Приятно.
Взгляд Лэнгдона упал на семь букв, выгравированных за дьяволом. Витиеватая надпись была сделана в зеркальном отражении, так же, как и весь текст на полученных оттисках, но Лэнгдон без труда прочитал буквы — SALIGIA.
Сиенна сощурилась над текстом, прочитав вслух.
— Saligia?
Лэнгдон кивнул, чувствуя дрожь, когда услышал произнесенное вслух слово…
— Это латинское сокращение, изобретенное Ватиканом, чтобы напомнить христианам о Семи Смертных Грехах. Saligia — это акроним для: superbia, avaritia, luxuria, invidia, gula, ira и acedia.
Сиенна нахмурилась.
— Гордыня, жадность, похоть, зависть, чревоугодие, гнев и лень.
Лэнгдон был впечатлен.
— Ты знаешь латынь.
— Меня воспитывали в католической традиции. В грехах я разбираюсь.
Лэнгдон выдавил улыбку, вновь взглянув на печать. Он снова гадал, почему она была закрыта в биоконтейнере, словно она была опасна.
— Я думала, что это слоновая кость, — сказала Сиенна. — Но это обыкновенная кость. — Она поднесла артефакт к солнечному свету и показала линии на нем. — Слоновая кость формируется ромбовидной штриховкой наискосок с прозрачными бороздками; обычная кость состоит из таких параллельных бороздок и темных точек.
Лэнгдон осторожно взял печать и внимательно осмотрел резьбу. Оригинальные шумерские печати были украшены примитивными изображениями и клинописью. Однако, на этой печати была гораздо более искусная резьба. Средневековая, предположил Лэнгдон. Кроме того, тема изображений имела тревожную связь с его галлюцинациями.
Сиенна посмотрела на него с беспокойством.
— Что это?
— Повторяющийся сюжет, — хмуро сказал Лэнгдон, указывая на резной орнамент печати. — Видишь этого трехголового, поедающего людей дьявола? Изображение взято из средневековья, как иллюстрация, связанная с Черной Смертью. Три оскаливших зубы рта символизируют, как быстро чума поглощала популяции людей.
Сиенна с тревогой поглядела на символ биологической опасности на капсуле.
Лэнгдону не хотелось признавать, что упоминания чумы появлялись слишком часто этим утром, и поэтому раскрывать дальнейшую связь для него было не очень приятным занятием.
— Saligia — собирательный образ всех грехов человечества… которые, согласно средневековому воздействию на умы…
— Были причиной, почему Бог наказал мир Черной Смертью, — сказала Сиенна, завершая его мысль.
— И впрямь. — Лэнгдон сделал паузу, на мгновение упустив ход своих мыслей. Он только сейчас уловил, что именно в этом цилиндре казалось ему странным. Через подобную цилиндрическую печать можно смотреть насквозь, как через отрезок пустой трубки, но в данном случае полость была перекрыта. Внутрь кости было что-то вставлено. Торец поблёскивал от падавшего света.
— Внутри что-то есть, — сказал Лэнгдон. — Похоже, оно из стекла. — Он перевернул цилиндр, чтобы проверить другой конец. И когда он это сделал, что-то крошечное загрохотало внутри, перекатываясь от одного конца кости к другому, как шарикоподшипник в цилиндре.
Лэнгдон замер и услышал около себя мягкое дыхание Сиенны.
Что, черт возьми, это было?!
— Ты слышал этот звук? — прошептала Сиенна.
Лэнгдон кивнул и осторожно заглянул в конец контейнера.
— По-моему, отверстие заблокировано… чем-то металлическим. — Может быть, это крышка цилиндра?
Сиенна отошла назад.
— Оно… сломано?
— Не думаю. — Он снова осторожно дотронулся до кости, чтобы вновь исследовать стеклянный конец, и грохочущий звук повторился. Мгновение спустя со стеклом в цилиндре произошло что-то совершенно неожиданное.
Оно начало светиться.
Глаза Сиенны широко распахнулись.
— Роберт, стой! Не двигайся!
Глава 14
Лэнгдон стоял совершенно неподвижно, зафиксировав в полувытянутой руке костяной цилиндр. Вне сомнений, стекло на конце трубки испускало свет… мерцавший так, будто содержимое цилиндра внезапно потревожили.
Но вскоре внутреннее свечение снова померкло.
Сиенна подошла ближе, прерывисто дыша, и наклонила голову, внимательно изучая видимую часть стекла.
— Наклони ее снова, — прошептала она. — Очень медленно.
Лэнгдон аккуратно перевернул кость. Маленький предмет снова задребезжал внутри нее, затем перестал.
