— Ну, всего, Юсеф. Увидимся в понедельник.
Юсеф улыбнулся. Имрана он в понедельник не увидит. Но незачем сообщать об этом кузену.
Тони не спеша пробуждался от сладостного сна. Сладостного, потому что его вызвала обычная усталость, а не беспамятство, рожденное лекарствами. Кто бы мог подумать, что ему потребуется столько сил, чтобы выбраться из кровати, потом, стискивая ходунки, преодолеть три метра, отделяющие его от туалета, и затем вернуться обратно в постель? Когда он рухнул на подушки, ощущение у него было такое, будто он только что взошел на высокую гору. Физиотерапевта его успехи привели в полный восторг, да и сам он был вне себя от радости. Она обещала завтра же принести ему костыли. Возбуждение оказалось едва ли не свыше его сил.
Он сел в кровати, протер заспанные глаза, разбудил «спящий» ноутбук. Перед тем как погрузиться в дрему, он запустил очередную поисковую серию, но вырубился, прежде чем она завершилась. Он не ощущал оптимизма; он был готов к тому, что, возможно, и не найдет того, что ищет. Это не значит, что искомого не существует: видимо, оно просто слишком хорошо спрятано.
Однако на экране, к его большому удивлению, посередине обнаружился прямоугольничек сообщения. «Найдено результатов, удовлетворяющих заданным условиям: (1)». Скобки означали, что соответствие неполное, однако результат более чем на 90 % удовлетворяет параметрам поиска, которые он ввел. Окончательно очнувшись, Тони вывел результаты.
Заметка из бесплатной газеты, распространяющейся на западе Шеффилда. Подробностей немного, но достаточно, чтобы задуматься. И чтобы на основании этого материала провести более детализированный поиск.
Он энергично задал новый набор параметров. Вроде бы наклевывается нечто интересное. Похоже, все-таки он сумеет кое-что показать Кэрол.
Оставив пиджак на спинке кресла, Сэм Ивенс непринужденно вышел из общей комнаты, словно не испытывал никаких более неотложных нужд, кроме потребности посетить туалет. Но как только дверь за ним закрылась, он резко ускорил шаг и устремился к лифтам. Спустившись на парковку, он сел в свою машину и достал мобильник. Набрал номер Бинди Блис.
Та отозвалась на втором гудке. Когда он представился, она недовольно застонала:
— Больше никаких вопросов. Утром я уже побеседовала с вашим старшим инспектором.
На лбу у Сэма выступил пот. А если бы он связался с ней раньше, чем Кэрол Джордан? Как бы он потом объяснялся с Кэрол, которая и так уже считает его индивидуалистом? Вот черт, надо быть поосторожнее.
— Извините, что мы вас беспокоим во второй раз, — произнес он. — Но у каждого из нас своя линия расследования.
Он от всей души надеялся, что в своих вопросах не пересечется с шефом.
— Большое облегчение. Я не очень-то мечтаю совершить вторую экскурсию в самые безумные закоулки моей сексуальной жизни. Ладно, чем могу вам помочь, детектив?
— Еще в феврале вы послали Робби электронное письмо о каком-то парне, который вас донимает. Приходит на ваши выступления. Что-то вроде неопасного, но навязчивого поклонника. Помните?
Бинди снова застонала:
— Помню ли я? Такое трудно забыть.
— Не могли бы вы мне подробнее рассказать, что произошло?
— Вы же не думаете, что это как-то связано со смертью Робби? Это был просто жалкий невзрачный неудачник, а не какой-то криминальный тип.
— Чтобы как следует выполнять свою работу, я должен проверять все возможные версии, — заявил Сэм. — Так что расскажите мне об этом типе.
