— Пока мы не получим более твердых доказательств, что к делу причастны русские, я не стану и близко подходить к разведке, — твердо сказала она. — У нас еще нет никаких данных, которые бы нам позволили предположить, что убийство Робби Бишопа связано с игорным бизнесом или с русской мафией. Давайте найдем хоть какие-нибудь улики, а потом уж будем увлекаться такими гипотезами, как у Бинди. Мы будем иметь в виду эти предположения, но я не думаю, что сейчас стоит расходовать на них время и ресурсы. Стейси, что ты для нас добыла?
Стейси никогда не блистала умением напрямую общаться с живыми человеческими существами; она поерзала в кресле, старательно избегая смотреть кому-либо в глаза.
— Пока я не нашла в компьютере Бишопа ничего интересного. После того как в четверг вечером он выходил из дома, Бишоп не отправлял никаких писем, кроме одного — своему агенту. В нем он соглашался дать интервью испанскому мужскому журналу. Кроме того, он ни разу не заходил на сайт bestdays.co.uk. Во всяком случае, с домашнего компьютера. В списке его файлов — почти сплошь футбольные и музыкальные. Не далее как на прошлой неделе он купил через Интернет новые динамики. Что исключает идею о самоубийстве, если она кому-то приходила в голову.
— Ну, не знаю. Если бы я впал в депрессию, то легко потратил бы пару фунтов на то, чтоб себя подбодрить, — заметил Сэм. Но, увидев, что Кэрол сделала ему большие глаза, он поспешно добавил: — Не то чтобы мы думали о версии самоубийства…
— По крайней мере, не с помощью рицина. Слишком мрачно, слишком болезненно, слишком медленно, — повторила Кэрол слова Денби. — Что касается сайта, то, поскольку у Робби все-таки имелась с собой бумажка со ссылкой, думаю, можно предположить: тот, с кем он пил в тот вечер, был с этим сайтом знаком. Как ты считаешь, Стейси, владельцы сайта сумеют нам чем-то помочь?
— Зависит от того, как они отнесутся… — начала она.
— И от того, являются ли они футбольными болельщиками, — вставил Кевин.
— Может быть, — без особой уверенности отозвалась Стейси. — Я подумала, что первым делом мы могли бы попросить их, чтобы они разослали всем своим подписчикам письма и попросили тех прислать нам свое свежее фото и рассказ о том, как провели вечер в четверг. Тогда мы сумеем сразу же приступить к делу, не придется даже ждать ордера.
— А не получится, что тем самым мы пошлем громкое предупреждение убийце? — осведомился Кевин. — Я, кстати, тоже учился в Харристаунской. Мы там не очень-то хорошо относились к властям. И даже потом, во времена Робби, это было не то место, где все бы из кожи вон полезли, только бы услужить полиции. Мы имеем дело с людьми, которые запросто могут прислать нам чье-нибудь чужое фото, просто чтобы над нами подшутить, не говоря уж о том, чтобы сознательно сбить нас со следа. Думаю, лучше мы обратимся на сайт, пускай дадут нам фамилии и адреса своих подписчиков, а если откажутся, запросим ордер.
Кэрол заметила, как в глазах у Стейси на миг вспыхнуло раздражение. Обычно она держала при себе мнение о том, как мало ее коллеги разбираются в информационных технологиях. Редкий случай, когда ненадолго обнажились ее подлинные чувства.
С таким видом, словно ее терпение вот-вот истощится, Стейси произнесла:
— Единственный адрес подписчика, который хранит администрация сайта, — это адрес его электронной почты. Возможно, у них имеются и записи по расходам с кредитных карточек, но даже если так, это сведения подпадают под закон о защите личных данных, и, чтобы их получить, нам уж точно потребуется ордер. Важнее всего другое. Каким бы путем мы ни вышли на связь с этими людьми, в тайне это сохранить не удастся. Первый же человек, с которым мы побеседуем, сразу же, не успеем мы сесть в машину, кинется выкладывать в Сеть пост о нашем расследовании. Лучше уж быть с ними откровенными с самого начала. Интернет-сообщество куда более склонно к содействию, когда оно по-настоящему вовлечено в процесс. Если мы встанем на их сторону, они нам помогут. Если же мы будем рассматривать их как потенциально враждебную силу, они лишь усложнят нам жизнь.
Для Стейси это была очень длинная речь. Что показывает, насколько серьезно она подходит к нынешнему расследованию, мысленно заключила Кэрол.
— Идет. Действуй, Стейси. Может быть, тебе удастся склонить ребят из «Лучших дней» к сотрудничеству. Но если наткнешься на сопротивление, сразу свяжись со мной. А ты, Кевин, мог бы обратить внимание на фотографии тех выпускников, которые учились с тобой: посмотри, сообщают ли они правду о себе. Крис… — Она повернулась к сержанту. — Как прошла ваша экспедиция в «Аматис»?
