коррупции. Но дело в том, что игорным синдикатам незачем заказывать убийство. Они могут просто купить результат.
— Ты хочешь сказать, что даже при тех огромных суммах, которые платят нашим футболистам, они наживают еще больше? — спросила Пола.
— Несравнимо. Договорную игру можно организовать по-разному, — пояснила Стейси. — Есть мнение, что судьи, которые работают на матче, сильнее влияют на исход игры, чем сами спортсмены. К тому же арбитры получают не такое астрономическое жалованье, как футболисты.
Сэм иронически фыркнул:
— К тому же они и без того дерьмово выполняют свою работу. Никто и не заметит, что они ошибаются нарочно. Если уж арбитр способен в течение матча показать одному игроку целых три желтые карточки, хотя по правилам он должен отправить его на скамейку после двух, можно себе представить, что он способен натворить, если его подмазать. Значит, ты хочешь сказать — эти синдикаты могут пойти на преступление, но не на убийство?
Стейси кивнула:
— Именно так. Это не их стиль.
Кевин поднял глаза от пистолета, который он рассеянно рисовал в блокноте.
— Да, но это, так сказать, традиционный сегмент теневого игрового бизнеса. А наша история с рицином напоминает мне о русской мафии. Многие из этих ребят — выходцы из КГБ и ФСБ. А ведь именно КГБ помог болгарам уколоть Георгия Маркова рицином. Что, если русские решили урвать себе кусок международного игорного пирога? Это было бы на них похоже: мощный и чертовски неуклюжий удар.
Стейси пожала плечами:
— Думаю, тут есть рациональное зерно. Но я не слышала, чтобы русские впутывались в такие дела. Может быть, проконсультироваться с МИ-шесть?
Кэрол передернуло. Меньше всего она хотела бы подпускать разведслужбы к своей операции. Репутация их общеизвестна; особенно же известно их нежелание уходить с пустыми руками после того, как их допустят к расследованию. Кэрол не хотелось, чтобы это дело об убийстве переросло в историю о мрачном заговоре, — если только она сама не убедится, что это не простое убийство с обычным мотивом.