— Начиналось все с писем, открыточек, цветочков и тому подобного. А потом он начал являться на мои выступления, когда я работала в клубах. Обычно его не пропускали внутрь, потому что он выглядел слишком причудливо. Или неприглядно, неважно. Но иногда он все-таки просачивался и тогда слонялся возле сцены или у диджейской будки, пытался со мной заговорить или со мной сфотографироваться. Меня это раздражало, но он был, похоже, довольно безобидный. А потом, однажды вечерком, мы с Робби устроили прямо-таки публичное шоу. Ну, знаете, как это бывает: немного перепьешь, и ситуация выходит из-под контроля. Кончилось тем, что мы стали орать друг на друга прямо возле клуба. Папарацци это засняли, и снимки потом заполнили журналы и газеты. К тому времени, как это дошло до читателей, мы уже помирились, но на первые полосы, вы же знаете, попадает война, а не примирение.
Он услышал, как она закуривает, и стал ждать, чтобы она продолжила. Умей ждать. Трюк, которому он научился у Полы.
— Так что этот кретин решил взять на себя защиту моей чести от моего злобного дружка, который якобы не ценит меня по достоинству. И вот однажды он наскакивает на Робби, когда тот выходит из гостиницы в Бирмингеме, где остановилась их команда. И начинает делать ему строгий выговор. Никакого насилия, просто громко вещает. Робби, по его словам, сделалось слегка неловко. Хотя, конечно, сам Робби ни за что не сознался бы, что его испугали. Ну, в общем, вызвали полицию, и этого кретина упрятали за решетку. Оказалось, как раз такое отрезвление ему и нужно было. По словам копа, с которым я говорила, как только этому типу объяснили возможные последствия его поведения, он сразу все осознал. Страшно раскаивался. И конечно, навсегда оставил нас с Робби в покое. Поэтому ему вынесли предупреждение и отпустили восвояси. И, честно говоря, больше я его не видела и не слышала. Вот и все, что я вам могу рассказать.
Почему-то Сэму показалось, что история слишком уж гладкая. Судя по тому, что он знал о таких навязчивых личностях, эти люди не убираются, поджав хвост, едва на них повысят голос. Если они глупы, то принимаются еще более активно делать то же самое, пока в конце концов не попадут за это в тюрьму. Если же умны, то либо находят какой-то другой объект для преклонения, либо начинают вести себя тише. И часто оказывается, что умные куда опаснее. Спросите хоть Йоко Оно.
— Он действительно больше не появлялся в вашей жизни?
— Нет. Даже не прислал открытку с соболезнованиями насчет Робби.
— А вы много таких получили? — осведомился Сэм.
— Вчера мне на Би-би-си принесли сорок семь, их доставили лично. Думаю, сегодня по почте придет еще больше.
— Возможно, мы захотим на них взглянуть.
Бинди издала раздраженный звук:
— Права была ваша начальница. Когда расследуют убийство, о тайне частной жизни забывают. Что вы хотите, чтобы я сделала? Собрала их, упаковала и переслала вам?
— Если вы их упакуете, я за ними кого-нибудь пришлю. В удобное вам время, конечно. И если бы мы смогли выяснить, кто вас тогда…
— Его имя — Рис Батлер. Жил он в Бирмингеме. Все его письма и открытки я отдала тамошним копам. На случай, если вдруг он опять возьмется за старое и начнет к кому-нибудь приставать.
— Спасибо. Вы просто читаете мои мысли.
Бинди фыркнула:
— Тоже мне бином Ньютона, детектив.
Сэм ненавидел свидетелей, которые считают себя умнее копов.
— А еще нам могло бы пригодиться имя сотрудника полиции, который вами занимался. — Он старался не показывать сарказма.
— Минутку, у меня тут где-то записано… — Звуки: шевеление, шаги, выдвигает ящик, закуривает новую сигарету. Наконец она сообщила: — Детектив-констебль Джонти Сингх. Господи, просто прелесть, что творится с именами в нашей стране. Джонти Сингх, подумать только. Волшебное имечко. Меня ужасно умиляет: в крикет, самую английскую вещь на свете, играют Рампракаш и Панесар против Трескотика и Штраусса. За полсотни лет мы из империи превратились в государство мульти-культи. Обожаю. А у вас это не вызывает улыбки, Сэм?