— Еще раз, — сказала она. — Осторожно.
Лэнгдон повторил то же действие, и в трубке вновь что-то со стуком переместилось. На сей раз стекло в ней еле замерцало, на мгновение вспыхнуло и совсем померкло.
— Должно быть, это пробирка, — заявила Сиенна, — с размешивающим шариком.
Лэнгдон знал о существовании шариков для взбалтывания содержимого распылительного баллончика. При его встряхивании они служат для перемешивания краски.
— Возможно, он содержит какой-нибудь флуоресцентный химический состав, — сказала Сиенна, — или биолюминисцентный организм, который начинает светиться при раздражении.
Лэнгдон думал иначе. Хотя ему и доводилось видеть люминесцентные палочки на химическом принципе и даже биолюминесцентный планктон на судне, попавшем в область его обитания, он был почти уверен, что в цилиндре, который он держал, ни то, ни другое. Он ещё несколько раз наклонил трубку легкими движениями, до появления сияния, затем направил светящийся конец на ладонь. Как и ожидалось, на его кожу спроецировался слабый красноватый свет.
Приятно знать, что обладатель 208 баллов IQ иногда может ошибаться.
— Посмотри-ка, — сказал Лэнгдон и стал с силой встряхивать трубку. Внутренний предмет со стуком перемещался взад-вперёд, всё быстрее и быстрее.
Сиенна отпрыгнула назад.
— Что ты делаешь?
Продолжая встряхивать трубку, Лэнгдон ткнул выключатель, и после щелчка кухня погрузилась в полумрак.
— Там внутри не трубка идентификации, — сказал он, продолжая трясти изо всех сил. — А указатель Фарадея.
Один из студентов однажды подарил Лэнгдону подобный прибор — лазерную указку для преподавателей, которым не нравится без конца изводить щелочные батарейки и которые готовы напрячься и несколько секунд потрясти указку, чтобы в нужный момент преобразовать свою кинетическую энергию в электрическую. Когда этот прибор приводился в действие, внутренний металлический шарик гонялся взад и вперёд через ряд рычажков, запуская миниатюрный генератор. Очевидно, кто-то решил встроить такого рода указку в полую резную кость — использовать старинное оформление для современной игрушки.
Кончик указки в его руке теперь светился сильнее, и Лэнгдон подарил Сиенне неловкую ухмылку.
— Время показывать шоу.
Он направил вложенный в кость указатель на свободное пространство на кухонной стене. Стена вспыхнула, заставив Сиенну испуганно вздохнуть, а Лэнгдона отскочить назад от удивления.
Свет, появившийся на стене, не был просто маленькой точкой от лазера. Это была четкая, высококачественная фотография, которую излучал цилиндр, как будто старинный проектор слайдов.
О Господи! Руки Лэнгдона слегка дрожали, когда он рассматривал ужасную сцену, спроецированную на стену перед ним. Неудивительно, что я видел картины смерти.
Стоя рядом с ним, она прикрыла свой рот и осторожно шагнула вперед, явно очарованная увиденным.
Сцена, проецируемая резной костью, оказалась живописью масляными красками. Это была мрачная картина человеческих страданий — тысяча душ, подверженных ужасным пыткам на различных ступенях ада. Подземный мир был изображен поперечным разрезом земли, с погруженной в него объемной воронкообразной ямой непомерной глубины. Адская пропасть, разделенная по возрастанию страданий на спускающиеся вниз уступы, была наполнена всячески измученными грешниками.
Лэнгдон сразу узнал изображение.
Шедевр перед ним — La Mappa dell’Inferno — был нарисован одним из трех гениев Итальянского Возрождения, Сандро Боттичелли. Детально проработанный план преисподней, Карта Ада была одним из наиболее пугающих когда-либо созданных видений потусторонней жизни. Темная, хмурая и ужасающая, картина останавливала людей на их пути даже сегодня. В отличии от яркой и красочной Весны или Рождения Венеры, при создании Карты Ада Боттичелли использовал депрессивную палитру из красных, темно- и светло-коричневых оттенков.
Пронзительная головная боль внезапно возвратилась к Лэнгдону, и все же впервые с момента пробуждения в незнакомой больнице, он почувствовал, что часть головоломки была разгадана. Его мрачные галлюцинации, очевидно, проснулись вновь при взгляде на эту известную картину.
— Должно быть, я уже изучал Карту Ада Ботичелли, — подумал он, хотя даже не помнил зачем.
Хотя картина сама по себе будоражила, Лэнгдон в первую очередь испытывал возрастающее беспокойство по поводу ее происхождения. Он отлично знал, что источником вдохновения для создания этого вызывающего дурные ощущения шедевра был разум не самого Боттичелли… а разум того, кто жил за два столетия до него.