Та покачала головой:
— Да никак. Служащие бара, которые дежурили в четверг, помнят, что видели Робби у водочной стойки, но были слишком заняты, чтобы обращать внимание на то, с кем он. То же касается и посетителей. Думаю, ослепительную блондинку в качестве его спутницы мы можем исключить. Ее бы они, наверное, запомнили. А вот Пола заметила одну вещь… — Крис чуть кивнула Поле и вынула из папки лист бумаги. — Там есть камера видеонаблюдения, с нее просматривается вся стойка и прилегающее пространство. К сожалению, она установлена так, чтобы приглядывать за персоналом, а не за клиентами. Таким образом руководство следит, чтобы все наличные оказывались в кассе и чтобы никто не торговал наркотиками из-под прилавка. Поэтому объектив нацелен не на посетителей. Но мы сумели добыть вот это. — Она подошла к доске и прикрепила на нее увеличенный снимок. — Вот Робби, — пояснила она, указывая на руку, запечатленную на самом краю фотографии. — Мы точно знаем, что это он: на среднем пальце у него татуировка, кельтское кольцо. А рядом с ним кто-то еще. — В паре дюймов от кончиков пальцев Робби виднелась половина кисти, запястье и часть предплечья. — Мужская особь, — произнесла она. Лицо ее выражало смешанное чувство отвращения и триумфа. — Изменить бы угол камеры всего на несколько градусов, и этот тип был бы весь наш. А так мы знаем только, что это «он», а не «она» и что у него нет татуировки на правой половине правой кисти. — Она отошла от доски и снова села. — Так что Стейси может хотя бы сообщить ребятам с сайта, что нас интересуют только парни.
— Точно? А мы уверены, что на снимке именно тот, о котором нам говорили? — вмешался Сэм.
— Насколько мы вообще можем быть в чем-то уверены при таких условиях. Мы изучили всю видеозапись и не увидели рядом с Робби никого другого. А тот, кто, возможно, беседовал с ним, стоя у него за спиной, не смог бы дотянуться до его рюмки. Она стоит слишком близко к Робби, поэтому что-то подсыпать в нее мог только тот, кто сидел рядом с ним за стойкой.
— Ясно, — сдался Сэм. — Принято.
— Спасибо, Крис, — поблагодарила Кэрол. — У кого есть что-то еще?
— Я получила записи с уличных камер, — сообщила Пола. — Посадила анализировать их ночную смену отдела уголовного розыска. Робби явно выходил не через главный вход, и это очень обидно, потому что зона главного входа нашпигована камерами. Видимо, он покинул клуб через боковую дверь, так называемый ВИП-выход. А камерами там ничего не просматривается: клуб хочет сохранять хорошие отношения с клиентами-знаменитостями. Так и у клубной охраны не возникнет искушения вываливать всякую грязь в желтые журнальчики. Улица позади клуба выводит на Госс-стрит, а это, по сути, граница Темпл-Филдз… — Пола ненадолго умолкла, поджав губы и сощурившись. — А в Темпл-Филдз покрытие камерами, конечно, довольно фрагментарное. Слишком многие дельцы там кормятся с сомнительных клиентов, которые проводят основное время на улице, и поэтому камеры таким дельцам ни к чему. Эти люди всегда противятся, когда городской совет решает поставить больше объективов. Вот почему у нас нет кадров, на которых Робби Бишоп входил бы на Госс-стрит. Но у нас есть коротенький кусок с камеры на Кэмпион-вэй. Вы сможете увидеть его на своих экранах. А пока вот. — Она подтянула к себе ноутбук, и тут же ожила интерактивная доска сбоку от Кэрол. На ней появилась темноватая картинка: абстрактное полотно из пятен света и тени, созданных фонарями Кэмпион-вэй. — Изображение плоховато, — заметила Пола. — Нам, скорее всего, удастся его немного почистить. Но я не знаю, насколько оно вообще нам поможет.
Камера смотрела вниз, на улицу; прибор установили под таким углом, чтобы видеть номера машин рядом с бредущими по тротуару пешеходами. Поначалу на экране ничто не двигалось. Потом из улочки, пересекавшей Кэмпион-вэй, вынырнули две фигуры, подождали на тротуаре, пока проедет ночной автобус, затем быстро перешли дорогу и исчезли. Лишь заранее предполагая, что один из них — Робби Бишоп, можно было узнать его в человеке, шедшем ближе к камере. Но тот, что двигался рядом, казался просто темноватым пятном: только на секунду, когда они стояли на тротуаре, за плечом Робби мелькнуло что-то светлое.