Ему было все равно. Важнее всего то, что Джонти Сингх — не такое имя, которое очень уж трудно разыскать в крупном подразделении вроде полицейского управления Вест-Мидлендс. Кроме того, он заметил, что она перешла от «детектива» к «Сэму». Может, она с ним заигрывает? Трудно сказать: она привыкла щебетать в эфире. Но даже если она заигрывает, он все равно не намерен эту игру развивать. Они из разных социальных слоев, она будет на него поглядывать снисходительно, как наверняка поглядывала на своих предыдущих.
— Спасибо, что уделили мне время, — сказал он.
— Не за что, — ответила она, снова посерьезнев. — Это все, что я могу сейчас для него сделать. Понимаете, я о нем всегда заботилась.
— Я знаю, — отозвался Сэм, мечтая поскорее разъединиться и кинуться разматывать эту новую нить. — Мы будем с вами на связи.
Он резко отключился. Если бы у него в машине имелся компьютер, как у патрульных, его пальцы уже вовсю порхали бы над клавиатурой. А так придется возвращаться за свой рабочий стол и надеяться, что Стейси не отслеживает каждое его нажатие клавиши. Похоже, он набрел на кое-что важное, и он, черт возьми, никому не позволит раньше времени совать в это нос.
Тони весь извелся, ожидая ее прихода, но все-таки не объявил о своем открытии сразу же, едва Кэрол вошла. Ему хотелось понаслаждаться предвкушением. Кроме того, он вынужден был признаться самому себе, что ее забота ему приятна. Все страдания покидали эту маленькую комнату, уступая место самой простой вещи — просто вот такому сидению рядом. Он знал, что она когда-то испытывала то же самое — да и, судя по всему, продолжает испытывать — со своими родными, но сам он никогда такого не знал. В его семье доброту всегда считали проявлением слабости. И хотя он толком не понимал, что ему с этой добротой делать, не собирался жертвовать мгновениями их близости ради работы. Все равно они скоро к этому перейдут.
Тони весь извелся, ожидая ее прихода, но все-таки не объявил о своем открытии сразу же, едва Кэрол вошла. Ему хотелось понаслаждаться предвкушением. Кроме того, он вынужден был признаться самому себе, что ее забота ему приятна. Все страдания покидали эту маленькую комнату, уступая место самой простой вещи — просто вот такому сидению рядом. Он знал, что она когда-то испытывала то же самое — да и, судя по всему, продолжает испытывать — со своими родными, но сам он никогда такого не знал. В его семье доброту всегда считали проявлением слабости. И хотя он толком не понимал, что ему с этой добротой делать, не собирался жертвовать мгновениями их близости ради работы. Все равно они скоро к этому перейдут.
Он осознавал, что его приоритеты изменились. Какая-то часть его «я», как бы со стороны наблюдавшая постоянно за его реакциями, с интересом следила, долго ли это протянется и что это может означать. Но, к его большому удивлению, в душе у него нашлась и другая часть, которой просто нравилось плыть по течению и ни о чем не задумываться.
Кэрол спросила, как он провел день; он ответил. Они завели разговор, какие, подумалось ему, обычные друзья и даже любовники ведут постоянно и привычно. Он спросил, как провела день она. Она рассказала. Потом облокотилась на ручку кресла и запустила пальцы в свои густые волосы.
— Никогда еще не занималась таким делом. Просто ни на что не похоже. Когда происходит убийство, два человека или больше сталкиваются лицом к лицу. Совершается преступление, кто-то погибает. И ты можешь соединить эти точки. У тебя есть данные экспертов, свидетели, улики. Точное указание времени. Но тут — ничего подобного. Между тем действием, которое убило Робби Бишопа, и его смертью — огромный провал. И мы не знаем, когда, где и кто произвел это. Чем дальше, тем запутаннее и темнее дело. Кевин прав, этот убийца — сущий Каспер, дружелюбный призрак, черт бы его побрал!