Один шедевр искусства вдохновил на создание другого.
Карта Ада Боттичелли была на самом деле данью литературному произведению четырнадцатого века, которое стало одним из наиболее известных творений в истории человечества… общеизвестному ужасному виденью ада, что откликалось до сих пор.
Ада Данте.
* * *На другой стороне улицы Вайента тихо поднялась по служебной лестнице, укрывшись под крышей террасы безжизненного Флорентийского пансиона. Лэнгдон назвал несуществующий номер комнаты и ненастоящее место встречи с консулом — так называемая в ее деловой сфере «зеркальная встреча» — распространенный метод разведки, который позволит ему оценить ситуацию, прежде чем раскрыть свое местонахождение. Не имело значения ненастоящее место или «зеркальное», поскольку отсюда открывался идеальный вид на его текущую позицию.
Вайента нашла скрытую точку наблюдения на крыше, с которой открывался обзор всей территории. Ее взгляд медленно переместился на жилой дом по ту сторону улицы.
Ваш ход, мистер Лэнгдон.
* * *В то же время, на борту «Мендасиума», хозяин ступил на палубу из красного дерева и глубоко вдохнул, наслаждаясь соленым воздухом Адриатики. Этот корабль был его домом в течении многих лет, а сейчас цепь событий, разворачивающихся во Флоренции, грозила уничтожить все, что он построил.
Его оперативный агент Вайента поставила всё под угрозу, и, хотя по окончании миссии её ждала разборка, в данный момент хозяин в ней нуждался.
Она лучше других сможет все исправить.
Сзади послышался звук быстро приближающихся шагов, хозяин обернулся и увидел бодро приближавшуюся женщину-аналитика из своего экипажа.
— Сэр, — сказала дама-аналитик запыхавшимся голосом. — У нас новая информация. — Её голос прорезал утренний воздух на редкость громко. — Оказывается, Роберт Лэнгдон только что воспользовался своим гарвардским адресом электронной почты — с незащищённого сетевого узла. — Она сделала паузу, встретившись глазами с хозяином. — Теперь можно точно определить местонахождение Лэнгдона.
Хозяина потрясло, что люди могут действовать столь глупо. Это меняет всё. Он потёр руки и уставился на береговую линию, размышляя, к чему это приведёт.
— Нам известна диспозиция группы наблюдения и захвата?
— Да, сэр. Они не дальше двух миль от Лэнгдона.
Хозяин мгновенно принял решение.
Глава 15
— L’Inferno Di Dante[11], — прошептала Сиенна восторженно, подвигаясь поближе к застывшему изображению преисподней, что было спроецировано на стену ее кухни.
Дантовское представление об аде, подумал Лэнгдон, изображено здесь во всей красе.
Являясь одной из выдающихся работ мировой литературы, «Ад» был первой из трех книг, которые составляли Божественную Комедию Данте Алигьери — эпическую поэму, состоящую из 14233 строк и описывающую страшный спуск Данте в преисподнюю, проход через чистилище и конечное прибытие в рай. Из трех частей Комедии — Ад, Чистилище, и Рай — Ад был, безусловно, самым широко известным и запоминающимся.
Созданный Данте Алигьери в ранних 1330-х годах, Ад достаточно буквально отобразил средневековые представления о вечных муках. Впервые идея ада предстала перед массой людей таким зримым образом. Неожиданно, творение Данте превратило абстрактное представление об аде в ясное и пугающее виденье — инстинктивное, осязаемое и незабываемое. Неудивительно, что после опубликования поэмы католическая церковь наслаждалась огромным всплеском посещения напуганными грешниками, которые хотели избежать усовершенствованной Данте версии преисподней.
Изображенное здесь Боттичелли ужасающее видение ада Данте представляет собой подземную воронку страданий — безотрадный подземный пейзаж огня, самородной серы, сточных вод, чудищ и самого сатаны, восседающего в центре. Яма состоит из девяти различных уровней, Девяти Кругов Ада, в которых грешники размещаются в соответствии с глубиной их греха. Рядом с вершиной похотливые или «чувственные преступники» разбросаны вечной бурей, символом их неспособности управлять желанием. Ниже их — обжоры, вынужденные лежать лицом вниз в мерзкой слякоти сточных вод, их рты забиты продуктами их излишеств. Еще глубже еретики замурованы в пылающих гробах, проклятые вечно гореть в огне. И таким образом, чем глубже спускаться, тем становится… все хуже и хуже.