— Наш убийца — какой-то призрак, черт побери, — выругался Кевин. — Теперь мы хотя бы знаем, что он белый. Я чуть было не подумал, что он знал, где расположена камера.
— Мне кажется, он действительно знал, — произнесла Пола. — И, по-моему, это очень многозначительный факт — то, что перед нами единственный кадр с камеры видеонаблюдения, где мы видим Робби и его возможного убийцу. И хотя видеопокрытие там скудное, невозможно пересечь этот район, чтобы тебя не поймал хотя бы один объектив. — Она снова тронула свой компьютер. На доске появилась карта района Темпл-Филдз с ярко выделенными точками, обозначающими клуб «Аматис» и уличные камеры. Алая линия зигзагом пролегла по улицам, избегая всех камер, кроме установленной на Кэмпион-вэй. — При таком маршруте камера видит их только сбоку, к тому же очень короткое время. При любом другом маршруте хоть какая-то камера смотрела бы им в лицо. Посмотрите, они наверняка прошли вот так. Все эти повороты и петли не сделаешь случайно. И я не думаю, что от камер прятался Робби.
Они долго рассматривали карту.
— Верно подмечено, Пола, — похвалила Кэрол. — Думаю, можно с большой вероятностью заключить, что мы имеем дело с кем-то из местных. Он учился в Харристаунской школе и очень хорошо знает район Темпл-Филдз. Прости, Кевин, но это гораздо больше похоже на кого-то из твоих бывших соучеников, чем на русскую мафию. Если, конечно, мафия не обратилась к какому-то местному самородку. Так что давайте не будем исключать никакие версии. Пола, нам известно, как они покинули Темпл-Филдз?
— Данных ноль, шеф. В этой части города есть немало богатых квартирок, чтобы скоротать ночь. Или они могли сесть в машину. Нам этого никак не установить. Одно можно сказать точно: дальше они не шли пешком ни по одной из больших улиц на этой стороне Темпл-Филдз.
— Ладно. Может быть, мы сумеем получить еще какие-то данные с частных уличных камер. А насчет того, где он мог добыть рицин, мы продвинулись?
Кевин сверился с записной книжкой:
— Я проконсультировался с одним преподавателем, он работает на факультете фармакологии в университете. Говорит, что сделать эту штуку несложно. Нужны только касторовые бобы, щелочь, ацетон и обычная кухонная утварь — стеклянная банка, фильтр для кофе, щипчики и прочее в том же роде.
— А откуда берут касторовые бобы? — поинтересовалась Кэрол.
— К югу от Альп они растут повсюду. Их можно без проблем купить через Интернет. По большому счету, если бы кому-то из нас захотелось произвести достаточное количество рицина, чтобы уничтожить всех, кто сидит в этом здании, мы могли бы произвести этот яд не больше чем за неделю. И я не думаю, что имеет смысл пытаться проследить, откуда взялись исходные компоненты, — добавил Кевин устало.
Трудно было помешать духу уныния, который просачивался в атмосферу совещания. Кэрол твердила себе, что они продвинулись вперед, пусть и кажется, что ненамного. В каждом расследовании бывают стадии, когда ты чувствуешь, что оно пробуксовывает. Скоро начнут поступать результаты от криминалистов и патологоанатомов. Бог даст, благодаря им наметится трещина, которую можно будет расширить, чтобы двигаться дальше.
Раскаленные червяки, покрытые колючими крючьями, терзали его плоть. Наплевав на стоицизм, Тони заорал. Боль пошла на спад: теперь — пульсирующая резь, электрический угорь, поселившийся в бедре.
— Все говорят, что тяжелее всего, когда вынимают дренаж, — добродушно заметила средних лет медсестра.
— Уф-ф, — пропыхтел Тони. — Видимо, так и есть. — Капли пота усеивали его лицо и шею. Все тело у него напряглось, когда он ощутил, что вторая трубка шевельнулась. — Минутку. Погодите минутку, — задыхаясь, попросил он.
— Лучше вынуть, чем оставлять, — флегматично изрекла сестра, продолжая свои действия.
Знание о том, что ему предстоит, не сделало извлечение второй трубки более терпимым. Он сжал кулаки, зажмурился, глубоко вдохнул. Когда его вопль умолк, в ушах скрежетнул знакомый голос.
— Он всегда был изнеженный мальчик, — непринужденно сообщила его мать медсестре.
— Я видела, как самые крепкие мужики ревут, когда им снимают дренаж, — отозвалась та. — Он справился лучше многих.
Ванесса Хилл похлопала ее по плечу:
— Мне нравится, что вы их защищаете, девочки. Надеюсь, он вам не доставляет хлопот.