Тони секунду подождал, чтобы убедиться, что она полностью выплеснула свое разочарование.
— Все не так плохо, как ты думаешь, — заметил он. — Все-таки нам кое-что о нем известно. Я хочу сказать — кроме связи с Харристаунской школой и того, что он знает Темпл-Филдз не хуже тамошней шлюхи.
Кэрол скептически взглянула на него:
— И что же нам известно? Например?
— Мы знаем, что он планирует свои действия. Он все заранее обдумал, он прикинул допустимый уровень риска, так что мы знаем: он не безрассуден. К тому же он не испытывает потребности видеть страдания жертвы. Его вполне устраивает, когда все происходит где-то за сценой. Так что каким бы он ни был в школе, он явно не славился среди одноклассников тем, что задирал и обижал всех подряд. А Робби в школе считался задирой?
Кэрол покачала головой:
— Видимо, не считался. Все в один голос утверждают, что он был душка. Хотя нам в любом случае надо просеять всех с «Лучших дней», кто его знал.
— Так. Значит, это не месть за подростковые унижения. Впрочем, остается вариант — месть за успешность… — Тони умолк и нахмурился. — Мне еще надо об этом подумать. Но мы точно знаем, что этот тип просто обязан разбираться в химии и фармакологии. Он ведь производит не просто рицин, а рициновые свечи. Я бы на его месте даже не знал, с чего начать.
Кэрол наклонилась к большой сумке, которую принесла с собой, и извлекла бутылку австралийского шираза[19].
— Я бы на его месте начала с Интернета. В наше время мы ведь именно оттуда черпаем все новое. Тебе как, можно эту штуку? Немножко?
— Скорее всего, нет, но пусть это тебя не останавливает. В ванной есть пара пластиковых стаканчиков.
Когда она вернулась, он проговорил:
— Да, кстати об Интернете…
— М-м-м? — Кэрол пила вино. Это были ее первые глотки за день — немалое достижение.
— Я не думаю, что он проделал это впервые. Для начинающего он слишком ловок.
Он увидел, как на лице у нее появляется скептическое выражение.
— Тебе повсюду мерещатся серийные убийцы, Тони. Какие у тебя могут быть улики, чтобы такое утверждать? За исключением того, что тебе не нравится сам факт: этот душегуб или очень профессиональный, или очень везучий.
— Я не верю в везение. Мы говорим «везение», когда интуиция ведет нас в правильную сторону. А интуиция — плод наблюдений и опыта. Известно ли тебе, что одно недавнее исследование показало: мы принимаем наиболее верные решения, когда доверяемся своему внутреннему чутью, а не когда взвешиваем все за и против в той или иной ситуации?
Кэрол усмехнулась:
— Возвращение Капитана Говоруна[20]. Ты не ответил на вопрос, Тони. Какие у тебя есть доказательства, что он уже совершал такое раньше?
— Я уже сказал, Кэрол: доказательства — в Интернете, источнике всей чепухи на свете и заодно кое-какой мудрости. С тех пор как мы с тобой вчера вечером поговорили, я веду охоту. И я нашел кое-что очень интересное. — Он дотянулся до ноутбука и повернул экран к Кэрол. Пока она просматривала заметку из провинциальной газеты, он комментировал: — Дэнни Вейд. Двадцать семь лет. Умер две недели назад в своем роскошном доме на окраине Шеффилда. Отравление. Смертельный паслен, иначе белладонна — «прекрасная дама». Как полагают, во фруктовом пироге, который испекла его экономка-полька. Фруктовый пирог — удачная маскировка. А возле внутреннего дворика-патио там как раз растет куст белладонны. Кстати, надо еще выяснить: может быть, применяли парниковую белладонну и убийца принес ее с собой. Экономка отрицает, что она делала фруктовый пирог, хотя в холодильнике обнаружили его остатки, и в них содержались эти смертоносные ягоды. К тому же в тот вечер, когда он умер, у нее как раз был выходной. Она проводила время у своего дружка в Ротерхэме, как всегда поступала по средам и субботам. Было начато дознание, но потом его отложили на неопределенный срок.