Спустя семь столетий после своего создания, неизменное видение ада Данте послужило источником вдохновения для картин, переводов и вариаций, созданных выдающимися гениями в истории человечества. Лонгфелло, Чосер, Маркс, Мильтон, Бальзак, Борхес и даже несколько священников создали творения на основе Дантового Ада. Монтеверди, Лист, Вагнер, Чайковский и Пуччини написали произведения, основанные на труде Данте, также как и любимая певица Лэнгдона — Лорина Маккеннит. Даже современный мир видеоигр и приложений к iPad не испытывает недостатка в предложениях, связанных с великим итальянцем.
Лэнгдон, охотно растолковывавший студентам животрепещущее богатство символики дантовских представлений, время от времени читал курс о повторяющихся образах, встречающихся у самого Данте и в тех работах за многие века, которые его вдохновили.
— Роберт, — сказала Сиенна, подвигаясь ближе к изображению на стене. — Посмотри на это! — Она указала на область около основания воронкообразного ада.
Место, на которое она указывала, было известно как Malebolge — что означает «дьявольские рвы». Это восьмой и предпоследний круг ада, который разделен на десять раздельных рвов, по одному для каждого вида мошенничества.
Сиена с еще большим волнением указала на что-то.
— Посмотри! Разве ты не говорил, что это было в твоем видении?!
Лэнгдон покосился туда, куда указывала Сиенна, но ничего не увидел. Мини-прожектор светил всё слабее, и изображение стало тускнеть. Он снова стал встряхивать прибор, пока тот не засветил ярче. Затем острожно отвёл его от стены, наведя на край стола по другую сторону кухни и дав ему вызвать оттуда изображение покрупнее. Лэнгдон приблизился к Сиенне, встав сбоку, чтобы разглядеть светящуюся карту.
Сиенна вновь указала вниз, на восьмой круг ада.
— Послушай. Не ты ли говорил, что видел в галлюцинациях торчащие вверх из земли ноги с буквой Р? — Она прикоснулась к конкретному месту на стене. — А вот и они!
Лэнгдон видел много раз на этой картине, что десятый ров Malebolge был заполнен грешниками наполовину ушедшими под землю, их ноги торчали из-под земли. Но странно, в этой версии на одной паре ног была начертана грязью буква Р, точно как Лэнгдон наблюдал в своем видении.
Боже мой! Лэнгдон пристальнее всмотрелся в крошечную деталь.
— Эта буква Р… ее точно нет в оригинале Боттичелли!
— Вот еще одна буква, — показала Сиенна.
Лэнгдон проследовал взглядом за ее вытянутым пальцем и увидел другой из десяти рвов в Malebolge, где буква E была небрежно написана на лжепророке, голова которого располагалась задом наперёд.
Что за глупость? Эта картина была изменена.
Он увидел другие буквы, небрежно написанные на грешниках повсюду по всем десяти рвам Malebolge. Он видел Ц на соблазнителе, которого хлестали демоны… еще одну Р на воре, которого беспрестанно кусали змеи… букву А на коррумпированном политике, погруженном в кипящее море смолы.
— Эти буквы, — уверенно заключил Лэнгдон, — явно не из оригинала Боттичелли. Изображение отредактировано цифровым способом.
Он снова обратил свой пристальный взгляд на верхний ров Malebolge и начал читать буквы сверху вниз, написанные на каждом из десяти рвов.
C… A… T… R… O… V… A… C… E… R
— Catrovacer? — сказал Лэнгдон. — Это на итальянском?
Сиенна покачала головой.
— И не латынь. Я не понимаю.
— Возможно… подпись?
— Catrovacer? — Она засомневалась. — По-моему, не похоже на имя. Посмотри-ка туда. — Она указала на одну из множества букв на третьем рве Malebolge.
Когда Лэнгдон разглядел фигуру, он тут же похолодел. Среди грешников третьего рва был узнаваемый средневековый символ — человек в плаще и в маске с длинным птичьим клювом и с глазами мертвеца.
Маска чумы.
— В оригинале Боттичелли есть врачеватель чумы? — спросила Сиенна.
— Стопроцентно нет. Эта фигура была добавлена.
— А Боттичелли подписал свое творение?
Лэнгдон этого не помнил, но когда перевёл взгляд на правый нижний угол, где обычно бывает подпись, он понял, почему она спросила. Подписи не было, но вдоль коричневой рамки карты была еле заметная строчка текста мелкими прописными буквами: la verità è visibile solo attraverso gli occhi della morte[12].
Лэнгдон достаточно хорошо знал итальянский, чтобы понять смысл.
— Правду можно увидеть только глазами смерти.