Сестра улыбнулась:
— Нет-нет, он очень хорошо себя ведет. Вы можете им гордиться, миссис Хилл.
С этими словами она ушла.
Вместе с ней исчезла и доброжелательность матери.
— Я встречалась с советом директоров «Брэдфилд кросс». Решила к тебе заглянуть. Что говорят врачи?
— Собираются поставить мне ножную манжету и посмотреть, сумею ли я сегодня или завтра встать с постели. Мне не терпится отсюда выбраться к началу следующей недели. — Он заметил грусть на лице матери и решил было над ней подшутить. Но мальчишка, взыгравший в нем, сам же и предупредил: секунда удовольствия не стоит возможных последствий. — Не беспокойся, я не позволю им скинуть меня на твое попечение. Даже если я им совру, что направляюсь именно к тебе, ты должна будешь просто появиться здесь во время моей выписки. А потом отвезешь меня ко мне же домой.
Ванесса усмехнулась:
— О тебе позаботится твоя девушка, не так ли?
— Последний раз повторяю, она не моя девушка.
— Верно-верно, постоянно забываю. Но она такая хорошенькая. И умненькая, не сомневаюсь. Думаю, она может подыскать себе лучшую партию. — Ее губы неодобрительно сжались. — Ты так и не перенял у меня талант привлекать интересных людей. Разумеется, я не имею в виду твоего отца, но ведь каждый имеет право на одну ошибку.
— Я ничего не могу тебе на это ответить. Ты никогда мне о нем не рассказывала.
Тони сам услышал непроизвольную горечь в своем голосе.
— Он решил, что ему будет лучше без нас. На мой взгляд, это означало, что и нам будет лучше жить без него. — Она отвернулась, посмотрела на серое небо за окном. — Послушай, мне нужно, чтобы ты подписал один документ. — Она снова повернулась к нему, положила сумочку на кровать, вынула из нее папку с бумагами. — Треклятое правительство, каждый пенс приходится добывать с боем. Дом твоей бабушки записан на нас обоих. Она так поступила, чтобы я не платила налог на наследство. Все эти годы дом сдавался. Но сейчас, когда рынок недвижимости…
— Подожди-ка. Что значит — бабушкин дом записан на нас обоих? Впервые слышу.
Тони оперся на локоть, поморщился, но не утратил решимости.
— Ну, разумеется, ты слышишь об этом впервые. Если бы я предоставила тебе право им распоряжаться, ты превратил бы его в общежитие для условно освобожденных или в дом реабилитации для своих драгоценных психов. Послушай, мне просто нужно, чтобы ты подписал доверенность адвокату и договор.
Она извлекла два листа бумаги и положила их на прикроватный столик, одновременно хватая пульт управления койкой и беспорядочно давя на кнопки.
Тони вдруг обнаружил, что его то поднимает вверх, то опускает вниз: это Ванесса пыталась сообразить, как сделать так, чтобы он сел в кровати.
— Почему я обо всем этом слышу только сейчас? А что там с деньгами за аренду?
Удовлетворившись положением койки, Ванесса пренебрежительно отмахнулась:
— Ты бы их все равно растранжирил зря. Ну что бы ты с ними сделал? Накупил еще больше идиотских книжонок? В любом случае ты получишь свою долю, когда подпишешь договор о продаже. — Порывшись в сумочке, она вытащила ручку — Вот, подписывай.
— Мне надо прочесть, — запротестовал Тони, когда она сунула ему ручку.
— Зачем? Это тебе ничего не даст, ты все равно в этом ничего не смыслишь. Просто подпиши, Тони.
Ему подумалось: невозможно понять, пытается она его одурачить или нет. Она в любом случае вела бы себя одинаково — нетерпеливо, раздраженно, в непоколебимой уверенности, что он, как и весь остальной мир, норовит воспользоваться любой возможностью, чтобы вставить ей палки в колеса.
Он мог бы попробовать воспротивиться, потребовать, чтобы она дала ему прочесть документы целиком и предоставила время обдумать, чего она хочет. Но сейчас ему было все равно. Нога у него болела, голова болела, и он знал, что ничего важного она у него забрать не может. Конечно, не исключено, что она скрывала от него то, что ему принадлежит. Но до сих пор он прекрасно обходился без этого и, вероятно, сможет обойтись и впредь.
— Ладно, — вздохнул он.
Но он не успел: дверь распахнулась, и, подобно военному кораблю, в палату вплыла миссис Чакрабарти в окружении своего флота, выстроенного в боевой порядок.
Одним молниеносным движением Ванесса отправила документы обратно в сумочку. Похлопывая сына по руке, она незаметно вынула у него из пальцев ручку, не переставая озарять миссис Чакрабарти своей самой лучшей профессиональной улыбкой.