— Не понимаю, почему ты думаешь, что вот это, — она указала пальцем на экран, — имеет какое-то отношение к Робби Бишопу. Тут все вроде довольно ясно. Экономка напутала с ягодами, а теперь отпирается и врет. Несчастный случай. В заметке так и написано.
— А если она не врет? Если она говорит правду, то это уже вторая история, когда мужчина двадцати с чем-то лет оказывается жертвой очень странного отравления. — Тони попробовал повернуться, чтобы смотреть на Кэрол, но ему это не удалось. — Подвинь кресло, чтобы я тебя нормально видел, — попросил он нетерпеливо. — Пожалуйста.
Не без удивления Кэрол выполнила его просьбу.
— Вот, теперь ты меня видишь. Это всего лишь предположения, Тони.
— Да, всё — предположения, пока нет твердых доказательств. Я и занимаюсь предположениями, такая у меня работа. Мы это называем психологическим портретированием. Некоторые утверждают, что это наука, но на самом деле мы лишь строим предположения, которые основаны на опыте, вероятности и инстинкте. По правде говоря, это скорее искусство, чем наука. Даже составление географических моделей основано на вероятностях, а не на очевидностях. С психологическими моделями та же история.
— Тогда перевесь чем-нибудь основательным вероятность того, что экономка-иммигрантка лжет, — произнесла Кэрол.
Он видел, что она ему нарочно уступает, явно полагая, что острота его ума притупилась из-за боли, лекарств и неправильного режима.
— Дэнни Вейд не был уроженцем тех мест, где его убили. Он переехал в Дор, что на западном краю Шеффилда, года два назад, потому что ему страшно докучали там, где он жил прежде, и это ему осточертело. А жил он в Брэдфилде. Ему не давали покоя, ибо три года назад он выиграл в лотерею. Приз оказался порядочный: он получил больше пяти миллионов. А работал он кондуктором в железнодорожной компании «Вёрджин трейнз». Женат не был. В жизни его интересовали только две вещи — модели железных дорог и его собаки, пара лейклендтерьеров. Он был в общем-то человек нелюдимый. А тут выигрыш. И вокруг него сразу объявилась уйма народу. Старые школьные друзья выпрашивали подачки. Бывшие коллеги держали себя так, словно он им что-то должен. Дальняя родня вдруг вспомнила, что кровные узы — великое дело. И Дэнни не выдержал.
— По крайней мере, он сохранил деньги, — заметила Кэрол. — За пять миллионов можно купить покой и тишину.
— Вот Дэнни и нашел себе такое место. Приобрел славный домик на краю болот. Высокий забор, электрические ворота. Масса пространства, чтобы раскладывать модели железных дорог. Он никому не сказал, куда отправляется, даже матери с отцом. Никто его не тревожил, кроме этой Яны Янкович, которая, судя по всему, очень милая молодая женщина, а жених у нее — электрик на стройке в Ротерхэме.
Кэрол недоверчиво покачала головой:
— Где ты все это нарыл? Тут куда больше, чем в этой газетенке.
Тони, явно довольный собой, объяснил:
— Я поговорил с журналисткой. Когда делают такие материалы, в записной книжке часто остается больше, чем в итоге попадает на полосу. А журналистка мне дала мобильный телефон Яны. Я и позвонил. По словам очаровательной Яны, наш Дэнни был совершенно счастлив: жил-поживал вместе со своими собаками и железными дорогами, получал трехразовое питание. Но вот что главное. Я узнал, что Дэнни тоже учился в Харристаунской школе. Он был двумя классами старше Робби Бишопа. И хотя Яна не настолько знает английский, чтобы вести глубокомысленные беседы, она все-таки смогла мне рассказать, что Дэнни однажды вечером, за несколько дней до смерти, вернулся из местного паба, где встретился с каким-то человеком, с которым учился в школе. — Тони радостно улыбнулся. — Что ты на это скажешь?